От отвращения я едва успела его отразить. Она, видимо, этого не ожидала, и мерзкая ее морда сделалась пунцовой. Мне показалось даже, что с ней сейчас случится апоплексический удар. Однако обошлось… Ну вот. Топнула, значит, она ногой и устроила наводнение. То есть вода полилась буквально из всех щелей. Но трюк этот хорошо мне известен. Как говорит здешний сантехник, “эту протечку” я быстро ликвидировала. Тогда у мадам вообще, извините за вульгарность, крыша поехала. Все вилки и ножи, какие были в доме, взмыли вдруг в воздух и устремились на меня. Но, Глеб Михайлович, Дашенька, не сочтите за бахвальство… командовать посудой в моем собственном доме я никому еще не позволяла. Я повернула свое столовое серебро против этой вздорной бабы. Следует заметить, она сумела защититься. То есть почти. Один из ножей, с ореховой рукояткой, самый мой любимый, все же отхватил ей ухо. Да, Глеб Михайлович, Дашенька, вы можете меня осуждать, но я это сделала, я отрезала ей ухо… Послушайте, почему вы оба плачете?
      – Ерунда, – всхлипнула на заднем сиденье Даша, – такая уж у нас семейка.
      Глеб смущенно прокашлялся.
      – Продолжайте, Наталья Дмитриевна. Вы замечательная рассказчица.
      Графиня вздохнула.
      – Полно вам, сударь. Грешно смеяться над старухой… Ну вот. Когда мой нож отхватил ей ухо, она стала превращаться в волчицу. Такого я еще не видела. С горящими злобными глазами, с дымящейся пастью и с окровавленным срезом уха она была поистине ужасна. Форменное исчадие ада. Я попыталась применить свою силу и вышвырнуть ее из дома, но в облике волчицы она мне не поддавалась. Меня словно морозом сковало, я пала духом. Когда это отродье на меня прыгнуло, я не сумела защититься и… Дальше все в тумане. Очевидно, я упала в обморок. Потом приехали вы и всех вспугнули.
      После короткого молчания Глеб сказал:
      – Ну что ж, графиня… рад, что это приключение местами показалось вам забавным. Вы не могли бы как-то описать вашу очаровательную даму? Как она выглядела?
      – Чрезвычайно мерзко и необаятельно, – без запинки ответила графиня. – Притом одета была весьма безвкусно: в какую-то фуфайку оранжевую, как на дорожных работах… Даже эта ее прислужница, Ира, по-моему, ее стеснялась. Зато молодой человек, Ян, скакал вокруг нее на задних лапках и нашептывал: “Марья Павловна, мы тратим время… Марья Павловна, эта старуха над нами издевается”.
      – Шлыкова! – раздался сзади голос Даши. Глеб задумчиво кивнул.
      – Угу, домохозяйка и переводчица Элен. Логично.
      Даша щелкнула пальцами.
      – “Клык” номер три!
      Графиня встревоженно к ней обернулась:
      – Это чудовище вам знакомо?
      – Встречались, имели честь.
      – Это не опасно, Дашенька?
      – Опасно для нее!
      Глеб подмигнул Даше в зеркальце.
      – Я за Шлыкову прямо боюсь. Наталья Дмитриевна, сегодняшнюю ночь и завтрашний день вы проведете под охраной двух симпатичных молодых людей. Вас это не смущает?
      – Голубчик, – улыбнулась графиня, – в моем возрасте я могу уже не беспокоиться о своей репутации. Если вы это имели в виду.
      Когда они остановились у Дашиного дома, уже совсем стемнело и фонари не горели. Лишь свет из окон кое-как обрисовывал пространство перед подъездом. Даша проверила свою “хонду”. Машина стояла целехонька: похоже, ее не вскрывали, и все колеса оказались на месте.
      В квартире дела обстояли несколько хуже. Хоть за время Дашиного отсутствия, на первый взгляд, ничего не изменилось, однако Глеб, пройдясь по комнатам, приложил палец к губам и вывел дам в прихожую.
      – Квартира и телефон прослушиваются, – прошептал он. – Постойте-ка здесь. Я сейчас.
      Пока Даша с графиней ждали, Глеб вновь прошелся по комнатам, и оттуда послышались негромкие хлопки, будто лопались воздушные шарики. Минут через пять Глеб вернулся в прихожую и сделал приглашающий жест.
      – Прошу. Неприкосновенность жилища восстановлена.
      – А телефон? – осведомилась Даша.
      – Само собой. Наши друзья из ФСБ будут счастливы. В их наушниках круглые сутки будет звучать “Лебединое озеро”.
      Даша прыснула.
      – Думаешь, генерал Святов? – предположила она.
      – Не ходи к гадалке. Теперь ты тоже его интересуешь. В очередной раз эти ребята меняют тактику.
      В этот момент зазвонил телефон. Даша сняла трубку и стала разговаривать. Тем временем Глеб помог графине снять пальто. Графиня взглянула на него с укором.
      – Глеб Михайлович, вы ничего не хотите мне объяснить?
      – Не хочу, Наталья Дмитриевна, – твердо ответил Глеб. – Вы должны знать лишь то, что вы у друзей и никакая опасность вам здесь не грозит.
      – А вам с Дашенькой?
      Ответить Глеб не успел. Вернулась Даша и сообщила:
      – Звонил Федя Лях. Помнишь, художник из списка? Приглашает к себе в мастерскую.
      – Экий миляга! – усмехнулся Глеб. – Кабы не знать, что именно по его доносу тебе стали грозить по телефону.
      Даша удивленно приподняла брови.
      – Да-а?.. А я, признаться, на Доку грешила.
      Глеб покачал головой:
      – Нет, Игната я зондировал. Он оказался честным вором в законе.
      Во время этого короткого диалога графиня не спускала с них глаз.
      – Друзья мои, – проговорила она растерянно, – да у вас тут… просто подпольный комитет какой-то.
      Глеб и Даша рассмеялись. В дверь позвонили.
      – Стас и Такэру, – объявил Глеб, отправляясь открывать.
      Однако он ошибся. Пришел действительно Стас, но вместо японца с ним была Катя, барменша из кафе “Амброзия”. Она явно смущалась, и рыжий слегка подталкивал ее в спину.
      – Такэру не смог, – объяснил он, дыхнув коньяком. – Ну и вот, значит, раз такое дело…
      – Ты нашел ему замену, – догадался Глеб, улыбнувшись барменше. – Заходи, Катя, раздевайся.
      Катя вздохнула с некоторым облегчением.
      – Ей-богу, я ни при чем: он силком меня притащил. Там, говорит, охранять кого-то надо, а напарника нет. Поэтому, говорит, ты будешь моей огневой поддержкой.
      Рыжий подмигнул Глебу из-за ее спины.
      – Или я не прав?
      Надо сказать, Глеб был растерян.
      – Тебе видней, – дипломатично заметил он, снимая с Кати пальто.
      Девушка была в нарядном платье до колен, миленькая, стройная и до того хрупкая, что при появлении Даши, казалось, готова была переломиться от избытка ее лучезарности.
      Но Даша протянула ей руку с королевской простотой.
      – Привет, я Даша. А вы?.. Пойдемте, Катюш, я покажу вам, где тут еда, посуда и постельное белье. Стас молодец, что вас привел: будете за старшую.
      Рыжий удовлетворенно хмыкнул.
      – Ну-ну! И где это ты так загорела?
      Даша пожала плечами.
      – Да у меня, знаешь… солнце чуть выглянет, морда сразу как у негритоски. Наталья Дмитриевна, я вам подружку веду! – крикнула она и утянула барменшу в комнату.
      Рыжий виновато посмотрел на Глеба.
      – Не злись, что я на грудь малость принял и с Катериной приперся. Со вчерашнего вечера, как эта баба в пантеру превратилась, очухаться не могу. Смотрю на Катьку и думаю: вот повернусь к тебе спиной, а ты как прыгнешь…
      Глеб положил руку ему на плечо.
      – Пройдет. Расслабься.
      Стас криво усмехнулся:
      – А ведь я, сапог, не верил. На демонстрации твои смотрел, как на фокусы в цирке. Впредь умней буду.
      Они с Глебом вошли в комнату, где Даша с Катей стелили постели на тахте и на раскладушке. Графиня тем временем кипятила на кухне чайник и накрывала на стол. Для нее Даша приготовила свою кровать.
      – Какие милые у вас друзья, – шепнула Наталья Дмитриевна.
      Даша поцеловала ее в щеку.
      – Других не держим.
      И они с Глебом, простившись, уехали.
      А графиня со Стасом и Катей сели ужинать.
      – Наталья Дмитриевна, – проговорила, краснея, Катя, – а вы правда графиня?
      – Деточка, разве это имеет значение? – вздохнула старая фея.
      – Да нет… интересно просто.
      – Катюша, когда-то я была графиней. А теперь я нормальная деклассированная бабка.
      Катя подлила ей чаю.
      – А Глеба вы откуда знаете?
      – Ну, это длинная история. Девять лет назад Глеб Михайлович избавил меня от больших неприятностей. И с тех пор не дает возможности хоть как-то себя отблагодарить.
      Стас тщательно намазывал хлеб маслом.
      – А он не говорил вам, чтобы вы передали дальше? – поинтересовался рыжий. – Ну, в смысле… добро, которое он вам сделал.
      Графиня внимательно на него посмотрела.
      – О-о, понимаю, – тихо сказала она. – Вижу, вы знакомы коротко.
      – О чем вообще речь? – осведомилась Катя.
      Рыжий продолжал сосредоточенно намазывать хлеб маслом.
 
      Даша привезла из дома книги и, лежа на разложенном диванчике, читала. Вернее, пыталась читать. Большую часть времени она смотрела на Глеба, который сидел голый в позе “лотоса”, уставясь на шкаф. Часа через полтора он в изнеможении обхватил колени и уперся в них лбом. Даша моментально обняла его сзади.
      – Ты просто устал, – шепнула она. – Утром все получится.
      – Сейчас восстановлюсь, – пообещал Глеб, укладываясь в постель. – Двадцать три секунды, и я как огурчик.
      Даша прилегла с ним рядом, гладя его волосы.
      – Даю тебе две минуты премиальных, – шепнула она. За две минуты Глеб заснул. Даша продолжала гладить его и целовать, пока не заснула сама.
      Проснулась она под утро в холодном поту и в ужасе вскочила. Глеба в постели не было, а из кухни доносились каскады гулких щелчков. С тревожно колотящимся сердцем Даша на цыпочках прокралась на кухню.
      При свете настольной лампы голый Глеб печатал на машинке статью о ритуалах. Оторвав взгляд от текста, он увидел в дверях испуганную голую Дашу.
      – Не шпионь, – сказал он, накрывая рукопись газетой. – Ни фига не выходит, стыдно показывать.
      Даша перевела дух.
      – Господи, мне такой кошмар приснился. Мерзость такая – передать невозможно. А ты от меня ушел.
      Глеб быстро встал, взял ее на руки и отнес в постель.
      – Спи, родная, – прошептал он. – Никакая бяка тебя не тронет.
      Свернувшись калачиком у него на плече, Даша пробормотала:
      – Только не уходи. Я тоже буду.
      Глеб поцеловал ее в лоб.
      – Что ты будешь тоже?
      – Осваивать журналистику. – Она подложила его ладонь себе под щеку.
      – Серьезно? И какую же ты выбрала тему, если не секрет?
      – О ритуалах.
      – Вот как? – улыбнулся Глеб. – Ну что ж… придется мне взяться за что-нибудь другое.
      – Интересно, за что другое?
      – Ну, мало ли… Примусь, скажем, за статью о слонах в Московском зоопарке.
      – Ну, тогда… – Даша зевнула, – тогда и я буду писать о слонах в Московском зоопарке.
      Глеб застонал:
      – О нет! Такой свиньи ты мне не подложишь!
      Даша потерлась щекой о его ладонь.
      – Подложу, можешь поверить.
      Глеб чуть подумал и сказал:
      – Тогда я займусь живописью. На фиг мне сдалась эта журналистика?
      Даша вздохнула.
      – Любовь моя, ты дурак. Если ты займешься живописью – козе понятно, что и я займусь живописью. Не мешай мне спать.
 

Глава четвертая

      Проснувшись, Даша увидела Глеба, вылезающего из шкафа и бегущего к телефону.
      – С восьмым марта тебя поздравлять? – спросил он на ходу.
      Телефон трезвонил-надрывался. Даша сладко потянулась.
      – Не поздравлять, – ответила она. – Разговаривай здесь, я буду подслушивать.
      Глеб присел с телефоном к ней на постель. Даша обняла его, прижав ухо к трубке. Звонил полковник Рюмин. После взаимных приветствий Борис Викторович уточнил как бы в шутку:
      – Линия не прослушивается?
      – Нет, – серьезно ответил Глеб, – я бы с этим справился.
      – В таком случае поздравьте от меня Дарью Николаевну с женским днем.
      – Спасибо! – громко сказала Даша. – Мои поздравления Анне Кирилловне!
      – Так-так, – хохотнул полковник. – А вы говорите, линия не прослушивается.
      Глеб вздохнул.
      – От этой прослушки у меня защиты нет.
      Полковник выдержал паузу.
      – Глеб Михайлович, могу я говорить?
      – Безусловно.
      – По поводу интересующего вас фонда. Практически никаких зацепок. Деньги крутятся там огромные: сотни миллионов долларов. Но вроде бы всё чисто, все легально.
      – Не сомневаюсь, – заметил Глеб. – Не с той стороны копаете.
      – А с какой прикажете? – осведомился полковник. Колкость его Глеб оставил без внимания.
      – Их деятельность, Борис Викторович. Чем они вообще занимаются?
      – Разыскивают таланты, Глеб Михайлович. Можете себе представить? Разыскивают таланты и вкладывают в них капитал. Как принято нынче говорить, раскручивают. Причем буквально все, кого они пестуют, становятся звездами мировой величины. Никакого надувательства. Так с какой стороны мне копать, Глеб Михайлович?
      Теперь паузу выдержал Глеб.
      – Не знаю, Борис Викторович, – вздохнул он. – А по линии руководства? Никаких аномалий?
      – Может, они и есть, но я их не обнаружил. Президент фонда Хуан Родригес – крупный торговец антиквариатом, мультимиллионер. На нем ни пятнышка. Два вице-президента: американский сенатор Рой Колмен и директор вашей школы Иван Зотов. На них тоже вряд что накопаешь. Исполнительный директор Виталий Лосев… Тут, конечно, разгуляться можно. Было бы желание. Но капиталы его в фонде не работают, и занимается он чистым администрированием. А Дмитрий Грачев вообще там мальчик на побегушках, хоть и директор издательства. Словом, повторяю: зацепок никаких.
      – Ну что ж… – задумчиво отозвался Глеб, – на нет и суда нет.
      – Совершенно с вами согласен. И еще один пункт. Мой шеф активно вами интересуется, притом сильно нервничает. Будьте осторожны, Глеб Михайлович, и охраняйте Дашу. Если она сейчас меня слышит, она должна слиться с окружающей средой. Всего вам доброго! – Полковник Рюмин дал отбой.
      – Премного благодарен, – буркнул Глеб, бросая трубку на постель. – Но все это нам известно и без ФСБ.
      Мелкий противный дождь барабанил по стеклу. Даша произнесла с досадой:
      – Неужели твоего директора обязательно навещать в такую погоду? И притом без меня?
      Глеб вздохнул.
      – Армянское радио на глупые вопросы не отвечает.
      Даша вздохнула тоже.
      – Тогда я в душ, а ты готовь яичницу. После ночных кошмаров аппетит у меня зверский.
      Пока она была в душе, позвонил Такэру.
      – Брат запретил мне с вами общаться, сэнсей, – огорошил он Глеба. Произнес он это с грустью по-японски.
      – Почему? – по-японски спросил Глеб.
      – Сато-сан говорит, что вы на заметке у спецслужб. Моя дружба с вами подрывает его деловую репутацию. Брат благодарен вам за мое спасение, но, если он не прервет наши контакты, его партнеры по бизнесу сулят ему большие неприятности. Мне очень жаль, Глеб-сан.
      Глеб мысленно чертыхнулся, но слова подбирал тщательно!
      – Подумай, Такэру, кто эти партнеры по бизнесу? Не окажется ли твой брат в гораздо большей беде, если подчинится их давлению? Ты ведь помнишь, о каких ужасных людях я вам рассказывал. Ты видел женщину, которая превратилась в черную пантеру, и хорошо понимаешь, что это не игра воображения.
      Такэру помолчал, потом вздохнул.
      – Да, сэнсей. Но ведь вы запретили рассказывать об этом брату, и я не знаю, как поступить.
      Глеб задумчиво потер переносицу.
      – Не мог бы ты, – проговорил он, – устроить мне встречу с твоим братом? Как можно скорее и чтоб никто об этом не узнал. Господину Сато Абэ, я уверен, действительно грозит большая беда, но не с той стороны, с какой он ожидает. Передай ему эти мои слова.
      – Хорошо, Глеб-сан, попробую, – пообещал Такэру без энтузиазма. – Я позвоню сегодня вечером.
      На том они и простились, после чего Глеб быстренько приготовил яичницу с ветчиной.
      – Молодец, Мангуст, – похвалила Даша, лихо расправившись со своей порцией.
      – Фирма веников не вяжет, – рассеянно отозвался Глеб. Но, взглянув на часы, вскочил из-за стола и рванул в прихожую.
      – Эй! А кофе? – всполошилась Даша.
      – Некогда. – Глеб натянул куртку. – Позвони Илюхе, расекажи про волчицу Шлыкову. Пусть проанализирует расклад.
      Даша вышла к нему в прихожую.
      – Ладно. Только графиню без меня не забирай.
      – Угу, – кивнул Глеб, выскакивая за дверь. Щелкнул замок. И Даша проворчала:
      – Анализировать, между прочим, и я умею.
      Однако она добросовестно дозвонилась Илье, поцапавшись предварительно с его Алкой. Илья взял трубку и потребовал, чтобы Даша прекратила третировать его жену. Но в ироничном его голосе отчетливо слышалось: так ее, Дуська! Жаль, что мало!.. Выслушав рассказ о битве графини с волчицей-оборотнем, Илья воскликнул:
      – Чтоб я так жил! У вас что ни день, то веселее! А некоторые сидят в четырех стенах, вроде как в отпуске…
      – Молчи, идиотина! – сердито перебила Даша. – Наслаждайся тишиной и покоем!
      – Врагам моим такую тишину. С живой графиней бы хоть познакомили. А то помру местечковым рохлей.
      Чуть помолчав, Даша тихо проговорила:
      – Гольдберг, не ёрничай: мне страшно. Мне очень-очень страшно. Все вы просто болваны, даже Мангуст наш… Он только нас пугает, а сам беспечен, как школьник. Думает, что неуязвим, а такого не бывает. Понимаешь, просто не бывает. Счастливые финалы оставим для детских сказок.
      – Неужели? – съязвил Илья. – Это почему же?
      – Да потому что нашему подлому миру не нужен Мангуст! – закричала вдруг Даша. – Его вполне Змей устраивает! Со Змеем можно сторговаться, с ним можно заключать сделки… Пойми, Илюшка, Мангуст чужой для тех и для этих! Если с Глебом что-нибудь случится, я жить не буду ни минуты! Илюшка, ты меня знаешь… Пусть тогда катится этот мир к чертям! Он холоден, пуст и неинтересен!
      Илья молчал ошеломленный.
      – Слушай, Лосева-Грин… – наконец заговорил он, прокашлявшись, – что за настроения? По-моему, Змей здорово вляпался. Он, считай, уже труп.
      – Почему это?
      – Потому что нарвался на таких ковбойцев, как мы с тобой, из математического класса. А Такэру и Стас вообще… они “клыки” его голыми руками повыдергивают. Мангусту и делать ничего не придется.
      – Вот это мне нравится! – бесшабашно проговорила Даша. – Только ты не хвались, а думай, думай, шевели мозгами! А я загорать пошла.
      – Куда?
      – В шкаф.
      Илья фыркнул.
      – Ну-ну. Нафталином натереться не забудь.
      – Обязательно, – пообещала Даша и положила трубку. Затем встала у окна и прижалась лбом к стеклу. А мелкий противный дождь все стучал и стучал по подоконнику.
 
      Завуч ждала Глеба, стоя под зонтиком и беспрестанно поглядывая на часы. Глеб выскочил из “жигуленка” и, перепрыгнув лужу, с грацией матадора уклонился от бампера грузовика. Завуч испуганно ахнула.
      – Глеб Михайлович, вы сумасшедший!
      Глеб приложил ладонь к груди.
      – Извините за опоздание. Мне очень стыдно.
      – К вашим опозданиям, Глеб Михайлович, все уже привыкли. А то, что вы лезете под колеса трейлера…
      – Как это привыкли? – смутился Глеб. – Разве я так уж часто… Черт, с детства никуда не успеваю вовремя!
      Завуч покачала головой в белом платке.
      – Ваше детство, по-моему, далеко не закончилось.
      – Возможно, – буркнул Глеб. – Однако началось оно очень давно.
      И они отправились покупать фрукты для больного директора.
      У лотка, где разгружали бананы, они встали в небольшую очередь. Глеб, чтоб не терять времени, пошел за соками и йогуртами, оставив Зинаиду Павловну караулить разгрузку. Когда он вернулся, у завуча уже назревал конфликт с местной фауной в лице двух стриженых жлобов, выпихивающих ее из очереди.
      – Вы же здесь не стояли, – возмущалась Зинаида Павловна. – Неужели трудно вести себя прилично хотя бы в день восьмого марта?
      – Тётка, прикрой рыгалку! – улыбчиво посоветовал один из парней. – Достала, блин!
      – Жизнь коротка, – ввернул другой. – Зачем ее себе еще укорачивать?
      Глеб подошел и сказал:
      – Дуйте отсюда оба. Чтоб пятки сверкали.
      – Чего-о? – искренне удивился парень номер один. Причем смотрел он почему-то не на Глеба, а на пакет с йогуртами в его руке. – Ты мне, что ль, грозишь?
      Номер два отреагировал по-другому. Похоже, он был философ.
      – Мужик, слышь, что говорю? Жизнь, говорю, коротка.
      – Не, Андрюх, ты глянь, – вновь вступил номер первый, – он мне грозит, членосос этот.
      Теперь этим двоим плевать было на бананы. Народ с интересом наблюдал за развитием событий. Глеб отдал свой пакет завучу.
      – Подержите-ка, я мигом.
      Завуч повисла у него на руке.
      – Глеб Михайлович, ради Бога!
      – Что за базар? – осведомился третий жлоб, возникший как из-под земли. Выглядел он более накачанным и наглым, чем два его брата по оружию. Рожа его, однако, показалась Глебу смутно знакомой. Где-то она уже мелькала. Парняга тоже глянул на Глеба пристально… и вдруг побледнел. – Француз? – уточнил он, будто не веря глазам.
      – Ну. – Глеб шагнул в его сторону. Парень выставил вперед ладони.
      – Нет вопросов. Мы сваливаем.
      Подхватив дружбанов своих за куртки, он потянул их прочь. И голос одного из них донесся метров с пятидесяти:
      – Правда, что ли, Француз?
      В процессе покупки фруктов трепещущая завуч не вымолвила ни слова. Лишь когда они сели в “жигуленок”, Зинаида Павловна решила все же спросить:
      – Почему француз?
      – Потому что преподаю французский, – ответил Глеб, выруливая меж фанерных ящиков.
      – Глеб Михайлович, я знаю, что вы преподаете французский. Им-то что с того?
      – Ну, видимо… этот язык вызывает у них уважение.
      – Право слово, Глеб Михайлович, даже не представляю, как этот инцидент квалифицировать.
      – Как всенародную славу.
      – Послушайте… да вы надо мной издеваетесь.
      – Догадался Штирлиц.
      Завуч рассмеялась:
      – Глеб Михайлович, вы невыносимы!
      И вплоть до момента, когда они позвонили в дверь директорской квартиры, Зинаида Павловна непрестанно хихикала и поправляла на голове платок.
      Директор открыл им, кашляя, хрипя и улыбаясь. Глеб и завуч вошли, разделись и вручили ему пакеты с гостинцами. Иван Гаврилович засмущался было, запротестовал, но в итоге принял все как положено. Глеб и завуч тактично выспросили, где и что у него болит, и, как водится, засыпали больного медицинскими советами. Директор внимал коллегам с интересом, поглядывая, однако, на часы. При подобных обстоятельствах визитерам следовало бы откланяться, но Зинаида Павловна очертя голову принялась вываливать на кашляющего старичка бесконечные школьные неурядицы. Глеб мысленно ей поаплодировал. Отказаться от обсуждения директор не мог, но явно стал нервничать.
      – Зинаида Павловна, – не выдержал он наконец, – денька через три я выйду на работу. Может, проблема с уборщицей подождет?
      Завуч поперхнулась, словно от тычка.
      – Да, Иван Гаврилович… конечно… Просто я думала, что… Извините, я вас утомила. Пойдемте, Глеб Михайлович.
      Глеб меж тем перемещался по комнате и рассматривал книги. Книг было множество.
      – Минутку, у меня аж глаза разбегаются. Не возражаете, Иван Гаврилович?
      На сей раз улыбка далась директору с трудом.
      – Конечно, Глеб Михайлович, изучайте на здоровье. Вам чай или кофе?
      – Спасибо, Иван Гаврилович, – залепетала завуч, – мы уже уходим…
      – Кофе, – ответил Глеб, – и покрепче, если можно.
      – У нас все можно, – раздраженно кивнул директор. Он даже кашлять перестал. – А вам, Зинаида Павловна?
      – Нет-нет, спасибо… я утром уже пила.
      – Ну, как угодно. Было бы предложено.
      Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок.
      – По-моему, пора уходить, – прошептала она. – Мы не даем больному прилечь.
      Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги.
      – Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт.
      Завуч вздрогнула и покосилась на дверь.
      – Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю!
      Глеб пожал плечами:
      – Слушайте, не слушайте – суть не меняется.
      – Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?!
      И в этот момент из кухни раздался голос директора:
      – Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!
      Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку.
      – Шпионы валятся на мелочах, – проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча.
      Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? “Кофе готов, мой свет!”
      Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом.
      – Кстати, Глеб Михайлович… – прохрипел директор и закашлялся, – что-то вы перестали интересоваться нашим фондом.
      – Так я ж для вас таланты ищу, – ответил Глеб. – Очки, так сказать, набираю.
      – Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально.
      Глеб поставил пустую чашечку на стол.
      – Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность.
      Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались.
      Завуч хихикнула:
      – Глеб Михайлович, вы с вашим юмором…
      – Ничего себе юмор! – широко улыбнулся Глеб. – Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам?
      Завуч продолжала смеяться.
      – Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду!
      Они вышли в прихожую вместе с директором.
      – Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, – Глеб помог завучу надеть пальто, – на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо.
      Подавая ему куртку, директор пробормотал:
      – Да, дружок, юмор у вас…
      – Извращенный, – подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. – Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет.
      Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить:
      – Ах, это вы…
      Глеб насмешливо поклонился:
      – Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит.
      Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла:
      – До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника.
      Лифт уехал вниз.
      Директор стоял на пороге квартиры.
      – Ну, долго мне ждать?
      Географичка замешкалась.
      – Так и знала, что наткнусь на них! – воскликнула она в досаде.
      – И что здесь особенного? – пожал плечами директор. – Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело.
      Географичка оперлась о дверной косяк.
      – Зачем звал?
      – С женским днем поздравить! – Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. – Норов свой проявить собралась, пышечка?!
      Рот географички искривился от ненависти.
      – Чего ты хочешь, белая вошь?! – прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса.
      – Чего ты от меня хочешь? – повторила она немеющими губами. – Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит.
      – Делай что велено, тля! – просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. – Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь!
      – Но что же я могу? – прошептала Галина.
      – А много ли надо? – Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. – Быть может, свет мой, – прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, – ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок.
      Географичка потеряла сознание.
      А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор.
      – Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, – бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе.
      Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло.
 
      Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток. Глеб не спорил – он лишь вздыхал, изображая раскаяние. Наконец Зинаида Павловна решила, что его проняло, и, выходя из машины, сделала признание:
      – И все же, Глеб Михайлович, вы иногда меня смешите. Это мало кому удается.
      – Правда? – улыбнулся Глеб. – Тогда ладно, до понедельника.
      Завуч задержалась у приоткрытой дверцы.
      – До вторника, Глеб Михайлович. У нас ведь перенос: восьмое марта попало на субботу, и ее перенесли на понедельник. Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете?
      – Да как-то… Нечаянная радость получилась.
      – Вот и отдыхайте. До вторника.
      Зинаида Павловна раскрыла зонтик и направилась к подъезду. А Глеб, рванув с места, помчался за Дашей.
      Даша ждала его в прихожей, полностью одетая и с бутербродами на изготовку.