Положив листок на колено, Глеб откинулся на спинку тахты.
      Даша подошла и присела рядом.
      – Ну как? – Она взяла листок с колена Глеба. – Извлек что-нибудь полезное?
      Глеб помедлил с ответом. И вместо ответа спросил:
      – В списке этих имен тебя ничего не удивило?
      Даша внимательно посмотрела ему в глаза.
      – Ну, разве что… как они вообще попали в один список?
      – Вот! – мрачно усмехнулся Глеб. – Даже в клубе филателистов эти люди вряд ли могли бы оказаться вместе. Тебя не интересовало, что их объединяет?
      – Конечно, интересовало. Но я подумала, что…
      – Погоди, – перебил Глеб, сдерживая волнение, – давай по порядку. У кого из них ты успела побывать, пока я не стал твоим телохранителем?
      Даша ткнула в список перламутровым ноготком.
      – Вот, у Феди Ляха. И у Игната Доки. Занятный, между прочим, дядечка…
      – О чем у вас шел разговор?
      – Да так, в общем. Мою сверхзадачу ты знаешь: вычислить заказчика. Федя пригласил меня в свою мастерскую, показал работы… Впечатление довольно сильное, но какое-то зловещее. Этот художник, безусловно, талантлив. А Игнат Владимирович, как положено, повел меня в ресторан, распустил хвост и заливал что-то о превратностях российского бизнеса.
      – И у каждого из них ты поинтересовалась, не был ли он знаком с Ольгой Самарской?
      – Весьма ненавязчиво. Как бы к слову.
      Глеб хмуро кивнул.
      – И тут же начались телефонные угрозы. И дядя твой, которого почему-то нет в этом списке, нанял меня по дешевке, чтоб я за тобой шпионил. То-то я ломал голову!
      Даша заставила себя улыбнуться.
      – Послушайте, лорд Грин, вы не могли бы, так сказать, сбросить завесу…
      – Ты не называла этим первым двоим других имен из списка? – вновь перебил Глеб. – Не пыталась выведать, что их всех объединяет?
      Даша вздохнула:
      – Обижаешь, начальник. Отец частенько мне твердил: во время интервью лучше не задавать главного вопроса – надо строить беседу так, чтобы твой герой сам проболтался.
      Глеб опустил глаза.
      – Вот поэтому, – сказал он тихо, – ты тут еще сидишь и переводишь с английского. А подруга твоя, Ольга… очевидно, поспешила этот главный вопрос задать.
      В Дашиных глазах мелькнул испуг.
      – Может, все же объяснишь…
      – Как ты собиралась вычислить заказчика? – вновь перебил Глеб.
      Даша встала и нервно прошлась по комнате.
      – Черт, и курить нельзя!.. В день убийства Оля мне позвонила и обещала заехать за этим треклятым списком. И в трубке я услышала, как ее кто-то позвал: “Кофе готов, мой свет!” Голос был странный: не то мужской, не то женский. Но если б я его опять услыхала, я б не ошиблась.
      Глеб посмотрел ей в глаза и с чувством произнес:
      – Дура.
      – Нет, ей-богу, – Даша продолжала кружить по комнате, – у меня абсолютный слух, так что можешь быть уверен…
      – А кто такой, – Глеб заглянул в список, – И.Г.З. – учитель русского языка?
      – Ну откуда я знаю?! – взвилась Даша. – Диктуй телефон! Сейчас позвоню и выясню!
      – Я тебе выясню! – взорвался Глеб. – Так тебе выясню!.. Всё, кончились твои девичьи подвиги! Без меня больше ни шагу, поняла?! Я тебя и в туалет водить буду!
      Даша встала против него, подбоченясь.
      – Какой сервис, лорд Грин! За пятьсот-то баксов!
      Глеб похлопал по тахте рядом с собой.
      – Ну-ка сядь!
      – Не командуй! – Даша села. – Раскомандовался тут!
      Глеб потер ладонями виски.
      – Послушай… брось талдычить про деньги. Раз и навсегда. Сколько тебе заплатить, чтоб ты не высовывалась?
      – Только за это?!
      – Дашка, остынь! Я наделал ошибок, я тупей барана…
      – В глаза бросается!
      – Господи, – Глеб продолжал тереть виски, – если бы ты сразу показала мне этот список! Ведь у меня возникло подозрение… Дашка, будешь ты меня слушаться или нет?
      Даша сняла очки и аккуратно положила на стул.
      – Буду. Но при условии.
      – Все что угодно!
      – Я тоже должна тебя охранять.
      У Глеба, что называется, отвисла челюсть.
      – Меня? – переспросил он недоверчиво.
      – Тебя, дурак.
      Глеб рассмеялся:
      – Как, если не секрет? Булыжник из портфеля достанешь?
      Дашино лицо вспыхнуло.
      – Илья, да?! Ну конечно, кто ж еще!.. Знаешь, может, ты и крутой, и способности у тебя необычные…
      – Даш, – с неожиданной грустью перебил Глеб, – все мои способности не стоят твоего булыжника в портфеле. Ты даже не представляешь, как я тобой восхищаюсь, родная.
      Даша пристально посмотрела на него, и глаза ее вдруг наполнились слезами.
      – В школе я была сильней, чище… – всхлипнула она. – Теперь я уже не та. Я тоже наворотила ошибок… Не смей держать меня на расстоянии!
      Глеб присел перед ней на корточки.
      – Только охраняй меня на совесть, ладно? – улыбнулся он.
      – Само собой, – вновь всхлипнула она, – без меня они тебя убьют!
      – Кто они?
      – Не знаю! Ты ведь не говоришь!
      Глеб встал и прошелся по комнате.
      – В какой газете работала Ольга? – спросил он задумчиво.
      – В “Вечернем курьере”.
      – Ах, ну да… Ты знаешь там кого-нибудь?
      – Многих. Отец активно с ними сотрудничал… А что?
      – Можешь организовать мне встречу с редактором? Надо бы выяснить, как попал к Самарской этот список.
      Даша вскочила с тахты.
      – Запросто, – она кинулась в другую комнату, – если только он сейчас в Москве.
      – Хорошо бы на сегодня! – высказал пожелание Глеб.
      Он задумчиво подошел к окну. Снег валил да валил и сразу таял, превращаясь в грязь на улицах. А завтра, между прочим, по календарю наступала весна.
      Даша влетела, одетая в дубленку.
      – Поехали, он ждет ровно в шесть! У него для нас не более пятнадцати минут!
      Глеб отвернулся от окна.
      – Ты куда-то собралась?
      – Угадай с трех попыток!
      – А как же твои шестьдесят страниц текста?
      – Успеется, – отмахнулась Даша. – Не надеялся ли ты поехать без меня?
      Глеб вздохнул.
      – Ну, в общем… это я так, для порядку.
      Они поехали на “жигуленке” Глеба. Дороги совсем развезло. Снег налипал на лобовое стекло, и “дворники” едва справлялись. Глеб, однако, вел машину так, будто катил по идеальной скоростной трассе.
      – Пожалуйста, обещай никуда одной не выходить, – повторил он настойчиво.
      Даша кивнула с усмешкой.
      – О'кей, я вызову охрану. Ту или иную.
      Глеб хмуро на нее покосился.
      – Твой жених Эдик не поможет тебе даже при поддержке армии и флота.
      Даша прыснула.
      – Ход твоих мыслей мне нравится. Ладно, давай договоримся: я забываю про твою зарплату, а ты не упоминаешь о моем женихе Эдике. Особенно к ночи.
      – Замётано, – кивнул Глеб. – Но без меня ты из дома ни шагу.
      – А ты без меня.
      Глеб застонал.
      – Ну подумай, куда ты лезешь!
      – Уже подумала. Верни мой пистолет.
      Больше спорить Глеб не стал, экономя силы на будущее. И “жигуленок” его, по Дашиному указанию, остановился у трехэтажного особнячка. Выходя из машины, Глеб предупредил:
      – О списке ни слова.
      – Все время обижаешь, – вздохнула Даша, захлопывая дверцу.
      Комната, занимаемая главным редактором, была крохотной: в ней с трудом помещались два стола, на каждом из которых, однако, было по компьютеру. Редактор, плотно сбитый мужчина лет сорока в джинсах и свитере, церемонно поцеловал Даше руку.
      – Николавна, ты прекрасна до неприличия.
      – Я знаю, – сказала Даша.
      Девушка за вторым столом подняла веснушчатую мордашку и рассеянно произнесла:
      – Привет, Дашуль!
      – Здравствуй, Зоя, – более чем холодно отозвалась Даша и представила присутствующим Глеба.
      Редактор протянул Глебу руку.
      – Федор. Ребята, даже не раздевайтесь. – Он постучал пальцем по стеклу своих часов. – Жизнь собачья, так что раз, два – и разбежались! – Он придвинул Даше стул, а Глебу указал на подоконник: – Уютное местечко, если не боитесь радикулита. Валяйте свои вопросы. Зойка, надеюсь, не помешает?
      – Нисколько, – отозвался с подоконника Глеб. – Над чем работала Самарская перед гибелью?
      Редактор развел руками:
      – Кто об этом только не спрашивал. И милиция в том числе. Ольга интересовалась чем-то вроде магических ритуалов… Ничего более определенного, увы, сообщить не могу. Самарская была у нас как бы на особом положении: звезда. Она часто позволяла себе партизанские действия.
      – С неоправданным риском, – ввернула из-за компьютера веснушчатая Зоя. – Чтобы славой ни с кем не делиться.
      – Ну, ты-то, – парировала Даша, – и без дележа себе оттяпаешь. Так сказать, от имени коллектива.
      Повисло неловкое молчание.
      – Федор, – обратился к редактору Глеб, – неужели она даже не намекнула?
      Редактор задумчиво кивнул:
      – Намеков было достаточно. Держитесь, мол, готовлю вам бомбу. Что же это за бомба? Да вот, мол, собираются люди от министра до уголовника и еще черт знает кого и занимаются черт знает чем. Ладно, Оля, допустим. И чем же они занимаются? А вот это, говорит, и есть бомба. Кстати, – обернулся редактор к Даше, – нечто подобное я слышал и от твоего отца. Примерно за неделю до его гибели.
      Даша побелела. Глеб съехал с подоконника.
      – То есть? – спросили они дуэтом.
      – Какая слаженность! – улыбнулся редактор. – Николай Петрович, кажется, тоже носился с чем-то прохожим. Представьте, говорил он, в одной комнате собираются люди столь разных слоев общества, что уравнять их не в силах даже кладбище. Как по-вашему, спрашивал он, что их может объединять?.. Черт! Или у меня с головой плохо, или именно он увлек Ольку этой бредятиной. Что-то я смутно припоминаю…
      – Железно, Федь! – поддержала из-за компьютера Зоя. – Я тоже вспомнила. Николай Петрович умел зажигать. И он говорил о ритуалах.
      Редактор озабоченно взглянул на свои часы.
      – Не знаю, ребята, зачем вам все это. Может, для семейного альбома… Но я вроде все вам сказал. И время, простите, вышло.
      А Зоя задумчиво проговорила:
      – Где-то около месяца назад Олечкин бой-френд, капитан уголовного розыска, поделился с ней какими-то оперативными данными. После чего прима наша расцвела в предвкушении сенсации…
      – Какая же ты дрянь! – бросила ей Даша. Зоя, будто и не слыша, спокойно продолжила:
      – Бой-френда из милиции сразу поперли, а звезда нашей журналистики…
      – Заткнись, – оборвал ее редактор. – Самарская имела право даже на бредятину.
      Глеб застегнул “молнию” на куртке.
      – Почему же бредятина? – возразил он. – Могла бы получиться проблемная статья: “Значение ритуалов в жизни человечества”. С подзаголовком: “От плясок африканского шамана до инаугурации президента России”.
      Редактор посмотрел на него с интересом.
      – Вот и написали бы.
      Глеб вздохнул:
      – Рад бы, да не умею.
      Глядя на редактора, Даша ядовито произнесла:
      – Спасибо, Федор Данилович, за предложение. И за ценную информацию спасибо.
      Они с Глебом направились к двери. Зоя вдогонку бросила:
      – Насчет статьи, Глеб… Не отмахивайтесь, у вас получится. В крайнем случае – звоните, я помогу.
      – Она поможет! – буркнула Даша. Глеб обернулся:
      – Может, я и воспользуюсь. А вы, случаем, не знаете этого бой-френда из милиции?
      – Она все знает, – пробормотала Даша. Зоя обворожительно улыбнулась Глебу.
      – Виктор Малхасянц. Хотите достану его домашний телефон?
      – Не трудись, у меня записан, – ответила Даша и утянула Глеба за дверь.
      Редактор в тревоге посмотрел на часы.
      – Как думаешь, – спросил он, – доеду я до Преображенки минут за двадцать?
      – За пятнадцать доедешь. – Встав из-за стола, Зоя подошла к редактору сзади. Юбчонка на ней была куцая, и ножки выглядели соблазнительно. – Расслабься, Федюня, – промурлыкала она и принялась массировать начальству плечи.
      Редактор блаженно зажмурился.
      – Заяц, я опаздываю… Рекламодатели – народ капризный…
      – Успеешь. Расслабься.
      Постанывая, редактор спросил:
      – Зачем ты ее провоцировала?
      – Терпеть не могу балованных папиных дочек. – Зоя запустила руки ему под рубашку и начала растирать грудь. – Следовало ей намекнуть, что ее дорогой папочка был любовником ее школьной подруги. Думаю, это откровение помогло бы ей тверже стоять на земле.
      – А ты, ей-богу, дрянь, – проговорил редактор, постанывая от массажа.
 
      Снегопад не прекращался, и на сей раз Глеб вел машину медленно и осторожно. Он размышлял.
      – Я этой крысе волосенки повыдергиваю! – в сердцах пообещала Даша.
      – Ты знакома с Ольгиным Виктором Малхасянцем? – спросил Глеб.
      – Угу, мы Новый год вместе встречали. Она всегда Ольке завидовала, вечно распускала сплетни…
      – Мы можем срочно с ним связаться?
      – Легко. Сейчас позвоним из дома… Теперь еще лезет с услугами! Ах, вы пишите! Ах, я помогу!..
      – Дашка! – прикрикнул Глеб. – Похоже, твоего отца убила та же рука, что и Ольгу! Только способы разные!
      Даша будто прикусила язык. И после паузы уточнила:
      – Думаешь, из-за этой темы… связанной со списком?
      – Не ходи к гадалке.
      – А маму?.. Просто за компанию, да?
      Глеб молча вздохнул.
      Даша тихо спросила:
      – А мы отыщем доказательства? Ведь прежде чем кого-то обвинять…
      – Я никого не собираюсь обвинять, – резко проговорил Глеб. – Я должен их найти и стереть в порошок. Эти силы, родная, не подлежат суду.
      После продолжительного молчания Даша сказала:
      – Ты уже в третий раз называешь меня “родная”. За это я поверю тебе без объяснений.
      Глеб посмотрел на нее с грустью.
      – И все же объясниться с тобой мне придется. Очень скоро. Во-первых, я обещал. А во-вторых… кажется, у меня уже нет выбора. – Ведя машину, Глеб напряженно вглядывался в пургу. – Мы оказались нечаянно в одном клубке. И должен тебе признаться, без этого пресловутого списка я б долго еще тыкался, как слепой щенок.
      Оставшийся путь они проехали молча. Даша, как только они переступили порог ее квартиры, бросилась листать записную книжку.
      – Ага, вот он: Малхасянц Виктор, – обрадовалась она и набрала номер. – Не подходит. Будем названивать каждые пятнадцать минут. А пока – давай кофейку.
      Глеб со вздохом снял куртку. Они выпили кофе и позвонили еще раз. Трубку никто не поднял.
      – Ладно, – Глеб направился в прихожую, – из дома дозвонюсь.
      – Нет уж, звони отсюда, – остановила его Даша. – Я займусь своим чертовым переводом, а ты виси на телефоне.
      – А я не помешаю?
      – Когда помешаешь, я тебе обязательно скажу.
      Водрузив на нос очки, Даша села за компьютер. А Глеб устроился на тахте и через короткие интервалы времени стал набирать номер любовника убитой журналистки. По-прежнему никто не отзывался.
      – Может, он куда уехал? – предположил Глеб.
      – Вряд ли, – Даша прикрыла рукой зевок. – Что-то на меня и кофе не подействовал. Этот перевод меня доконает… Хочешь, отдам тебе Ольгин список? Пусть у тебя хранится.
      – Спасибо, я и так все запомнил.
      – Как это? Там ведь еще и телефоны.
      Глеб улыбнулся. Улыбка получилась виноватой.
      – Хоть целая телефонная книга. Мне достаточно взглянуть.
      – Ну-у? – изумилась Даша. – Тогда тебе как шпиону… – она вновь зевнула, – как шпиону цены просто нет. Слушай, прилягу-ка я на полчасика, а? Дозванивайся пока, ладно?
      Глеб кивнул с готовностью:
      – Конечно, приляг.
      – Только разбуди меня: за этой гадостью мне всю ночь сидеть. И завтра, и послезавтра… О Господи!
      Прямо в одежде Даша прилегла в другой комнате на кровать, и Глеб укрыл ее снятым с тахты пледом. Затем еще разок набрал номер Виктора Малхасянца. И вновь безрезультатно.
      Глеб взял с Дашиного стола шестьдесят страниц английского текста и присел на тахту. Пачка листов, которую он держал в руках, являлась технической документацией на американское медоборудование “сэконд хэнд”. Действительно, о Господи!.. Глеб быстро проглядел каждую страничку и через пятнадцать минут положил рукопись на место. Затем вновь набрал тот же номер. На сей раз отозвался приятный мужской баритон.
      – Добрый вечер. Это Виктор? – произнес Глеб, понизив голос, чтобы не разбудить Дашу.
      – Да. И что отсюда следует? – насторожился баритон. Глеб представился корреспондентом “Известий”, ведущим журналистское расследование убийства Самарской. Версия милиции, заявил Глеб, не выдерживает критики, поэтому было бы неплохо получить от вас кое-какую информацию…
      – Кто вам дал мой телефон? – перебил Малхасянц.
      – Редактор “Вечернего курьера”, – соврал Глеб. Последовала пауза.
      – Вряд ли я смогу быть вам полезен! – Баритон в трубке звучал теперь столь резко, что напоминал воронье карканье. Бой-френд покойной журналистки намеревался, очевидно, оборвать разговор.
      – Этот список Ольга получила от вас? – наугад выпалил Глеб.
      И вновь последовала пауза.
      – Как вы узнали? – спросил Виктор. – Впрочем, плевать. Скажу вам три вещи…
      – Не могли бы мы сейчас встретиться? – перебил Глеб.
      – Зачем? То, что я хочу сказать, я скажу и так. Первое. Я вел наружное наблюдение за… – Виктор запнулся, – за одним из московских авторитетов и обнаружил его в очень странной компании. Странной даже по нашим милицейским меркам. Но, как вскоре выяснилось, к делу, которым я занимался, эти люди отношения не имели. Только поэтому я показал список Оле… откровенно говоря, как некий курьез. До сих пор недоумеваю, с чего она вдруг так загорелась. Второе…
      – Ваша речь не похожа на речь мента, – не сдержал удивления Глеб.
      – У меня, господин журналист, все же университетское образование. Но не будем отвлекаться. Второе. Через три дня после того, как я показал Ольге список, меня уволили с формулировкой “служебная халатность”. И наконец, третье – самое главное…
      Глеб вновь перебил:
      – Виктор, нас слушают.
      – Да хрен с ними! – в сердцах воскликнул бывший капитан уголовного розыска. – Но вы-то… Откуда вам это известно?
      – Послушайте, – уклонился от ответа Глеб, – давайте я к вам сейчас приеду. Более двадцати минут я у вас не отниму, зато обязательно раскручу это дело.
      – Как бы вам рога не обломали. – Голос капитана заметно потеплел, и, продиктовав адрес, он положил трубку.
      Глеб черкнул на листке несколько слов Даше, сдернул куртку с вешалки и выбежал из квартиры.
      При звуке захлопнувшейся двери Даша вздрогнула и проснулась. Сбросив с себя плед, она кинулась в соседнюю комнату, где вместо Глеба обнаружила записку: “Встречаюсь с Малхасянцем. Позвоню из дома”.
      – Вот засранец! – притопнула ногой Даша и принялась вышагивать из угла в угол.
      Затем, немного успокоившись, она вздохнула и села за работу. Но при взгляде на дисплей компьютера она в изумлении протерла глаза: на экране был набран перевод первой страницы американской техдокументации. “Приятный пустячок! – улыбнулась Даша. – А как там дальше?” И, затаив дыхание, она стала наблюдать, как на дисплее промелькнули все шестьдесят страниц свежепереведенного текста. И под всем этим располагалась скромная приписка: “Не трудись проверять: точно как в аптеке”.
 
      Несмотря на темень и снегопад, возле дома, где проживал Малхасянц, толпился народ. У Глеба возникло нехорошее предчувствие. Он подошел и пробился сквозь круговую стенку людей. В центре круга лежало распластанное окровавленное тело, рядом с которым и снег был в кровавых пятнах. Пожилая женщина в пуховом платке солидно и уважительно кого-то информировала:
      – С десятого сиганул. Непьющий, из сорок второй…
      Предчувствие Глеба не обмануло: бывший капитан МУРа никому и никогда уже не расскажет “Третье – самое главное”. Подслушав их телефонный разговор, ему чертовски оперативно организовали “самоубийство”. Милиция, судя по раскладу, версию эту проглотит с аппетитом.
      Раздался вой сирены бесполезной “скорой помощи”. Вот-вот должны были примчаться и служители правопорядка. Не дожидаясь развязки, Глеб сел в свой “жигуленок” и доехал до ближайшего таксофона. Было четверть десятого вечера.
      Глеб набрал добытый у завуча номер и, услыхав грудной женский голос, попросил к телефону Бориса Викторовича – отца Лёни Рюмина и полковника ФСБ по совместительству. Борис Викторович, на удачу, оказался дома и, когда Глеб назвался, выразил нечто вроде приятного удивления. Глеб, однако, без труда определил, что полковник ФСБ по кличке Оксфорд, как и в прошлый раз, был пьян. Но выбирать не приходилось.
      – Борис Викторович, – сказал Глеб, – не могли бы мы с вами встретиться?
      – Кто запретит? – хохотнул полковник. – На когда вам выписать пропуск?
      – Не на Лубянке, – уточнил Глеб. – Как учитель вашего сына я предпочел бы навестить вас дома. Завтра, например.
      Хоть полковник и был пьян, реакция его не подвела. Очевидно, сказывалась выучка.
      – С превеликим удовольствием, Глеб Михайлович! – отозвался он радостно. – Только не завтра: завтра дел невпроворот. Давайте созвонимся заранее, назначим встречу, жена пирогов напечет…
      – Не надо пирогов, полковник, – перебил Глеб. – Ваш телефон не прослушивается.
      Борис Викторович будто малость протрезвел.
      – Не пойму, о чем вы? – осторожно осведомился он.
      – Не прослушивается, можете поверить, – продолжал напирать Глеб. – И кабинет на Лубянке не прослушивался, вы сказали правду. Если б соврали, я б не стал вам звонить.
      Полковник чуть помолчал, и в голосе его появились металлические нотки.
      – О чем конкретно вы хотите со мной говорить?
      – Ни о чем таком, что противоречило бы вашим прямым обязанностям.
      – Отрадно слышать. И все же не могли бы вы хоть как-то обозначить тему?
      – Борис Викторович, я не собираюсь вести с вами беседу, стоя в автомате. Давайте уж посидим, посплетничаем… о том, к примеру, какие бывают непутевые начальники. Среди них порой и генералы попадаются. Такие, знаете ли, шалуны… Боюсь, как бы у их подчиненных к весне геморрой не обострился.
      И вновь полковник оказался на высоте.
      – Нет-нет, никаких сплетен, – проговорил он сурово, – это нам не к лицу. Давайте просто посидим за чаем с пирогами. Завтра в шесть вас устроит?
      – Вполне, – усмехнулся Глеб. – Адрес я знаю.
      Полковник Рюмин, дав отбой, озадаченно воззрился на телефонную трубку. Его домашний кабинет был меньше кабинета на Лубянке, однако на книжных полках здесь поместилось немало томов по истории права. Напряженно размышляя, Борис Викторович прошелся по комнате. Одет он был в тщательно отутюженные брюки и строгий мохеровый свитер, в горловине которого белел воротничок сорочки. Оксфорд оставался Оксфордом даже в домашних тапочках.
      В дверь заглянула миловидная полная женщина с высокой прической.
      – Борик, он уходит, – пожаловалась она. – На ночь глядя, в такую метель.
      Полковник, прямой как трость, не вполне твердой походкой явился из кабинета.
      – Леонид, – молвил он строго, – мама волнуется.
      Ученик 9-го “Б” Лёня Рюмин дерзко тряхнул светлым чубчиком. Он был в пальто и вертел в руке шапку. Рядом с ним стояла одетая для выхода Гуля Шарипова.
      – Сильно волнуется? – кивнул Лёня на мать.
      – Разумеется, – подтвердил полковник.
      – Так поделись с ней хладнокровием чекиста.
      Мать сейчас же возмутилась:
      – Лёня, как ты смеешь!
      – Спокойно, Аня. – Полковника слегка шатнуло. – Леонид, будь благоразумен.
      Лёня и Гуля переглянулись. Их взгляды были содержательней иных диалогов.
      – Не желает делиться, – вздохнул Лёня, – жадина.
      Гуля показательно нахмурилась.
      – Нельзя так разговаривать.
      – С кем, с чекистами? – Лицо Лёни приняло торжественное выражение. – Можно, они поймут. Ведь это ж прямые мужественные люди. Они могут выставить девушку из дома и даже глазом не моргнуть.
      – Лёнька! – прикрикнула в смятении мать.
      – Так девушке и надо, – возразила Гуля. – Нечего было допоздна засиживаться.
      – Думаешь? – как бы усомнился Лёня. – Но ведь у нее тоже есть родители. Разве они не волнуются?
      – Сами виноваты, – заявила Гуля. – Не надо было девушку отпускать. Сидела бы дома – уроки делала. А потом все вместе смотрели бы телевизор.
      – А что, – полюбопытствовал Лёня, – родители девушки – тоже чекисты?
      Мать, казалось, готова была разрыдаться.
      – Если ты немедленно не прекратишь!..
      – Аня, спокойно, – Борис Викторович обнял жену за плечи, – мы ведем себя глупо. Проводи Гулю, – обратился он к сыну, – и сразу домой. Пожалуйста, Леонид… Времена теперь смутные.
      С этими словами прямой как трость полковник вернулся в свой кабинет, прикрыл дверь и достал из письменного стола бутылку дешевого коньяка. “Времена смутные”, – повторил он и, сев в рабочее кресло, стал пить коньяк из горлышка.
 
      Придя домой, Глеб тут же позвонил Даше.
      – Спасибо, – сказала она.
      – На здоровье, – ответил Глеб. – А за что спасибо-то?
      – Проснулась я – тебя нет, а перевод мой выполнен от начала до конца.
      – Поди ж ты! – удивился Глеб. – Везет же некоторым!
      – А потом, – продолжила Даша, – я делала себе бутерброд…
      – С чем? – уточнил Глеб.
      – С сыром. Делала бутерброд с сыром и порезала палец чуть не до кости…
      – Вот кулёма! – расстроился Глеб.
      – Слушай дальше. Сунула я палец под кран, подержала… Вытаскиваю – ни кровинки, ни царапины. Будто и не резала.
      – Хм! – опять удивился Глеб. – А еще говорят, в Москве беда с водопроводом. Теперь в случае чего буду все части тела под кран совать.
      Даша прыснула.
      – Представляю себе. Ладно. Что поведал тебе Малхасянц?
      – Увы… – Глеб задержал дыхание, – как раз перед моим приходом его выбросили с десятого этажа.
      Даша ахнула. И после короткого молчания вскричала:
      – Глеб, мать твою! Можешь ты быть осторожней?
      – Ты это мне?! – разозлился Глеб. – Сама лезешь куда не просят! В придурков стволом тычешь!
      Они умолкли, переводя дыхание. Наконец Даша встревоженно спросила:
      – Что теперь будем делать?
      – Ты – ничего, – отрезал Глеб. – А я… Очень скоро я во всем разберусь. Поняла?.. Сиди дома и не впускай никого, кроме Илюшки и меня. Завтра заеду, завезу продукты. Ясно?.. Ну, что ты там сопишь? Хочешь, стишок прочту? Его мальчишка восьмилетний написал.
      – Прочти.
      Глеб откашлялся.
       Пусть черти в пекло меня сведут и спрячут мои следы – друзья узнают…
      Глеб сглотнул ком в горле.
       …друзья придут и выручат из беды.
      – Эй! – зазвенел Дашин голос. – Не смей там реветь в одиночку!
      – Пардон, – буркнул Глеб, – мне стыдно.
      – Ах, стыдно тебе?! А кто боевик на презентации испортил?! Друзья узнают, друзья, видите ли, придут!
      – Мне очень-очень стыдно…
      – Слушай, засранец! Работаем стэп бай стэп! Всё, что делаешь ты, – то же самое делаю я! И попробуй мне еще вякнуть! – Даша дала отбой.
      – Угу, – проворчал Глеб, кладя трубку, – размечталась!
      Он выпил полпакета кефира и принял ледяной душ. Затем, как обычно, сел на диван в позе “лотоса” и уставился на дверцу шкафа. Сегодня дело пошло легче.
      Фактура дверцы быстро обретала прозрачность и глубину. Сквозь нее, как сквозь сито, просочились солнечные блики. Комната наполнилась птичьим щебетом и ароматом цветов…
      И тут зазвонил телефон. Глеб встал с дивана и распахнул дверцу шкафа. Вместо задней стенки оказался открытый выход на зеленый солнечный луг. Телефон меж тем звонил не умолкая. Глеб сходил за ним на кухню и вернулся. Луг оставался на месте, живой и благоухающий. Глеб расплылся в улыбке.
      – Алло! – проговорил он в трубку.
      – Привет, служивый! – услыхал он голос Грачева. – Тебе там не икается?
      – О, Митюша! – Глеб продолжал любоваться лугом. – Где ж твои костоломы? Я соскучился.
      – Потерпи чуток, скоро встретитесь.
      – Жаль, что не сейчас. Но спасибо, что позвонил: ты большая умница. А знаешь почему?
      – Не гоношись, педрило, – процедил сквозь зубы Грачев. – Ты у меня на коленях сосать будешь…
      Продолжая блаженно улыбаться, Глеб выглянул из шкафа наружу и сощурился от яркого света. Мимо прожужжал шмель, с куста вспорхнула птаха – зато Митькин голос пропал начисто: вместо него из трубки доносились шипение и треск. Но стоило Глебу втянуть голову обратно в шкаф, в ухо ему вновь хлынули незамысловатые угрозы Грача.
      – Так знаешь, почему ты умница? – перебил Глеб. – Потому что у меня возник вопрос: где этот придурок достал мой телефон? Легко на него ответив, я догадался, кто твой босс. Спасибо, Митя.
      Даже по телефону было нетрудно определить, как перетрухал этот бородатый красавчик.
      – Какой еще босс? Что ты мне пургу гонишь? – попробовал вильнуть он в сторону.
      – Тот, что велел тебе меня прищучить. Но звонить мне по телефону он не приказывал, так ведь? Это уж твоя личная инициатива, Митя, ибо душа у тебя горела.
      – Слушай, членосос! – заорал Грачев, отчаянно пытаясь спасти положение. – Телефон твой дал мне Эдик, а ему дала его Дашенька! А мне она даст не только телефон! На днях я так ее оприходую…
      И тут же из трубки раздался крик, напоминающий звериный. Лицо Глеба словно окаменело.
      – Что, Митенька, больно? – тихо спросил он. – Сейчас будет еще больней. Зря ты это сказал, Митя. Я мог бы убить тебя прямо по телефону, однако… срок твой еще не вышел. Погуляй пока.
      На другом конце провода директор издательства “Жемчуг” с трудом приходил в себя.
      – Что за хренотень?.. – пробормотал он ошарашенно. – Как ты это сделал?
      Глеб готов был прибить себя с досады.
      – Не следовало мне этого делать, Грач. Ох не следовало!.. Но ты ведь никому не расскажешь, правда? А расскажешь – твой хозяин и не такое с тобой сотворит. Он ведь тоже небось разные штуки знает. Так что, Митя, держи язык за зубами, а хвост – пистолетом. Скоро увидимся.
      Швырнув радиотелефон на стул, Глеб через шкаф вышел на цветущий луг. Слева луг опоясывали высокие сосны, а справа журчала река – вот к ней-то и направился Глеб, жмурясь от солнца.