– Пригодилось?
      – Ну, блин, еще как! Утром стрелка была. Теперь к бабке твоей мимо меня никто не вопрется. Скажи, пусть спит спокойно. А этот фраер из префектуры вообще попал штук на… по самые не балуйся.
      Глеб вздохнул:
      – Ладно, жизнь рассудит.
      В этот момент подъехали два черных “мерседеса”.
      – Папаня, – кивнул на них Вася. – Почти не опоздал.
      Из каждого “мерседеса” вылезли по два амбала. Глеб сморщился, как от кислятины.
      – Дешевка твой Папаня, – сказал он. – Маленькая трусливая дешевка.
      Вася хмуро на него покосился.
      – Получше других, – буркнул он, направляя свои стопы к “мерседесу”. Он переговорил с охранниками и вернулся с приглашением: – Залезай к нему в тачку, едем в кабак.
      – Идите в задницу, – отмахнулся с досадой Глеб. – У меня разговору-то минут на десять. Не хватало еще с вами бухать.
      – Так и передать? – обиделся златозубый.
      – Передай: огромное спасибо, но у меня нет времени.
      С этим Вася отошел, “перебазарил” и, вернувшись, повторил приглашение в кабак. Глеб разозлился не на шутку, и златозубый отправился на очередной тур переговоров. Путем этой “челночной” дипломатии было наконец достигнуто соглашение, в результате которого Глеб и Папаня оказались в бордовом Васином “вольво”.
      Дока был сегодня в шикарном пальто, в костюме и при галстуке. Притом, судя по интенсивности благоухания, похоже, он вылил на себя полведра дорогого парфюма.
      – Ну как прикид? – подмигнул он Глебу. Глеб внимательно его рассмотрел.
      – В замызганных штанцах ты выглядел сексуальней.
      Дока сверкнул плутовскими глазками.
      – Склочный ты мужик, Француз. Колючий и несговорчивый.
      Глеб вздохнул.
      – Два вопроса к тебе, Игнат. Соврешь – убью прямо здесь. Условия задачи ясны?
      – Я не фраер, не бери на испуг, – окрысился Дока, но глаза его беспокойно забегали.
      – Вопрос первый, – невозмутимо проговорил Глеб. – Недавно с тобой встречалась журналистка Даша Лосева. Ты водил ее в ресторан, помнишь?
      Брови Доки озадаченно приподнялись. Он пригладил свои жидкие волосенки.
      – Из “Вечернего курьера”?.. Еще бы! Забудешь такую!.. А что? Бизнесом моим интересовалась, связан ли он с криминалом. – Игнат хохотнул. – Нет, говорю, у меня все легально. Еще расспрашивала про Самарскую… ну, которую накануне замочили, знаком ли я с ней… Короче, Француз. В чем проблема-то?
      Глеб посмотрел на него в упор.
      – После встречи с тобой, Игнат, у этой корреспондентки начались неприятности. Ей стали звонить с угрозами, чтоб не лезла не в свое дело, не то хуже будет. Это я мягко выражаюсь. “Хвоста” ей навесили, преследовали по пятам… Что ты об этом скажешь, Игнат?
      Брови Доки поднялись еще выше.
      – Думаешь, это я? – ткнул он себя в галстук. И вдруг с облегчением рассмеялся. – Вроде умный ты мужик, Француз, а такую пургу гонишь! Ну посуди сам: зачем я буду на девчонку изжогу нагонять? Чем она мне помешала? – Дока явно перестал нервничать.
      Глеб задумчиво потер переносицу.
      – Ладно, вопрос второй. Ко мне в руки случайно попал список интересных людей, составленный журналисткой Самарской. Кто-то из этого списка, похоже, ее и пришил. Кто-то… может, мастера бального танца или художник. А может, французская актриса, генерал ФСБ или фотомодель. Там, кстати, и дружок твой Дмитрий Грачев, и сам ты, Игнат Владимирович Дока, с пометкой “криминальный авторитет”. Занятная компашка, я те доложу!.. Так вот, Игнат, если вопрос не покажется тебе чересчур сложным: как ты туда попал?
      Папаня небрежно махнул рукой.
      – Проще пареной репы. Больше вопросов нет?
      Настал черед Глеба поднимать брови.
      – Нет, это последний.
      Дока расслабленно развалился на спинке сиденья.
      – Мастера бальных танцев – это Валька Манько, правильно? Почти два года ее трахаю: у Пашеньки ейного вообще не встает…
      – Короче, – поморщился Глеб, – не отвлекайся.
      – А я и не отвлекаюсь. Исполнила как-то мне Валюша минет… Ну все, всё! Потом заняла у меня пять штук баксов… Неслабые у нее расценки, да? Ну ладно, заняла она, значит, пять штук и стала зазывать то ли на семинар, то ли на симпозиум, где собираются какие-то крутые люди – покруче президентов, – которые могут меня к чему-то там приобщить… Надо знать Валю: проявишь недоверие – плешь проест и месяц к себе не подпустит. Ладно, говорю, а телки там будут? Самые лучшие, говорит: фотомодели да кинозвезды. Про ФСБ и МВД, сучка, даже не упоминает… В общем, поперся я туда, лох старый. Глядь – а за мной дружок закадычный Малхасянц из МУРа. Его я мигом засек: он и не скрывался, прилип внаглую. Да хрен с тобой, думаю, паси – я на отдыхе. Приезжаю, значит. И первый, кого зырю на этой сходке, Митька Грач. Весь расфуфыренный, падло, по-английски чешет – я те дам! А на сцене какой-то чурка размалеванный фокусы задрючивает, и в зале все прямо торчат. Гляжу вокруг – ни одной нормальной телки, сплошные мымры. Покрутился я там, значит, покрутился…
      – Все, Игнат, спасибо, – перебил Глеб, выходя из машины. – Ты мне очень помог.
      – Пользуйся, – махнул рукой Дока. – А как насчет поединков? Может, надумаешь?
      – Ага, шнурки только поглажу. – Глеб захлопнул дверцу, пересел в свой “жигуленок” и уехал.
      А на его место плюхнулся Вася.
      – Ну чё? – воззрился он на Папаню.
      – Да так… – Дока отвернулся к окну, – помощи просил. Наезжают на его знакомую, грозят по телефону. Я сказал, подумаю.
      Но Василий был отнюдь не простак.
      – Папань, чё ты гонишь? – ухмыльнулся он.
      – Ну ты, сосок отгрызанный! Хлебало-то закрой! – рявкнул вдруг Игнат. И тут же, как бы извиняясь, похлопал Васю по плечу. – Как думаешь, он Грача зарыть сможет?
      – Ну, – уверенно кивнул Вася.
      Дока опустил стекло и плутовато взглянул на здание школы.
      – Так надо помочь человеку, – сказал он, – в этом конкретном деле.
      Висящее над школой солнце, казалось, подмигнуло ему из-за облака и спряталось, чтоб не рассмеяться.
 
      Дверь открыл Стас и спросил, понизив голос:
      – Почему Такэру называет тебя сэнсеем?
      Глеб снял куртку.
      – Я его тренировал около месяца. Еще вопросы есть?
      – Не за один раз, – улыбнулся рыжий.
      – Да чего там, – вздохнул Глеб, – выстреливай уж всю обойму.
      В комнате Даша играла в шахматы с Ильей. Такэру напряженно “болел”. Белые фигуры Даши теснили черных по всему полю. Илья нервно поглаживал курчавую бороду.
      – Шолом, – обронил он при появлении Глеба.
      Даша подняла на Глеба сияющие глаза и тут же уставилась на шахматную доску.
      – Может, прерветесь? – предложил Глеб. – Помните, зачем я вас здесь собрал?
      Обдумывая очередной ход, Илья рассеянно пробормотал:
      – Угу, минутку.
      – Сейчас я с ним разберусь, – пообещала Даша.
      – Трепись, трепись, – буркнул Илья, двинув ладью. Даша мгновенно ответила конем и выиграла качество.
      – Сливай воду, гроссмейстер, – улыбнулась она.
      – Перебьешься, – огрызнулся Илья, делая рокировку. Даша срубила его слона и похвасталась:
      – Деру, как щенка.
      – Дуська! – взвился вдруг Илья. – Ты мешаешь мне думать!
      Даша подняла руки вверх:
      – Все, котик, молчу. Сдаюсь из старой дружбы.
      Лицо Ильи стало пунцовым.
      – Слушай, Дуська… либо играй, либо…
      Его реплика потонула в общем хохоте. Смеясь, Глеб хлопнул в ладоши.
      – Все, хватит!
      Никто, однако, не обратил на него внимания: все уставились на шахматную доску. Глеб с усмешкой вздохнул.
      Вдруг шахматная доска плавно взлетела в воздух, проплыла над головами и повисла под потолком. Наступила, как говорится, гробовая тишина. И в тишине этой торжественно прозвучал голос Даши —
      – Гольдберг, предлагаю ничью.
      И вновь раздался общий хохот, причем на сей раз смеялся даже уязвленный Илья. “Ну я вам покажу!” – Глеб изо всех сил старался нахмуриться.
      В комнату вдруг вбежал огромный бенгальский тигр, поставил передние лапы на стол и громоподобно зарычал. Илья чуть не проглотил черного ферзя. Хохочущий Стас поперхнулся и застыл с идиотски раскрытым ртом. Такэру попятился, заслоняя собой Дашу, а Даша пролепетала побледневшими губами:
      – Господи, Глеб… пожалуйста, прекрати.
      – Вижу, проняло, – без улыбки произнес Глеб.
      Тигр снял передние лапы со стола и вытянул их перед собой. Висящая под потолком шахматная доска, словно сухой лист, опустилась и улеглась на эти лапы, как чайный поднос. Держа перед собой доску с фигурами, зверь чинно прошествовал на задних лапах и вышел из комнаты.
      – Чтоб я сгорел! – то ли хихикнул, то ли всхлипнул Илья.
      – Голограмма, – небрежно пояснил Глеб, осёдлывая стул. – Может, поговорим, мальчики-девочки?
      Такэру деликатно присел на тахту. Стас взгромоздился на подоконник. А Илья полюбопытствовал:
      – Если это голограмма, как он тащил доску?
      – Доска сама двигалась, синхронно, – ответил Глеб. – То, что я вам сейчас расскажу, кроме вас, не должен знать никто. Можете вы мне это обещать?
      Все молча кивнули.
      – Гриф “Совершенно секретно”, – криво усмехнулся рыжий.
      Глеб шутки не принял.
      – Такэру, – взглянул он на японца, – ты ничего не должен рассказывать брату. Согласен?
      Опустив глаза, Такэру не ответил.
      – А что будет, если расскажет? – с той же кривой усмешкой осведомился Стас. – Какая будет кара?
      Глеб посмотрел на него с грустью.
      – При чем тут кара? Просто все мы можем попасть в беду. В большую беду.
      Даша взяла свой стул и поставила рядом с Глебом.
      – Только не из-за меня, – сказала она, усаживаясь. Такэру поднял голову и посмотрел Глебу в глаза.
      – Я не расскажу никому, сэнсей… Глеб-сан.
      Глеб удовлетворенно кивнул:
      – Я всем вам верю. Мне двести тридцать два года, и в людях я немножко разбираюсь.
      – Сколько, сколько? – ядовито переспросил Стас. Глеб вздохнул.
      – Я сказал: мне двести тридцать два года. И это еще не самое для вас удивительное. Можно, я продолжу?
      Рыжий примирительно поднял руку.
      – Извини. Выглядишь ты моложе меня и если малость себе набавляешь… не мое это дело.
      – Вот и ладно, – насмешливо произнес Глеб. – Такой парень, как я, рождается на земле примерно раз в четыреста лет. Мы называем себя Одинокими Мангустами, и в наших жилах смешалась кровь многих народов. Сочетание наших генов – уникальная случайность, загадка природы, но мы умеем творить то, что принято называть чудесами. Хотя когда-нибудь, я уверен, наука объяснит механизм наших способностей…
      – Старик, а что конкретно ты умеешь? – заинтригованно перебил Илья.
      Глеб смущенно пожал плечами.
      – Да практически… Я, конечно, не Господь Бог, но… Легче перечислить, чего я не умею. Притом я постоянно учусь, так что…
      – Чего тогда ты не умеешь? – не унимался Илья.
      – Например, оживлять мертвых. Поэтому, ребята, ошибаться мы не имеем права. Об остальном, так сказать, в рабочем порядке…
      – Старик, а продемонстрировать можешь? – с улыбкой перебил Илья. Он, стервец, вполне уже оклемался. – Твой голографический котяра, бесспорно, впечатляет, но… Ребята, кто за полноценную демонстрацию чудес?
      Руки подняли все. Даже Даша с виноватым видом. Глеб в досаде хлопнул по спинке стула.
      – Так мы до ночи не закончим!.. Ладно, демонстрация в завершение моего краткого рассказа. Итак – я Мангуст. Главный долг Мангуста – убить Змея, который есть воплощение мирового зла. Змей – это человек, также обладающий сверхъестественными способностями, которые используются им для достижения абсолютной власти над человечеством. Понимаю, ребята, звучит это как параноидальный бред, однако… Сила Змея обычно уступает силе Мангуста. Но Змей всегда строит вокруг себя Систему, или Пирамиду, которая порой превосходит силу Мангуста.
      – Где-то я об этом слышал, – пробормотал Илья.
      – Ничего подобного ты слышать не мог, – раздраженно возразил Глеб. – Сведения о Мангустах в течение тысячелетий передаются лишь от учителя ученику. Если, к примеру, сегодня где-то в мире родится Мангуст, об этом узнаю только я. Перед глазами у меня возникнет объёмный зрительный образ, который подскажет мне… Короче, я быстро найду этого Мангустенка, отберу у родителей и займусь его воспитанием. Рождение Мангуста – случайность, он может явиться на свет в любой семье, генофонд которой содержит достаточно разных национальностей. Но даже эта семья никогда не узнает о чудесном своем ребенке. Тем более что все остальные дети в этой семье окажутся вполне обыкновенными.
      – И ты отберешь Мангустёнка у родителей? – тихо спросила Даша.
      Глеб вздохнул.
      – Да. Так же как забрали меня, путем подмены. Мои родители воспитали чужого нормального ребенка, ни о чем не догадываясь. Никто не пострадал.
      Дашины глаза заблестели.
      – Ты даже не знал своих родителей?
      Встав со стула, Глеб прошелся по комнате.
      – Вот ты меня уже и пожалела, – горько усмехнулся он. – Способности Мангустёнка развиваются стремительно, сразу пошли бы слухи… Чудо-ребенка непременно выкрали бы слуги Змея и либо угробили бы его, либо воспитали по-своему. Вот поэтому о существовании Мангустов не известно ни единой душе, – Глеб обернулся к Илье, – и слышать о них ты ни от кого не мог.
      Илья смущенно опустил взгляд.
      – Старик, но я слышал. Не помню… кажется, в январе на встрече выпускников нашего класса…
      – Точно, – вдруг поддержала его Даша. – Танька Лунцова трепалась.
      – Ну да! – хлопнул себя по лбу Илья. – Она пересказала, не помню уж к чему, какую-то восточную легенду, в которой Мангуст, олицетворяющий Добро, побеждает Змея – излюбленную ипостась Дьявола. Конечно же, Танька Лунцова!
      Такэру задумчиво кивнул.
      – В Токийском университете я тоже что-то слышал.
      Глеб рассмеялся.
      – Ну вот, пошло-поехало! Теперь всех одолеют воспоминания!.. Нет, конечно же, я не отрицаю, что ваша Танька Лунцова и вообще кто угодно могли рассказывать нечто подобное. Мотив противоборства мангусты и кобры весьма популярен в Юго-Восточной Азии. Но, ребята, поверьте: к нашему разговору это не имеет ни малейшего отношения.
      – А не могло быть так, – предположила Даша, – что сведения о Мангустах просочились от Змея и его сподвижников?
      Глеб кивнул ей с улыбкой:
      – Хороший вопрос. Давай рассмотрим подобную возможность. В течение своей долгой жизни Мангуст убивает не одного, а двух, трех, а то и большее число Змеев. Да-да, не удивляйтесь. Змей – это человек, но… его действительно можно воспринимать как некое воплощение Дьявола. Мангуст его убивает, однако через столетие-другое он возрождается вновь. Разумеется, это уже новая личность, не обладающая в отличие от Мангуста памятью о прошлых столетиях. Все Змеи разные. Обычно это мутанты, человекоподобные уроды, скрывающиеся от людских глаз. При желании они способны изменять свой облик, но ненадолго и не без веских причин. Иногда, очень редко, Змей ничем внешне не отличается от нормального человека. Для Мангуста этот случай самый трудный… Иными словами, Змеев гораздо больше, чем Мангустов, и все они во многом друг от друга отличаются. Но и сходство меж ними, как подметили Мангусты, имеется весьма существенное. Во-первых, Змей рождается лишь в те моменты Истории, когда в мировом сообществе накапливается определенное количество канцерогенов зла. Змей не может существовать без эпидемий человеческой ненависти, подлости, страха – он ими дышит, ими питается. И не в каком-нибудь метафорическом смысле, а в самом прямом. Сама физиология Змея устроена так, что из этих темных истоков произрастает его великая сила. Кстати, именно поэтому ныне здравствующий Змей обосновался в России: сегодня здесь накопилось столько всякого дерьма, что парню этому просто раздолье… Во-вторых, все до одного Змеи, неизвестно почему, строят свою Систему, или Пирамиду, по двоичному принципу. То есть у Змея всегда имеются два главных подручных – Мангусты называют их “глаза Змея”. У каждого из этой двойки свои двое подручных – “клыки Змея”, их, соответственно, четверо. К их числу относится твой дядя, Даша, и, вероятно… – Глеб бросил быстрый взгляд на Такэру, однако промолчал. Лицо Даши вспыхнуло. Она не сводила с Глеба глаз.
      – Виталий Петрович? – живо переспросил Стас. – Ну, в общем… с него станется. Я б не удивился.
      Илья и Такэру слушали напряженно, не проронив ни звука.
      – У каждого из “клыков” тоже двое подручных, – продолжил Глеб, – их восемь, и зовутся они “хребет Змея”. К их числу принадлежит барон Мак-Грегор. Вот все, что мне пока доподлинно известно относительно конкретных “слуг Дьявола”, а времени в обрез… Далее. За “хребтом Змея” следуют первое, второе и третье “кольца Змея”, состоящие, соответственно, из 16, 32 и 64 бойцов. Дальнейшие удвоения названий не удостаиваются. Но когда число приспешников превысит некую критическую величину, власть Змея станет абсолютной. Что произойдет в этом случае, трудно даже вообразить. Но, к счастью, Мангусты убивают Змеев, и через столетия новый народившийся Змей вынужден начинать всё сначала. Ну как, ребята, интересно вам слушать эту сказочку?
      Стас прокашлялся.
      – Валяй дальше, – выразил он общее мнение.
      – Итак, – Глеб посмотрел на Дашу, – вернемся к твоему вопросу: не просочились ли сведения о Мангустах от Змея и его сподвижников? Ответ очевиден: это исключено. Мангуст выслеживает Змея и убивает, не оставляя визитной карточки. Чтобы разрушить Систему Змея, достаточно уничтожить “глаза” его и “клыки”, что Мангусты и делают. В результате Система распадается, и ни один из “посвященных” не подозревает, кто ее разрушил. К тому же следует добавить, что осиротевшие прислужники проживают короткую человеческую жизнь, и внукам их едва ли известно о существовании и гибели Змея. А уж о Мангустах… о них не ведает ни одна живая душа. В данный момент, правда, я сам начал трепаться… но мне за это и отвечать перед вами, перед будущим и… Только не говорите мне, что вы уже слышали все это в каких-то легендах.
      После продолжительного молчания Даша спросила:
      – А сколько проживет Змей, если его не убить?
      Глеб с грустью усмехнулся.
      – Практически вечно. Вот же мерзавец.
      Даша опустила глаза.
      – А Мангуст… сколько живет он?
      – Сколько захочет, пока не надоест. – Глеб продолжал вышагивать по комнате. – Мой учитель, к примеру, убил трех с половиной Змеев и умер… ушел из жизни в возрасте 1647 лет. Как видите, я совсем мальчишка.
      – Почти две тысячи лет, – мечтательно проговорил Такэру.
      – Охренеть! – поддержал его Стас. А Илья уточнил:
      – Как это убил трех с половиной Змеев? Что значит “с половиной”?
      – Ну ты и зануда! – Глеб взглянул на свои часы. – Это я так, образно. Трех Змеев он убил сам, а четвертого обескровил и поручил добить своему ученику.
      – Что значит “обескровил”? – вновь уточнил Илья.
      – Какому еще ученику? – одновременно с ним спросила Даша.
      Глеб возвел глаза к потолку.
      – Слушайте, этак мы с места не сдвинемся! Вы все время лезете в частности!
      Стас тряхнул рыжими кудрями.
      – Ни фига. Если мы в команде, отвечай на все вопросы.
      Глеб с досадой пожал плечами.
      – Да ради Бога! Времени только жаль… Обескровил – значит уничтожил “глаза” с “клыками” да притом измотал Змея в битве. Создав такие мягкие условия, мой учитель, Стивен Пирс, послал ученика, чтобы тот прикончил Змея… как бы в качестве тренировки. В те годы я лежал еще в колыбельке и ученика, моего предшественника, естественно, не помню. Дело в том, что он убил Змея, но при этом и сам исчез. Вероятно, погиб тоже. Вот и все.
      – Как это исчез, погиб?.. – в недоумении осведомился Илья.
      – Сейчас я взвою! – воскликнул Глеб. – Старик, исчез – значит исчез! Погиб – значит погиб! Неудержимый, так звали ученика вторым именем, убил Змея и больше не появлялся! Это всё, что нам со Стивом было известно! Такие битвы, Илья, трупов не оставляют, поэтому доказательств никаких… Более двух веков учитель казнил себя за гибель Неудержимого, считая, что поторопился выпускать его против Змея. Поэтому Стив и ушел из жизни, как только посвятил меня в Мангусты. Еще вопросы есть?
      – Да, – твердо сказала Даша. – Что-то я не поняла. Твой учитель казнил себя за гибель Неудержимого, которому создал, как ты сам выразился, мягкие условия. И от своих душевных переживаний учитель… как бы покончил с собой и оставил тебя со Змеем один на один, так получается?
      – Даш, ты не принимаешь в расчет…
      – Погоди, Глеб! А если, упаси Боже, ты проиграешь схватку? В таком случае ведь линия Мангустов вообще прервется, разве нет? Как он мог просто взять и добровольно уйти из жизни? Да я б его за это…
      – Дашка, хватит! – вскричал Глеб, и в голосе его прозвучала невыразимая боль. – Он устал побеждать Змеев! Устал, потому что Змеи рождаются опять и опять! Тысяча шестьсот лет, Даш! Ты понимаешь, что это такое?! Тебе ли его судить?!
      Воцарилась тишина. Чтоб разрядить ее, Илья кашлянул. Даша опустила влажно заблестевшие глаза.
      – Извини, – пролепетала она, – я дура.
      Глеб подошел, склонился над ней и прижался щекой к ее щеке. Затем смущенно отпрянул и проговорил бодрым голосом:
      – Вообще-то должен вам заметить, что я, похоже, самый сильный из Мангустов, когда-либо существовавших. Не сочтите за хвастовство, но… Даже на первом и на втором уровнях не было мне равных. А уж на третьем и на четвертом…
      – Что еще за уровни? – перебил Илья. Глеб рассмеялся.
      – Ну вот, опять!
      – Слушай, – раздраженно проговорил Илья, – если ты что-то излагаешь, изволь выражаться внятно. Или я не прав?
      – Прав, прав, – Глеб украдкой взглянул на часы, – но у меня одна просьба. Сейчас я без ваших перебивок доскажу то, что должен, и мы, как говорится, подведем черту. Конечно же, я догадываюсь, что у всех у вас такое ощущение, будто завтра вы проснетесь и вся эта ахинея, которую я здесь нагромоздил, развеется как дым. Ну что ж, давить на вас не буду: скоро всё само встанет на места. Согласитесь, однако, что поток ваших вопросов следует прервать, иначе мы просто утонем. Или я не прав? – обратился Глеб к Илье.
      Илья вздохнул с улыбкой.
      – А если интересно?
      – Не в последний раз видимся. Итак… Я работаю на четырех уровнях. Первый – обычная человеческая жизнь. Уже на этом уровне, чисто физически, Мангуст имеет огромные преимущества перед кем бы то ни было из людей. Во-первых, память Мангуста такова, что он способен воспроизвести текст страниц на двести, едва лишь его пролистав.
      Стас присвистнул.
      – Продемонстрируешь при случае?
      – Запросто. Во-вторых, реакция Мангуста раз в пять превышает рекордную реакцию нормального человека. То же самое можно сказать о физической силе Мангуста и его выносливости, это уже в-третьих. Не стоит сжимать Мангусту руку, Стас: он легко сломает тебе кости. Что же касается лично меня, то… как бы вам объяснить… Короче, используя второй свой уровень, я усовершенствовал первый. Конечно, я рисковал. Мангусты себе вообще это запрещают: можно потерять всё. Но я был упрям, осторожен, и я выиграл. Теперь я могу уклоняться от одиночных пуль, допрыгнуть с места до четвертого этажа жилого дома, обогнать автомобиль, едущий со скоростью 90 км в час, и многое другое. В это трудно поверить, но это так. Поэтому, Стас, нелепо удивляться тому, что я уложил восьмерых придурков с цепями. Мне, прости, даже слышать об этом неловко. Для меня это… примерно как для тебя отшлепать младшую группу детсада.
      – И все это мне досталось за пятьсот баксов, – ввернула Даша.
      – Плюс огромная куча проблем, – грустно улыбнулся ей Глеб. – Далее. Второй уровень – это магия. Вернее, то, что мы традиционно под этим словом понимаем. На самом деле вся магия Мангуста заключается в уникальном умении концентрировать волю и воображение. Подобное умение можно развивать и развивать, причем… Ладно, не будем отвлекаться. Третий уровень – это сочетание магии с наукой и техникой. Тут все ясно, не стоит углубляться…
      – Ничего не ясно, – буркнул Илья. – Жаль тебя перебивать, но истина дороже.
      – Тебе лично я продемонстрирую третий уровень наглядно, – пообещал Глеб. – На базе ваших с Альбертом уравнений.
      – Старик, это твои уравнения, – возразил Илья. – В подачках я не нуждаюсь.
      – Ишь гордец, славу делить брезгует! – улыбнулся Глеб. – Ладно, история рассудит… И наконец четвертый уровень – это постижение сущности перехода от неживого к живому и обратно. Уровень этот беспределен и необъятен. Однако следует заметить, никто из Мангустов до третьего и четвертого уровня до сих пор не поднимался: им почему-то хватало первых двух. Вот, собственно, и все. Так сказать, для знакомства. Осталось объяснить, зачем я вас тут собрал.
      – И еще демонстрация, – напомнил Стас. – Второго уровня.
      – Конечно, конечно, – усмехнулся Глеб. – Итак. Причин к вам обратиться у меня было две. Первая. Почему, подумал я, Змеев должны убивать лишь Мангусты? Пора бы, черт возьми, хорошим людям самим о себе позаботиться. В этом пункте, признаться, я принципиально расхожусь со всеми моими предшественниками. Причина вторая, тесно связанная с первой. У меня возникло ощущение… или гипотеза, пока ничем не подтвержденная, что цепь возрождений Змея можно прервать, оставив его без пищи. И суть, разумеется, не в том, что человечество разом лишится вдруг своих пороков, а в том, что для начала сердитые ребята соберутся и надерут Змею задницу. А почему я выбрал именно вас?.. Этого я объяснять не буду. Выбрал и всё. Само собой, вы имеете право отказаться. Если кто-то хотел бы отойти в сторону – пожалуйста, заявите об этом сразу.
      Глеб обвел взглядом присутствующих.
      Даша посмотрела на него в упор.
      – Надеюсь, моего заявления ты не ждешь? – спросила она сухо.
      Глеб пожал плечами.
      – Неволить я никого не собираюсь. И тебя в том числе.
      Даша встала и подошла к нему вплотную. Щеки ге горели, глаза гневно сверкали.
      – Ну-ка повтори.
      Глеб выдержал ее взгляд.
      – Вообще-то, – сказал он, – это дело не для девчонок.
      Даша размахнулась и влепила ему пощечину. То есть не влепила, а попыталась. Как Глеб уклонился, никто не заметил: стоял вроде как стоял, вроде чуть качнулся – и Дашина рука хлестнула воздух. Затем вторая Дашина рука, по инерции, повторила неудачу первой. Даша задохнулась от возмущения.
      – Извинись, засранец! – притопнула она ногой. Она была божественно прекрасна.
      Глеб отступил на шаг.
      – А ты чего дерешься, а? Чуть полчерепа не снесла!
      Даша не улыбнулась. Просто даже ни капельки.
      – Еще не так получишь, – пообещала она, усаживаясь на стул.
      Вместо нее улыбнулся Такэру.
      – Я с вами, сэнсей.
      Илья вздохнул.
      – Лично я, как старый мудрый еврей, еще вчера взял на работе отпуск на три недели. Альтернатива у меня простая: или биться с этим… со Змеем, или возвращаться к своим студентам и абитуриентам. Как вы уже догадались, я предпочитаю первое. Но мы должны уложиться в три недели, не то меня уволят за прогулы.
      Стас хмыкнул.
      – Несерьезная у нас обстановка. В такой компании уроки хорошо прогуливать.
      – Отходишь в сторону? – спросил Глеб.
      – Кто сказал? – удивился рыжий. – Хочу проверить, поехала у меня крыша или нет. А то ведь всю жизнь потом буду сомневаться. Ты обещал что-то продемонстрировать. Может, начнем?
      Глеб кивнул.
      – Только по-быстрому, – сказал он и пропал. Исчез, будто его выключили.
      Все обалденно обшаривали глазами комнату. Теребя курчавую бороду, Илья крикнул:
      – Эй! Ку-ку!
      – Ку-ку! – ответил голос Глеба из ниоткуда.
      И вслед за этим все присутствующие взлетели, как воздушные шарики, и закружились вокруг люстры.
      – Ой, здорово! – засмеялась Даша.
      – Я знал, что тебе понравится, – отозвался голос Глеба. Затем появился и сам Глеб: как ни в чем не бывало он сидел на стуле. А команда его продолжала кружиться под потолком.
      – Продам-ка я свою тачку, – объявил Стас. – На одном бензине сколько сэкономлю.
      – Садиться сперва научись, – возразил Такэру, барахтая ногами.
      Глядя на них, Глеб покачивался на стуле.
      – Более двухсот лет, – произнес он с грустью, – я ничего не демонстрировал, а наоборот – всё скрывал, скрывал… И только учился, учился… Ну еще бы! Мангусту иначе нельзя! Чтобы приготовить себе яичницу, я заходил в супермаркет, покупал яйца, потом ставил сковородку на плиту и – все как у нормальных людей. И знаете, ребята, я ничуть об этом не жалею и не собираюсь менять своих устоявшихся привычек. И все же мне чертовски приятно смотреть, как вы тут порхаете.
      – Я уже напорхалась, спусти меня на пол, – попросила Даша.
      – Фиг тебе, – ответил Глеб, – ты драчунья. Вот смотрю я на вас и вспоминаю Сашкины стихи… мальчишки одного восьмилетнего:
 
       Пусть черти в пекло меня сведут
       и скроют мои следы —
       друзья узнают, друзья придут
       и выручат из беды.
 
      – Старик, ты это к чему? – Илья попытался в полете заправить выбившуюся из брюк рубаху.
      Глеб пожал плечами:
      – Сам не знаю. Наверное, дело в том, что ни у мальчишки этого, ни у меня друзей не было… О'кей. Последняя демонстрация. Учебная.
      На письменном столе вдруг появились три желтых банана, лежащих на некотором расстоянии друг от друга. Вися под потолком, Илья одобрил:
      – Очень кстати. Давай их сюда.
      – Нельзя, – ответил Глеб, – это учебное пособие. Смотрите внимательно: здесь чудеса трех видов. Вот этот банан, – Глеб протянул руку, и рука его ухватила воздух, – просто голограмма, объемная иллюзия. – После этих слов банан растаял, и Глеб протянул руку к другому. На сей раз плод лег на его ладонь всей своей зрелой тяжестью. – Этот банан я только что украл у тетки, торгующей здесь на углу.
      – Так ей и надо, – пробормотала Даша. – Горластая наглая стерва.
      – Тем не менее товар я ей возвращаю, – сказал Глеб, и банан исчез с его ладони. Он указал пальцем на третий плод. – А этот банан я сию минуту вырастил сам, выражаясь фигурально, из воздуха. Можете попробовать.