– Что?
      – Ты сказал, у тебя два условия. Каково второе?
      – Вот ты о чем, – усмехнулся Глеб. – Второе – совсем пустяк. Передай господину, который считает себя невидимкой, что в следующий раз я суну его головой в писсуар.
      С этими словами он вышел.
      Только лишь за ним закрылась дверь, в углу комнаты буквально из воздуха возник все тот же испанец в смокинге. Его появление не столь удивило Мак-Грегора, сколь раздосадовало.
      – Сеньор Родригес, – с апломбом проговорил барон, – я предпочел бы действовать самостоятельно. Если вы не доверяете мне…
      Испанец ухватил барона за шиворот и одной рукой оторвал от пола. Шелковый халат затрещал, но выдержал.
      – Кто велел тебе, мешок с дерьмом, предупреждать его об угрозе близким? – прошипел Родригес. – Трухлявая ослиная шкура, ты должен был всего лишь его припугнуть и проследить за реакцией. Ничего конкретного, бараньи мозги. Теперь твоими стараниями он будет начеку. Вижу, подраспустил я вас, но ничего – дело поправимое.
      – Но, дон Хуан… – пытаясь освободиться, барон дрыгал в воздухе ногами, – он же не воспринимает нас всерьез и, конечно же, ничего не понял…
      – Ах не понял? – Родригес влепил барону пощечину, от которой тот, пролетев метров пять, шлепнулся на ковер. – Не понял, помет куриный? А то, что он меня сейчас видел, как ты это объяснишь? Отвечай, собачья блевотина.
      Лежа на ковре, барон угрюмо сопел. Под вторым его глазом набухал синяк.
 
      Дома Глеб никого не застал. На кухонном столе скучала раскрытая папка Ильи, возле которой располагались веером листы с уравнениями. Глеб наклонился над ними, с интересом просмотрел и, пожав плечами, пробормотал: “Очень сомневаюсь”. Затем снял куртку и отправился в шкаф.
      Солнце сияло, пестрел цветами луг, птицы чирикали – все было по-прежнему. Однако… Вокруг белого особняка графини раскинулся роскошный английский газон, на котором не слишком густо красовались цветочные клумбы. Рядом с одной из них… Губы Глеба сами собой растянулись в улыбку: Даша загорала, сидя в шезлонге, а чуть подальше Илья, обнаженный выше пояса, подстригал кусты сирени. Его худые плечи успели уже порозоветь, и, обратив на это внимание, графиня прокричала из окна:
      – Илюша! Немедленно наденьте рубашку!
      Сама графиня была в пестреньком открытом сарафане и в допотопной соломенной шляпе.
      – У меня руки заняты! – отозвался Илья. – Сейчас закончу куст…
      – Нет-нет, – настаивала графиня, – вы и так уже обгорели!
      Из окна выпорхнула рубаха Ильи, плавно полетела по воздуху и опустилась на спину хозяину, обхватив рукавами его шею.
      – Спасибо, Наталья Дмитриевна! – поблагодарил Илья, продолжая орудовать секатором.
      Никем не замеченный, Глеб бесшумно прокрался к Даше и встал за ее шезлонгом. Даша была в бикини. Кожу ее покрывал золотистый загар, и точеная ее фигура выглядела не то что потрясающе, а даже сверх того.
      – Рада, что тебе нравится, – сказала она, не открывая глаз.
      – А если я лукавлю? – полюбопытствовал Глеб, становясь между ней и солнцем.
      – Убью.
      – Рука не поднимется.
      – Поднимется, если посмеешь отвести от меня взгляд. Слушай, как удалось графине за два дня сотворить здесь такое?
      Глеб с улыбкой покосился на подстригающего сирень Илью и сказал:
      – Не забывай, что она фея. Она прямо на глазах, без фокусов, выращивает из семечка дерево с плодами. А уж клумбы и газон… Растения – ее стихия. Все остальное – так, между прочим.
      Чуть помолчав, Даша спросила:
      – А ты умеешь, как она?
      Глеб усмехнулся:
      – Конечно. Ну-ка выкладывай, что тебя беспокоит. Только не говори, что решила выращивать кактусы на подоконнике.
      Даша тревожно взглянула из-под ресниц:
      – Кто чьи мысли у нас читает?.. Ладно, вопрос такой… Эта самая змеиная Пирамида, или Система, как она воздействует на Мангуста? В чем ее сила?
      Глеб со вздохом кивнул:
      – Хороший вопрос. Как ты понимаешь, опыта у меня пока нет. Но учитель советовал с Пирамидой по возможности не связываться. Желательно уничтожить по отдельности “глаза”, “клыки” и самого Змея. В противном случае…
      – А если Пирамида не укомплектована? – уточнила Даша.
      – Думаю, так и есть. Некомплект, разумеется, уменьшает их возможности, однако… Если они собираются вместе и начинают петь свои заклинания, то сила их способна превзойти силу Мангуста.
      Даша смотрела на него широко раскрытыми изумрудными глазами.
      – Ты веришь в заклинания?
      Глеб пожал плечами:
      – Главное, они верят. И концентрируют на этом пении всю свою энергию. Стив говорил, что с помощью Пирамиды Змей каким-то образом меняет структуру пространства и материи на квантовом уровне. Мангуст наиболее чувствителен к этим изменениям, поскольку и сам связан с пространством-временем, можно сказать, биологически. В общем, если Мангуст не сумеет быстро выстроить защиту, мозг его будет разрушен изнутри. Увы, ничего более вразумительного по данному вопросу я произнести не способен.
      – Спасибо, мне и этого, – Даша провела пальцем себе по горлу, – вот так достаточно. С большим запасом.
      Глеб присел перед ней на корточки и заглянул в глаза.
      – В любом случае я надеру им задницу.
      Тут раздался голос Ильи:
      – Дуська, он что, в прятки играет? Передай, что я его засек.
      – Ты хоть купался? – спросил Глеб. За Илью ответила Даша:
      – Кто купался? Гольдберг?.. Ха-ха! У него то вода прохладная, то волна большая. Вот я купалась дважды.
      Приближаясь, Илья проворчал:
      – Купалась она… Гвалт стоял на всю Дерибасовскую.
      На крыльцо вышла графиня.
      – Глеб Михайлович! – обрадовалась она. – Как раз к обеду!
      – Я готов! – улыбнулся Глеб и пробормотал себе под нос: – Пастораль прямо, сельская идиллия.
      Даша встала и сложила шезлонг.
      – Не насмешничай, не поддержу.
      Розовый от солнца Илья бросил взгляд на часы.
      – Обедать, ужинать… В Москве сейчас семь вечера. Я дома быть обещал.
      – Пообедаем – поедешь, – сказала Даша. – Алка твоя на еде сэкономит.
      Илья сделал вид, будто не слышал.
      – Сколько здесь длятся сутки? – полюбопытствовал он. Глеб чуть подумал.
      – Приблизительно двадцать шесть с половиной земных часов. На ночь приходится менее четверти этого времени. Практически без сезонных колебаний. Состав воздуха, микроорганизмы, экология – по высшему разряду. Ну, что тебе еще?.. Разумная жизнь отсутствует, а неразумная вполне безопасна. За исключением приблудных математиков, обрезающих невинный кустарник.
      Они втроем неторопливо шли к дому.
      – И что же… – Илья обвел секатором линию горизонта, – Лосева говорит, это в другой галактике… правда?
      Даша насмешливо на него покосилась.
      – Лосева, – сказала она, – тем более Грин, всегда говорит правду.
      – Факт, – кивнул Глеб.
      – Само собой, – язвительно произнес Илья. – Однако должен заметить: если б не время года, все это, – он вновь описал окружность секатором, – напоминает правительственную дачу в Подмосковье.
      – С одной лишь разницей, – ввернул Глеб. – В другой галактике ты уже разгуливаешь, а на правительственную дачу не попадешь никогда.
      Илья и Даша прыснули.
      – А он у тебя ничего, иногда соображает, – подмигнул Даше Илья.
      – Порой мне и самой так кажется, – вздохнула Даша.
      – Когда будешь уверена, позвони, – парировал Глеб. Усадив наконец их за стол, графиня нахмурила брови. И голос ее прозвучал строго:
      – Обед стынет, а вы, судари мои… Илюша, от вас, признаться, я этого не ожидала.
      Глеб вздохнул.
      – Он и сам не ожидал.
      – Что пригласят на обед к графине, – продолжила Даша. Графиня улыбнулась, Илья смутился.
      – Врут, – буркнул он.
      – Врем, – кивнула Даша. – Он каждый день обедает у графинь.
      – Если его не похищают королевы, – добавил Глеб.
      Наталья Дмитриевна рассмеялась. Илья подергал себя за бороду.
      – Вы оба такие остроумные, прямо…
      – …как Лёня с Гулькой, – подсказал Глеб.
      Качнув головой, Даша поправила:
      – Нет, как Гуля с Лёнькой.
      Чтобы не нарываться, Илья не спросил, кто такие эти Ленька и Гулька. И обед, как говорится, прошел в теплой и дружественной обстановке: Илья вел себя как сапер на минном поле, Глеб и Даша держались паиньками, графиня была в восторге.
      От десерта Илья отказался, поблагодарил и стал прощаться. Графиня отпустила его с неохотой. Даша осталась еще позагорать, а Глеб откланялся, чтобы отвезти домой Илью. Извинившись, графиня задержала его в дверях и отвела в сторону.
      – Глеб Михайлович, если вам понадобится моя помощь… ради Христа, смирите свою гордыню и располагайте мной.
      Глеб несколько растерялся.
      – Какая помощь, Наталья Дмитриевна? Какая гордыня?
      Приподняв подбородок, графиня выпрямила спину. Ее шея грациозно выгнулась, умные глаза горели. Даже в простеньком сарафане она выглядела аристократкой, и этого из нее ничем было не вытравить.
      – Сударь, вы великий маг, – произнесла она торжественно. – Однако в битве с Дьяволом даже такая старая перечница, как я, может вам пригодиться.
      Глаза Глеба негодующе сверкнули.
      – Пардон, графиня… как говорят в народе, я должен перебазарить с этими трепачами.
      – Нет-нет, Глеб Михайлович, Илья и Даша ничего мне не рассказывали. Я сама подслушала нечаянно, а потом… каюсь, прислушалась повнимательней. Дашенька очень за вас беспокоится и… Я тоже за вас беспокоюсь.
      Гнев Глеба испарился, осталась лишь неловкость.
      – Что ж так беспокоиться? – пробормотал он. – Не знаю, что вы там услышали, Наталья Дмитриевна, но… Поверьте, мне будет гораздо легче, если вы будете тут в безопасности выращивать свои цветы.
      Графиня вздохнула:
      – Понимаю. Именно для этого и сотворили вы ни с чем не сравнимое это чудо.
      Глеб невольно поморщился.
      – Обойдемся без комплиментов, графиня. Просто я слегка опередил науку. А что касается вашего участия в заварушке… Обещаю, если потребуется помощь…
      – Мы едем или как? – раздраженно осведомился заглянувший в дверь Илья. – Извините, Наталья Дмитриевна, но мой личный шофер совсем распоясался. Если его не понукать…
      – Иду, злыдень, иду! – С облегчением оборвав разговор, Глеб вслед за Ильей направился к выходу.
      – Помните, Глеб Михайлович! Вы обещали! – крикнула вдогонку графиня.
      Даша проводила их до холма и вернулась к особняку.
      Глеб с Ильей вошли в пещерку, из которой через шкаф проследовали в квартиру Глеба. Илья тут же ринулся на кухню к своим уравнениям. Уравнения сиротливо ютились возле папки, без упреков и жалоб.
      – Даже не поработал, – в досаде буркнул Илья. Глеб похлопал его по плечу.
      – По-твоему, ты весь день лентяйничал?
      – Нет, я кустам обрезание делал!
      – Может, прекратишь ворчать?
      Но ворчать Илья не прекратил. Стоило им выйти из подъезда, он принялся ворчать на мелкий холодный дождь, на капризную московскую весну, а когда они ехали в “жигуленке”, он ворчал на раздолбанные дороги, которые все чинят да чинят и все никак… Глеб вел машину, молчал и усмехался. И наконец Илья иссяк. Покосившись на Глеба, он усмехнулся тоже:
      – По-твоему, я должен охать да ахать? Ох где я был! Ах что я видел!.. Даже крепкая еврейская голова может этого не выдержать.
      – Выдержишь как-нибудь, – успокоил его Глеб. – Завтра я за тобой заеду: сядешь у графини в теньке и спокойно поработаешь. Не переживай.
      “Жигуленок” мчался сквозь дождь, обгоняя “мерседесы” и высекая брызги из луж. Илья раздраженно теребил свою бородку.
      – А с чего мне переживать? Ты со Змеем будешь биться, а я в теньке посижу.
      – Заткнись! – прикрикнул Глеб. – Чтоб я больше этого не слышал! Ты не воин, ты ученый. Надеюсь, у тебя хватит мозгов с этим примириться.
      Илья вздохнул и спросил:
      – Во сколько завтра заедешь?
      – Сразу после уроков.
      – Ты, что ли, не можешь бросить свою школу? Раз пошла такая пьянка, тебе надо сосредоточиться.
      – Как это бросить? – удивился Глеб. – На кого я их брошу?.. Старик, об этом и речи быть не может. Скажи-ка лучше, ты придумал провокацию для сенатора?
      – Когда мне было? – виновато буркнул Илья. – Я же кусты подстригал.
      – Оправдывайся теперь кустами, – усмехнулся Глеб. – А события меж тем развиваются.
      И он доложил о сегодняшней встрече с Мак-Грегором и Родригесом в номере “Метрополя”, умолчав, правда, об угрозе барона, затрагивающей близких Глебу людей.
      Илья азартно хлопнул себя по колену:
      – Так и знал! Президент фонда не может быть в стороне от гадючника… Старик, а ты что же, видишь невидимок?
      – Некоторых, – скромно ответил Глеб. – Президент фонда, кстати, вполне может оказаться Змеем. Так сказать, по совместительству. Но может оказаться всего лишь “глазом”. Итак, альтернатива проста: сенатор Колмен или президент Родригес? Вероятней всего, один из них Змей, другой – “глаз Змея”. И твоя провокация должна выявить, кто есть кто.
      – Так ли это важно? Если Змей один из них…
      – Очень важно, старик. Я обязан Змея вычислить и, по возможности, изолировать от Системы. Иначе очень трудно сделать ему козу.
      “Жигуленок” остановился у дома Ильи. Илья хмыкнул.
      – А если вдруг выяснится, что один из них, допустим, “глаз Змея”, а другой вообще не из этой оперы?
      После короткого раздумья Глеб покачал головой:
      – Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
      – А вдруг? Что тогда?
      – Тогда… – Глеб вышел из машины и огляделся, – тогда придется продолжить розыск. Причем в обстановке, близкой к боевой: гадючник сильно потревожен.
      Илья с кислой миной вылез под дождь.
      – Ладно, к утру я все продумаю.
      Они с Глебом вошли в подъезд и поднялись в лифте. Когда Илья открывал ключом дверь квартиры, до них донесся голос жены его Аллы, убеждавшей кого-то по телефону не пороть горячку и не выносить сор из избы.
      Илья возвел глаза к небесам.
      – Каждый Божий день!
      – Значит, дома у тебя все в порядке, – заключил Глеб и уехал в лифте вниз.
      – Угу, в порядке! – Илья вошел и захлопнул за собой дверь. – Хорошенькие тут порядочки!
      Говоря по телефону, Алла из комнаты засекла недовольство мужа и мгновенно оценила его степень. Пока Илья раздевался в прихожей, она свернула разговор, перевела дух и ринулась в контратаку.
      – Ты уже начинаешь? – задала она коронный вопрос, появляясь в дверях.
      – Нет, кончаю, – возразил Илья. Причем он имел в виду именно то, что сказал.
      Алла, однако, в столь легкую победу не поверила и, как рекомендуют военные, решила развить успех.
      – Свои хохмочки оставь при себе. Я занимаю телефон исключительно по работе. Я не треплюсь часами с Дуськой и с этим недоделанным Альбертом. А если тебя что-то не устраивает, можешь… – Вдруг она осеклась, пристально разглядывая мужа. – Илюша, что у тебя с лицом?
      Илья изобразил недоумение.
      – А что у меня такое?
      – Ты красный, как вареный рак.
      – Да? Значит, я обгорел.
      – Где это, интересно, ты обгорел?
      – В газовой духовке.
      – Илья, прекрати свои шуточки! Где ты обгорел?!
      – В другой галактике.
      – Сейчас я в тебя чем-нибудь запущу! Можешь ответить по-человечески?!
      – Не могу! – заорал Илья, заходя в туалет. – Духовка тебе не годится! Другая галактика тебя не устраивает! Придумай что-нибудь сама! – Он с треском захлопнул дверь туалета.
      Уставясь на эту дверь, Алла растерянно проговорила:
      – В Москве с утра дождь: тоже не очень-то обгоришь…
 
      Войдя, Глеб встретил в прихожей Дашу.
      – Итак? – улыбнулся он.
      – Итак? – улыбнулась она, снимая с него куртку.
      – Представить не могу, – сказал он, – что я когда-то сюда входил, а тебя здесь не было.
      – Представить не могу, – сказала она, – что я была где-то, куда ты не входил.
      Они церемонно поклонились друг другу.
      – А теперь… – сказал Глеб.
      – Именно теперь, – подчеркнула Даша.
      – …когда мы обменялись любезностями…
      – …которые посторонний принял бы за чепуху…
      – …и был бы прав в том смысле, что…
      – …эти любезности не в состоянии выразить…
      – …того, что у нас в душе, – закончил Глеб и вернулся к началу этой витиеватой фразы: – Теперь я приму душ и тебя загипнотизирую.
      Даша куснула его за ухо.
      – Нынче это так называется? Тогда я с тобой в душ.
      Глеб покачал головой.
      – Нет, душ будет ледяным, тебе это не понравится. А что касается гипноза, то я имел в виду именно гипноз.
      – На фиг? – удивилась Даша.
      – Угадай, – предложил Глеб, заходя в ванную.
      – Смотреть-то на тебя хоть можно?
      – На здоровье. Было бы на что.
      – А что будет, если я угадаю?
      – Выполню любое твое желание.
      Даша фыркнула:
      – Ты и так выполнишь.
      – Ну тогда… тогда я очень тебя зауважаю.
      – Ты и так меня уважаешь. Даже чересчур.
      – Тогда угадай просто из спортивного интереса.
      – Вот! – Даша подняла вверх указательный палец. – Умеешь ты поставить цель! Я угадаю просто из спортивного интереса. А ты за это меня зауважаешь и выполнишь любое мое желание.
      Они оба рассмеялись. И Глеб, становясь под душ, сказал:
      – Нет, все-таки тебя не бывает.
      – Надеюсь, это не причина для развода? – уточнила Даша. Они вновь рассмеялись.
      И вертясь под душем, Глеб спросил:
      – Ну как, угадала или сдаешься?
      Даша тронула пальцем ледяную струю и отдернула руку.
      – Ух! Обжигает прямо!.. Конечно, я угадала. Думаю, ты хочешь справиться с моими ночными кошмарами.
      – Умница.
      – Разве это настолько серьезно?
      – Да нет… Я лишь страхуюсь.
      Даша вздохнула:
      – Ладно, как скажешь, милый.
      Когда Глеб, растеревшись полотенцем, вышел из ванной, Даша уже читала в постели. Глеб взглянул на книгу.
      – Что тут у нас? О, “Доктор Фаустус”! Похоже, гипноз тебе не понадобится.
      И будто в ответ на его реплику Даша прикрыла зевок ладошкой.
      – Да, скучновато малость, – призналась она.
      Глеб тем временем установил на стуле настольную лампу и включил ее. Лампа крепилась на эластичном стержне, и Глеб зафиксировал ее таким образом, что на полу образовался яркий круг света диаметром около метра. Следя за этими приготовлениями, Даша поинтересовалась:
      – А почему ты голый?
      Возясь с лампой, Глеб уточнил:
      – Я тебя шокирую?
      – Дурак. Отвечай на вопрос.
      – Даже не знаю, как тебе объяснить. Представь, что вокруг нас существуют различные энергетические потоки… нечто вроде модного нынче пси-поля. И вот, стало быть, всей поверхностью кожи я ощущаю тончайшие его колебания. Конечно, это не более чем грубая модель.
      – Доходчиво… – Даша отложила книгу. – Не пора ли перейти к гипнозу?
      Глеб кивнул:
      – Начнем. Ляг на спину и закрой глаза.
      Выполнив команду, Даша полюбопытствовала:
      – Разве ты не станешь размахивать у меня перед носом какой-нибудь хреновиной? Чтобы я смотрела на нее и считала: раз, два, три…
      – Нет, – Глеб поправил на ней одеяло, – мы пойдем другим путем. Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни.
      Даша заснула. Дыхание ее было глубоким и ровным.
      В комнате царил полумрак. Лишь световой круг от лампы выделялся, как цирковая арена, на которой вот-вот должно было начаться представление. Глеб сел на пол в позе “лотоса” и замер, глядя в этот круг света.
      Более часа просидел Глеб в полной неподвижности: не шевелясь и даже не моргая. Ничего не происходило. Даша безмятежно спала. Прошел еще час и еще… примерно до трех ночи.
      Первым отреагировал Глеб. Он вздрогнул, и кожа его покрылась мурашками. В световом круге на полу замельтешили тени, которые тут же стали сгущаться. И Даша застонала во сне.
      В освещенном пространстве появилось объемное изображение интерьера комнаты, напоминающей люкс барона в “Метрополе”. На широком диване в люксе лежала обнаженная женщина. Вернее, не женщина, а большая кукла-манекен. Над этой куклой склонился некто, одетый во все черное. Изображение было цветным и контрастным: можно сказать, идеальная голограмма. Несмотря на крошечные размеры фигурок, Глеб различал мельчайшие складки на одежде господина в черном и трещинки на глянцевом животе манекена. Даже пейзаж Ван Гога над диваном можно было рассмотреть в деталях.
      Встав на колени перед лежащей куклой, господин в черном принялся ее оглаживать и пощипывать. Кукла трепыхалась в его руках. Даша вскрикнула, дернулась и стала судорожно отбиваться. Лицо ее при этом выражало крайнюю степень отвращения. Глеб протянул в ее сторону ладонь, от которой исходило синеватое свечение. Даша замерла, словно к чему-то прислушиваясь. Глеб произвел ладонью резкое рубящее движение. Сердито нахмурив брови, Даша повторила его движение левой рукой, на пальце которой в этот миг вспыхнуло колечко-вьюнок.
      И в круге света лежащая на диване кукла вдруг вскинула резко руку и ударила господина в черном по лицу. Тот опрокинулся на спину, вскочил и ошарашенно огляделся. И тут Глеб наконец увидел лицо, мелькнувшее перед ним до этого в зале единоборств: лицо американского сенатора Колмена.
      В круге света на полу голографическая копия сенатора в смятении взирала на взбунтовавшийся манекен. Затем, справившись с изумлением, сенатор, или господин в черном, принялся шевелить губами, раскачиваться и делать странные пассы. И тело его стало вдруг увеличиваться, расплываться и терять очертания. Через несколько мгновений сенатор Колмен превратился в бесформенное черное облако, клубящееся над распростертой куклой. На поверхности черного облака сверкали два огромных желтых глаза, злобный взгляд которых был направлен на куклу-манекен. Даша задрожала во сне и заслонила лицо рукой. Тело ее горело, точно в лихорадке.
      В позе “лотоса” Глеб взмыл в воздух и повис у Даши в изголовье. Черное облако тем временем протянуло бесформенное щупальце к лицу манекена. Даша закричала, забившись в конвульсиях.
      – Спокойно, родная, – прошептал Глеб, – я с тобой.
      И вновь Даша замерла, будто прислушиваясь.
      Глеб сжал руку в кулак, выставил указательный палец и нацелил его в голограмму черного призрака.
      Повторив его движение, Даша пробормотала во сне: “Получай, сволочь!” Из ее колечка-вьюнка вырвался тонкий зеленый луч и ушел сквозь оконное стекло. И в тот же миг кукла-манекен взметнула вверх руку, из пальца которой вылетел зеленый луч и вонзился в глаз черного призрака.
      Стены “Метрополя”, вероятно, содрогнулись от нечеловеческого крика. Но в круге света от настольной лампы было видно лишь, как черное облако затрепыхалось, рухнуло на ковер и превратилось обратно в сенатора Колмена. Сенатор катался по полу, в беззвучном крике открывал рот и прижимал ладонь к правому глазу. Глеб мягко опустился вниз, намереваясь выключить лампу. Но рука его застыла у кнопки.
      В круге света появился новый персонаж: дон Хуан Родригес собственной персоной. Возник ли он из воздуха, или просто вошел, Глеб увидеть не успел, однако отметил, что испанец был все в том же смокинге. После обмена какими-то репликами дон Хуан заостренным носком полуботинка врезал стенающему сенатору по ребрам. Рой Колмен попытался встать. Тогда испанец ему еще изрядно добавил.
      Стоя возле лампы, Глеб задумчиво наблюдал, как в круге света у его ног голографический дон Хуан с наслаждением избивает ногами распростертого на ковре сенатора, тоже, разумеется, голографического. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока Рой Колмен не поцеловал каблук испанца. После подобного изъявления любви дон Хуан с презрением отпихнул сенатора и прекратил избиение. Затем президент фонда вдруг забеспокоился, стал озираться и пристально посмотрел вверх, словно заметил невидимого наблюдателя.
      Глеб поспешно выключил настольную лампу, и власть ночного кошмара исчезла вместе с кругом света на полу. Дыхание Даши вновь сделалось глубоким и ровным. Глеб лег с ней рядом, обнял и поцеловал во влажный лоб. Даша тут же к нему прижалась, ткнулась носом ему в шею и, не открывая глаз, прошептала:
      – Ты был в моем сне, я видела. Мы надрали этому уроду задницу.
      – Да, мой маленький, – Глеб целовал ее лицо и гладил волосы, – но так легко он не отделается. Спи, мой хороший.
      – Ага… – зевнула Даша, – только ты не уходи из моих снов.
 

Глава седьмая

      Утром, когда Глеб собирался в школу, а Даша спала, позвонил Такэру. Чтобы не разбудить обессиленную от кошмаров Дашу, Глеб закрылся с телефоном на кухне.
      Голос Такэру звучал бодро, если не сказать радостно.
      – Глеб-сан, брат разрешил мне вам помогать, – проговорил юноша по-русски. – Вы позволите мне вновь к вам присоединиться?
      Губы Глеба сами собой расползлись в улыбку.
      – Конечно, Такэру. Ничего другого от твоего брата я и не ожидал. Думаю, за неделю мы с нашим делом управимся.
      – Я в вашем распоряжении, сэнсей. Но Сато-сан… Не знаю, смею ли я просить… – теперь Такэру мучительно подбирал слова, – и все же я хочу быть уверен, что…
      – Твой брат не пострадает, – пришел ему на выручку Глеб, – если покинет стан врага. Он должен сделать выбор, иного пути нет.
      После короткого молчания Такэру сказал:
      – Сердце его уже сделало выбор. Ему лишь осталось в нем укрепиться. Я помогу брату.
      У Глеба невольно вырвалось:
      – Как же ты повзрослел, мальчик.
      – Да, сэнсей, – ответил Такэру, – я уже не тот сопливый негодяй, которого шесть лет назад вы спасли в притоне и обучили каратэ. Не стану вас задерживать, Глеб-сан. На небе ни облачка, день обещает быть солнечным и удачным. Вы знаете, где меня найти.
      Глеб, улыбаясь, смотрел на трубку, из которой доносились частые гудки. Время, однако, поджимало. И все же Глеб успел приготовить и съесть овсянку. Когда он мыл посуду, на кухню вошла Даша, голая, растрепанная и прекрасная. Она произнесла сердитым голосом:
      – Не смей уходить из моих снов.
      Глеб чмокнул ее в щеку.
      – Я только в школу.
      – Какая, на фиг, школа?! – подбоченилась Даша. – Тут, понимаешь, нечисть прет из всех щелей! Как, понимаешь, тараканы! А ему, видите ли, в школу!.. Может, правда отпуск возьмешь, а? Как Илюшка.
      Глеб снял куртку с вешалки.
      – Какой отпуск в разгар учебного года? Даш, брось. Где они впопыхах другого француза найдут?
      Даша вздохнула.
      – А со Змеем кто воевать будет? Пушкин?
      – Змея и так уделаю. Без отрыва от производства.
      Даша нахмурилась вдруг и помрачнела.
      – Мы тут с тобой, как два жизнерадостных идиота. А этой ночью, между прочим…
      – Плакать нам, что ли? – Глеб застегнул куртку.
      – …этой ночью я только и ощутила, во что вляпалась. Стоит лишь вспомнить, – Дашу передернуло, – вообще спать расхочется.
      – Умойся, оденься и ничего не бойся, – посоветовал Глеб.
      – Я за тебя боюсь, дурак.
      Глеб шаркнул ногой:
      – Тронут. Опаздываю, Даш. Лёнька с Гулькой ждут.
      Даша крикнула ему вслед:
      – Я тоже хочу к Лёньке с Гулькой!
      Но дверь захлопнулась, и Даша притопнула в досаде. Затем, как послушная девочка, умылась, оделась и почти не боялась. При солнечном-то свете. Потом позавтракала и прилегла на диван с “Доктором Фаустусом”. Однако история композитора, который заразился сифилисом и в бреду вел философские диспуты с Дьяволом, при всем уважении к Томасу Манну, вызывала у Даши лишь скуку. И от этой самой скуки она, отложив книгу, позвонила к себе в контору – в бюро технических переводов.
      Трубку сняла бухгалтер Римма.
      – О, Дарья! – обрадовалась она. – Ты куда пропала? Я тут тебе звонила на днях…
      – Пропала, не пропала, – прервала ее Даша, – все равно ведь вы мне работы не даете. Или что-то наклевывается?
      – У нас всю дорогу наклевывается, – хихикнула бухгалтерша, – только не проклюнется никак. У Савельича… Даш, ей-богу, у него климакс. Все с этой новенькой, с Кузнецовой, воюет. Посмотрела бы на старого кобеля.
      Даша пожалела уже, что позвонила, и прикидывала в уме, как бы приличней закруглиться.
      – Ты чего там расчирикалась? – осведомилась она. – Рядом никого, что ли?
      – Ага, я в гордом одиночестве. Новенькая эта, Кузнецова, раньше обеда вообще не является, а Савельич… Нет, Даш, серьезно: у него климакс. Он прямо как змей на людей бросается. Мангуста на него нет. С утра приносит мне платежку и наезжает: “Имейте в виду, Римма…”
      – Погоди, Рим, – перебила Даша. – Что там еще за мангуст? Что за змей?
      – Легенда есть такая, на днях прочла. Змей – это человек, в котором воплотился Дьявол: точь-в-точь наш Савельич. А Мангуст вроде воплощение ангела. И вот, значит, он с этим Змеем сражается, только в нашем бюро что-то его не видать. Так на чем я остановилась? Приносит мне этот Змей платежку и говорит: “Имейте в виду, Римма…”
      – Рим, как ты об этой легенде узнала? Прямо жутко интересно!
      – В книжке прочла. Так и называется “Легенда о Мангустах и Змеях”. Верка моя из библиотеки притащила. Не перебивай, Дарья, дай досказать!
      – Рим, а кто автор, не помнишь?
      – Авторов я вообще не запоминаю. Вот же привязалась. “Имейте в виду, Римма, – говорит, – если вы не проведете это вчерашним числом…”
      – Ой, Рим, у меня молоко убегает! Пока! – Даша дала отбой, руки у нее дрожали.
      Минут десять она затравленно металась по комнате. Затем спешно стала переодеваться. Облачившись в джинсы, водолазку и сапоги, она собрала волосы в “хвост”, черкнула Глебу записку и с курткой под мышкой выбежала из квартиры. Мчась по лестнице вниз, Даша натянула на себя куртку. Дрожь в руках не прекращалась. Перед выходом из подъезда она осторожно огляделась. Никого и ничего подозрительного вроде не наблюдалось. И Даша быстро зашагала к автобусной остановке.
      Конечно же, она не могла заметить профессионального снайпера, который вот уже четвертый день караулил ее на чердаке дома напротив. Зато снайпер мигом опознал ее по фотографии. “Ништяк, – обрадовался он. – Через час получу остальные бабки”. Пока Даша, озираясь, выходила из подъезда, киллер приоткрыл окно и поймал “объект” в оптический прицел винтовки. Киллер был крупным мужчиной, одетым в темные брюки и свитер. Без всяких эмоций, плавно и бережно, нажал он на спусковой крючок…