XIX.

— А теперь — девочек! — похотливо просюсюкал старичок и поправил на груди отклеившуюся звезду. Милорд, входя в соседнюю комнату, вытянул манжеты, чтоб заметнее были бриллиантовые запонки. Брок потихоньку прошел за ними.

Там на полу сплетался и расплетался клубок женских тел, а ведь всего несколько минут назад Брок видел, как эти женщины шагали в колонне. Любовницы и подруги, провожающие, провожаемые, одинокие гордые путницы, влекомые своей мечтой. Кляпов у них не было.

Сначала — принцесса! — мелькнуло в голове у Брока, когда он подбежал к толпе плачущих женщин. Но принцессы среди них не было. Она стояла поодаль, прижавшись к стене, гордая, вся в черном, и ждала своей участи без единой слезинки в глазах.

О, у него прямо руки чесались сейчас же на месте расправиться с этими двумя мерзавцами и освободить обманутых переселенцев! Но внутренний голос, безотказный инстинкт говорил ему, что надо выждать и отложить мщенье до той великой минуты, когда можно будет рассчитаться разом со всеми. Он бесшумно приблизился к принцессе, наклонился к ней и зашептал:

— Не бойтесь! Я с вами.

А когда она повернула к нему изумленное лицо и губы ее затрепетали, собираясь задать вопрос, Брок поспешно предупредил:

— Тише, тише, не надо спрашивать! Не шевелитесь! Они не должны ничего знать! Я все время рядом с вами. Но вы меня не ищите! — Он легко коснулся ее левой руки и прошептал: — Вот я! Это будет означать, что я рядом. Вы не возражаете?

— Нет! — Принцесса кивнула и едва заметно улыбнулась.

Между тем старый обманщик с лживой маской добряка пытался ласковыми речами остановить потоки слез, причитаний, проклятий, которые низвергались на него.

— Дамы! Милые дамы! К чему эти слезы и причитания! Фу, какими некрасивыми становятся от плача ваши носики!

— Верните мне моего Яничка! Отдайте мне его! — рыдала розовая девочка, все еще ничего не понимая. — Я же не могу лететь без него!

— Похищение, похищение! — истерично выкрикивала кинозвезда. — Бандиты! Воздушные пираты!

Дочь миллионера, забыв о поэте, горько оплакивала свои чемоданы.

— А ну, замолчите, — разозлился человек с моноклем, — не то придется отведать наших груш! А они у нас жесткие…

— Улыбки, улыбки, дорогие дамы, нам нужны ваши улыбки, — затараторил старый адмирал. — Улыбнитесь, пока не поздно!

Но стоны, плач и ропот не утихали. Громче всех шумела старая графиня. Она звала на помощь, требовала полицию, ругалась, сыпала угрозами:

— Негодяи! Подлецы! Только попробуйте поднять руку на беззащитную аристократку! Где же ваши звезды? На небе? Вам бы лишь грабить, водить дураков за нос! Пираты! Отдайте, бандиты, мой чемодан, верните мои деньги!

Тут подал голос милорд:

— Безгранична галантность нашего благородного Муллера (он благочестиво поклонился), но всему есть предел, особенно когда речь идет о явном браке! Грушу! — скомандовал он, и не успела графиня глазом моргнуть, как один из молодчиков загнал ей в рот стальной кляп. Остальные тотчас умолкли.

— Вот видите, дорогие дамы. А теперь, пожалуйста, улыбку! Эта девочка, милорд, не слишком красива, но вряд ли ей больше семнадцати.

— Еще бы, — усмехнулся монокль, — в самый раз для кабаре дона Эремиса…

За розовой девочкой последовали дочь миллионера, грустноокая супруга профессора ботаники, потом две бледные хорошенькие сестры-двойняшки, совершенно на одно лицо, в коротких юбочках и детских гольфах. Они держались за руки и ничегошеньки не понимая, звали отца. Молодчики с плетьми отвели их всех в угол комнаты, где, подвешенный к потолку, колыхался роскошный турецкий шатер, устланный плюшем, с красными кругами пуфов.

XX.

Наконец настал черед принцессы. Брок насторожился. Старик адмирал, поправив безупречную складку на брюках с желтыми лампасами, учтиво, в наигранном удивлении, подошел к ней.

— Принцесса Тамара! — воскликнул он. — Какая неожиданность! Черный бриллиант, потерянный и найденный вновь… Бархатная бабочка хотела упорхнуть от нас к небесам… Сколько ж мы вас искали по всем этажам!

— Никто не искал, и никто не терялся, — оборвал его милорд, — в Муллер-доме никогда ничто не терялось и не потеряется!

Но запавший старческий рот все бубнил:

— Принц Ачорген, третий секретарь нашего благодетеля и Повелителя, полюбил вас с первого взгляда… Ему первому вы станцуете хрустальное фуэте, или второму, если пожелает Сам… Говорят, наш благодетель и Повелитель уже справлялся о вас и ваших успехах в танцах. Беда, если вместо симпатии вам придется испытать Его гнев!

Принцессу отвели в шатер. Брок метнулся за ней. Старичок тоже устроился в шатре и подал знак рукой. Внезапно шатер окружили металлические стены. Под куполом вспыхнула лампочка, и упакованный в металлический футляр шатер начал падать вниз.

В герметически закрытой кабине Броку трудно было определить скорость падения, вдобавок ничто не шелохнулось и падение проходило без малейшего шума и тряски. Кабина словно и не двигалась, но он чувствовал, что они с бешеной скоростью летят в пропасть. На мгновение перед глазами у него вспыхнул знакомый желтый огонек, но он сразу отогнал видение.

Старый сводник внимательно разглядывал заплаканные лица. Кое-кто еще всхлипывал, по чьей-то щечке еще текла слезинка, но рыдания стихли. Они устали отчаиваться, да и в глаза рвутся новые, любопытные картины — вон они, так и мелькают. Адмирал в этом мчащемся вниз колоколе вел себя с дамами на удивление корректно. Он сидел в сторонке, подтянув брюки и зажав ладони между колен, видимо, чтобы не возникло подозрения, будто он намерен приставать к своим соседкам. Фуражку он сдвинул на затылок и заговорил с притворным добродушием:

— Как видите, дорогие дамы, ничего страшного с вами не случилось, да и не случится. Вы испугались, что не попадете на свои планетки? Клянусь Муллером, мы сейчас летим на одну премиленькую звездочку… Это звезда танцев… Танцы и любовь… Мадам Верони вас научит в своих салонах и тому и другому. Она-то, конечно, уже не танцует, по причине изрядной полноты, но возглавляет танцевальный университет, где преподают знаменитости старого мира… Не бойтесь, мы выбрали вас не только за смазливые мордашки — ваши фигурки, ваши ножки победили в тайном состязании спящих красавиц… Вон тех двух пупсиков тоже я отыскал, — при этих словах морщины старого сводника изобразили нежную улыбку, — я сжалился над образцом столь совершенной симметрии… И папочек для вас, сиротинки мои, тоже найдем — каждой по одному. Но сначала вы пойдете в школу. Мадам Верони обучит вас азбуке любви. А вы, принцесса, вернетесь на виллу «Тамара». Искренне вам советую: разучите хрустальное фуэте. Без танца в Гедонии карьеры не сделать… Ублажите принца Ачоргена. Неужто не понимаете, что все женщины там, внизу, без ума от него, а среди них есть и принцессы… Это великий человек — правая рука гениального, божественного Муллера. А какой кавалер! Целый этаж Гедонии занимает, три тысячи комнат. Он покровитель художников, артистов, музыкантов Муллер-дома. Если вы ему угодите, он возьмет вас в жены! Клянусь Муллером, он сумеет вас обеспечить, даром что уже содержит в гаремах около полусотни жен…

Принцесса смотрела в потолок и молчала. Гордая, не сломленная, она будто светилась изнутри холодным как лед светом. Зато Брок ловил и впитывал каждое слово адмирала, как иссохшая земля — влагу.

Неожиданно кабина-шатер мягко, без толчка остановилась. Складные металлические стены поднялись, лампа погасла, и шатер очутился посредине огромного розового зала. Броку показалось, будто здесь только что стихла музыка. Со всех сторон бежали разгоряченные, потные люди. В мгновение ока шатер окружило жаркое кольцо человеческих тел. Прекрасные лица женщин — ярко накрашенные губы, влажные, блестящие глаза, устало прикрытые тяжелыми длинными ресницами. И лица мужчин — с виду молодые, гладкие от жидкой пудры, но что самое странное — почти у всех бородки: черные, белокурые, рыжие и непременно раздвоенные. Брок вспомнил обитателей города авантюристов, да и старый сводник носил бороду той же странной формы. Брок смекнул, что таков, вероятно, последний крик моды в Муллер-доме. Однако задумываться над подобными пустяками было недосуг. Адмирал первым выскочил из шатра и тщательно расправил брюки, чтобы заглаженная стрелка приобрела изначальный вид.

— Мадам Версии, мадам Версии! — позвал он.

Из толпы вынырнула грудастая толстуха в роскошном платье из какой-то зеленой чешуи. Прелести ее давным-давно утонули в складках жира, а рот, подпертый чуть не десятком подбородков, находился куда выше адмиральской макушки.

— Ну вот, привез вам новых ангелочков, — скороговоркой забубнил сводник, — правда, отрастить им крылышки — это уж ваша забота. Думаю, выбор удачен…

Мадам Верони сверкнула золотым лорнетом в сторону грустных пленниц и от удовольствия заколыхала подбородками.

— Замечательно, адмирал, — сказала она сладким голосом. — «Вселенная» никогда не подводит. Эти розовые куколки прелестны — даже на Венере не было бы стыдно за нашу старушку планету. Приходите завтра, я с вами рассчитаюсь! — Неожиданно мадам Верони всплеснула руками. — Клянусь солнцами! Это же наша Тамара! Адмирал, вы что, ослепли от звездной пыли?

Сводник под прикрытием темных очков тихонько хихикнул.

— Вы действительно думаете, что в мои сети ловится только мелкая рыбешка, мадам?

— Идите сюда, моя дорогая, — защебетала мадам Верони, обращаясь к принцессе, — до чего ж вы бледная! Я отведу вас в вашу виллу. Там все осталось как раньше, сами увидите, идемте, дитя мое!

Но старый сводник не отдал добычи.

— Побудьте-ка лучше со своими ангелочками, мадам, они тоже устали! Дайте им теплой воды для ног, а принцессу предоставьте мне! Я сам отведу ее куда нужно… Пойдемте, принцесса!

— Идите, — шепнул Брок.

Принцесса чуть заметно улыбнулась. Так они и вышли из зала — принцесса, адмирал и Брок.

XXI.

Площадь. Стеклянные дворцы вокруг — точно стены гигантского бассейна, на дне которого копошится людская толпа. Невероятно широкие проспекты разбегаются отсюда звездными лучами, теряясь в необозримой дали. Театры, рестораны, кинозалы, музеи, игорные дома, храмы — все из стекла, полуматового, полупрозрачного. Аллея фонтанов и хрустальных статуй, словно бы созданных из воды, — блеснут на мгновение в луче света и вновь исчезнут, как их и не было. А надо всем этим — лазурный стеклянный свод с незаходящим солнцем…

Эти слова, багровой кляксой расплывшиеся по стандартной серебристой табличке на угловом здании, ударили в глаза Броку. Брок запомнил название улицы на всякий случай: вдруг он заблудится в невероятном лабиринте Муллер-дома? Но нет, он не вправе заблудиться! Не спуская глаз с принцессы, он шел за ней по пятам, шаг за шагом. Смотрел на ее стройные ноги в траурном шелке и внезапно ощутил страстное желание коснуться их рукою. Увидел их нагими и рядом, совсем рядом — себя, прозрачного как стекло. Увидел свои невидимые, жадные руки, ласкающие сонное тело… И тут же его охватило презрение к себе. Ведь он же поклялся ей помочь! Да, он к ней прикоснется, но затем только, чтобы она знала о его присутствии! Так он обещал!

Между тем позади оставались проспекты, перекрестки, дворцы. Аллея гигантских кактусов и пальм, цветочные ковры, оранжереи, озерца, особняки, обвеваемые веерами финиковых пальм, — все говорило о том, что они очутились в богатых аристократических кварталах.

Вот наконец и коттедж, на фронтоне которого красуется надпись:

Старый адмирал поклонился принцессе.

— До свидания, гордая грешница! Я пошел к Муллеру! Молитесь ему, чтоб он был милостив к вам в своем гневе! Его доброта бесконечна…

Брок стоит на пороге, принцесса, не оборачиваясь, поднимается по прозрачным ступеням. Дверь захлопывается, но фигура принцессы еще видна за стеклом. Постепенно очертания ее расплываются и наконец исчезают совсем.

Что делать? — заколебался Петр Брок. Идти за принцессой? Нет! Ей пока опасность не грозит! А этот мерзкий негодяй направляется к Муллеру! Итак, за ним!

Брок быстро вырвал из блокнота листок и написал:

«Принцесса! Я покидаю Вас на время. Некого к себе не пускайте. Держитесь! Меня Вы узнаете по нашему знаку.

Ваш друг».

Он взбежал по лестнице, опустил листок в прозрачный почтовый ящик и устремился за адмиралом. Догнал его на перекрестке и вдруг испугался: а сможет ли он потом найти эту тенистую улицу? Как она называется?

— было написано на серебряной табличке.

Муллер! Всюду Муллер! Неужели все улицы на этом этаже носят имена его несчастных любовниц? Неужели этот бог так чванлив и мелочен? Но как бы там ни было, надо хорошенько запомнить это название, чтобы не потеряться… Затем они свернули на

Проспект заканчивался дворцом на хрустальных столбах. Широкая лестница, ведущая к нему, казалась черной от множества людей в цилиндрах. На фронтоне горели красные как кровь неоновые буквы:

XXII.

Старый сводник остановился у подножия лестницы. Снова расправил складки на брюках, пересчитал звезды на груди и осторожно двинулся вверх по ступенькам. Брок следовал за ним по пятам.

Они вошли в огромный стеклянный зал. Под золотой гроздью матовых шаров кишела черная толпа. Изящная парадная лестница вела на обнесенную балюстрадой галерею. В углу под золотым балдахином в ярко-алом кресле — золотая фигура невероятно толстого, с двойным подбородком, божества. В потолке над ним — выпуклая линза. От нее, как от солнечного диска, расходятся золотые лучи. Может, в это огромное увеличительное стекло чей-то гигантский глаз, как микробов под микроскопом, рассматривает людей.

Толстые ковры гасят звуки шагов, слышен только шорох шелковых фраков, трущихся друг о друга. Лица — как тусклые пятна, лишь поблескивают глаза да белые квадраты манишек, похожие на дверцы, открывающие доступ к механизмам этих черных манекенов, которые начинают двигаться, стоит завести пружину, спрятанную где-то под фалдами. Правые руки взлетают на определенную высоту, тянутся друг к другу и смыкаются, как противоположные полюса магнитов. Толстые пальцы этих рук унизаны золотыми перстнями.

Все кругом в непрестанном движении — однако же пути их никуда не ведут. Люди пробираются в тесноте мимо друг друга, снуют по запутанным кривым, возвращаются, собираются в группки и тут же расходятся.

Доносятся бессвязные слова, гортанный смех, выкрики.

Петр Брок совершенно заблудился в этой сутолоке. И адмирала своего потерял… Он словно попал в муравейник и сам превратился в муравья. Перебегал с места на место, пролезал, подлезал, слушал, наклоняясь к черным клочьям бород и ловя несущиеся со всех сторон восклицания.

Лишь немного погодя, когда Брок стал разбирать целые фразы, он понял, что главные сообщения шли из хрустальной трубы, установленной на возвышении напротив входа в углу зала, а на фасадной стене, на белом экране, мельтешили надписи, лозунги, цифры и какие-то странные знаки, которые сквозь хрусталики глаз проникали человеку в сознание, запечатлевались в мозгу.

Только теперь Брок начал догадываться, что собой представляет Огисфер Муллер! Сколь чудовищной силой и властью наделен этот таинственный человек, который находится всюду и нигде! Здесь шел неравный бой муллеровских муллдоров с нищенскими валютами других стран. Здесь имя его произносилось тысячу раз на дню, тысячью уст. Оно звучало как заклинание, как победный клич, как мольба о пощаде, как хруст костей под кованым сапогом. Линза в потолке была его оком! Микрофон в стене — его ухом! Хрустальный динамик — его устами! Его рука может вдруг высунуться из потолка, сам он может вдруг возникнуть в зеркале…

Как знать, не присутствует ли он здесь в эту минуту — в образе биржевого игрока, маклера или лакея… Никто его не видел, никто не ведает…

Постепенно Петр Брок сориентировался. Напрягая зрение и слух, различил в неистовых выкриках, несшихся из динамика, слова и цифры, которые толпа подхватывала на лету и повторяла, как эхо.

ДИНАМИК. Куплю пятьдесят черных акций…

ЭКРАН. Курс: 29, 30, 31, 32, 33…

ГОЛОСА. Слышите, Муллеру нужен уголь…

ЭКРАН. Курс: 35,36…

ГОЛОСА. Солиум улетучивается…

— Рудокопы бунтуют…

— Дело пахнет революцией…

— Они разрушили лестницу Р…

— Заминировали шахту Б…

— Я предлагаю пятьдесят…

— Держись…

ЭКРАН. Курс: 38,39…

ГОЛОСА. Витек из Витковиц лезет из берлоги…

— Голова еще не вылезла…

— Как вылезет, так и слетит…

— Предлагаю сорок…

ДИНАМИК. Куплено…

ГОЛОСА. Муха проглотила слона…

— Сегодня я миллионер…

— Подождем еще…

— Он с нами играет…

— Стать богаче он уже не в состоянии…

ДИНАМИК. Куплю двадцать тысяч пар рабочих рук…

На экране пляшут цифры биржевых курсов, но Брока это уже не интересует. Он переходит от группы к группе, прислушиваясь к разговорам:

— Черные по два муллдора!

— Муллер берет только белых!

— Я купил желтых, они лучше работают!

— Но быстро изнашиваются!

— Предлагаю белых по пяти муллдоров. Товар из Испании!

— Они тупы и ленивы…

— Французы сноровистее, я выброшу их на рынок, когда поднимется франк…

ДИНАМИК. Куплено…

— Продам пятьдесят вагонов таблеток "ОККА "…

— Товар двести пятьдесят шесть!

— Не требуется! Старые запасы!

— Склады ломятся.

— Неделю назад купил полвагона. Для тысячи ртов на пять лет хватит!

— Да, мсье, таблетки дешевы, зато рты дороги!

— В три месяца вместо завода — лазарет…

— Специфический недуг — высыхание крови…

— Тс-с-с!

— А Индия — кому она говорит спасибо? А? Наши таблетки спасли в голодный год миллионы людей!

— В конце концов любая машина иной раз портится, а людей изготовлять нет нужды!

— Сама природа обеспечивает их перепроизводство!

— Без таблеток, Великий Визирь, в наши дни конкуренции не выдержишь!

— Таблетка — это не пища, это смазка для механизма!

— Голодный, алчный, ленивый, а вдобавок чувствительный механизм! Неужто он себя окупит?

— Строго между нами, Ференц, дикари и те их не жрут, не говоря уж о собаках!

— Я семь лет кормил ими своих патагонцев. Ни один не выжил…

— Тс-с-с!

— С позволенья сказать, пан не понимает сути дела… Надо уметь смазывать механизмы… двести пятьдесят — пся крев!

— Господа, они еще упадут в цене!

— Все мы сыты по горло этими таблетками!

— Добрый Муллер еще сбавит цену… для нас, нищих…

ДИНАМИК. Куплю полкилограмма радия…

— Слушайте, слушайте!

— Джентльмены, кто может нынче продать его?

— А зачем он ему нужен, мсье Франк?

— Ему лучи нужны, синьор, хе-хе-хе… (шепотом на ухо) для лечения рака

— тс-с-с!…

— Ему лично?

— Тс-с-с!!!

ДИНАМИК. Продам трон персидского шаха…

— Снова?

— Не удивляйтесь. Кто этого не пробовал…

— Аллану Горру там было весьма не по себе…

— …народ — он как мокрая тряпка, милорд: чем больше жмешь, тем меньше капает…

— …я, мистер, просидел в Египте тридцать пять дней за пятнадцать муллдоров… дорогое удовольствие… Поцарствовать мне захотелось. И царем хорошим быть, и денег заработать. Только царь из меня никудышный, а бизнесмен — и того хуже… господи боже…

ДИНАМИК. Сдам в аренду пятьсот шестьдесят четвертый этаж Муллер-дома…

— Ха! За сколько?

— Хоть сейчас беру!

— За сколько?

— Семьсот пятьдесят!

— Нужны помещения для канцелярий…

— Хочу устроить пансионат.

— Нужен склад!

— Начиная с девятой сотни и выше — поверьте, господа! — виден Гаурисанкар!

— Почему бы не поверить, ведь там психушки, ха-ха-ха!

— Тс-с-с!!!

— На вершине Муллер-дома находится огромная подзорная труба. Если Ваше Высочество взглянет в нее на горизонт, то увидит там опять-таки Муллер-дом и себя на его вершине, правда со спины — хи-хи-хи-хи…

— Тс-с-с!!!

ДИНАМИК. Продам звезду К-99 вместе с нынешним урожаем…

— А что за урожай? Огурцы, бананы или, может, помидоры?

— Ишь, заинтересовались, герр Серафин! Неужто думают, что Он соберет урожай, привезет сюда и сунет им под нос?

— Я отведал яблоко со звезды К-84! Их было всего два: одно съел сам Великий Муллер, а второе — я. Этот каприз обошелся мне в триста муллдоров… Слов нет, чтобы описать его изумительный вкус! Райское наслаждение, Ваша Солнечная Светлость!

— А я. Ваше Высочество, пробовал кинесы со звезды К-74… Они слегка пьянят, словно шампанское, в них есть какой-то звездный алкоголь…

— Кто полетит на эту К-99? Ну, допустим, скуплю я весь урожай. А кому мне потом его сбыть? Самому, что ли, все съесть?

— Я отведаю ядовитого огурчика и пойду, синьор, ладно?

— Тс-с-с!!!

— Еще бы, теперь модно иметь собственную звезду! Представьте себе, дон Ортего-и-Коста, маркиза де ла Рошфуко тоже обзавелась звездой, хи-хи-хи-хи…

— Для нас это мертвый капитал!

— Ну кто рискнет туда полететь, герр Апфельбаум?

— У меня сын на ЗЕТ-19, уже пять лет…

— Еще никто не возвращался…

— Тс-с-с!!!

— Надо быть сумасшедшим, чтобы из рая возвращаться в ад…

— Я всем в Муллер-доме доволен, барон!

— Наш благодетель, наш Великий Отец и Господь…

— Ну конечно, все мы в руце божией, раз Он есть над нами…

— И Он простит нам, грешникам, наши заблуждения…

ДИНАМИК. Один муллдор — девятьсот тридцать два дуката…

— Гляньте, Ваша милость, муллдор упал!

— Упал!

— Впервые!

— Да, впервые!

— Уж не думаете ли вы?…

— Сохрани меня великое М!

— А что вам известно. Ваша милость?

— Ничего, ничего…

— Ну зачем же ломать комедию?

— Между нами, Ваша милость, может, происшествие в этом притоне, в «Эльдорадо»…

— Значит, по-вашему…

— Нет! Ни в коем случае! Вздор! Разве что-нибудь может угрожать Муллер-дому?…

— Конечно же, нет, но…

— Но?

— Муллеру лично доложили о том, что там произошло! Что-то невероятное, немыслимое…

— Если верить слепому Opcaгу…

— Все в один голос твердят…

— Я сам ничего не понимаю!

— Чулков слышал голос!

— Орсаг его видел!

— Кого?

— Стеклянный сосуд в виде человека!

— Существо из фарфора!

— Дьявола!

— Бога!

— Призрака!

— Чулков — старый обманщик!

— Орсаг накурился опиума! Тот человек был не из стекла и не из фарфора, а из паров опиума!

— А как же перестрелка с Незнакомцем?

— Бред пьяниц!

— А то, что Орсага вызвал сам Муллер?

— Тс-с-с-с!

ДИНАМИК. Продам Муллер-дом…

— Слушайте! Слушайте!

— Муллер продает Муллер-дом!

— Возможно ли?

— Что происходит?

— А вы что, пан, не знаете? Он часто с нами, со своими подданными, этак шутит. Как говорится, шалости великих мира сего…

— Поистине Он прозорлив и великодушен! Поймите, сэр, Муллер не придает значения созданному им миру, даже пренебрегает им, более того, он готов в любую минуту разогнать всю здешнюю барахолку! Захочет — и Муллер-дом продаст, Ваше превосходительство… Хоть это и чудо из чудес…

— Продаст…

— Продаст…

— Продаст…

— Только для этого нужен еще и покупатель…

— И все-таки. Ваше Величество, с Его стороны благородно…

— Муллер — демократ!

— Филантроп!

— Скажите еще — социалист…

XXIII.

Меж тем как по залу шелестели такие вот разговоры, динамик объявил второй раз:

— Продам Муллер-дом!

— Покупаю!!!

Этот голос грянул где-то посреди зала и вмиг разорвал завесу тайных намеков, перешептываний, перемигиваний. Это был камень, брошенный в зеркало, в котором до сих пор задумчиво и покорно отражался зал.

— «Покупаю»! Он покупает Муллер-дом!

— Возможно ли такое?

— Ведь всем известно, что это знаменитая шутка Муллера!

— Неужели здесь присутствует кто-то еще более могущественный, чем сам Муллер?

— Ведь что такое Муллер-дом? Золотой столб, одним концом вбитый в ад, а другим вознесшийся к небу!

Казалось, что даже голос, несущийся из хрустального хобота трубы, поперхнулся от неожиданности и умолк. На миг все сковала жуткая тишина. Потом оцепенение прошло, и хрустальная труба снова заговорила. Но теперь голос был совсем другой: твердый и жесткий. Не голос, а скрежет пыточных орудий:

— Пусть человек, который покупает Муллер-дом, выйдет вперед!

— Я здесь!

Петр Брок в этот момент действительно находился посреди зала. Он влез на гигантского прозрачного Атланта, держащего на плечах золотой шар. Статуя как бы таяла в воздухе, и шар парил в пространстве, словно гаснущее солнце.

Вот на этот шар Брок и уселся. Отсюда он мог безбоязненно задавать свои вопросы и выслушивать ответы. Брок отважился на этот ход в игре, инстинктивно ощущая близость Огисфера Муллера. Человека, который тем загадочнее, чем больше пытаешься его разгадать. И тем отдаленнее, чем ближе к нему подходишь.

Наконец— то я нашел место, где -можно с ним поговорить. Если из хрустального горла действительно звучит его голос, тем лучше! Победив его голос, который узнаешь среди миллионов других голосов, я наполовину справлюсь и с ним самим! Найти бы теперь губы, его рождающие! Ту изложницу, где он стынет и твердеет, как железо, — чтоб вонзиться в тела мучеников!

Динамик прохрипел:

— Кто ты?

Ото, как любопытен господин Муллер! Разве Он не всеведущ? Брок и сам толком не знает, кто он такой. А думать об этом — все равно что клещами сдавить виски, до хруста в костях… И потом, все это как-то связано с желтыми огоньками, возникающими в его снах! Нет! Думать об этом нельзя! Надо верить документам, которые лежат в бумажнике. Поэтому он должен бродить по Муллер-дому призраком, человеком без тела, голосом, который обязан совершить убийство во имя искупления!

Динамик снова захрипел:

— Кто ты?

И сыщик ответил:

— Петр Брок!

— Петр Брок? — презрительно повторил голос. — А я Огисфер Муллер!

— Твое имя меня не интересует!

Черные цилиндры у подножия статуи прямо-таки забушевали. На лицах застыло изумление. Чего добивается этот голос над их головами? Что это за Петр Брок, которого не интересует имя Огисфера Муллера?

Человека, которому принадлежит вселенная?

Человека, могущественного как бог?

Неужели он еще более могуществен, этот второй голос, который идет откуда-то из пространства и насмехается над самим Муллером?

Петр Брок!

Чье это имя — человека или нового бога?

Одно бесспорно — два голоса вступили сейчас в единоборство! Прощупывают друг друга, пробуют силы перед будущей схваткой. Это чуял каждый. Но кто победит?

— Господин Муллер! Я хочу с вами встретиться!

— Пусть Петр Брок зайдет к Бону Арабу, агенту номер сто девяносто девять!

— Мне не нужен агент! Я требую встречи с Муллером!

— Что задумал голос, который покупает Myллер-дом?

— Сначала я хочу задать вопрос! Маленький вопрос на ухо! Почему это вы решили продать свой домишко, да еще так внезапно?

— Здесь вопросы задаю я!

— Только после меня, господин Муллер! Я знаю ваши дороги к звездам! Я проник в ваши кошмарные тайны! Звездный концерн «Вселенная»… Чем не крематорий? Сколько у вас акций, господин Муллер?