– Хотят, чтоб он без передыха бился, – догадался Вася.
      Юноша в черном кимоно ждал, сохраняя невозмутимость. Похожий на него японский господин на задержку также не досадовал и обменялся поклоном с американским сенатором, сидящим позади блистательной Виктории Бланш. Но Дмитрий Грачев, не обладая самурайской выдержкой, стал проявлять нервозность. Непрестанно поглаживая бороду, он подошел к Лосеву для прояснения ситуации. Прокаркав что-то резким голосом, олигарх вперил в Стаса горящий злобой гипнотический взгляд. Стас утвердительно тряхнул рыжими кудрями и шагнул к центру татами.
      Все посторонние поспешно покинули место состязания. Арбитр объявил участников этого поединка и повторил правила на русском и английском языках. Японец и Стас поклонились друг другу.
      Глеб напряженно замер.
      При первых же движениях и осторожной пробе сил стало заметно, что Стас изрядно подустал. Все действия его были замедленны, тяжелы и неэкономны, отчего усталость лишь возрастала. Японец же, напротив, передвигался будто перышко, не делая ни лишнего выпада, ни бесполезного поворота. Он, можно сказать, играючи блокировал лобовые атаки Стаса и, улучив момент, в прыжке нанес ему ногой сокрушительный удар в грудь. Рыжий опрокинулся на спину, чуть полежал, приходя в себя, затем перекатился на живот и попытался встать на ноги. Но японец ударил его пяткой по лицу. Стас вновь упал.
      Виталий Лосев и Митька Грач обменялись улыбками.
      – Он его прикончит, – пробормотал Глеб, вскакивая со скамьи.
      – Думал все бабки зацапать, – усмехнулся Вася.
      – Глохни! – рявкнул на него Глеб и, расталкивая зрителей, ринулся к арене.
      Стас меж тем вновь попробовал подняться. И вновь получил ногой по лицу. На татами брызнула кровь. Публика восторженно заревела. Мотнув головой, как раненый бык, Стас упрямо пытался встать. В невозмутимых глазах японца вспыхнула ярость.
      Приметив движение Глеба сквозь орущую толпу, Толян с пятью грачевскими парнями преградил ему путь.
      – Но-но, – ухмыльнулся Толян, – без глупостей.
      Прыгнув с места, Глеб сделал сальто в воздухе и легко перелетел через их живую стенку.
      Стас, пошатываясь, встал на четвереньки. Японец занес ногу для удара. Не успев опуститься на татами, Глеб еще в воздухе крикнул по-японски:
      – Прекрати, Такэру!
      Юноша в черном кимоно замер с поднятой ногой.
      Зрители перестали орать. Наступила тишина. Американский сенатор наклонился к уху Виктории Бланш, но она неделикатно его оттолкнула.
      Генерал ФСБ подманил пальцем двух аккуратных ребят в серых пиджаках и что им пошептал.
      Митька Грач отдал какой-то приказ группе амбалов. На холеном его лице отразились смятение и досада.
      Олигарх Лосев, злобно сверкая глазами, приложил к уху “сотовый” телефон.
      Вошедший только что в зал Игнат Дока вертел по сторонам головой, ничего не понимая.
      Юноша в черном кимоно опустил занесенную для удара ногу, поклонился Глебу и сказал по-японски:
      – Да, сэнсей. Ваше слово – закон.
      Услыхав это, японский господин, похожий лицом на юношу, не смог сдержать удивления.
      – Что это значит, Такэру? – спросил он, приближаясь. Разговор шел по-японски.
      – Киото, шесть лет назад, – ответил юноша. – Господин в лиловых одеждах.
      – Уверен ли ты, брат?
      – Могу ли я забыть, Сато-сан?
      Японский господин отвесил Глебу почтительный поклон.
      – Благодарю за брата, сэр, – произнес он по-английски. – Наша семья у вас в долгу.
      Глеб тоже поклонился.
      – Служить вашей семье – большая честь, – ответил он по-японски.
      Стас тем временем пытался подняться с четверенек, но это плохо ему удавалось.
      Игнат Дока отыскал среди зрителей златозубого и в недоумении спросил:
      – Что тут за дела?
      – Ё-мое! – ответил ошеломленный Вася.
      – Объясни! – потребовал Папаня. Покосившись на него, Вася буркнул:
      – По-японски нихт ферштейн, без понтов.
      А юноша в черном кимоно почтительно обратился к Глебу:
      – Поединок прекращен, сэнсей?
      – Да, – Глеб поднял с пола Стаса, поддерживая под мышки, – я его забираю.
      В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.
      Публика замерла в безмолвии.
      Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.
      – Отойди, Такэру, – подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, – тебя это не касается.
      – Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.
      – Высокопарный японский молокосос, – проворчал по-русски Глеб, – куда ты на хрен лезешь?
      И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:
      – Обижаешь, начальник.
      – Во, б…, дает! – раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. – Чешет по-нашему, сучок!
      Глеб слегка опешил.
      – Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?
      – Ну.
      – А у Папани отпросился?
      – Пошел он в жопу, без понтов.
      Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.
      Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:
      – Прекратите!
      Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.
      Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.
      Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.
      Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.
      Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.
      Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.
      – У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.
      – Мне жаль вас, Рой, – холодно отозвалась фотомодель по-английски.
      А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!
      – Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.
      На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.
 
      Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.
      – Где твоя машина? – спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.
      – Возле дома, – усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. – Я на такси приехал. Как знал.
      Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.
      – Как дела? – обратился он к Стасу по-русски.
      – Лучше всех. – Стас повесил на плечо спортивную сумку.
      – Извините, – сказал Такэру.
      – Вали знаешь куда! – огрызнулся рыжий. – Я не на балет сюда пришел!
      Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.
      – Кончайте базар-вокзал. Линять надо.
      Он помог им миновать милицейский кордон и кратчайшим путем привел к “жигуленку” Глеба. Усадив Такэру и Стаса в машину, Глеб пожал златозубому руку.
      – Спасибо, Сильвестр. Без понтов.
      – Пока, Француз. Не нарывайся за бесплатно, – посоветовал Вася и, отбросив клюшку, пошел обратно в зал единоборств.
      Глеб выехал за ворота стадиона и помчался по Ленинградскому проспекту.
      – Где ты остановился, Такэру? – спросил он по-японски.
      – В нашем посольстве, сэнсей.
      – Не называй меня сэнсеем. Зови меня просто Глеб. Тебя отвезти в посольство?
      – Если можно, Глеб-сан.
      Глеб посмотрел в зеркальце на Стаса. Раскорячив ноги, тот едва помещался на заднем сиденье.
      – Завезем Такэру, потом – тебя, – обратился к нему Глеб. – Не возражаешь?
      – Нормалек, – с закрытыми глазами кивнул рыжий.
      Такэру спросил по-русски:
      – Адрес знаете?
      – Найду, – улыбнулся Глеб – Где ты русский освоил?
      – Занимался два года, курсы посещал. Потом ходил на бизнес-встречи с братом – слушал живую речь.
      – Молодчина, – продолжал улыбаться Глеб. – Надолго в Москву?
      – На два-три месяца. У брата контракт с вашим правительством на создание компьютерного центра.
      – Ясно… – Глеб глянул в зеркальце на вроде дремлющего рыжего и вновь перешел на японский. – Скажи, Такэру, с людьми этими… которые заправляли сегодня в зале, твой брат хорошо знаком?
      Подумав, юноша ответил также по-японски:
      – Не знаю, Глеб-сан. С мистером Лосевым брат ведет дела четыре года. Ни с кем другим я просто не знаком. Остановите, пожалуйста: здесь я выйду.
      Глеб притормозил метрах в пятидесяти от посольства Японии.
      – Бывает у тебя свободное время, Такэру? – осведомился он осторожно.
      – Хоть отбавляй, – по-русски ответил юноша.
      – Ты можешь этим временем распоряжаться? – уточнил Глеб по-японски.
      – Как вольный ветер, – произнес по-русски Такэру, улыбаясь. – Поездка в Москву – для меня весенняя прогулка.
      – Хороша весна, – проворчал вдруг Стас, косясь на моросящий за окном дождь.
      Глеб вздохнул:
      – Да уж… Могу я рассчитывать на твою помощь, Такэру?
      Глаза японца вспыхнули в полумраке салона.
      – Где угодно и когда угодно, – ответил он опять же по-русски и назвал Глебу телефон посольства, по которому его легко можно разыскать.
      Когда, простившись, Такэру вышел из “жигуленка”, Стас за спиной Глеба сказал:
      – Нормальный парень. Но придется с ним поквитаться.
      – Вряд ли, – отозвался Глеб, заводя мотор.
      – Разве я похож на фраера?
      – Ты не похож на придурка.
      Обдумав это возражение, рыжий проворчал:
      – Ладно, будет видно. Тебе лично – спасибо.
      – Не за что. – Глеб отъехал от посольства и включил “дворники”: дождь припустил, будто летом. – Куда тебя везти?
      – К Екатерине.
      – Адрес?
      Стас назвал улицу и номер дома. Некоторое время они ехали в тишине, лишь неуместный мартовский дождь барабанил по крыше автомобиля. Затем Стас нарушил молчание, тщательно подбирая слова:
      – Я не спрашиваю, что за дела у тебя с этими самураями. Не спрашиваю, где ты научился так шпарить по-японски…
      – Когда-нибудь расскажу.
      – …и не спрашиваю, зачем ты разыгрывал рубаху-парня блатного пошиба. Я только спрашиваю: твое предложение еще в силе?
      – Разумеется.
      – Я имею в виду предложение поработать на тебя.
      – Я понял. Десяти штук для начала хватит?
      Рыжий вздохнул.
      – Дать бы тебе сейчас по чайнику…
      – Брось. Ведь, насколько я понял, Виталий Петрович тебя уже выпер.
      – И пес с ним. Я успел кое-что скопить. А тебе я и так должен.
      – Ничего ты мне не должен. Забудь.
      – Я добра не забываю.
      – Тогда передай дальше.
      Рыжий фыркнул:
      – Как это?
      – Сделай добро кому-нибудь еще, – объяснил Глеб. – Все очень просто.
      Стас помолчал, затем сказал задумчиво:
      – Занятный ты мужик. Зачем только к Лосю нанялся?
      – Скоро узнаешь. А деньги – не проблема. Заплачу сколько скажешь.
      Рыжий усмехнулся:
      – Во житуха! Яхту куплю…
      – Житуха у тебя будет суровая, – перебил Глеб. – Можешь не сомневаться.
      – Иди ты? – вконец развеселился Рыжий. – Ну, давай пиши мои телефоны.
      – Так запомню, – заверил Глеб. И в обмен на три телефона Стаса (домашний, мобильный и домашний барменши Кати) черкнул ему свой номер. – Со дня на день приступим.
      – И начнется суровая жизнь? – подмигнул рыжий.
      – Не ходи к гадалке, – грустно усмехнулся Глеб.
      “Жигуленок” остановился возле блочно-панельной пятиэтажки. Открыв дверцу, Стас поставил ногу на мокрый асфальт.
      – Значит, жду звонка.
      Глеб тоже вышел из машины.
      – Провожу тебя до квартиры.
      – Я в порядке, – буркнул рыжий. – И там лифта нет.
      – Ох напугал!
      Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь квартиры. Открыла им барменша Катя, без макияжа, в домашнем халате. Она выглядела очень молоденькой и трогательно-беззащитной.
      – Раненых героев заказывали? – выпалил Глеб. – Распишитесь в получении.
      Увидев окровавленную физиономию Стаса, девушка испуганно вскрикнула:
      – Господи, хоть живой?!
      – Как огурчик, – улыбнулся рыжий. – Обещал приехать – приехал.
      Катя поспешно втянула его в квартиру.
      – Глеб, ты зайдешь?
      Глеб мотнул головой.
      – Мое дело сдать клиента из рук в руки. Чао! – И он побежал вниз по лестнице.
      Закрыв дверь, Катя стянула со Стаса пальто и ботинки.
      – Господи, что они с тобой сделали! – причитала она. – Хорошо, родители на даче ночуют! Их кондрашка бы хватила!
      – Так они на даче? – обрадовался Стас. – Эх, гуляем!
      – Уж молчал бы. Гуляет он. Глянь на себя в зеркало.
      Девушка проворно наполнила водой ванну и, втиснув в нее могучее тело Стаса, принялась бережно отмывать его намыленной губкой.
      – Уф, хорошо! – фыркал рыжий. – Просто фантастика!
      – Не больно?
      – Да нет, три сильней: я тащусь.
      Вымыв ему лицо, Катя отступила на шаг и пристально в него всмотрелась. С губки, зажатой в ее руке, капала порозовевшая мыльная пена.
      – Стас, что за свинство? – сердито проговорила девушка. – Это юмор у вас такой?
      – Ты про что? – Стас блаженно жмурился. – Пройдись еще разок мочалкой, а!
      – Если вы с Глебом решили меня разыграть, то, извини, таких шуток я не понимаю!
      Стас удивленно приоткрыл один глаз.
      – Ты про что? – повторил он механически. И, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг поднялся и взглянул в висящее над раковиной зеркало.
      На его умытой распаренной физиономии не было ни царапины. Лицо это вполне годилось для рекламы шампуня, витаминов или крема для бритья. А кровоточащий сломанный нос… он был совершенно цел, невредим и, вероятно, также не понимал подобных шуток. Стас торопливо ощупал свои ребра и грудь – они не то что не болели, а вроде бы вообще не получали ни одного удара в жизни.
      Заметив его растерянность, Катя спросила уже более миролюбиво:
      – И как, по-твоему, это называется?
      Плюхаясь обратно в ванну, Стас пробормотал:
      – Ведро водки поставлю тому, кто мне это объяснит.
 
      Едва успев раздеться, Глеб набрал номер Даши. После десятого гудка он положил трубку и в досаде сварил себе полпачки пельменей. Расправившись с этим незатейливым кушаньем, он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. Выход на зеленый луг был на месте: там светило солнце, пели птички, журчала река. Лазейка в другой мир была теперь стабильной, но сбежать туда не хотелось.
      Глеб закрыл шкаф и вновь позвонил Даше. Трубку никто не поднимал. Полчаса прослонявшись по комнате, Глеб сдернул куртку с вешалки и собрался, бог весть зачем, ехать к Дашиному дому. Однако, страховки ради, решил еще разок набрать ее номер.
      – Глеб, ты? – раздалось из трубки. Глеб медленно выдохнул воздух.
      – Угадала, – сказал он сухо. – Но рейтинг твой от этого не повысился.
      – Я была в театре.
      – Приятно слышать.
      – С Эдиком.
      – Особенно радует.
      – Я отрабатывала его розы.
      – Бедняжка. Ты не переутомилась?
      – Мне что, в воскресенье дома сидеть? – огрызнулась она. – Прекрати источать на меня желчь!
      Глеб прокашлялся.
      – Что-то на кого-то источать – не мой стиль, – парировал он холодно. – Но мы с тобой как бы договаривались, что без меня ты из дома как бы не выйдешь. Или я что-то путаю?
      – Я была с охраной. Эдик захватил трех придурков…
      – Дарья Николаевна, придурки – не охрана, пора бы это усвоить. А что касается воскресного сидения дома… Можешь поверить, я тоже не развлекался.
      – Мне-то какое дело, развлекался ты или нет?! – вскричала Даша.
      Глеб вздохнул:
      – Согласен, мои проблемы.
      – Я вовсе не это имела в виду, я…
      – Что хоть смотрела, если не секрет?
      – “Горе от ума” в постановке Олега Меньшикова. Послушай, Глеб…
      – Слабый спектакль. Я тебя не поздравляю.
      – Легко переживу!
      – Вряд ли, если ты под охраной придурков. Пожалуйста, положи трубку.
      – Сам клади!
      – Эту привилегию я всегда уступаю дамам.
      – Которым хватает терпения тебя слушать!
      – Считаю до трех. Один, два…
      – Дурак!
      В трубке раздались гудки.
      Глеб разделся и встал под ледяной душ. И стоял до посинения.
 

Глава восьмая

      По расписанию понедельника у Глеба сегодня значилось три последних урока в девятых классах. На перемене завуч ему сообщила, что его хочет видеть директор.
      – Зачем? – полюбопытствовал Глеб. Зинаида Павловна пожала худыми плечами.
      – Меня не информировали. Иван Гаврилович просто велел вас разыскать и…
      – …вручить повестку, – закончил реплику Глеб.
      Завуч собралась нахмуриться, но улыбнулась, и улыбка украсила ее непривлекательное лицо.
      – Глеб Михайлович, ваше остроумие когда-нибудь выйдет вам боком.
      – Предчувствую это, – вздохнул Глеб. – Когда велено явиться?
      – После уроков. Как только освободитесь.
      А на следующей перемене, по пути в школьную столовую, его перехватила географичка.
      – Когда придешь? – осведомилась она эротическим шепотом. На ней был оранжевый облегающий костюм, подчеркивающий пикантную полноту ее фигуры. – Питаешься кое-как и все чего-то суетишься, суетишься… А я соскучилась.
      Глеб ответил ей таким же шепотом:
      – Галь, ты еще малость поскучай, а я пока пойду и попитаюсь кое-как.
      Галина Даниловна не обиделась. Она просто мастерски умела не обижаться.
      – Слыхала я, директор тебя вызывает? – произнесла она будничным голосом.
      – Где слыхала, в теленовостях?
      – Хохми, хохми – дохохмишься. – Лицо географички выразило дружескую озабоченность. – Распустил язык при Зинаиде, болтун.
      – Насчет дерьмовой презентации, что ли?
      – Разумеется. Надо тебе было высказываться. Иди теперь оправдывайся, изворачивайся…
      – Галь, так ведь я это нарочно.
      – То есть?
      – Хотел проверить, настучишь ты или нет.
      – Кто, я?! – Галина Даниловна аж поперхнулась. От шеи до корней волос ее залила краска. – Кроме тебя, в учительской, между прочим, нас было двое. И между прочим, Зинаида…
      – Галь, Зинаида не в курсе даже, зачем меня вызывают.
      – Верь ей больше, она…
      Но тут к ним подошел физкультурник и с двухметровой своей высоты, игнорируя географичку, обратился к Глебу:
      – По компоту вмажем?
      Глеб кивнул.
      – Гулять так гулять.
      – Позволить-то себе можем? – как бы усомнился физкультурник.
      Глеб дотянулся до его плеча.
      – Расслабься: я угощаю.
      Географичка сочла за благо бесшумно удалиться.
      А на шестом уроке, сразу после звонка, в кабинет французского вошла Даша. На ней было строгое темно-серое платье сантиметров на пять выше колен, сапожки на шпильке, и суровость ее лица соответствовала стандарту, установленному для чиновников министерства просвещения. Королевским жестом руки она усадила вставший для приветствия класс.
      – Глеб Михайлович, я притулюсь где-нибудь… вон там, – указала она на свободный стол, – а после урока мы обсудим с вами некоторые вопросы методики.
      – Как скажете, – невозмутимо отозвался Глеб.
      Сев за стол, Даша обратила на него сияющий изумрудный взгляд.
      – Всю ночь не спала, – сказала она по-английски.
      – Поделом тебе, – по-английски ответил Глеб.
      На эти лингвистические выкрутасы класс никак не отреагировал. Здесь не было бузотёров, подобных Лёне и Гуле. Это был дисциплинированный и нелюбопытный 9-й “В”. Глеб даже не потрудился хоть как-то представить Дашу: сошло и так.
      Урок проковылял, так сказать, без падений и взлетов, и после звонка класс мгновенно опустел – занятия закончились, и школьники рванули на свободу.
      Придерживая дверь, Глеб обернулся к Даше.
      – Итак?
      Даша подошла к нему и посмотрела в глаза.
      – Итак.
      – Наверное, – предположил Глеб, – мне следует отвезти твой перевод к тебе в контору.
      Даша не сводила с него глаз.
      – Конечно. Это прямая твоя обязанность. Но я уже отвезла сама, извини… Деньги мне заплатили, но другой работы не дали. Говорят, нет заказов.
      – Врут?
      – Разумеется. Но почему?
      Глеб нахмурился.
      – Я разберусь. Но лишь в интересах следствия. А работа эта… ну ее к свиньям.
      – Серьезно?
      – Вполне. Я еще вчера хотел с тобой об этом поговорить, но… Слушай, прекрати на меня так смотреть!
      – Как?
      – Вот так.
      – Как вот так?
      – Сама знаешь. Сейчас я растаю.
      – Тогда я соберу тебя в пузырек. И буду принимать по две капли на ночь.
      Они смотрели друг другу в глаза.
      – В общем, так… – Глеб прокашлялся. – Меня вызывает на ковер директор…
      – Я порву ему пасть, – пообещала Даша.
      – …думаю, минут на десять, – невозмутимо продолжал Глеб. – Ты ждешь меня здесь. Потом мы едем в Мытищи знакомиться с колдуньей из Ольгиного списка.
      – Я сама ведьма, – сказала Даша, не сводя с него глаз. Глеб хмыкнул.
      – Кто тебе это сказал?
      – Многие говорят.
      – Плюнь им в лицо. И сиди тихо.
      Дверь кабинета подергали. Глеб отпустил дверную ручку, и в комнату заглянула географичка.
      – Ну, что ты закопался? Иван Гаврилович неважно себя чувствует и просил поторопиться… – Тут она заметила Дашу. – О, инспектор министерства! Что-то вы к нам зачастили!
      Даша вздохнула:
      – Служба.
      Глеб шагнул за дверь и обернулся:
      – Дарья Николаевна, дождитесь меня, пожалуйста.
      Даша деловито взглянула на свои часики:
      – Ладно, Глеб Михайлович. Даю вам десять минут.
      Когда шаги Глеба затихли в коридоре, географичка ядовито поинтересовалась:
      – Вам так понравились его уроки? Или, наоборот, много замечаний?
      Даша обезоруживающе улыбнулась.
      – Сказать откровенно, по-французски я не понимаю ни слова.
      – Зачем же тогда вы явились?
      – Спросить, что он ел на завтрак.
 
      Девчонки-секретаря в “предбаннике” не оказалось. Было похоже, она смоталась с концами. Постучав, Глеб приоткрыл дверь директорского кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Чертыхнувшись, Глеб стал прохаживаться из угла в угол. Этак он маршировал минут двадцать пять.
      Директор вошел, кашляя, сопя и хромая более обычного.
      – А вот и я, вот и я… Давно ждете? Извините, дружок. Я чайку горячего напился и лекарство принял.
      – Что с вами, Иван Гаврилович? – посочувствовал Глеб.
      – Да шут его знает. Простыл, радикулит обострился… Бог с ним, не будем о болячках. Слыхал я, вы ругаете презентацию нашего издательства? Только не подумайте, будто я собираю сплетни…
      – Иван Гаврилович, такое мне даже в голову не пришло.
      Директор остро на него взглянул и тут же опустил глаза.
      – Вот и правильно, Глеб Михайлович. Для меня очень важно знать ваше мнение. Пусть самое нелицеприятное.
      Теперь Глеб посмотрел в глаза директору.
      – Иван Гаврилович, вам известно, что Дмитрий Грачев – бандит до мозга костей?
      Директор закашлялся, но взгляда не отвел.
      – Да вы, Глеб Михайлович, никак удивить меня хотели?
      – Признаться, хотел, – усмехнулся Глеб. – Зачем тогда вы держите этого пахана в авангарде? Нанять больше некого?
      Ероша седые волосы, директор проковылял к окну.
      – Глеб Михайлович, ведь и я могу полюбопытствовать: известно ли вам, что Виталий Лосев – бандит похлеще Грачева? Если неизвестно – ваша проницательность весьма однобока. А если известно, зачем вы подались к нему в охрану? Мы с вами, дорогой мой, в такое время живем и в такой стране, где у интеллигентного человека выбор…
      – Нет, Иван Гаврилович, – перебил Глеб, – на это я не куплюсь. У вас благородные цели и огромные финансовые возможности. Вы просто не имеете права себя компрометировать. А у меня задачи более скромные – так сказать, на уровне шкурных интересов…
      – Ах, Глеб Михайлович, – директор прохромал к своему креслу, – до чего мне приятно с вами беседовать! Мы с вами точно дипломаты двух враждующих стран: ходим вокруг да около и выискиваем слабые места.
      Глеб пожал плечами:
      – Иван Гаврилович, я вас не понимаю.
      – Ну, полно, полно, дружок! Если б вы доверяли мне больше и поведали откровенно, в чем именно состоят эти ваши шкурные интересы…
      В дверь постучали, затем в кабинет впорхнула Даша.
      – Глеб Михайлович, прошло сорок минут… – Заметив сидящего директора, она обворожительно ему улыбнулась. – Прошу прощения, вы Иван Гаврилович?
      Директор кивнул с улыбкой.
      – Если мне не изменяет память.
      Даша ткнула ногтем в стекло своих часиков.
      – Извините за бесцеремонность, но у меня скоро заседание коллегии в министерстве. А мы с Глебом Михайловичем еще не обсудили методику его уроков и…
      Директор рассмеялся, и смех его перешел в кашель.
      – Прекратите, Дарья Николаевна… – проговорил он, запыхавшись, – ей-богу, уморите.
      – Мы знакомы? – смутилась Даша.
      – Как сказать… Племянницу Виталия Петровича забыть невозможно. Я дважды имел честь вас видеть, а вы едва ли меня заметили.
      Даша с улыбкой вздохнула.
      – Значит, попалась.
      Директор перевел взгляд на Глеба.
      – Эх, молодежь, молодежь… Что с вами делать – идите. Но, Глеб Михайлович, наш с вами разговор…
      В дверь вновь постучали, и ворвалась сердитая географичка.
      – Эта фифа якобы из министерства!.. – заметив Дашу, она осеклась и пробормотала: – Ах, она уже здесь!
      Директор вперил в географичку колючий взгляд.
      – Галина Даниловна, что за паника? Разве у нас налёт террористов?
      – Кто его знает? – усмехнулся Глеб. – Галина Даниловна всегда начеку и спешит уведомить начальство. Как утверждал один великий стратег, кадры решают всё. До свидания, Иван Гаврилович.
      – Приятно было познакомиться, – сказала Даша. Директор поднялся, хромая, обошел стол и поцеловал ей руку.
      – Взаимно. Глеб Михайлович, надеюсь, наш разговор не закончен.
      Глеб молча кивнул, и они с Дашей вышли. Географичка пролепетала:
      – Иван Гаврилович, я просто подумала, что…
      Директор хлестнул ее по щеке.
      – Гусыня безмозглая!
      Из глаз географички потекли слезы.
      – За что, Иван Гаврилович?
      Директор подошел к двери и запер ее на ключ. В походке его не осталось и следа хромоты, и морщины на лице разгладились.
      – Вертись возле него, шалава, и не упускай из виду. – Голос Ивана Гавриловича как-то вдруг очистился от кашля и хрипоты. – Для этого и существует твоя задиристая задница.
      – Ну да, задница! А у этой девчонки…
      – Делай что велено! Девчонка эта долго не протянет! – Низенький и щуплый директор с легкостью швырнул пышнотелую Галину животом на стол и задрал ей сзади юбку. – Не тушуйся, заманивай его своими прелестями!
      Географичка взвизгнула.
      – Ой, не надо!
      Одним резким движением директор сдернул с нее колготки и трусики.
      – Раздвинь ляжки, персик! – приказал он и, приспустив на себе штаны, вонзил в ее телеса увесистый член. – Вот так, вот так, потренируемся…
      – Ненавижу! – вскричала Галина Даниловна. – Подонок!
      Однако она постанывала от удовольствия.
 
      Из окна “жигуленка” Даша посмотрела на здание школы.
      – Симпатичный дедуля.
      – Чересчур, – задумчиво отозвался Глеб.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Только то, что сказал.
      Пятый день весны тоже выдался пасмурный. Спасибо, хоть не было дождя, и Глеб гнал свой “жигуленок” настолько быстро, насколько позволяли дороги, потоки транспорта и служба ГАИ. Достав из дубленки пачку сигарет, Даша повертела ее в руке и выкинула в окошко.
      – Странно, – проговорила она, – все нормальные люди бросают курить с трудом, а мне хоть бы хны.
      – Поздравляю, – усмехнулся Глеб. – А город-то зачем засорять?
      – Извините, сэр Майкл. Остановите: я подберу.
      – Ладно уж. Но впредь остерегись.
      – Нет, правда, я сама не терплю такого свинства. Давай подберем.
      – На обратном пути. Запомни место.
      Они рассмеялись. И Даша спросила:
      – А ты чем вчера занимался?
      – Глупостями.
      – Какими? Давай подробности.
      – Дашка, дай поразмышлять. Создай условия.
      – Да пожалуйста! Думаешь, мне охота с тобой трепаться? У меня самой мыслей, как у дурака махорки.
      До Мытищ они ухитрились доехать молча. Затем Глеб дважды выходил из машины и, назвав адрес колдуньи, просил у прохожих подсказки. Прохожие как-то многозначительно усмехались, но подсказывали охотно. И в конце концов после недолгого блуждания “жигуленок” Глеба остановился возле жиденького забора, за которым виднелся покосившийся домишко – обычное жилье колдуний.
      – Посиди пока в машине, ладно? – попросил Дашу Глеб, выходя.
      Даша тут же вышла следом.
      – Ладно-ладно, я здесь постою, – пообещала она.
      – Только без фокусов! – Глеб отворил просевшую калитку и зашагал по тропе, расчищенной в сугробе.
      Дом казался нежилым, даже дымок над печной трубой не вился. Входа было два: один (застекленная верандочка), очевидно, летний, другой, тот, что подальше, использовался, похоже, в холодное время года. Вот к тому-то входу Глеб и направился. Дверь вполне соответствовала общему антуражу: обшарпанная и потрескавшаяся – ни ручки, ни звонка. Глеб попробовал заглянуть в окно, однако оно оказалось завешено изнутри темной тряпкой. Глеб собрался уж было в него постучать, но вдруг услыхал со стороны веранды испуганный Дашин возглас. Чертыхнувшись, Глеб бросился к летнему входу.