– Ни за что.
      – Почему?
      – Если директора школ начнут свистеть, к чему это приведет?
      Директриса хихикнула.
      – Так и слышу интонации Глеба Михайловича.
      Из спортзала по лестнице взбежал учитель физкультуры.
      – Тебя-то мне и надо! – обратился он к Даше. – Добрый день, Зинаида Павловна.
      – Мы уже здоровались, Станислав Андреевич.
      Физкультурник раздвинул в улыбке веснушки.
      – Должен же я отреагировать на ваше присутствие.
      – Вовсе не обязательно. – Директриса пошла по лестнице вверх. – Между прочим, – бросила она Даше, – был звонок, свистушка… э-э… свистунья!
      Стас в недоумении посмотрел ей вслед.
      – Что это с ней?
      – Не спрашивай, – отмахнулась Даша. – Из-за Леньки с Гулькой я так вляпалась…
      – Даш, – перебил физкультурник, – есть разговор.
      Даша попятилась.
      – У меня урок, Стас. Давай попозже.
      – Полминуты, – заверил Стас. – Заходила Светка и велела тебе передать, чтобы ты была осторожней со своим ухажером.
      Даша округлила глаза.
      – С кем, с кем?
      – С этим, как его… с Куроедовым.
      – О, господи! Стас, я пойду…
      – Погоди. – Стас придержал ее за руку. – Светка просила, чтобы я проводил тебя домой. Куроедов этот вроде в убийстве замазан.
      – Черт с ним! – Даша продолжала пятиться. – Не надо меня провожать. Спасибо.
      – Даш, не хорохорься. Светка зря паниковать не будет.
      – Знаю, Стас. Но после педсовета меня заберет Глеб.
      Стас посмотрел на нее с удивлением.
      – Глеб попрется на педсовет? В свой выходной?
      Даша кивнула.
      – Зуб давал.
 
      Стас развел руками.
      – Тогда что ж… тогда порядок.
      Хлопнув его по плечу, Даша побежала вдоль коридора, влетела в класс и произнесла по-английски:
      – Привет! Прошу прощения.
      Класс встал. Ученики улыбались.
 

8

 
      На уроке Леня и Гуля сидели, как на иголках. Проходили чертовы неравенства с чертовыми логарифмами. При этом Гуля шипела Лене в ухо:
      – Мы ее подставили! Понимаешь – подставили!
      – Что ей будет? – отговаривался Леня. – Родителей, что ли, вызовут?
      – Ишак! – негодовала Гуля. – Ее турнуть могут! Будешь доволен?!
      – Прямо уж турнуть? – выражал сомнение Леня. – За такой свист орден давать надо.
      Учительница математики обратила на них взор. Это была дама лет шестидесяти в строгом сером костюме, сухонькая и седая.
      – Рюмин и Шарипова, – проговорила она негромким голосом, – извините, что отвлекаю, но пожалуйте к доске.
      Леня приподнялся.
      – Если вы так настаиваете, Виктория Александровна…
      И Гуля подхватила:
      – …мы готовы принять это как деловое предложение…
      – … от которого нельзя отказаться, – заключил Леня.
      Класс грохнул хохотом.
      Математичка осталась невозмутима.
      – Рюмин и Шарипова, – сказала она, – я вам не Глеб Михайлович.
      – В смысле? – оторопел Леня.
      – В том смысле, что годы у меня не те, чтоб с вами пикироваться. К доске оба, живо. Доску пополам. Номер сорок шесть из учебника. Рюмин – неравенство один, Шарипова – неравенство три. Кто уложится в пять минут – пятерка. Кто не уложится… Как там у вас по-французски? Пардонэ муа, мэзами.
      Леня и Гуля заскрипели по доске мелом. В классе повисла тишина.
      В пять минут уложились оба, решение у обоих было верным.
      – Что ж, – констатировала пожилая учительница, – приятно, что вы не такие оболтусы, какими хотите казаться. Давайте дневники, ставлю «отлично».
      Гуля положила дневник на стол.
      – Хорошо, когда тебя ценят.
      – В родном отечестве, – добавил Леня, кладя дневник рядом.
      Учительница покачала головой.
      – Могу и передумать.
      Леня изобразил раскаяние.
      – Молчим, как рыба.
      – Как две рыбы, – поправила Гуля.
      – Запеченные в тесте, – добавил Леня.
      Класс прыснул.
      Виктория Александровна взглянула на часы.
      – Десять минут до конца урока. Я должна сделать сообщение. Поскольку Галина Даниловна уволилась, вопрос о вашем классном руководстве оставался открытым. Теперь могу вам сообщить, что меня уговорили. Вернее, уломали.
      Класс глухо загудел. Седая учительница постучала по столу угольником.
      – Ну-ка, тихо! Знаю, вы предпочли бы сесть на шею Глебу Михайловичу. Но вряд ли вам позволят избирать классного руководителя демократическим путем. Так что придется нам с вами терпеть друг друга оставшиеся два года. Постараемся, по крайней мере, быть взаимно вежливыми. Вопросы есть?
      Гул в классе пошел на убыль. Дождавшись тишины, Виктория Александровна удовлетворенно кивнула.
      – Вопросов нет. Тогда обсудим наши общие задачи. Культработа и редколлегия…
 
      Леня и Гуля не слушали: они продолжали шепотом препираться.
      – Вряд ли Зинаида сделает оргвыводы, – предположил Леня. – Подумаешь, свист. Не бомба ведь с часовым механизмом.
      – Пошел ты со своей бомбой! – разозлилась Гуля. – Только бомбы нам не хватает!
      – Я к тому, – оправдывался Леня, – что ничего такого…
      – А если ее все-таки турнут?! – напирала Гуля. – Что тогда?! Извините, скажем, шутка! Ножки нам ее понравились! Так, что ли?!
      – Чего ты от меня хочешь?! – разозлился в ответ Леня. – Чтоб я ввалился к Зинаиде и встал перед нею на колени?!
      Виктория Александровна вновь постучала угольником по столу.
      – Месье Рюмин! Понимаю, вам с нами скучно. Но, быть может, снизойдете и черкнете в стенгазету заметку? Что-нибудь типа эссе.
      – Какое еще эссе? – буркнул Леня.
      Учительница прохаживалась между рядами, заложив руки за спину.
      – Об осени, Рюмин, о природе. Что-нибудь простое и непритязательное. Не хотите нас осчастливить?
      Гуля выкрикнула:
      – Он с удовольствием! У него полно свежих мыслей и наблюдений!
      – Леня испепелил ее взглядом.
      – К какому это надо дню? – осведомился он хмуро.
      – Ко вторнику желательно. Справитесь?
      – Э-э… в общем… – промямлил Леня. – В стихах можно?
      Послышались смешки. Пожилая учительница и бровью не повела.
      – Сделайте одолжение. Уверена, ваши строки украсят стенгазету.
      Тут прозвенел звонок, и Виктория Александровна торопливо продиктовала задание на дом. Десятый «Б» ринулся на перемену.
      Леня и Гуля устремились к кабинету английского, из которого как раз выходила Даша.
      – Дарья Николаевна, ну как? – взволнованно поинтересовалась Гуля.
      И Леня добавил:
      – Поддержка армии и флота не нужна?
      Даша выдержала паузу. В глазах ее плясали чертики.
      – Из-за вас, – отчеканила она, – меня лишили северных коэффициентов и надбавки за выслугу лет. Довольны?
      – Только и всего? – просияла Гуля. – Рассосется.
      А Леня серьезно заявил:
      – Не надо было со мной пересвистываться. Не женское это дело.
      Даша посмотрела на что-то за их спинами и сказала, понизив ГОЛОС:
      – Ленька с Гулькой, линяйте: директор на горизонте.
      – Оставьте эти приколы для детсада, – усмехнулся Леня.
      И Гуля поддержала:
      – Да и там на это никто не купится.
      Однако сзади послышался голос директрисы:
      – Забыла вас спросить, Дарья Николаевна.
      Леню и Гулю как ветром сдуло.
      Даша сделала шаг навстречу начальству.
      – Может, по пути в столовую? Есть хочу зверски.
      Директриса кивнула.
      – Пойдемте, я тоже проголодалась. – Они двинулись по коридору. – Простите за педантичность, но… Глеб Михайлович не забыл, что в пять у нас педсовет?
      – С утра помнил, Зинаида Павловна. Обещал быть.
      – Точно?
      – Как в аптеке. Не сомневайтесь.
      – Конечно, я не сомневаюсь, но… Дарья Николаевна, не могли бы вы ему позвонить и напомнить еще раз. На всякий случай.
      Сквозь толчею учеников они продвигались к столовой, и Даша боролась с искушением дернуть начальство за косу, нелепо обрамлявшую затылок.
 

9

 
      Глеб наспех перекусил и вновь уселся за машинку. В ожидании Светки Сычовой он облачился в рубаху и заправил ее в джинсы.
      На кухонном столе валялись клочки бумаги, среди которых выделялась тонкая пачка листов с текстом, не подвергнутым экзекуции. Колотя по клавишам машинки, Глеб услышал звонок, затем – еще один.
      – Иду, Сычова, иду, – пробормотал он, поднимаясь с табурета.
      Оказалось, звонили не в дверь – звонил телефон на холодильнике. Взяв трубку, Глеб буркнул:
      – Зоопарк слушает.
      Приятный мужской голос произнес по-английски:
      – Добрый день. Могу я поговорить с лордом Грином?
      Брови Глеба удивленно приподнялись.
      – Нет ничего проще, – по-английски ответил он. – Какими судьбами, барон Мак-Грегор?
      – О сэр! – обрадовался его собеседник. – Простите, не узнал вас!
      Глеб смахнул со стола в корзину свои творческие неудачи.
      – Богатым буду. Рад слышать вас, барон.
      – Ловлю на слове, – хохотнул голос в трубке. – Могу я заглянуть к вам для приватного разговора?
      – Разумеется, Ричард. Где вы находитесь?
      – Посмотрите в окно, сэр.
      Выполнив это указание, Глеб увидел у подъезда голубой «Вольво», рядом с которым стоял господин средних лет в костюме и плаще, сидевших на нем, будто накрахмаленные. Держа возле уха сотовый телефон, господин этот помахал Глебу рукой.
      – Автомобиль ваш собственный? – полюбопытствовал Глеб.
      – Напрокат взял. – Господин похлопал по кабине «Вольво». – В Москве я на неделю, покупать смысла не было.
      – Что ж, Ричард… Поднимайтесь, у меня мало времени.
      – О лорд Грин, разумеется! Надолго вас не задержу. – С этими словами невысокий накрахмаленный человечек засеменил к подъезду.
      Услыхав щелчок подъехавшего лифта, Глеб открыл дверь.
      – Но будь любезен, Ричард, – произнес он раздраженно, – брось к чертям эти титулы.
      Барон улыбнулся.
      – С удовольствием, Майкл. – Он потоптался в прихожей и с любопытством заглянул на кухню. – С превеликим удовольствием.
      – Не снимешь ли плащ? – предложил Глеб.
      – Излишне. Ты спешишь, да и я… – Барон вошел в комнату и огляделся. – Как ты живешь в таком убожестве, Майкл?
      Глеб пожал плечами.
      – Полгода назад, Ричард, ты об этом уже спрашивал. С тех пор ничего не изменилось. Во всяком случае, к худшему.
      Барон лукаво прищурился.
      – Но теперь, Майкл, мне известно, что ты Мангуст. И теперь, как и тогда, меня не покидает ощущение, – барон отдернул на окне штору, – что ты прячешь здесь даму.
      Глеб удивленно посмотрел на него.
      – Не знаю, Ричард, то ли смеяться, то ли вытолкать тебя взашей.
      Пергаментное лицо барона и вся его крахмальная фигурка выразили раскаяние.
      – Извини, Майкл: эйфория. С тех пор, как ты позволил мне сбежать и разгромил наше тайное братство…
      – В которое ты настойчиво упрашивал меня вступить, – •ехидно ввернул Глеб.
      Барон нимало не смутился.
      – С тобой мне было спокойней. Но теперь, когда кошмара этого более не существует, от избытка свободы я веду себя порой, как мальчишка. Прости, Майкл. И огромное спасибо.
      Глеб улыбнулся.
      – Принято. Итак, чем обязан?
      Помедлив с ответом, барон щелкнул пальцами. Из них взметнулись огоньки пламени.
      – Теперь, Майкл, – проговорил он с довольным видом, – мы можем не стесняться друг друга, не так ли? Причины тебя побеспокоить у меня две. – Пламя трепетало на пальцах барона. Из кармана его плаща выпорхнула пачка сигарет и повисла в воздухе. – Причина первая. – Из пачки вылетела сигарета и воткнулась барону в губы. – Надеюсь, Майкл, ты поможешь отыскать моих друзей.
      Глеб со вздохом присел на диван.
      – Ближе к делу, Ричард. Оставь дешевые трюки.
      Сжимая сигарету зубами, барон пробормотал:
      – Не обращай внимания: эйфория свободы. – Он поднес к сигарете пылающие пальцы, но пламя погасло. Барон вновь щелкнул пальцами – посыпались искры, и вспыхнуло пламя, которое он вновь поднес к сигарете. Пламя погасло опять. – Что за черт?! – Барон сердито стал щелкать пальцами, однако на сей раз не высек даже искорки.
      Глеб взглянул на часы.
      – Теряем время.
      Раздосадованный барон достал из кармана зажигалку и попытался извлечь огонь обычным способом. Огонь не загорался. Барон вновь помянул черта, но сколько ни щелкал зажигалкой, та не срабатывала.
      Внезапно зажигалка вырвалась из руки барона и упорхнула в форточку. Следом за ней устремилась сигарета вместе с оставшейся пачкой. Барон оторопело на это взирал.
      – В моем доме не курят, – сказал Глеб. – Перейдешь ты наконец к делу?
      Опомнясь, барон погрозил ему пальцем.
      – Ах, Майкл!.. Ладно, причина первая. Тебе что-нибудь говорит фамилия Ньюгарт?
      Глеб пожал плечами.
      – Я должен ее знать?
      – Возможно. Джордж и Люси Ньюгарты – биохимики из Манчестера. Они сейчас где-то в Москве.
      – Не слыхал, Ричард. Мало ли в Москве иностранцев.
      – Майкл, это мои друзья. Я их разыскиваю.
      – Чем могу помочь? Обратись в местную милицию, в британское консульство…
      – Какое, к дьяволу, консульство?! – в досаде перебил барон. – У них неприятности с Интерполом! Я должен их вытащить!
      Глеб откинулся на спинку дивана.
      – Похоже, Ричард, ты опять имеешь на меня виды.
      Барон уставился в пол.
      – Просто помоги их разыскать.
      – Любопытно, как? Если даже Интерпол не в силах найти.
      – У меня есть номер их мобильного телефона.
      – Так какого же черта…
      – Там никто не отзывается, Майкл, срабатывает автоответчик.
      Глеб раздраженно поднялся с дивана.
      – Ты остановился в «Метрополе», Ричард?
      – Как обычно, – насторожился барон. – И что это нам дает?
      – Позвони своим Ньюгартам и продиктуй на автоответчик номер телефона портье: он примет для тебя сообщение. Ничего другого на ум не приходит. А сейчас извини…
      – Погоди, Майкл, – засуетился барон. – Есть еще одно дело.
      – Только в темпе, Ричард. Самую суть.
      – Да-да, в двух словах буквально. – Барон глотнул воздуха. – Здесь в музее этого… как его… Пуч-ки-на, да? Там висит картина Рубенса «Вакханалия». Она производит во мне такие волнующие вибрации… Майкл, помоги мне ее украсть.
      Глеб пристально на него посмотрел.
      – «Вакханалию», значит? – уточнил он. – Из Пушкинского музея? Взять да украсть?
      Барон кивнул.
      – Ты ухватил суть, Майкл.
      Глеб расхохотался.
      – Чтоб мне провалиться: ведь ты не шутишь! Хватит молоть чушь, Ричард. Мне некогда.
      Барон вздернул подбородок.
      – И каков же ваш ответ, лорд Грин?
      Глеб выразительно взглянул на дверь.
      – Барон Мак-Грегор, ступайте в задницу.
      Накрахмаленный человечек усмехнулся.
 
      – Уверен, Майкл, ты передумаешь. Наверняка ты раздражен из-за женщины. Готов держать пари. – С этими словами барон игриво распахнул дверцу старого шкафа.
      И застыл, как соляной столб.
      Задняя стенка шкафа отсутствовала. За висевшей на плечиках одеждой раскинулся цветущий зеленый луг. Под сверкающим солнцем там пели птицы и порхали бабочки. Слева виднелся краешек леса, а справа, чуть подальше, серебрилась река. И все это каким-то образом располагалось на уровне шестого этажа московского жилого дома.
      Барон переводил взгляд со шкафа на Глеба, с Глеба на шкаф и, казалось, готов был рухнуть в обморок.
      Глеб прикрыл дверцу.
      – Боюсь, Ричард, в эйфории от обретенной свободы ты заходишь слишком далеко.
      – Лорд Грин… Майкл… – залепетал барон, – ведь это же… то, что ты сотворил…
      – Как видишь, это не женщина, – подвел итог Глеб. – Уматывай, у меня дела.
      Барон покорно засеменил в прихожую.
      Тут раздался звонок в дверь. Глеб открыл, и в квартиру ворвалась Светлана Сычова в кожаной куртке нараспашку.
      – Извини, задержалась… – Она заметила стоящего за спиной Глеба господина. – Я не вовремя?
      – В самый раз, – заверил Глеб.
      Барон торжествующе произнес (разумеется, по-английски):
      – Все-таки я был прав.
      Глеб представил его Светлане:
      – Барон Мак-Грегор, неотразимый шотландский мужчина. – Затем по-английски обратился к барону: – Капитан Сычова, Московский уголовный розыск. Насчет кражи картины проконсультируйся с ней. Полагаю, ход будет сильным, Ричард.
      Хохотнув, барон проскользнул на лестничную площадку и по слогам произнес:
      – До свьи-да-ни-йа.
      Глеб захлопнул дверь.
      Светлана сняла куртку и повесила на крючок. Под мышкой у нее чернела наплечная кобура.
      – Он правда барон?
      – Стопроцентный.
      – Откуда ты его знаешь?
      – Долгая история. – Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов. – Сычиха, время! Опоздаю на педсовет – Зинаида пасть мне порвет.
      Проходя на кухню, Светлана обронила:
      – А за Сычиху – в ноздри.
      – Покормить тебя? – предложил Глеб. – Только в темпе.
      Светлана покачала головой.
      – Я обедала. – Она взяла со стола бумажный лист и вслух прочитала: – «Капитан Сычова вышла из грязновато-красного „Москвича“. На ней было платье в горошек…»
      Глеб выхватил у нее свое творенье.
      – Что за хамство?! Кто тебя воспитывал?!
      Светлана расплылась в улыбке.
      – Даже фамилию не изменил, задница.
      Глеб положил лист обратно в стопку.
      – Фамилии поменяю, когда закончу. Выкладывай, что у тебя.
      Светлана просительно протянула руку.
      – Дай хоть прочесть страничку.
      Глеб показал ей кукиш и прошел в комнату. Вздохнув, Светлана последовала за ним. Она приоткрыла дверцу шкафа.
      – Обалдеть! Никак не привыкну! Можно мы со Стасом в выходной зайдем позагорать?
      – Что за вопрос! – разозлился Глеб. – Не тяни резину, Свет: опаздываю!
      Светлана присела на диван.
      – Не дергайся. У подъезда Калитин – домчим тебя в лучшем виде. – Она усмехнулась: – На грязновато-красном «Москвиче».
      Глеб мерял шагами комнату.
      – Времени все равно в обрез. Приступай.
      – Знаешь, теперь я как-то уже не уверена…
      – Сычова, давай по-милицейски: голые факты.
 
      Светлана провела рукой по коротким своим волосам.
      – Утром за Дарьей увязался хрен на «Мерседесе» – Куроедов. Проследил ее до школы и ломанулся дарить розы…
      – Слушай, – Глеб тоже присел на диван, – если бы я разбирался с каждым Дашкиным воздыхателем, ни на что другое времени бы уже не хватило.
      Серые глаза Светланы блеснули сталью.
      – Этот Куроедов, между прочим, угрохал своего конкурента по бизнесу. Только не говори, что Дашка ему не конкурент.
      Глеб кивнул.
      – Понял, спасибо. Придется за Дашкой присматривать. – Он поднялся с дивана. – Все? Тогда помчались.
      Светлана продолжала сидеть.
      – Еще кое-что. – Она помедлила. – Когда этот хрен залез в свою тачку, я сунулась в окно со стороны водилы и начала грамотно давить ему на мозги.
      – Могу представить! – ввернул с улыбкой Глеб.
      – Он, само собой, запсиховал, – продолжила Светлана. – И тогда… не считай меня фантазеркой, он стал окутываться чем-то вроде темного тумана или дыма… короче, как бы погрузился во мрак. Потом протянул ко мне руку мимо водилы… Глеб, рука его удлинилась, как раздвижная антенна, и меня толкнула. Ну и силища, я тебе доложу… И они уехали. – Светлана встала с дивана. – В общем, это все. Можешь послать меня к доктору.
      Улыбка на лице Глеба растаяла. Он положил руку Светлане на плечо.
      – Сычиха, ты будешь меня слушаться?
      Светлана посмотрела ему в глаза.
      – Буду. Что надо делать?
      – Не приближайся к нему.
      Серые глаза Светланы смотрели растерянно.
      – Ты понимаешь, что происходит?
      Глеб качнул головой.
      – Нет. Но, конечно же, мне это не нравится. Нужно собрать информацию.
      Светлана нахмурилась.
      – Какого же хрена я должна разевать варежку?
      Глеб нахмурился также.
      – Я не говорю: не следи за этим Куроедовым! Я говорю: наблюдай на расстоянии, не суй нос в его машину и в другие интимные места! Разве не понятно?!
      – Умеешь объяснить, – буркнула Светлана.
      Они двинулись наконец к двери, надели куртки – и тут зазвонил телефон. Чертыхнувшись, Глеб сдернул трубку с холодильника.
      – Ты еще дома! – возмутился голос Даши. – Каналья ты и бестия при том! Зинаида Павловна, слыхали, как я его отчитала? – Рядом прозвучала невнятная воркотня директрисы, затем – вновь голос Даши в трубку: – Дуй сюда, чтоб пятки сверкали!
      – Как ты там? – полюбопытствовал Глеб. – Поклонники не одолевают?
      Светлана усмехалась в дверях.
      Даша ответила:
      – Какие на фиг поклонники? Тут учебный процесс. Кроме Леньки с Гулькой, меня не одолевает никто.
      Глеб хмыкнул.
      – Против Леньки с Гулькой я бессилен. – Дав отбой, он вернул трубку на холодильник. – Вперед, Светка! Горю синим пламенем!
      Они выскочили из квартиры и, захлопнув дверь, помчались вниз по лестнице. Затем, после короткого спурта, нырнули в красный «Москвич»: Светлана – на место рядом с водителем, Глеб – на заднее сиденье.
      – Здравия желаю, товарищ майор! – проговорил он.
      Алексей Калитин обернулся через плечо.
      – Привет, Француз. Все торопишься куда-то?
      – Гони в школу, Леш! – скомандовала Светлана. – Мигалку вруби: опаздываем!
      Хмуро на нее покосившись, Алексей покатил со двора.
      – Капитан Сычова, кто здесь начальник, я или ты?
      – Ты, Леш, ты! Езжай шустрей!
      – Если я начальник, Сычова, у меня вопрос: почему я тут извозчиком работаю?
 
      Вопрос остался без ответа. Но, когда выехали на шоссе, Алексей все же врубил мигалку. А Светлана задумчиво произнесла:
      – Меня вот что интересует: кто такие Ленька с Гулькой?
      – О! – отозвался Глеб сзади. – Эт-то надо видеть!
 

10

 
      После занятий Леня Рюмин и Гуля Шарипова направились к метро. Солнце скрылось в тучах, но стояла теплынь, и куртки на ребятах были распахнуты. В отличие от большинства одноклассников Леня и Гуля не носили за спиной ранцев – они шли, помахивая портфелями.
      – Двигаем ко мне? – тряхнул чубчиком Леня.
      – Питаться и делать уроки? – уточнила Гуля.
      – Имеешь что-то против, восточная женщина?
      – Скучновато, бледнолицый брат.
      Леня выдержал паузу.
      – Будешь капризничать?
      – Еще не решила. – Гуля извлекла из кармана сотовый телефон. – Ладно, поставлю в известность кишлак, чтоб розыск не объявили. – Набрав номер, девочка принялась отпрашиваться по-таджикски.
      Желтых листьев на деревьях было много, они падали при порывах ветра. Однако и зеленых листьев было немало, и они держались изо всех сил. Когда Гуля сунула телефон в карман, Леня осведомился:
      – Как там, в кишлаке?
      – Требуют, чтоб я берегла честь. – Гуля потянула его за рукав. – Пошли, полно уроков. Тебе еще стихи в стенгазету писать.
      Леня хлопнул себя по лбу.
      – Черт, была же светлая мысль! – Он потянул Гулю в противоположную сторону. – Пошли на автобус.
      – Зачем?
      – Поехали к Сашке. Помнишь малявку, с которым нас Глеб познакомил?
      – Конечно. И что с того?
      – Гуль, из него стихи прут вот так! – Леня щелкнул пальцами. – Помнишь, Глеб нахваливал?
      Гуля смотрела на него сердитыми карими глазами.
      – Рюмин, знаешь, ты кто? Ишачий ты сын.
      – Но-но, мой папа не ишак, а чекист. Прошу не путать.
      – За папу извиняюсь. Но сам ты… Этот Саша, по-твоему, спит и видит, как бы настрочить за тебя в стенгазету?
      Леня разозлился.
      – А по-твоему, я сам стихи напишу?! – Он постучал себя по лбу. – Не моя, Гуль, область!
      – Тогда отболтайся.
      – Ну да, у Виктории отболтаешься! Припомнит потом по случаю… Поздняк метаться. Едем к юному дарованию. – Леня зашагал к остановке.
      Гуля его догнала.
      – Адрес хоть помнишь?
      – Если б не помнил, – буркнул Леня, – не вылез бы со стихами. Хватило бы ума.
      Тут подошел автобус, и ребята, пробежавшись, в него вскочили. Ехать предстояло минут двадцать, до остановки «Дом игрушек», но свободных сидений, слава богу, хватало. Пропустив Гулю к окошку, Леня принялся развлекать ее беседой, состоявшей в основном из перемалывания мелких школьных событий. Когда они вышли из автобуса, моросил дождик.
      – Могли бы завтра заехать, – поежилась Гуля.
      – Нет уж. – Леня уверенно двинулся по асфальтовой дорожке, петляющей меж домов. – Если филонишь, надо филонить грамотно. Мало ли что случится завтра.
      Они приблизились к дому, где проживал девятилетний поэт Саша. И картина, представшая их взорам, была, мягко сказать, удручающей. «Юное дарование» стояло, прижавшись к стене школьным ранцем, под ветвями желтеющего клена. В руках «юного дарования» билась перепуганная кошка, а трое мальчишек лет одиннадцати агрессивно на них наседали. На Сашу и кошку то есть. Один из агрессоров держал пластиковую бутылочку, наполненную, похоже, водой. Двое других – размахивали жестяными банками пива. И тот, у которого была вода, совал ее Саше в лицо.
      – Не ссы, тормоз, глотни! Прикольно будет!
      Саша отчаянно отбивался ногами. И кошка, будто с ним заодно, норовила цапнуть противников лапой. Дождик усилился, народу вокруг не было ни души.
      Леня с Гулей переглянулись.
      – Что за пассаж? – пробормотал Леня. – И какой в нем смысл?
      – Стоять будем?! – сверкнула глазами Гуля. – Посмотрим и порассуждаем, да?!
      Леня хмыкнул.
      – О'кей, вдарим по мелкоте! – Он зашагал к арене действий. – Эй, шелупонь! Ну-ка, брысь!
      Взгляды мальчишек обратились на него. На лицах нападавших не было ни испуга, ни растерянности – только злость.
      – Что еще за крендель? – осклабился один из них, хлебнув пива.
      – Клизму захотел! – предположил другой, державший воду.
      Эти мальчишки учились, вероятно, в классе шестом, а Леня Рюмин – в десятом. Но ему стало не по себе.
      – Пошли вон, – произнес он без должной уверенности.
      Мальчишка вновь хлебнул пива.
      – Ну давай, прогони нас!
      Повисло молчание. Прижатый к стене Саша, пользуясь передышкой, отпустил кошку. Кошка с удовольствием дала деру. Никто ее не преследовал.
      – Ну так че, крутой? – скалился на Леню шпаненок с пластиковой бутылкой. – Махаться будем или как?
      Героем Леня не был. Но за спиной у него стояла Гуля. К тому же «юное дарование», освободясь от кошки, заехал ближайшему придурку по скуле. И Леня ринулся в битву: в одной руке – портфель, в другой – неукротимая ярость. Тут и Гуля кинулась на подмогу.
      – Прочь, шакалье дерьмо! Уши поотрываю! – вопила она.
      Саша, подросший за лето, но все такой же худой и вихрастый, с немой свирепостью орудовал кулачками. Получилось, так сказать, трое на трое. Шпанята, однако, оказались увертливы и сильны не по возрасту, и неизвестно, чем бы эта свара закончилась, если б мимо не проехал милицейский патруль. Даже не глянув на драку, менты покатили дальше. Но шпанята задали стрекача, и вожачок их прокричал:
      – Запомним вас! Еще встретимся!
      – Хоть сейчас! – хорохорился Леня, отряхивая брюки. И, не получив ответа, с облегченьем обратился к Саше: – Ну, что тут у вас за дела?
      Саша поправил на плечах ранец.
      – Куртку порвали, падлы. От бабушки влетит.
      Гуля потрогала его рукав.
      – Чего они хотели, Саш? Кошка твоя?
      Саша мотнул вихрастой головой.
      – Кошку они хотели из бутылки напоить. Она верещала, а я проходил мимо и… В общем, выхватил кошку – и драпать. Они – за мной. Обступили и тычут бутылкой в рожу. «Выпей, – говорят, – отпустим», – «Щас, – говорю, – разбежался!» Они ржут: «Думаешь отрава?» И глотнули по очереди. Я послал их подальше. Тут вы нарисовались.
      Гуля застегнула пуговку на его рубашке.
      – Что в бутылке-то? Пахнет чем?
      Саша чуть подумал.
      – Ничем. Вода вроде.
      – Ну и выпил бы, – усмехнулся Леня. – Великое дело.
      Саша бросил на него взгляд.
      – Ты дурак?
      У Лени покраснели уши.
      – Но-но, малявка, фильтруй базар. Они же пили, сам говоришь. А тебе, что ли, гордость не позволяет?
      Саша вновь подумал.
      – Леня, – сказал он, – я не делаю того, что меня заставляют делать.
      Леня раздраженно тряхнул чубом.
      – Слушай, бэби, сколько тебе лет?!
      Гуля пихнула его портфелем.
 
      – Помнишь, зачем мы пришли?
      Леня вздохнул.
      – Саш, у меня к тебе просьба…
      – Заходите в дом, – пригласил Саша. – Посидим, чайку попьем.
      Гуля шагнула к подъезду, но Леня покачал головой.
      – Спасибо, нет времени. Уроков до черта. А тут еще задали стих об осени написать. Вот я и подумал: если б ты помог…
      – Нет проблем. – Сашину мордашку озарила улыбка. – Ты ведь, блин, мне жизнь спас.
      Гуля хихикнула. А Леня так и взвился.
      – Слушай, не хочешь – не надо! За спрос денег не берут.
      – К какому дню? – уточнил Саша. – Об осени так об осени.
      – Ко вторнику, – воспрял духом Леня. – В понедельник мы могли бы к тебе заехать и забрать. Сделаешь?
      Саша кивнул.
      – Заходите в понедельник.
      Леня отсалютовал, развернулся и пошел.
      Гуля потрепала Сашу по вихрам.
      – Пока, вундеркинд. – И двинулась за Леней.
      – Гуль! – окликнул ее мальчик. – Ты заметила, что эти оглоеды как бы дымились.
      Гуля растерянно обернулась.
      – Не выдумывай.
      Леня также остановился и воззрился на Сашу.
      – Капал дождик, – сказал он, – на них падала тень от дерева… Оптический эффект.
      – Какая тень?! – возмутился Саша. – Черный дымок их окутывал. Они были как бы в сумраке.
      Леня хохотнул.
      – Неплохо для юного дарования. Развей этот образ. Гуль, погнали, а то пролетим с уроками.
      Гуля помахала Саше рукой.
      – До понедельника! – И поспешила прочь.
      – Гуль! – крикнул Саша. – Ты заметила, я знаю!
      Мальчик вошел в подъезд, поднялся на свой этаж и позвонил в квартиру. Открыла ему горбатая старушка с усталым лицом.