На них стали оборачиваться. И, наклонясь к ее уху, Глеб скороговоркой ответил:
      – О том самом, в котором твой дядюшка играет весьма заметную роль. Отпусти, мы привлекаем внимание.
      Даша растерянно разжала пальцы. И в этот момент подошел ее отлучившийся кавалер все с тем же Дмитрием Грачевым. Даша представила из друг другу.
      – Эдик, – кивнула она на русоволосого симпатягу. – Митя, – улыбнулась она Грачеву и встала рядом с Глебом. – А это мой… телохранитель Глеб.
      Взгляд Грачева блеснул недобрым огоньком, однако красавец бородач протянул холеную руку.
      – Приятно познакомиться.
      – Мне тоже, – улыбнулся Глеб, отвечая на рукопожатие. Вскрикнув от боли, Грачев присел.
      – Ой, блин…
      Лицо Глеба приняло озабоченное выражение.
      – Извините, у меня просто мышцу свело.
      Грачев побагровел.
      – Бывает, – буркнул он, тряся побелевшими пальцами. – Могу массажиста прислать.
      Даша бросила на Глеба обеспокоенный взгляд.
      На губах Глеба застыла глуповато-добродушная усмешка.
      – Спасибо, Митя, я бы не отказался. Только четверым массажистам моей проблемы не решить. Побольше бы надо. Найдется у вас?
      – Поищем, – мрачно пообещал Грачев.
      Тут официант предложил им шампанское. Все четверо взяли с подноса по бокалу. Глеб улыбнулся Грачеву:
      – За успешные поиски.
      Даша чуть пригубила из бокала. Русоволосый Эдик выпил шампанское залпом.
      – Дашуль, – проговорил он с досадой, – мы же договорились: твоя охрана сегодня – забота моя. Разве что-то изменилось?
      Даша прижала руку к сердцу.
      – Эдик, мое слово – скала. Глеб здесь совершенно случайно.
      – Но раз уж я здесь… – ввернул Глеб.
      – Раз уж он здесь, – подхватила Даша, – пусть отрабатывает свою зарплату. Чтоб служба медом не казалась.
      Эдик нахмурился.
      – Даш, я не очень понимаю… У меня в тачке трое качков. У Мити, – кивнул он на Грачева, – здесь человек…
      – Двенадцать, – подсказал Грачев, с прищуром глядя на Глеба. – Если свистну, еще пятьдесят прибежит.
      Даша сухо проговорила:
      – Мне столько ни к чему. Военных действий я пока не планирую.
      – Дашуль, ну что за ерунда? – не унимался Эдик. – Зачем тебе вообще телохранитель, если я могу обеспечить тебе надежную защиту без всяких денежных затрат?
      И тут раздался хорошо поставленный негодующий голос.
      – Ты?! Защиту?! Сопливый пердун! – прогремел Алексей Кашин, актер и бывший муж. Он едва стоял на ногах. Хвостик на его затылке распался, и длинные волосы рассыпались по плечам. – Холуйская твоя рожа! Давно ли ты в горкоме комсомола толстые зады вылизывал?!
      Жующий и выпивающий народ как по команде повернулся в их сторону.
      – Пойдем, Эдик, – процедил сквозь зубы Грачев. – Надо устроить его поудобней.
      Они взяли пьяного актера под локотки.
      – Опомнись, Дарья! – кричал бывший муж. – Плюнь ему в рыло!
      Эдик двинул Кашина по шее.
      – Убью, сволочь!
      – Ну-ну, только попробуй! – Даша пошла вслед за выволакиваемым актером и, обернувшись, крикнула Глебу: – Я прослежу, подожди!
      Глеб кивнул в знак согласия. Но в этот момент голос Элен Вилье прощебетал за его спиной:
      – Дерьмо баранье, я глаза тебе выцарапаю! – Когда она успела обкуриться и как избавилась от опеки Мак-Грегора, оставалось лишь гадать, но француженка стояла перед Глебом, разгневанная, как фурия. – Даже узнавать меня не желаешь, мерзавец! Говори, где твоя зеленоглазая шлюха!
      Презентация издательства “Жемчуг”, можно сказать, стремительно набирала обороты. Глеб схватил даму под руку и потащил меж столиков с плачевными остатками снеди.
      – Элен, дорогая! – с горечью проговорил он по-французски. – Как ты могла?! Я так тебе верил!
      Элен притормозила и захлопала ресницами.
      – О чем ты, негодник?
      Проходящая мимо фотомодель Виктория Бланш сочувственно Глебу подмигнула, однако разбираться, что бы это значило, было некогда. Прозвучал гонг, призывающий на просмотр американского боевика, и публика потянулась в кинозал.
      – Элен, – трагически прошептал Глеб, – эта женщина, с которой ты меня видела… это исчадие ада – офицер контрразведки. Я тут вынужден скрываться под русским именем, а ты, Элен, так легко, так бессовестно меня выдала.
      Француженка тряхнула черными как смоль волосами, будто прогоняя наваждение.
      – Какая, к черту, контрразведка? Что ты мелешь, плутишка?.. Ну откуда я могла знать?
      Они миновали опустевший банкетный зал и, продолжая двигаться, оказались возле безлюдного женского туалета.
      – Ты должна была сообразить, Элен. Ведь я отнекивался, утверждал, что не говорю по-французски… Разве я вел бы себя подобным образом без веских оснований?
      Элен неуверенно пробормотала:
      – Не знаю, может, я не очень сообразительна, однако все это как-то… странно как-то звучит…
      – Дрянь! – Глеб отвесил ей пощечину. – Твоими стараниями я угодил на Лубянку! Известно тебе, что я еле ноги унес?!
      – О-о, Майкл! – Француженка обвила руками шею Глеба и, привалясь к стенке, потянула его на себя. – Я так виновата, милый!
      Из туалета вышла уборщица и с противной ухмылкой принялась протирать шваброй пол.
      Глеб попытался выскользнуть из объятий кинозвезды.
      – Ладно, Элен… ладно… я уже не сержусь.
      Однако Элен не собиралась так легко выпускать добычу.
      – О, Майкл! – простонала она и с участившимся дыханием задрала стройную ногу на поясницу Глеба.
      А за спиной раздался насмешливый голос Даши:
      – Какая прелесть! Не торопитесь, лорд Грин, я подожду в кинозале. – И каблучки ее зацокали прочь.
      Оторвав от себя француженку, Глеб бросил ей короткую реплику и догнал Дашу. Даша взяла его под руку.
      – Что ты ей сказал? Переведи.
      Глеб вздохнул.
      – Я сказал ей: “Делай вид, что мы не знакомы”.
      Даша прыснула.
      – Остроумно. Когда ты мне все объяснишь?
      – Когда сам чуть-чуть разберусь. Ей-богу, я бреду впотьмах.
      Она остановилась и посмотрела ему в глаза:
      – Правда все расскажешь?
      Глеб выдержал ее взгляд.
      – Обещаю. Пусть за это я буду гореть в аду.
      Даша опустила глаза.
      – Насчет ада не трепись. Но в крайнем случае… я составлю тебе компанию. И вот еще что… поосторожней с Митей. По-моему, он что-то против тебя затевает.
      – Неужели? – улыбнулся Глеб. – Какая неожиданность!
      – Не хорохорься. Против лома нет приема.
      – Интересная мысль. Надо ее записать.
      Они заглянули в кинозал. Начало фильма задерживалось, но почти все кресла были заняты. Из центра зала им помахал Эдик: он держал для них места. Даша приняла приглашение своего услужливого кавалера и села между ним и Глебом. Вскоре в проходе появилась Элен в сопровождении Мак-Грегора. Они устроились неподалеку и, перешептываясь, бросали взгляды на Глеба и Дашу. Наконец свет в зале погас. Экран вспыхнул, и на нем замелькали титры.
      – Смотрел я этот фильм, – объявил Эдик. – Неплохой боевичок.
      – Только не вздумай пересказывать, – предупредила Даша.
      – Еще не хватало! – Эдик обиженно засопел.
      Начало было стандартным. В мирный американский дом ворвались люди в масках. Избив молодого отца семейства, они привязали его к стулу и выволокли из постели вопящую от ужаса жену…
      Даша толкнула Глеба локтем.
      – Не ёрзай.
      – Я не ёрзаю, – буркнул Глеб.
      – Это окружной прокурор, брат шерифа, – прокомментировал Эдик.
      Прокурору меж тем приходилось совсем туго. С его жены сорвали белье, двое гангстеров раздвинули ей ноги, третий с дебильной улыбкой расстегивал на себе штаны, а четвертый… четвертый держал перепуганного сынишку, приставив к его горлу нож.
      – Ну прямо! – буркнул Глеб. Глаза его влажно заблестели.
      – Что? – наклонилась к нему Даша.
      – Ничего, покурю пойду. – Он пробрался к проходу и вышел из зала.
      Эдик проводил его повеселевшим взглядом.
      – Шериф будет мстить, – успокоил он Дашу. – Его Ван Дамм играет, так что мало им не покажется… Это что еще за новости? – удивился он вдруг. – Что за ахинея?
      На экране действительно происходило черт-те что. На помощь пострадавшему откуда ни возьмись явился спаситель. Лицо его все время оставалось в тени, но почему-то было очевидно, что это вовсе не Ван Дамм. Гангстеры, ошарашенные не менее зрителей, схватились было за оружие, но не успели. Ни эффектной перестрелки, ни драки с приемами каратэ – вообще ничего не было. Незнакомец, двигаясь с неимоверной быстротой, убил всю четверку, потратив на каждого по одному удару. Даша тихо охнула.
      – Это не по сюжету? – спросила она, уже угадывая ответ.
      – Вообще ничего похожего! – возмутился Эдик.
      В это время на экране отвязанный прокурор приводил в чувство спасенную от поругания жену, а таинственный незнакомец держал на руках его дрожащего сынишку. Наконец он передал мальчугана отцу и попятился к двери. “Кто вы?” – спросил благодарный прокурор. И его спаситель на чистейшем русском языке произнес: “Друзья узнают, друзья придут”. Затем экран стал совершенно белым. Публика засвистела. В зале зажегся свет.
 
      Глеб тем временем прогуливался по Дому литераторов. В пустынных помещениях блуждали призраки умерших мастеров. Живые люди встречались крайне редко. Алексей, бывший Дашин муж, на призрака похож не был, но и на живого смахивал не очень. Лицо его было белым как мел, под глазами темнели круги, а длинные волосы слиплись в мокрые пряди. Он был так пьян, что было удивительно, как он еще передвигается. Тем не менее Глеба он узнал и без единой фальшивой нотки пропел: “Ох, рано встает охрана!” Смотреть на него было жалко.
      – Хотите протрезветь? – предложил Глеб. Алексей замахал на него руками.
      – Кыш, хранитель тела!.. Взаймы не дам, нет ни копейки!
      Глеб улыбнулся.
      – Да ну? А по-моему, у вас вон в том кармане сто баксов лежит.
      – У кого? У меня?.. – Бывший муж расхохотался, едва устояв при этом на ногах. – Разве что квитанция из химчистки… – Он сунул пальцы в нагрудный карман смокинга и вытащил стодолларовую купюру. От изумления бедолага чуть не грохнулся в обморок. – Это недрз… нед-ра-зуме-нье какое-то… Эй, хранитель тела, назад посмотри!
      – Всегда успею, – усмехнулся Глеб, слегка отклоняясь вбок.
      Резиновая дубинка просвистела мимо. Подкравшийся сзади мордоворот размахнулся для нового удара. Без видимых усилий Глеб перехватил его руку и вывернул кисть. Дубинка шлепнулась на пол.
      – Молоток! – похвалил пьяный актер. – Врежь ему сперва по яйцам, потом – в зубы.
      Глеб медленно выворачивал противнику руку.
      – Кто тебя послал? Грач?
      Мордоворот не стонал, не матерился. Багровея от боли, он просто кивнул. И чуть помедлив, просипел:
      – В сортире ждет.
      – Ну что ж, – сказал Глеб, – не будем испытывать его терпение.
      Ведя мордоворота за вывернутую кисть, он отправился на свидание к директору издательства “Жемчуг”. Пьяный актер крикнул ему вслед:
      – Эй! Не суйся лучше!.. Их там как мух на дерьме! – И, поскольку Глеб не ответил, не преминул добавить: – Дарье это не понравится!
      “А мы ей не скажем”, – буркнул себе под нос Глеб. Подходя к мужскому туалету, он заметил, как из кинозала повалил возмущенный народ: просмотр боевика был сорван из-за испорченной кинокопии. Но пока мужской туалет был пуст. Один лишь красавец Дмитрий Грачев расчесывал перед зеркалом бороду. Втолкнув мордоворота, Глеб нажал ему на сонную артерию и, когда тот начал оседать, подпер его тушей входную дверь. Грачев не успел толком удивиться: от пощечины Глеба он отлетел метра на два и растянулся возле писсуара. И расческа нелепо торчала из его ухоженной бороды. Наклонившись над ним, Глеб вытащил расческу и аккуратно вложил в карман его смокинга.
      – Один лишь вопрос: кто тебя науськивает?
      Грачев попытался подняться, но Глеб надавил коленом ему на грудь. Директор издательства, однако, не был напуган, он был взбешен.
      – Узнаешь скоро, – выдавил он из себя. – Перед тем как сдохнуть.
      В дверь туалета забарабанили. Подпирающий ее мордоворот зашевелился и открыл глаза.
      Глеб резко приподнял голову Грачева за ухо.
      – Ты сейчас мне скажешь, Митя. В противном случае…
      В этот момент мордоворот отполз от двери, и в туалет тут же ворвались пятеро таких же, как он, качков, причем последний из них сам подпер дверь туалета плечом.
      Глеб вскочил на ноги.
      И со зловещей ухмылкой поднялся с пола Грачев.
      – Мочить тебя у меня приказа нет, – сказал он, отряхиваясь. – Но придется проявить инициативу. Суньте его для начала мордой в унитаз!
      Пятеро, включая оклемавшегося мордоворота, двинулись на Глеба. Один остался подпирать дверь. В дверь деликатно постучали. Парни замерли. Стоявший на карауле, высунув голову наружу, обменялся с кем-то короткими репликами, рявкнул:
      – Всё, я сказал! Ссыте в портки! – и, закрыв дверь, вновь подпер ее плечом.
      И пятеро мордоворотов, словно ожившие картинки, вновь двинулись на Глеба.
      Глеб не прислонился к стене, защищая спину, и не стал принимать боевую стойку. Он с усмешкой сунул руки в карманы.
      – Их лечение, Митя, за твой счет, – предупредил он и нокаутировал ближайшего качка ударом ноги в подбородок. Тот упал не моргнув глазом. Остальные даже не заметили, как это получилось. – Сейчас ты мне всё скажешь, Грач, – повторил Глеб.
      В глазах Грачева мелькнуло беспокойство. Мордовороты его нападать уже не спешили и, кружа вне досягаемости Глеба, как бы выбирали момент для атаки. Похоже, они вовсе не рвались в герои.
      В дверь опять постучали. Караульный попытался не реагировать, но стук усилился и перешел в ощутимые толчки.
      – Ща я вам побарабаню! – гаркнул караульный, выглядывая. И тут же отскочил, едва не схлопотав по лбу.
      В туалет ворвались три богатыря в форме муниципальной милиции и чуть не споткнулись о нокаутированного качка.
      – Сержант ГУВД Ткаченко, – представился один из милиционеров. – Что у вас тут за дела?
      Грачев, мигом приосанившись, сразу стал солидным бизнесменом и директором издательства.
      – А что вас интересует? Какую нужду мы здесь справляем?
      Сержант взглянул на своих коллег, как бы ища поддержки.
      – Почему этот на полу? – Голос милиционера звучал вполне миролюбиво. – И почему дверь заблокировали?
      – Этот, – Грачев кивнул на неподвижного мордоворота, – перебрал на банкете. Мы тут закрылись, чтобы привести его в чувство. Еще вопросы будут?
      Сержант пристально оглядел присутствующих. Со стороны Глеба, разумеется, опровержений не последовало. Милиционеры уставились друг на друга.
      Тут вошел Алексей Кашин, бывший супруг, и, качаясь, как при девятибальном шторме, пристроился к писсуару.
      – Нравитесь вы мне, ребята, – пробормотал он, расстегивая ширинку.
      А вслед за бывшим супругом в дверях возникла и сама Даша. Переступив порог мужского туалета, она изящно обогнула трех работников правопорядка, а также обалдевшего Грача с бандитами и взяла под руку не менее обалдевшего Глеба.
      – Мне жаль, Митя, что я прервала вас в столь деликатный момент, – проворковала она, увлекая Глеба наружу, – но мы очень спешим. Можете продолжать.
      Когда они с Глебом исчезли, Грачев стряхнул наконец оцепенение и заорал на сержанта ГУВД:
      – Какого хера ты влез?
      – Извините, Дмитрий Аркадьевич, – залепетал сержант, – но эта девушка при свидетелях заявила, что…
      – За-я-ви-ила! Отбояриться не мог, говнодав?! За что я деньги вам плачу?!
      – Отбояришься тут, когда свидетелей вокруг…
      Позабытый всеми пьяный актер Кашин, застегнув ширинку, побрел к двери.
      – Поганец Митька Грач, тебя я презираю, – продекламировал он, сплюнув через плечо.
      Грачев оттолкнул вспотевшего сержанта ГУВД и рявкнул одному из своих мордоворотов:
      – Догони эту пьянь! И повози фейсом об асфальт!
      – Понял! – обрадовался качок и помчался выполнять столь приятное поручение.
      А директор издательства “Жемчуг” встал перед зеркалом и заново расчесал бороду.
      – Могу вам обещать, – обратился он к отражениям трех милиционеров, – девушку эту я оттрахаю. При свидетелях, блин.
      Отражения сохранили немоту и неподвижность.
 
      “Жигуленок” Глеба остановился у Дашиного дома. За окнами автомобиля разбушевалась метель. Уходящий февраль не желал сдаваться без боя, и наступающему марту, очевидно, придется немало потрудиться на расчистке московских улиц.
      Даша куталась в воротник дубленки.
      – Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? – уточнила она, хмуря брови.
      Глеб вытащил ключи из зажигания.
      – Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?
      – Это что же… мужская гордость взыграла?!
      – Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.
      Даша прищурила сверкающие глазищи.
      – Ты самодовольный надутый индюк!
      – Тонкое наблюдение, – кивнул Глеб. – Что дальше?
      – И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!
      – Все же это лучше, чем офицер контрразведки.
      Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.
      – И юмор у тебя, должна заметить…
      – О нет! – перебил Глеб. – Юмор не трожь! Это святое!
      Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.
      – К какому тайному братству принадлежит мой дядя? – повторила она свой недавний вопрос.
      – Потом как-нибудь, – пообещал Глеб. – Ты пока не созрела.
      – Тогда вали отсюда.
      – Сперва проверю твое жилище.
      – Можешь не беспокоиться.
      – Это не беспокойство, это моя работа.
      Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.
      – Ну как? – ехидно поинтересовалась Даша. – Бомба не заложена?
      Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.
      – Все чисто. А кто такой этот Эдик?
      Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:
      – Мой жених. Правда симпатичный?
      Глеб кивнул.
      – Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?
      – Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.
      – Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.
      Даша не улыбнулась.
      – На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.
      – Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.
      – Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.
      – Тогда другое дело! – обрадовался Глеб. – Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?
      Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.
      – Валяй, – сказала она. – Напоследок.
      Глеб помахал рукой возле ее волос.
      – Угадай, что у меня в кулаке?
      – У тебя там, – отчеканила Даша, – листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?
      Глеб на мгновение замер и – рассмеялся.
      – Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! – Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. – Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.
      Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.
      Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:
      – Дурак! Дурак! Дурак!
      Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: “Сама дура! Дура! Дура!”
      Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:
      – То-то же.
 

Глава пятая

      По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9?й “Б” не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го “А” явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему “четверку”, что привело беднягу в полное замешательство.
      После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.
      – Вам зачем? – поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.
      – Кое-кто из ребят, – ответил Глеб, – проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.
      – Платные? – насторожилась завуч.
      – Само собой. – Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лёни Рюмина. – Кто ж нынче работает бесплатно?
      Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.
      – Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.
      Тут в учительскую впорхнула географичка.
      – Здрасьте, кого не видела! – прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.
      Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.
      – Привет, Галь! – Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. – Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович – большая шишка.
      Глаза географички загорелись.
      – Как ты туда попал?
      – Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.
      Географичка колыхнула бюстом над его ухом.
      – Ну и как? Приличный был банкет?
      Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.
      – Полное дерьмо, – скривился Глеб. – Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.
      Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.
      – Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…
      – Зинаида Павловна, – округлил глаза Глеб, – разве я не имею права на собственное мнение?
      – Разве о том речь?! – От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. – Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! – Схватив сумку, она устремилась из учительской. – От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…
      Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:
      – Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.
      Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.
      – Прокольчик получился, – пробормотал он, шагая к двери.
      – Вечером придешь? – бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.
      Завуча он догнал на лестничной площадке.
      – Зинаида Павловна, я был неправ.
      – При чем здесь прав – неправ, Глеб Михайлович?
      Глеб прижал ладонь к груди.
      – Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.
      Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.
      – Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.
      – Буду, – с готовностью пообещал Глеб. – Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…
      – Глеб Михайлович! – Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. – Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!
      Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.
      Когда он, выйдя из школы, приближался к своему “жигуленку”, то заметил рядышком знакомый “вольво”, из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.
      – Ну чё, как дела? – сверкнул он улыбкой. Глеб ответил вопросом на вопрос:
      – Синяк братану ты поставил?
      – Ну.
      – Зачем?
      Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.
      – Кто ж его, лоха, учить будет?
      Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:
      – Тебя Дока прислал?
      – Ну.
      – Информация о Граче?
      – Бои у него в воскресенье.
      – Мне-то что? – пожал плечами Глеб.
      – Он против Лося играет, – с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.
      Глеб почесал переносицу.
      – То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?
      – Без понтов.
      – И кто ж бойцы?
      – У Грача – хер его знает. Темнит, падло. А у Лося – охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… – Василий поцокал языком. – Может, поучаствуешь?
      Помедлив с ответом, Глеб уточнил:
      – В качестве бойца вашего?
      – Ну. Ты всех там уделаешь.
      Открыв дверцу “жигуленка”, Глеб вздохнул.
      – Во сколько и где?
      Глаза Василия загорелись.
      – ЦСКА, зал единоборств, знаешь? – И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: – Да там ментов понагонят – блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!
      – А как же я туда попаду? – спросил Глеб, садясь в машину.
      – Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.
      – Ладно, встречай, – кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.
      Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к “вольво”, взял с сиденья “сотовый” телефон и набрал номер.
      – Васька, ты? – послышался нетерпеливый голос Папани.
      – Ну.
      – Он клюнул?
      – Ну.
      – Не соскочит?
      – Без понтов. Кой-кого мы ущучим! – пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.
 
      Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный “конский хвост”. Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!
      – Итак… – произнес Глеб.
      – Итак? – подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.
      – Вот, – вздохнул Глеб, – пришел за выходным пособием.
      Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась.
      – Мы ж договорились: через неделю.
      – Ничего, я подожду на кухне.
      Она перегородила дверь рукой.
      – Здесь тебе не вокзал.
      – А вот мы проверим. – Глеб отодвинул ее руку и вошел.
      Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.
      – Знаешь что?!
      – Знаю.
      – Ну скажи!
      – Фигушки.
      Сдерживая улыбку, Даша спросила:
      – Как ты сделал этот фокус?
      – Какой фокус?
      – С Эйнштейном.
      – С каким Эйнштейном?
      Она рассмеялась.
      – Вот щас как врежу!
      – Рука не подымется.
      – Еще как подымется! – Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.
      Глеб в ответ улыбнулся.
      – Я тоже рад тебя видеть.
      Даша размахнулась другой рукой, примеряясь более тщательно. Рука ее, однако, вновь загребла воздух.
      – А вот это уже хамство, – вздохнула Даша. – Пойдем, накормлю котлетами.
      Глеб замотал головой.
      – Да нет, спасибо, я…
      – Никогда! – Она поводила пальцем перед его носом. – Слышишь, никогда не смей говорить “нет, спасибо”!
      Глеб снял куртку и повесил на вешалку.
      – Но за это, – сказал он без всякой надежды, – ты покажешь мне Ольгин список.
      Улыбка на Дашином лице погасла.
      – Ты пришел лишь за этим?
      – Никогда! – Глеб поводил пальцем перед ее носом. – Слышишь, никогда…
      – Ластик, – буркнула Даша.
      – …не смей мне задавать таких идиотских…
      – Я говорю: ластик! – притопнула она ногой. – Похвалишь мои котлеты – получишь этот список!
      Глеб вытаращил глаза от удивления.
      Котлеты оказались действительно очень вкусными, и Глеб уминал их прямо-таки бессовестно. Пока он ел, Даша работала на компьютере. И когда Глеб, вымыв за собой посуду, вошел в комнату…
      Даша была в очках. Обложившись англо-русскими словарями, она сидела за письменным столом и правила текст на экране дисплея. Но как же ей шли очки!
      – С восьми утра не разгибаюсь, – пожаловалась она. – Шестьдесят страниц этой мутоты надо перевести к понедельнику.
      Глеб с сочувствием уточнил:
      – А сегодня у нас…
      – Уже пятница, – вздохнула Даша. – Придется пару ночей не поспать.
      – Ну прямо! – возразил Глеб.
      – Хоть прямо, хоть криво… – Она выдвинула ящик стола и достала вырванный из блокнота листок. – Держи, как обещала.
      Глеб бережно взял листок. Почерк у покойной журналистки был ужасным. Присев на укрытую пледом тахту, Глеб кое-как разобрал записи:
 
       Супруги Манько (Валентина и Павел) – мастера бального танца
       Игнат Владимирович Дока – Криминальный авторитет
       Федор Лях – художник
       Марья Павловна Шлыкова – домохозяйка
       Владимир Григорьевич Святов – генерал-лейтенант ФСБ
       Наталья Салтыкова – Колдунья
       Виктория Бланш – фотомодель
       И.Г.З. – учитель русского языка
       Дмитрий Аркадьевич Грачев – бизнесмен, связанный с криминалом
       Элен Вилье – французская киноактриса
 
      Напротив каждого имени был указан номер московского телефона. За исключением колдуньи Салтыковой: в ее строке вместо телефона был записан адрес.