Ножи, в конце концов, получились такими, как и хотел Алексей. Прекрасно сбалансированные, они удобно ложились в руку и прекрасно вонзались. Осталось только еще немного отшлифовать силу и точность броска — и успех гарантирован

«В чем гарантирован? В очередных убийствах?» — сам себя спрашивал Алексей, с большой осторожностью проезжая по протоптанной скользкой дороге мимо тех мест, где два раза нападали разбойники. Но сейчас за покрытыми снегом черными голыми стволами деревьев и кустов спрятаться было не так легко.

В Идеже на крышах домов лежал грязный снег, а копыта коня скользили по утоптанным в лед улицам столицы. Хороший теперь у Алексея был конь: черный, не очень большой, но резвый. Он не пожалел нескольких мер золотого песка, которые запросил за Черныша (так Алексей назвал коня) прежний хозяин. Хоть молодой жеребец и был с норовом, но его новый наездник уже вполне освоился в верховой езде и справлялся с прытью вороного.

В этот раз Алексей без труда разыскал жилище княжеского посыльного. На сей раз двери ему открыл сам Войко, несказанно обрадовавшись гостю.

— В носу у меня весь день вчера чесалось, чуял я, что гости будут, — похлопал княжий гонец Алексея по плечу,

— А я тут подарки привез кой-какие.

— Ты заходи сперва, садись. Ща выпьем за встречу, а потом уж будем разбираться с подарками.

После приветствия со всеми родичами Бойко Алексей вручил его жене, Свитанке, несколько больших неграненых алмазов и сапфиров.

— Вот, закажете мастерам, чтобы отшлифовали и сделали украшения.

Жена Бойка всплеснула руками и на радостях, даже забыв поблагодарить, убежала в другую комнату любоваться подарком.

— А тебе, дружище, ножи вот заколдованные.

— Заколдованные? — недоверчиво покосился Бойко на три толстых ножа, взвешивая один из них в руке. — Уж не потворник ли ты часом? Вроде не похож, хоть и со странностями…

— Попробуй бросить.

Бойко примерил нож в руке и резко бросил в противоположную стену. Тяжелое лезвие с глухим стуком вошло в дерево противоположной стены, а с потолка посыпалась труха. Бросавший подошел и попробовал, насколько крепко засел нож и колоде стены.

— Неплохо. А если…

— Как бы ты его ни бросил, он всегда будет устремляться острием вперед. Погоди, потом будешь тренироваться, на улице. А то всю стену побьешь. Не ровен час, дом завалишь.

Но Бойко не удержался и еще несколько раз бросил нож. И каждый раз лезвие точно и четко входило в цель.

— Ух ты, уважил. Да ты присаживайся. Что же это мы? Cвитана, хватит там любоваться. Накрывай, будем потчевать гости, — засуетился Бойко. — Такой диковинки нет ни у кого из дружины князя. Да и у самого князя нет. Буду теперь спорить с дружинниками, что с любого положения загоню нож в мишень. Пусть ставят медовуху.

За два дня гостевания в Идеже Бойко показал Алексею город более подробно, попутно рассказывая историю города, народа, страны.

Еще лет двести назад олавичи жили небольшими разрозненными племенами, в основном в лесах, выкорчевывая и возделывая участки внутри лесного покрова, скрывавшего их от врагов. Военной организации у них не было, олавичи боялись показываться на открытых просторах. Вооружены были в основном дротиками и короткими мечами. Когда враги нападали и грабили селения, то олавичи могли собраться гурьбой и беспорядочно обороняться. А в основном они прятались в непроходимом густом лесу.

И вот более полтораста лет назад правитель одного из племен олавичей решил создать государство, которое не будет уступать врагам. В ту славную эпоху князя Лита племена объединились под его стягами, на которых трепетал золотистый жаворонок. Кто пришел добровольно, кого потом присоединили силой. Была создана армия, расширены границу владений олавичей. На холмах Удола князь Лит заложил город, который нарек Идежем. Бывшие лесные отшельники стали осваивать плодородные земли лесостепи. Вои повышали свои боевые навыки и успешно начали оборонять границы. Кочевавшие монги были оттеснены в сухую Степь. Многочисленные столкновения с кочевниками привели к тому, что уже при князе Пояре на всех землях, граничащих со Степью, создали заставы, которые призваны не допускать набегов степняков на селения олавичей.

— Слушай, а я так до сих пор не знаю, откуда ты. Расскажи о своей родине? — однажды вдруг начал любопытствовать Бойко. — Дерешься ты отменно, в оружии разбираешься. До столицы дошли слухи, что какой-то чужеземец геройствовал при обороне Степа в конце прошлой осени. Не ты ли это был? Я так думаю, что ты наверняка был доблестным воем у себя на родине. Не так ли?

— Ну что тебе сказать? В своем мире я был доблестным менеджером. Знаешь, Бойко, те края, откуда я прибыл, очень отличаются от ваших. Хотя когда-то и наш мир был похожим на здешний. И в те времена тоже почитали самых доблестных, умных и отважных людей (это я не себя, конечно, имею в виду). Таких людей именовали высшим званием — «рыцарь». Так было раньше. Но сейчас времена у нас настолько изменились, что это слово, за которым ранее стояли понятия «честь и доблесть», превратилось в пустышку. В мираж. И теперь это гордое звание присуждают различным педерастам и самым богатым людям мира…

Он умолк, поморщившись от досады. Да уж, после того как «сэрами» стали Элтон Джон и Билл Гейтс, Алексей про себя решил, что сам он теперь никогда не согласится носить русское звание. Правда, британская королева ему и не предлагала пока такой чести, но всё же Алексей даже мысленно счел нужным отказаться от такой «привилегии». «Век честных рыцарей прошел». Как там в песне:

«Да, у нас в мире никакой героизм не нужен, было бы побольше денег, — уже потом, наедине размышлял Алексей. — Когда уходят герои, на арену выходят клоуны. Кто же это сказал?.. По-моему, Гейне». А ведь он был прав. Взять тот же «Последний герой». Где дядьки и тетьки на «необитаемом» острове борются за «выживание». И каждый «герой» только и думает, как кинуть очередную подлянку другому «герою». Ведь должен остаться только один. Маклауды хреновы. А вот в далекой от шоу, реальной такой ситуации, в суровых условиях, выжить мог бы только сплоченный коллектив, команда.

Может, потому в его мире так повально увлекаются чтивом о неведомых мирах, об отважных героях и могучих колдунах. А многие, начиная с мальчишек и заканчивая солидными дяденьками, режутся в разномастных «Героев», проводя ночные часы в виртуальной борьбе со злом. Потому что не осталось в их супер-пупер цивилизованном обществе места для настоящего героизма. Прошла мода на честных и смелых, в каждом героическом поступке пытаются найти подвох и выгоду… Вот и переживают эти ощущения только нa страницах фэнтезийных книг и на мониторах компьютеров. Ведь душа всё равно стремится ввысь, а дух жаждет высоких поступков…

Во время гостевания у Бойка произошел один неприятный инцидент. Когда посыльный повел Алексея показать ему казармы княжеских дружинников, одному из воев захотелось поразвлечься и он «наехал» на Алексея, принявшись потешаться над его телосложением и над его оружием. Бойко сразу же всплыл:

— Горяй, осторожнее, это мой гость.

А один из праздношатавшихся по территории воев, сейчас привлеченных приближающейся потехой, заметил:

— Горяй, а ведь это он положил на прошлогодних боях Жилу.

Но здоровенный верзила Горяй не унимался, еще больше раззадориваясь:

— Подумаешь. Кулаками махать умеет. А мужчина должен сражаться оружием. Зачем тогда этот дохляк нацепил себе на спину эту игрушку? Да я бы ее двумя пальцами переломил. А потом бы перекинул этого чахлика через колено и отшлепал своим мечом по мягкому месту.

Алексей не отреагировал на оскорбления верзилы и потянул Бойко к выходу. Но посыльный вывернулся и обернулся к злослову.

— А ты со мной попробуй, здоровяк, — с мрачным выражением произнес Бойко, вытаскивая из ножей меч.

Окружавшие вои зашумели.

— Потише, ребята. Воевода узнает — обоим головы снесет за буйство, — произнес один из них.

— Ну нет уж. Я ему отрублю уши за наглость, — при виде обнаженного клинка окончательно завелся Горяй, в свою очередь вытаскивая меч.

«Классика. Здоровенный бугай хочет порезвиться. Большое тело и маленький ум. Ох, да и Бойко еще тот, горячий финский парень, блин, а! От меня бы не убыло от слов этого тупоголового солдафона», — подумал Алексей, глядя, как Бойко и Горяй застыли друг напротив друга с оружием в руках.

— Бойко, а ну-ка подвинься в сторону. Я же обещал тебе показать свой меч в деле. Я сам за себя постою.

Но его приятель уперся:

— Ты мой гость, и я должен защитить твою честь.

Далее последовали прения, кто же всё-таки скрестит оружие с верзилой, который с мечом в руках дожидался противникa, осыпая приятелей нелестными высказываниями и обвинениями в трусости.

Алексею всё же удалось переубедить Бойка, что он справится самым наилучшим образом с возникшей ситуацией. И, сняв с плеча меч в ножнах, занял место посыльного.

Дело происходило во внутреннем дворе казарменных помещений. Возвышавшийся над ним противник был в кожаной куртке да нахлобученной шапке, без кольчуги и без щита. А в руке он легко удерживал довольно большой меч.

— Ну, доставай свою саблю или что там у тебя, — нервозно выкрикнул Горяй, видя, что второй «дуэлянт» стоит с оружием, спрятанным в ножны.

— Успею, — спокойно ответил Алексей, уперев тяжелый взгляд в центр лба противника и стараясь не концентрировать внимание на его мече.

Борьба взглядов продолжалась еще несколько минут, потом Горяй не выдержал и бросился вперед, нанося колющий удар обеими руками. Легким движением кистей, передавших вращение спрятанной в ножны катане, Алексей перенаправил тяжелый клинок олавича мимо своего тела. И буквально в то же мгновение освободил клинок и коротким волновым движением хлестанул сверху по мечу Горяя. Тихонько лязгнула сталь о сталь — и меч верзилы вывалился из его ручищ.

Алексей с трудом переборол искушение дать пинка под зад наглецу и просто немного отошел назад, поменявшись местами с ошеломленным Горяем. Со свистом выдохнув, олавич быстро подобрал выпущенное оружие и снова выставил его вперед. Теперь уже Алексей стремительно ринулся к противнику и снова коротко, но с большой амплитудой рубанул катаной по кончику взметнувшегося навстречу меча. Ох, не зря он часами отрабатывал этот удар — оружие вновь вывалилось из рук его противника.

Всё произошло так быстро, что свидетели поединка тихонько стояли, не произнося ни звука. А забияка Горяй, тяжело дыша, растерянно возвышался перед светловолосым приятелем Бойка, уже не повторяя попытку поднять меч с земли, неотрывно следя за блистающим кончиком клинка направленного в его горло.

Алексей не стал учинять расправу над оскорбившим его здоровяком. Он знал, что побежденному врагу всегда нужно оставлять место для отступления, иначе он никогда не сдастся. И еще ему не хотелось, чтобы Горяй стал ярым недругом Бойка. Ведь его товарищ посрамил задиру перед его приятелями-воями. Такого не прощают.

— Извини, дружище, — обратился он к Горяю, подбирая меч и протягивая его олавичу. — Я дрался нечестно. Ведь когда-то я учился колдовству у потворников.

Единым плавным движением вогнав меч в ножны, Алексей глубоким выдохом сбросил напряжение. Теперь можно расстегнуть верхнюю пуговицу полушубка и немного передохнуть.

Перешептывание и взгляды воев показали, что Алексей выбрал верное оправдание для поражения Горяя. И тому будет не так обидно, и его авторитет не пошатнется. И будем надеяться, не затаит злобу. Ведь он дрался против непобедимого колдуна. А свой урок за грубость он получил.

— Так ты и вправду учился на Тийрие? — с расширенными глазами спросил Бойко, когда они вернулись домой.

— Нет, я учился на кафедре зоологии.

На обратном пути в Турач Алексей размышлял о разнице в доспехах и вооружении олавичей. Он обратил внимание, что оружие воев из Идежа несколько отличается от такового у воинов на границе со Степью. У дружинников князя мечи были с заточенными остриями, сами вои поверх кольчуг еще надевали полудоспехи из металлических бляшек, защищающих грудь, носили наручи и поножи.

Алексей решил, что мечи заточены, чтобы можно было наносить и колющие удары, находя бреши в тяжелых доспехов браннов. Сейчас с ними мир, но надо быть настороже.

А на южных границах досаждали маневренные и быстрые, почти не прикрытые доспехами всадники. Степняки больше полагались на стремительность своих коней и на точность стрел. И вои степного приграничья соответственно не были так тяжело вооружены, чтобы быть достаточно маневренными для отражения набегов кочевников.

По возвращении в приграничное селение Алексей занялся своим вооружением. Привлекая на помощь ворчащую Домаху, он пошил себе «лифчик» — грудной пояс на пять кармашков для метательных ножей. Эта деталь амуниции позволяла удобно носить ножи и быстро доставать их в случае надобности.

«Ну, теперь можно никого не бояться», — с усмешкой решил Алексей, облачившись в майку-кольчугу, поверх которой надел «лифчик» с комплектом метательных ножей. За спиной красовалась испытанная уже катана, а на поясе — новый узкий кинжал. И сейчас, вооруженный по полной программе, он ощущал себя одичавшим Рэмбо, готовым на любые свершения ради защиты демократии и… Улыбнувшись самому себе и решив, что лучше бы всю эту амуницию не пришлось использовать, Алексей начал снимать с себя снаряжение.

Весна в этом году пришла в земли олавичей очень рано. Такой теплой зимы и такой ранней весны не помнили даже самые старые жители Турача. Снег начал таять почти одновременно с наступлением весны по местному календарю. Который, по восприятию Алексея, не отличался от привычного ему.

Только девушки успели покружиться вокруг деревьев, чтобы они начинали просыпаться, помахали цветастыми платками, зазывая весну, как она тут же откликнулась на призыв турачских красавиц. И природа стала пробуждаться от зимней дремы.

Солнце начало понемногу припекать, с каждым днем всё больше и больше задерживаясь на небосклоне. Зазвенели ручьи, унося со своими водами и без того чахлый снег. Воздух наполнился тем неповторимым весенним запахом, который бывает лишь тогда, когда сок снова начинает двигаться в стволах оживающих деревьев. Из-под тающего снега стали робко пробиваться синенькие и фиолетовые цветочки, постепенно завоевывая все оголившиеся участки земли.

А уже через неделю снега не осталось вообще.

Под руководством Будивоя был испечен огромный четырехугольный жертвенный хлеб, который торжественно покрошили на просыпающемся поле. Земля в тот день обильно паровала, окутывая поле призрачной белесой дымкой.

По самому Турачу носились детишки, для которых напекли хлебных птиц и бубликов. В средине марта турачцы целый день гуляли, водили хороводы, распевали весенние песни, восхваляли богов. Олавичи радовались наступлению Нового года, который они встречали весной.

Наступление весны знаменовало начало новой жизни. Так же как и всё живое, природа умирала осенью, но через несколько месяцев она возрождалась в новом обличье.

А сразу же после встречи Нового года Алексей попал на свадьбу. Через недели две начнутся работы в полях, дел будет невпроворот. А пока юноша из Турача брал в жены девушку из Степа.

Обычно олавичи справляли свадьбы осенью, когда наступало время щедрого урожая и можно было вдоволь попировать после окончания работ в полях. И это гулянье было исключением. Алексей не знал, что было тому причиной: сильная любовь, предстоящая разлука или всё было более прозаичным и у невесты к осени уже мог появиться ребенок. Нo спросить он постеснялся.

Поскольку все праздники здесь гуляли коллективно, то у Алексея была возможность от души повеселиться на этом праздничном мероприятии. С утра в селении звучала музыка, к обеду жених привез со Степа невесту. Их встретили радостными приветствиями, усыпая дорогу пшеницей. Прямо на улице уже были вкопаны деревянные столы, готовые принять за себя свадебное гулянье.

Алексей с любопытством наблюдал, как пять подружек невести украшали яркими лентами и засушенными цветами деревце, вставленное в большой каравай на столе. Среди этих каштанововолосых девушек была одна со светлыми волосами, сплетенными в тугую косу до пояса. Та девушка, которая была тогда… Сердце Алексея взволнованно забилось.

А пятерым друзьям жениха устроили испытание. Родители жениха налили каждому по полной крынке медовухи и устроили выпивание оного напитка на скорость. Пятеро глоток жадно начали поглощать жидкость, и веселое озорство на лицах парней вскоре сменилось разочарованием. В крынке оказалась простая вода! А окружающие искренне радовались и подшучивали над дружбанами.

После всяческих обрядов благословения жених обрезал невесте косу. Алексей несколько удивился сначала, зачем портить такую красоту. Насчет этого он справился потом у Домахи. Оказывается, косу перед свадьбой приносят в жертву Mаине, богине семьи да всяческих амурных дел.

И лишь потом на столах начали вырастать кувшины с медовухой и горшки с закуской. «Вот что-что, а гулять они умеют, — в который раз отметил про себя Алексей. — Тяжело работают, со Степи постоянно приходит беда в страшном виде грозных всадников. Но, несмотря на это, олавичи умеют по-простому радоваться жизни и от души предаваться веселью во время празднеств».

Хотя на дворе было еще довольно прохладно, за столами не пустело, даже когда начало темнеть. Гости согревались, поочередно то уничтожая запасы прошлогоднего хмельного, то пускаясь в пляс.

Алексей сидел за столом, переговариваясь с Галашем-кузнецом. Кузнец усердно прикладывался к питию, не забывая при этом хорошо закусывать. Алексей же смотрел на танцующих.

Парни и девушки поделились на два ряда и расположились друг напротив друга. Музыканты заиграли ритмичную музыку, от которой не сиделось на месте. Ребята и девушки шеренгами начали сближаться, пластично двигаясь всем телом. Когда ряды соприкоснулись, каждый парень обернулся вокруг тела девушки напротив. При этом они довольно плотно прижимались друг к другу телами.

Когда ряды поменялись местами, они начали снова расходиться в разные стороны. Потом они снова развернулись и всё повторилось.

Алексей одобрительно наблюдал за выдержанными, плавными движениями танцующих, участники словно перетекали с места на место. Но больше всего он любовался легкими грациозными движениями русоволосой Брайаны.

Когда танцующие вернулись к столам, возле девушки увивались несколько турачских парней. Они весело шутили и девушка отвечала им звонким смехом.

Алексей даже расстроился по этому поводу. Но всё же, улучив момент, когда дочь бранна осталась одна, решил попытать счастья. Он подсел и попытался завязать беседу с Брайаной. Хотя если честно, он не знал, с чего начать. «Что вы делаете сегодня вечером?» явно не катило. После грубых попыток Алексея поговорить о погоде девушка явно начала скучать. И в это время к ним подошли несколько парней и один увел Брайану танцевать, а двое других «наехали» на Пришлого, категорически потребовав оставить девушку в покое.

И он ушел. Не то чтобы его испугали угрозы. Он знал, что парни прекрасно осведомлены, как этот чужак орудует руками, бросая взрослых воев на землю, словно детей малых. Но всё же парни лезли на рожон. Да, трусость здесь не в моде. И Алексей просто ушел. Ни слова не сказав в ответ. И присоединился к кузнецу, решив напиться вместе с ним.

К тому времени жених с невестой уже покинули гостей, отправившись предаваться радостям супружеской жизни. А остальные продолжали веселье при свете факелов.

Вдруг из-за стола поднялся старейшина. Остановив музыкантов, он обратился к Алексею:

— Слушай, а спой-ка нам под свой инструмент чего-нибудь, — попросил он.

Замята как-то заходил к Домахе и слышал, как Пришлый напевает, тихонько подыгрывая на дивном инструменте.

Алексей благодаря стараниям Галаша уже немного опьянел, поэтому послал Явора за гитарой.

Взяв инструмент в руки, он даже не стал дожидаться, пока олавичи затихнут. Он уселся немного в стороне от мерцающего огня факелов, освещающих улицу. И гитара в его руках издала в темноту первые аккорды.

Играл Алексей долго. Он забылся, где находится. Он играл для себя, совершенно не думая о том, будет ли его кто-нибудь слушать. Поймут ли слушатели то, о чем он поет. Пальцы скользили по грифу, из памяти вставали такие близкие сейчас песни его родного мира. У него не было голоса, который можно было бы назвать красивым, но это его не смущало. Он просто пел.

Он пел веселые и грустные песни. О любви и о войне. О том, кто раньше с нею был. О том, что ничего на свете лучше нету. О том, как по полю грохотали танки. Алексей полностью слился с инструментом, не замечая ничего вокруг. «Облака, белогривые лошадки…» — звучала земная детская песенка в селении олавичей, народа совсем другой реальности. Или времени…

Он предавался этому слиянию с гитарой более часа.

Когда Алексей закончил петь, то обнаружил, что почти все, кто еще оставался на гулянье, не танцуют и не пьют. Они внимательно слушали. Слушали чужака, который пел песни, в большинстве которых было много непонятного и необъяснимого. Но в некоторых же было всё ясно, и они были близки олавичам. Ведь лики войны и проявления любви одинаковы во всех мирах.

Перед тем как уходить, Алексей бросил взгляд на Брайану. Красавица, подперев рукой изящный подбородок, с интересом смотрела на него и на его инструмент. Потом отвела взор своих… какие же у нее глаза? Вроде бы серые…

Алексей хлебал суп из солонины и мечтал о свежих фруктах. Вот у басанту в этом плане классно — круглый год есть что пожевать в плане плодов и ягод. А здесь приходится давиться остатками запасов на зиму. Ну да ладно, сам виноват, что не остался в благодатной долине Товардских гор. «Что тебя сюда потянуло? О девушке мечтал русоволосой? Так уже получил свой облом. А может, вернуться в ту горную долину и зажить себе спокойной размеренной жизнью?»

Скоро уже начнутся работы в поле. Что угодно, но только не к сохе. А то у Домахи уже драконовские планы относительно эксплуатации Алексея на весенне-полевых работах. А сам Алексей подумывал податься в Анком и наняться там на какое-то торговое судно. На юго-востоке он уже был, горы видел. Теперь нужно поплавать по морю, поглядеть, что делается на севере.

Сейчас его мысли были заняты тем, как избежать «почетной» обязанности трудиться вместе с олавичами в поле. А работы, по словам Домахи, предстояло столько, что сам Стаханов отдыхает по сравнению с тем, что надобно будет делать Алексею.

«Ну негоже „посланнику богов“ вкалывать на плантациях», — иронично думал Алексей, стуча деревянной ложкой по глиняной миске с остатками супа. Может, научить олавичей играть в футбол? А что? Заместо кулачных боев проводить чемпионат Олавии по игре в кожаный мяч. Он станет равным арбитром. Ну, или там тренером столичной команды. А потом, глядишь, и монгов с браннами заразим «игрой миллионов». Тогда все неурядицы будем решать на футбольном поле, а не посредством оружия. И когда-нибудь в финале самьнавской Лиги чемпионов сойдутся в решающем матче турачское «Динамо» и «Анком Юнайтед»…

Или отбросить шутки по этому поводу и действительно стать первым рыцарем в тутошнем мире? Разъезжать по Самьнавии или даже дальше, защищая слабых и униженных. А все подвиги посвящать неприступной заразе по имени «Брамана». Явора взять верным оруженосцем. Черныша наречем Росинантом. И — вперед, за славой! «Ну что же, „…перекусим — и за славой, что за слава без обеда?“

Тут внимание Алексея привлекли шум и суета на улице. В низкое окошко было видно только по пояс бегающих людей да слышны приглушенные выкрики. «Наверное, опять какой-нибудь праздник готовят», — подумал он, заедая обед сушеными ягодами, размоченными в воде.

Дверь распахнулась, и влетел запыхавшийся Явор.

— Монги! Монги напали!

Алексей уже был свидетелем стремительного нападения монгов на Степ, поэтому начал спешно одеваться.

— Далеко? — на ходу спросил он Явора.

— Не знаю. Привезли раненых воев. Они бились с монгами.

Алексей быстро оделся, захватил меч и прочее снаряжение и выскочил на улицу.

Возле входа в селение суетились олавичи. Будивой и Замята уже были там. С коней осторожно снимали раненых, оказывали им первую помощь, потом размещали их по домам. На земле, завернутые в холсты, лежали трое погибших воев.

Алексей подошел как раз в тот момент, когда десятник доставивший раненых, сообщал ситуацию старосте и жрецу. На лице воя алел свежий шрам от удара сабли.

— …а они всё идут. Мы пытались их не пропустить на нашу территорию. Завязалось несколько схваток с воинами монгов. Одних мы отогнали, но следом идут другие — с женщинами и детьми. Словно бегут они от кого-то. Мы пытаемся контролировать ситуацию, но пока ничего не понятно. Ратибор приказал собирать ополчение. Мы поскакали. Замята, приведешь ополченцев.

Десятник вскочил на коня, и пятеро воев поскакали в сторону ближайшей заставы.

До вечера пять десятков мужчин собрались в центре селения. Рыдали женщины, отправляя своих мужей, сыновей и братьев на войну.

Алексей тоже был среди ополченцев. Другого выбора у него не было. Его никто не провожал, кроме раздосадованного Явора. Парень вовсю просился у старейшины взять его с собой, но прекратил свои мольбы после сильного подзатыльника. Рука у хмурого Замяты была тяжелая.

Сейчас старейшина раздавал последние указания тем, кто оставался. Всем теперь будет заправлять Будивой. Ведь неизвестно, что происходит на границе со Степью и когда вернутся мужчины. И вернутся ли. А скоро уж поля надо будет засевать. Так что тем, кто остается в селении, тоже будет несладко.

Наконец Замята дал команду выдвигаться. Провожающие бросились обнимать своих защитников, и те стали взбираться на коней. Алексей крепко пожал руку Явору, наказав ему заниматься дальше.

— Остаешься за старшего.

— Лучше бы я поехал с вами, — пробурчал хлопец.

— А здесь кто будет следить за всем? Вдруг монги сюда прорвутся? Так что смотри в оба, — успокаивал Алексей парнишку, садясь на Черныша.

Уже в седле Алексей оглядел провожавших и понял, что не один Явор с ним прощается. Вон печально машет рукою Снеша, напутственно кивнул старик Волот. Подошел и похлопал по плечу кузнец. Домаха стоит хмурая. Да, здесь он уже свой и едет защищать свою землю и своих близких.

Они прибыли в район ближней заставы ночью. По пути отряд ополченцев из Турача встретил группу монгов, человек семьдесят. Замята хотел было отдать приказ атаковать кочевников, но оказалось, что мужчин-монгов среди них не более десятка, остальные старики, женщины и дети. Монги расположились стоянкой, не разводя костров.

Воины-монги при приближении олавичей взялись за рукояти сабель, но не обнажили их, сдержанно ожидая, что предпримут те, на чьей земле они сейчас находились.

Замята решил пока не трогать монгов, а соединиться с воями. Может, на границе уже немного прояснилось, что же здесь происходит. Ведь все это так не похоже на обычные наскоки степняков.

Им повезло, что на заставе они застали взмыленного Ратибора, который занимался группированием ополченцев, прибывающих из ближайших селений. А от одного из сотников, помогающих сейчас начальнику заставы, прибывшие из Турача узнали о последних событиях.

Позавчера пограничники обнаружили, что со Степи в сторону их земель начали двигаться разрозненными группами монги. Вои стали отгонять монгов назад, стараясь прикрыть границу, но кочевники с необъяснимым упорством всё продолжали накатываться на земли олавичей. Было несколько отрядов воинов-монгов, которых пришлось изрядно потрепать, пока они отвернули в сторону от границы. Но в основном приходили старики да женщины с детьми. Исконный враг олавичей, враг, столетиями не дававший спокойно вздохнуть землеробам южных уделов, пришел не многочисленной ордой, как опасались, а разрозненными и паническими группами, которые отчаянно пытались прорвать границу.

Распределив ополченцев на подмогу воям, Ратибор направил отряды патрулировать границу, наказав никого не пропускать любой ценой.

Алексей попал под начало Братуша. К их отряду подошел Ратибор и стал что-то рассказывать сотнику, показывая рукой в сторону Степи. Они закончили говорить и тут начальник заставы заметил Алексея среди воинов. Он подошел к нему.

— Ну вот, и ты здесь. — Ратибор устало махнул рукой. — Помню, Будивой тебе так начаровал, что ты можешь чужую речь без толмача понимать. Останься при мне, сейчас будем допрашивать захваченного монга. Он командовал одним из отрядов, разбитых нами.

Алексей почти побежал следом за быстро шагающим Ратибором. Командир пограничников зашел в помещение начальника заставы, где уже находились несколько воев-олавичей, которых Алексей не знал. Туда же вскоре притащили связанного монга.

— Развязать, — приказал Ратибор.

Двое воев распустили узлы на руках пленного, одна из которых повисла плетью вдоль туловища. Тонкие кожистые доспехи, прикрывавшие корпус кочевника, были разрублены в районе правого плеча. Монг тут же подхватил непослушную правую другой рукой и скрестил обе руки на груди, в таком положении застыв посреди комнаты как статуя. Взгляд его ничего не выражал, но держался он прямо и гордо.

— Как тебя зовут? — задал вопрос Ратибор.

Вопрос прозвучал не на языке олавичей, но Алексей всё понял, хотя и с другими оттенками.

— Бурун, — на том же языке ответил монг. В его голосе слышалось презрение к собравшимся и вместе с тем отчаяние и усталость.

— Бурун… Почему вы лезете на нашу землю?

Монг надменно посмотрел на Ратибора и ничего не ответил. Начальник заставы терпеливо повторил вопрос. Бурун продолжал смотреть в потолок поверх голов олавичей.

— Убить, — коротко вынес приговор предводитель воев. Kонвоиры потащили монга к выходу. Бурун не сопротивлялся, только начал истерически хохотать.

— Скоро они придут и к вам, — выкрикнул он в дверях. — И вы тоже будете умирать. И бежать.

— Ратибор, прикажи вернуть его, — быстро сказал Алексей, когда монга утащили наружу.

Начальник заставы немного поколебался и послал воя за приговоренным монгом. А сам вопросительно уставился на Алексея.