Долговязая фигура как-то даже поникла от слов Алексея.

— Не благодари меня. Скорее всего через пару дней эта воровка сбежит обратно в порт. Йо-он!

Прибежал управляющий. Толстяк наверняка рассчитывал, что Мастер поручит ему затребовать причитающиеся деньги с клиента, на которого и так уже изрядно потратились. Да и уж очень долго трудился Мастер над заказом этого бродяги, в ущерб другим делам.

— Йон, — обратился Мастер к управляющему. — Девочку, которая пришла с ним, — он кивнул на Алексея, — передашь под опеку Клиссы. Она будет ей помогать. Выделишь ей всё необходимое.

— Но Мастер… — начал было толстяк.

— Йон, ты же знаешь, я своих решений не меняю. — В глазах Крафа начал зажигаться огонек недовольства. — Ступай, я сам закрою.

Управляющий грустно вздохнул.

— Понял, — пролепетал он и убежал исполнять наказ Мастера.

— Ну что же, чужеземец Лекс. Удачи тебе на поле твоей битвы. Пусть мой меч хранит тебя. В свидетели я призываю всемогущего и всевидящего Анию.

— И твои дела пусть процветают. Я думаю, что мы еще свидимся. Если я тебе в этот раз не сильно докучал, — улыбнулся Алексей.

— Не сильно, — засветилась ответная улыбка на вытянутом лице бранна.

Алексей вывел Малышку на улицу, обернулся и напоследок крепко пожал руку Мастеру.

«А вот здесь на нас напали бандиты», — вспомнил Алексей, проезжая по дороге в памятном леске. Воспоминание тут же отозвалось давней болью в раненом тогда плече. Меч за спиной хоть и придавал толику уверенности, но всё же следовало быть осторожным.

Новенькая катана покоилась в ножнах за спиной. Хоть катану носят за поясом, лезвием вверх, Алексей решил держать ножны за спиной. С уклоном к правому плечу и с не жестко закрепленным концом ножен, такой способ ношения меча хоть и не позволял его выхватывать так быстро, как из-за пояса, но всё же был более удобен для Алексея, давая большую свободу перемещений при беге или при кувырках.

Он уже почти выехал на открытую дорогу, когда словно насмехаясь над его мыслями, из кустов вылетела веревка с двумя камнями размером с два кулака каждый, привязанными к концам. Веревка обвилась вокруг ног лошади, и Малышка, запутавшись, на полном скаку упала на бок.

Круп лошади придавил ногу всадника к земле. К большому счастью, нога вроде бы не была сломана. Малышка била ногами и пыталась подняться. Алексей же силился высвободить из-под лошади левую ногу. Он вытащил ее из-под тела Малышки в тот самый момент, когда фигура в темном плаще почти приблизилась к нему. Самый прыткий из разбойников начал заносить меч над жертвой, еще с десяток спешили со всех сторон.

Для Алексея это было словно дежа-вю. Опять то же самое! И когда над ним блеснул занесенный клинок, он рванул вперед катану из ножен и, не вставая и не поворачиваясь, резко протолкнул меч назад под собственной мышкой. И в то же мгновение, так и продолжая стоять на коленях, вместе с движением катаны, спиной вперед подшагнул-завалился к нависшей фигуре. Бандит успел опустить свой меч, но он лишь безвольно скользнул по плечу Алексея, поскольку мгновением раньше жало катаны вошло ему в живот. Превозмогая боль в придавленной ноге, Алексей вскочил на ноги, выдергивая клинок из грузно оседающего тела.

Ему повезло, что Малышка тоже сбросила свои путы и быстро поднялась. Не раздумывая, Алексей заскочил в седло.

— Вперед, Малышка!!!

Лошадь резко стартонула, сбив крупом еще одного бандита. Они вырвались из кольца нападающих, и Малышка понеслась по дороге. Алексей услышал, как сбоку и сзади зазвенели тетивы луков. Он резко рванул поводья в сторону, и лошадь бросилась с дороги в лес, где деревья росли довольно густо.

Ветки хлестали Алексея по лицу, и он немного попридержал Малышку, чтобы они не разбились о деревья. Погони слышно не было. А через полчаса Алексей немного перевел дух и повернул Малышку в сторону тракта на Идеж. И лишь когда начало темнеть, он понял, что заблудился.

Ночью Малышка беспокойно хрипела и жалась к костру, заставляя Алексея нервно сжимать рукоять обнаженной катаны. Поэтому он забылся тревожным сном лишь только перед рассветом. И разбудило его чье-то сопение над ухом.

Алексей решил, что это Малышка, потянулся, ловя остатки тепла под толстым дорожным одеялом, и медленно открыл глаза. Над ним склонилась морщинистая морда здоровенного зверя.

— А-а-а!!! — испуганно заорал Алексей, откатываясь в сторону.

Вскакивая, он уже подыскивал взглядом подходящее дерево, на котором можно спастись. Но тут из подсознания выплыла мысль, которая сначала показалась нелепой. Нос вытянутой морщинистой морды украшал небольшой рог, а на голове чудища красовались два больших, слегка изогнутых вперед рога. «Так оно же наверняка травоядное. Хищникам не нужны рога». Хотя рисковать в любом случае не стоило и Алексей старался держаться поближе к толстому дереву. Но предосторожность оказалась излишней — напугавшая его скотина принялась не спеша обрывать мясистыми губами тонкие ветки с желтыми листьями.

Подхватив сумку с вещами, Алексей с Малышкой под уздцы опасливо покинул место, где кормился перепугавший его зверь, и продолжил поиски дороги. Он в основном шел пешком между деревьев, ведя лошадь за собой. Проблудив целый день, к вечеру он набрел на маленькое поселение олавичей, прятавшееся в лесной чащобе. Оттуда местные и направили его на дорогу к Идежу.

Когда Алексей выехал на более или менее знакомые места и мысли в голове снова пришли в какой-то порядок, он вдруг осознал, что вчера убил. Убил человека. Отнял жизнь, данную Творцом. «Но в противном случае убили бы тебя, — пытался он сам себя утешить. — Это же был разбойник, бандит. Да может, он всего лишь ранен и будет жить?»

Но все утешения помогали слабо. «А зачем ты тогда меч себе сделал? Не в бирюльки же играть. И не балетом заниматься. А чтобы защищать свою жизнь! Сколько раз уже твоя жизнь здесь подвергалась смертельной опасности?! И как раз последний раз был вчера».

Он оказался не готовым убивать. Ведь даже мысленно он не представлял себе этого момента. В своих фантазиях он максимум калечил своих противников, но не лишал их жизни.

Всю дальнейшую дорогу до Идежа Алексей пребывал в подавленном состоянии. И словно чувствуя это, Малышка тоже уныло плелась по осенней равнине.

«Не успел забрать меч и вот уже обагрил его кровью. Обмыл, что называется». Эти терзания настолько заполонили сознание, что Алексей уже готов был выбросить катану. Романтика оружия закончилась, осталась одна кровавая действительность.

Но всё-таки после долгой борьбы с самим собой Алексей осознал, что с такими мыслями в этом суровом мире он вскоре погибнет сам. Оружие отнюдь не гарантировало полной безопасности, но давало больше шансов в битве за жизнь. Поэтому меч нужен ему, но обнажать его он будет только в случае крайней необходимости.

Успокаивая себя, он вспомнил одно из наставлений «Хакагурэ», кодекса чести самураев, что если хоть раз в жизни меч сможет спасти эту самую жизнь, то его всегда следует носить с собой. Вчера меч как раз и пригодился, он помог продлить дни существования его владельца. Значит, он не зря начал носить меч.

С таким решением он и достиг столицы Олавии. Сейчас Алексею нужна была компания, чтобы немного развеять тяжкие раздумья. Поэтому перед возвращением в Турач он решил заехать в гости к Бойку. Тем более что княжеский посыльный искренне его приглашал.

Он разыскал жилище Бойка недалеко от резиденции князя и осторожно постучался в двери двухэтажного деревянного здания. Ему открыла высокая и стройная девушка.

«Красивая, — подумал Алексей, разглядывая стоящую в дверном проеме молодую женщину. — Вот бы она оказалась сестрой Войка».

Девушка внимательно посмотрела на визитера.

— Я — друг Бойка. (Интересно, знает ли Бойко, что он записал его в друзья?)

— Бойка сейчас нет. Заходи.

Было бы глупо отказаться от предложения такой милашки, и Алексей зашел.

А Бойко вернулся где-то через час. И застал гостя за столом вместе со своими родителями да младшим братом Крилачем. И со Свитаной, которая, к большо-о-ому сожалению Алексея, оказалась не сестрой, а женой Бойка.

— Олеша! — оживленно воскликнул с порога Бойко. По веселому огоньку в глазах посыльного было видно, что он от всей души обрадовался гостю.

— Собственной персоной. Обещал показать тебе свой меч. Да и ты в гости зазывал. И вот я здесь.

— Да что же вы квасом-то балуетесь? Свитана, неси медовуху на стол. Разве ж так гостя принимать надо?

Жена поднялась и направилась в подвал — доставать заветный кувшин. По пути Бойко поймал ее в объятия и поцеловал в шею. Свитана игриво вывернулась и исчезла в коридоре.

— Ну давай, хвастайся уже, — предложил княжеский посыльный своему гостю.

Алексей взял в углу катану и протянул ее Бойку. При этом на сердце снова накатило ощущение, что меч до сих пор испачкан в крови. Хотя он вытирал его уже чуть ли не десяток раз.

Бойко вытащил клинок и недоверчиво скривился.

— Тю. И не меч, и не сабля вроде. А что, у Крафа нормальных мечей не было? Давай я тебе один из своих подарю, — усмехнулся он.

— Отдай сюда. Я этим мечом еще погоняю тебя вокруг Идежа.

— Ой ты, придется, наверное, за подол Свитаны прятаться. Ты же беззащитную женщину не обидишь?

— Давай лучше медовухи отведаем Но по чуть-чуть. — Оба — хозяин и гость — засмеялись. Потом Алексей наклонился к Бойку с заговорщицким видом.

— Как твои ребра? С женой управляешься?

— Если ты рассчитываешь помочь мне… — улыбаясь, погрозил пальцем посыльный.

— Молчу-молчу. А не то по шее получу… и подвиг свой не совершу.

Алексей погостил у Бойка еще день и после вернулся в Турач. И первым делом зашел к жрецу. Он должен знать ответ на тот вопрос, что преследовал Алексея со времени происшествия в портовой таверне.

— Будивой, — обратился он к жрецу прямо с порога, не спрашивая разрешения войти, — в Анкоме мне спас жизнь какой-то странный… удивительный бранн.

Жрец отложил деревянную фигурку какого-то божества.

— Ты сначала зайди. И присядь. Вот. Теперь рассказывай.

— Даже не знаю, как тебе объяснить. Он… мы прыгнули в кувшин с водой, а всплыли посреди Элвы. Что произошло? Кто был тот человек?

В глазах седовласого жреца зажегся странный огонек.

— Это был потворник.

— А что это за народ? Внешне похож на бранна. Такой же русый и скуластый. А где их земли? А как он это сделал? — посыпал вопросами Алексей, словно любопытный ребенок.

Будивой начал отвечать не сразу. Некоторое время он словно вспоминал что-то, погрузившись в свои мысли.

— Потворники — это не народ. Живут они на Тийрийском полуострове. Называют этот полуостров также Отшельничьим или Потворным. К этому полуострову подходит и Большая пустыня с запада, и Степь, и земли браннов по побережью. Но со стороны суши полуостров отрезан горной грядой. Только по одному перевалу можно попасть с суши на эту землю. И вот уже несколько столетий на Тийрие живут те, кого называют «потворниками». Или колдунами. Это не народ… туда может прийти всякий. Среди них и монги, и олавичи, и бранны, и суржи, и кариты, и другие. Туда приходят те, кто ищет свободу. Те, кто хочет найти в этой жизни не только кусок хлеба и глоток медовухи. Или славу и воинскую доблесть. Нет, туда приходят, чтобы достичь духовного и физического совершенства. Потворников не много. Мало кто готов потерять всё, чтобы учиться быть поистине свободным. Свободным от судьбы. От предназначения… — Будивой умолк на минуту, потом продолжил:

— Потворников боятся. И уважают. Ведь они могут такое, что недоступно обычному человеку. Они понимают язык животных. Умеют исчезать посреди голой степи. Умеют заживлять смертельные раны. Могут ходить по воде. Много чего они умеют. Но они никогда не воюют. Ни на чьей стороне.

«Прямо какие-то маги-ниндзя. Хотя попробуй тут не поверь, особенно после купания в кувшине», — подумал Алексей и спросил:

— Будивой, а ты откуда знаешь о них так много? — Жрец тряхнул седой головой, встал и взял с полки фигурку глиняной птички. Покрутил ее в руках, потом поставил на место. Снова сел на лавку и начал вспоминать:

— Мне было почти в два раза меньше лет, чем сейчас. Злая доля в обличье крепкого монгского аркана должна была сделать из меня раба. И я бы уже умер где-нибудь, обрабатывая поля и виноградники Маннеда или Бурсдага. Но по дороге в Такк мы вдвоем с одним воем сбежали из невольничьего каравана. В сторону Большой пустыни. Палат вскоре скончался, а я еще два дня бродил рядом с песками, потом еще день полз, пока меня, полубеспамятного, не подобрал отшельник. Он жил в хижине на краю степи. Между степью и вечно жаркой пустыней. Он залечил мне раны и поставил на ноги. — Будивой прикрыл глаза.

— Это был очень старый отшельник. И я кое-чему научился, пока жил у него. А обитал я там без малого год. Это был потворник. Монг. Он ушел доживать свои дни здесь, на краю. Между жизнью, которая заканчивается степью, и смертью, которая начинается черными песками. Таким он мне и запомнился — вечно улыбающимся, бодрым старичком, разговаривающим с пустынными ящерицами и с птицами, которые приносили ему пищу. Тогда я хотел стать как он, властелином своей доли. Но через год я всё же вернулся на родину.

— А почему ты не пошел на полуостров? Если хотел стать этим… колдуном? — спросил Алексей.

— Невесту свою оставил я здесь. Вернулся, а ее уже сосватали из Бороды. Белый свет был мне тогда не мил, и ничего не хотелось делать. А тут как раз старый жрец Турача подыскивал себе преемника… Ну да ладно, поздно уже. Пора идти спать.

Осень почти полностью завладела Самьнавьской равниной. Некоторые деревья уже сбросили свой багряно-желтый наряд, обнажив черные ветви, но большинство лиственных еще стояли в разноцветном одеянии. Издали лес, развеваемый северными ветрами, казалось, играет всеми оттенками красного и желтого. Трава потеряла свой изумрудный цвет и отмерла, чтобы возродиться снова только следующей весной. Проливные дожди размыли поля и дороги, что значительно затруднило передвижение как пехом, так и верхом.

«Почти как дома», — подумалось Алексею, который сушил одежду у огня дымящего очага. Перед этим он два часа под косыми струями дождя упражнялся с мечом в опустевшем поле. Связанные снопы соломы, разбухшей от влаги, разрубались ударами катаны, а в сознании росло удовлетворение от того, что клинок постепенно всё больше и больше повинуется рукам.

Алексей теперь каждое утро и вечер упражнялся в освоении боевого оружия. И просто давал себе физическую нагрузку, приводя тело и его реакции в форму. Как он уже давно понял, выжить здесь можно, только полагаясь на самого себя. Пока ему удалось немного освоиться в этом диковинном, непонятном мире. И постепенно ему даже начинало нравиться здесь. Красивые места, девственная природа, чистый воздух и тишина. Рев двигателей не тревожил окрестности. Не нужно было пять раз в неделю, как зомби, ломиться с утра на работу, автоматически ругаясь в метро с такими же злыми и невыспавшимися людьми, как и он сам. Не болели глаза от многочасового сидения перед монитором компьютера.

В общем, здесь можно было неплохо жить. Хотя где же это «здесь», Алексей до сих пор и не разобрался. Новые и новые версии приходили в голову, но подтвердить их или опровергнуть он не мог. Может, он воскрес в другой жизни? Хотя он ничуть не изменился, с тех пор как оставил… оставил что?.. Землю… свою реальность или время? Не понятно. Факт в том, что он здесь был таким же почти тридцатилетним парнем, с таким же багажом знаний.

Алексей натянул теплую влажную рубаху и штаны и налил себе молока из кувшина. Потягивая молоко и слушая, как барабанит дождь по крыше, он подумал, что, может быть, он сам создал этот мир в своем воображении. Где-то он читал о такой теории, что все миры, которые мы придумываем у себя в голове, на самом деле возникают где-то во Вселенной. Может быть, он и попал в такой мир, созданный собственно фантазией, как протест против реальности, в которой он живет… Жил. Но тогда странно, что этот мир довольно агрессивно его встретил, о чем напоминала рана плеча, долго не желающая заживать. А может, так и было задумано, что ему следует вести жизнь героя и борца, а не влачить неприметное существование?

Как бы там ни было, пока нужно обустраиваться тут. «И для начала следует побриться», — подумал Алексей. За почти два месяца, что он провел тут, у него отросла колючая борода, которая доставляла много неприятных ощущений, чесалась и быстро пачкалась. Решив бороться с засильем лишней растительности на лице, Алексей остро наточил большой нож, выпросил у Снеши сушеного корня какого-то болотного растения, которое олавичи использовали вместо мыла и которое давало пену. С зеркалом возникли проблемы, поскольку такой предмет быта был олавичам неизвестен. Немного подумав, Алексей раздобыл у кузнеца кусок медной пластинки и в течение часа старательно натирал ее сначала мелким речным песком, а далее — куском шерсти. В результате он смог посмотреть на свое бородатое лицо в примитивное зеркало. Да, давненько он не встречался со своим отражением. Кажется, что за это время прошла целая жизнь. Далее Алексей принялся соскабливать бороду с лица. Через двадцать минут он уже завершил этот процесс, отделавшись не более чем десятком порезов.

— А стал было уже на мужчину похож, — неодобрительно прокомментировал внешний вид Алексея Волос, сосед Снеши.

В один из дней Алексей увидел, как вечером юноши и девушки собрались на посиделки в центре селения. Несколько парней играли на музыкальных инструментах, а остальные пели. Хоть и был конец осени, пели они о лете, которое наступит лишь через полгода. Юношеские и девичьи голоса были преисполнены бодрости и жизнелюбия.

«…Мир окружающий, какой ты сказочный. Как приятно замочить ноги в утренней росе. Горизонт настолько полный, что прогибается, словно подкова лошади. Мир прекрасный, преклони над нами небо голубое, ведь мы твои росточки, мы твои дети…»

Подойдя поближе, Алексей с удовольствием слушал веселые задорные песни. И даже попытался завязать разговор с одной понравившейся ему невысокой симпатичной девушкой. Но она разговаривала с ним неохотно и вскоре ускользнула от Алексея. Ну никак не хотели здешние девушки с ним общаться. Ведь он был чужаком. Да к тому же не был таким высоким и сильным, как мужчины олавичей. А стало быть, не воспринимался олавичками как возможная опора и защита. Так что сторонились Алексея местные красавицы.

Чтобы хоть как-то себя развлечь, Алексей стал наблюдать за музыкантами. Они играли на небольших барабанах с колотушками, на какой-то дуделке типа свирели и на щипковом инструменте с четырьмя струнами. Последний его особенно заинтересовал, и дурацкая мысль поселилась в голове: а что, если сделать себе гитару? Ведь если… если они изготавливают такой струнный инструмент, то и гитару можно сделать.

И тут Алексей, словно у него не было других забот, начал обдумывать, как ему сконструировать гитару. Он неплохо играл и пел, но зачем это ему нужно здесь? Просто захотелось, ответил он сам себе, а мысли уже летели вперед. Так, корпус можно сделать из ели или ореха. Размеры и пропорции он помнит. Гриф — из твердых пород дерева, та же береза подойдет. Лады-порожки можно выточить из бронзы. Струны? Делают же олавичи на свой инструмент из чего-то струны.

Загоревшись этой сумасшедшей идеей, Алексей спросил у ребят, кто им делает инструменты. Оказалось, что некоторые они изготавливают сами, но большинство — дело рук мастера, специализирующегося на музыкальных инструментах. Живет этот дока в соседнем селении, Степе.

«Ну что же, — решил Алексей, — поеду посмотреть на Степ».

Еще пару дней было пасмурно и дождливо, но потом немного потеплело и появилось солнышко, которое хоть уже почти не грело, но немного подсушило землю. Алексей с утра отправился в селение, где проживал ремесленник, спец по музыкальным инструментам.

Лесов в округе Степа почти не было, за исключением небольших ивняков. Зато повсюду виднелись разбросанные островки зарослей терна и других колючек, особенно в низинах и глубоких балках.

Сам Степ оказался почти вполовину меньше Турача. Чуть более сотни домов, окруженных такой же зубчатой оградой. Община этого селения обрабатывала свои поля почти у самой границы со Степью. По пути Алексей встречал работающих степчан, готовящих землю к зимовке. Олавичи вспушивали убранные поля, укрывали на зиму ветками стога сена и соломы. В редких лесках утеплялись борти, чтобы пчелы легче пережили ненастное время.

Алексей не спеша въехал в распахнутые ворота Степа и первой увидел пожилую женщину, которая, пользуясь последними теплыми деньками, пряла прямо на улице. У нее он и спросил, где можно найти дядьку, делающего дудки и барабаны.

Оказалось, что мастер только вчера, спеша воспользоваться последним теплом в этом году, уехал в Идеж. Повез на ярмарку свои инструменты.

«Вот досада. Зря приперся. Эх, как тут не хватает телефона, — пытался Алексей за шуткой скрыть досаду. — Ну что же, хоть окрестности изучил. Пора двигать обратно». Он уже сел верхом на Малышку и направлялся к воротам, когда всех в Степу переполошил крик, полный страха и отчаяния:

— Монги!

Лишь только затихли последние отголоски ужасающего крика, как со всех сторон к селению побежали люди. А на горизонте частую дробь из влажной земли уже выбивали копыта коней степных всадников. Мужчины и женщины, работающие снаружи, побросав инструмент, со всех ног стремились побыстрее укрыться за частоколом. В самом Степе царила суматоха. Женщины кричали и прятали детей в дома, мужчины спешно вооружались. Кто хватал топоры, у большинства в руках появились широкие прямые косы с пикой на одном конце и крючком на другом. У некоторых степчан были мечи. Брали оружие в руки и подростки, и старые деды.

А всадники двигались очень быстро. Уже было видно, что их около двух сотен. Подвижных, быстрых, в светлых розовато-коричневых халатах, с торчащими пучками крашеных конских волос на верхушках не то шапок, не то шлемов. Вот они уже настигли задних из тех, кто спасался бегством. Засвистели, раскручиваясь, петли арканов, находя себе жертвы среди бегущих степчан. Всадники рывком сбивали олавичей на землю, чтобы сразу же начать связывать будущий «живой товар».

Поток людей всё вливался в ворота Степа, готовые закрыться в любую минуту. Человек семьдесят вооруженных купчин выстроились перед воротами. Алексей, не слезая с лошади, находился среди них. Сердце его уже начало учащенно биться, когда он понял, что попал в переплет. Сейчас ему ничего другого не оставалось, как вместе со степчанами отражать нападение монгов.

Он находился перед самыми воротами и наблюдал всю трагедию, которая разворачивалась под стенами Степа. Алексей видел, как один из бегущих юношей увернулся от брошенной петли и, схватив веревку, резко выдернул всадника-монга из седла. Опустив кулак ему на голову, он развернулся, чтобы встретить следующего монга. Но к нему одновременно подскакали несколько всадников и через несколько мгновений окровавленное тело храброго олавича упало от ударов сабель под копыта коней. Однако его поступок дал возможность двум женщинам добежать до ворот.

То тут, то там завязалось еще несколько коротких неравных схваток — мужчины пытались задержать монгов, чтобы прикрыть женщин. Но все эти попытки закончились с одинаковым итогом.

К этому времени уже почти все, кто был снаружи, либо успели забежать внутрь, либо были пленены или убиты. Лишь одна группа из последних сил бежала к воротам. Старик, мальчик, две женщины и девушка. Девушка бежала впереди, и ее светлая коса моталась из стороны в сторону. Было видно, что они не успеют. Хоть до ворот осталось метров двадцать — тридцать, монги их почти настигли.

Четверо мужчин внутри спешно начали закрывать ворота.

Алексей оглядел стоящих рядом вооруженных жителей Степа. Они готовились отражать атаку монгов. А оставшиеся снаружи были предоставлены своей судьбе.

Одно мгновение Алексей колебался, а потом совершил самый безумный поступок в своей жизни. Он набрал полную грудь воздуха и что есть силы гаркнул:

— Вперед! — и, выхватив меч, помчался навстречу монгам.

Стоящие перед ним олавичи были вынуждены бежать вперед, чтобы не попасть под копыта. Еще у некоторых стадный инстинкт пересилил чувство страха, и они тоже побежали следом. Десятка два защитников Степа во главе с Алексеем выбежали наружу и столкнулись с передними всадниками-монгами.

Алексей оказался в самой гуще закипевшей схватки. Позже он пришел к выводу, что ему ОЧЕНЬ СИЛЬНО ПОВЕЗЛО и этот безумный поступок не увенчался его доблестной гибелью. Ведь он никогда раньше не рубился верхом. Мало того, он никогда раньше вообще не рубился настоящим клинком с целью отобрать жизнь у противника. Но несмотря на отсутствие практики и мандраж, он всё-таки успевал кое-как парировать удары сабель ближайших всадников и даже смог резануть по животу одному и проткнуть незащищенную шею другому.

Олавичи также вступили в неравную битву с кочевниками. Поспешно оглядевшись вокруг периферийным взглядом, Алексей обнаружил, что пребывает в самом эпицентре лютой сечи. Теперь он понял, что за странное оружие было в руках у селян. Крючьями на косах они цепляли всадников и стаскивали их на землю, добивая упавших либо ударом пики, либо древка. Широкие полотнища кос резали ноги и животы коней нападавших.

К месту стычки начали подтягиваться всё больше кочевников, которые до этого связывали пленников. Засвистели стрелы монгов, собирая свою кровавую жатву в рядах олавичей. Горстка смельчаков начала редеть, отступая с боем к воротам, которые пока еще оставались открытыми.

Алексей сблизился с несколькими монгами, чтобы хоть как-то обезопасить себя от метких стрел кочевников. Окруженный с трех сторон, он едва успевал уворачиваться и отбивать умелые удары сабель степных воинов. Он и сам не знал, как он мог при этом управлять лошадью, судорожно сжав колени и вдавив ноги в стремена, чтобы не свалиться наземь.

Противники наседали всё больше, вот уже сабли оставили свои следы на теле и на руке Алексея. Бросив отчаянный взгляд назад, он увидел, что оставшиеся в живых соратники отступили и ворота закрыли. «Опаньки… Вот и костлявая», — промелькнуло у Алексея и внутри всё сжалось.

Успев отбить сильный удар, Алексей развернул лошадь и направил ее в сторону ограды. В отчаянном броске Малышка вынесла его из толпы монгов. Рядом оказалась ограда, Алексей высвободил ноги из стремян и, подпрыгнув, ухватился за верхний край частокола. Только быстрота, с которой он перелетел через забор и упал, перекатившись несколько раз внутри, спасла его от десятка вонзившихся с наружной стороны стрел. Поднявшись и тяжело дыша, Алексей занял место среди защитников Степа.

Монги полезли на забор, стараясь занять на частоколе устойчивую позицию для стрельбы из лука. Полтора десятка лучников-олавичей сбивали кочевников с частокола, но их лезло всё больше. А точные выстрелы степных воинов неумолимо сокращали количество обороняющихся.

Степчане стали доставать косами залезших на ограду монгов, немного поумерив их атакующий порыв, но кочевники начали прорубать ворота. Алексей оказался перед воротами, которые уже трещали под ударами сабель. «Не продержимся», — безнадежно подумал он, крепче сжимая рукоять катаны. Через пару минут монги сломают ворота и ворвутся в Степ. Уже первые клинки сабель показались из дыр в бревенчатых воротах.

Но в этот момент из степи донесся стройный клич:

— Вервес! Вперед!

Боевой клич воев-олавичей! Из-за частокола не было видно, что происходит снаружи, но монги сразу же прекратили штурм Степа. И те из его защитников, кто залез на забор, смогли увидеть, что кочевники спешно перегруппировываются, чтобы отражать атаку отряда воев. Но понимая, что могут быть зажаты между поселением, откуда им ударят в спину, и наступавшими воями, монги стали отходить в сторону своих земель, оставляя пленников. Олавичи бросились в погоню, и вскоре оба отряда скрылись за горизонтом.

Алексей устало присел возле ограды. У него не было сил даже спрятать меч в ножны. Так с катаной в руках он и сидел, обессиленно прислонившись к шершавому дереву забора. Лишь сердце продолжало бешено колотиться, от чего стучало в висках и состояние было близкое к обморочному.

Степчане уже начали перевязывать раненых и собирать погибших. Алексей наблюдал за всем происходящим затуманенным взором. «Неужели всё закончилось?» — блуждали и путались мысли. Он чудом остался жив. Только благодаря его собственной ловкости и огромному везению жители Степа сейчас не складывают его изрубленное и утыканное стрелами тело в ряд с остальными павшими в схватке. Уф!

К Алексею подходили, спрашивали, не ранен ли он. Алексей же только качал головой и продолжал сидеть, постепенно приходя в себя. «Снова пришлось пускать в ход меч. И снова он сослужил хорошую (спасибо тебе, Мастер!) службу. Что же стало с теми кочевниками, которых я задел катаной? Фуф… сам-то хоть живой остался. Хотя почему я боюсь смерти, ведь я и так один раз уже почти умер. Или нет?»

Когда начало темнеть, прискакали вои. Как оказалось, монги всё же ускользнули от них в своих бескрайних степях. Олавичи привезли плененного — раненого монга, который на ходу свалился с седла. Еще один раненый был захвачен под стенами Степа.

Алексей, стряхнув с себя оцепенение, поднялся. И сразу же обратил внимание, что перед селением уже сложены большие кучи дров. Более чем два десятка. В Степе голосили женщины, протяжно выли собаки. Алексей безучастно смотрел, как тела погибших, облаченные в расшитые праздничные одежды, укладывали на вершины будущих костров.

Рядом со степчанским жрецом у «крематориев» стояли на коленях связанные пленники-монги. Двумя взмахами длинного острого ножа служитель богов перерезал монгам горла, подставив под струи льющейся крови большой плоский, мерцающий в свете факелов серебряными боками сосуд. До краев наполнив посудину, жрец по очереди побрызгал кровью каждое кострище с телом погибшего на вершине. Закончив эту кровавую процедуру, он вскинул руки к небу.

— Прими, владычица Ориль, новых общинников твоих Они славно трудились и славно сражались. Они будут достойными жителями Илии. Отпускаем их с миром и благодарностью за дела их земные.

Жрец по очереди подносил факел к «крематориям» и в темной осенней ночи один за другим вспыхивали яркие костры. Жители Степа стояли неподвижно, наблюдая затем, как их близкие переселяются в другой мир. Жрец пел песню, восхваляющую деяния погибших.