Светлана и Стас выглядели торжественно, будто их номинировали на «Оскар». Они задержались у входной двери и, казалось, хотели присесть на дорожку. Однако обошлось. Светлана лишь проворчала:
      – Оружие, конечно, не брать?
      Я кивнул:
      – Зачем нарушать традицию?
      Стас многозначительно повертел защитный браслет на запястье.
      – Может, Светке все же взять «Макарова»?
      Я нахмурился:
      – Тогда тебе придется остаться. Тебя, Рыжий, вообще брать не велено.
      Стас выставил кукиш:
      – А вот это видел?
      – Да, – сказал я, – это аргумент.
      Мы захлопнули дверь, спустились в лифте и вышли из подъезда. Фонарь горел вполнакала, намереваясь погаснуть. Воздух был пропитан дешевой парфюмерией. Открывая «жигуленок», я полюбопытствовал:
      – Вампиров не боитесь?
      – Слушай! – разозлился Рыжий. – Что ты все зубы скалишь?!
      Я сел за руль.
      – На этот вопрос я отвечу в присутствии адвоката.
      Светлана, сев со мной рядом, обернулась к Стасу:
      – Прикалывается. Думает, мы раскисли.
      – С чего бы ему так думать? – отозвался Рыжий.
      – Вот именно. – Я завел мотор. – Вы как огурчики.
      Мы понеслись в Ясенево. Дороги были пустыми, и скоростная езда трудности не представляла. Я спокойно размышлял над деталями своего шоу. Желательно было завершить его в темпе и отправиться баиньки. Невзирая на свои счеты со лже-Французом, я решил сделать все простенько, без ненужных эффектов. Хотя во имя торжества справедливости без отдельных пассажей не обойтись. Что ж, на месте определюсь окончательно.
      Светлана и Стас моим размышлениям не мешали. Они таращились в окна с таким выражением лиц, словно там показывали триллер. Тревожила меня лишь Зинаида. Не дай бог с ней что-нибудь… план мой полетит к чертям, и не знаю, что я натворю.
      Неподалеку от места встречи я притормозил.
      – Стас, дай Светке мобильник.
      Рыжий выполнил мою просьбу молча.
      Светлана догадалась.
      – Звонить нашим?
      – Конкретно Калитину, – уточнил я. – Пусть выезжает с группой, примерно через час. Скажи, что сдашь ему Француза со всей бандой. Кого живым, кого мертвым – как получится. Звони.
      Светлана воззрилась на меня:
      – Я так не могу. Если что-то сорвется, а я подниму волну…
      – Давай, Свет, – пробасил Рыжий. – Все будет как в аптеке. Сто пудов.
      Светлана набрала номер. Подняв ближайшего начальника с постели, после жарких препирательств она изложила суть дела. Препирательства, правда, грозили затянуться, однако я прервал их, отключив мобильник.
      – Ох, не знаю, – пробормотала Светлана.
      – Зато я знаю, – заверил Стас.
      Добавить было нечего. Я погнал к товарным складам. Время с этого момента словно обрело ритм, подчиняясь стрелке скрытого хронометра.
      От складов несло гарью. Часть сохранившихся помещений при свете месяца походила на обугленные скелеты. Мы въехали на заваленную мусором площадку и остановились. Там и сям валялись ящики всевозможных размеров.
      Я приоткрыл дверцу.
      – Выходим. Сейчас начнется.
      Стоило нам выйти – с трех сторон вспыхнули автомобильные фары. Словно артисты на арене цирка, мы оказались в пересечении прожекторов. Светлана и Стас заслонили глаза ладонями.
      – Так-так! – раздался голос Остапчука. – Обещал привезти одну Сычиху, а привез еще… Рыжего, который обо мне разнюхивал! Жульничаешь, Француз!
      За горящими фарами, в полумраке, я отчетливо видел всех шестерых. Пятеро с автоматами «узи» и один, лысый, невооружен. Смельчак, однако.
      – Выруби иллюминацию, – предложил я.
      Бандит-майор ухмыльнулся:
      – Зачем? Все должно быть на виду.
      – Резонно, – кивнул я, направляя слабый импульс.
      Пять автомобильных фар взорвались по очереди, погружая пространство в темноту. Осталась лишь одна фара. И я прокомментировал:
      – Думаю, этого достаточно. Для учета и контроля.
      Светлана глубоко вздохнула. Стас хохотнул.
      Бандиты обменялись взглядами. Чтобы заметить их смятение, света уцелевшей фары было достаточно.
      – Зинаиду сюда, – распорядился я негромко.
      Эта реплика словно разбудила Остапчука.
      – Возьмите Сычиху и Рыжего! – приказал он. – Свяжите покрепче, порезвимся потом!
      Светлана встала в стойку:
      – Давай! Кто первый?
      Рыжий встал спина к спине с нею, укрепив оборону.
      – Как страшно! – осклабился лысый и кивнул своим головорезам.
      Двое с автоматами направились к ребятам. На что они рассчитывали, кретины? На силу мышц или на неотвратимость пуль? Нас разделяло шагов пять – смех просто. Я прыгнул. И в кульбите вонзил пальцы рук в висок каждого из них. Не успел я коснуться ногами земли, оба рухнули замертво, даже не отреагировав. Один из парней оказался тем водителем, которого я отпустил. Что ж, я дал ему шанс – он им не воспользовался. Мудрецы называют это кармой.
      – Мог бы и мне дать размяться, – проворчал Стас.
      Светлана таращила на меня глаза.
      На четверых оставшихся бандитов прыжок мой тоже произвел впечатление. Причем настолько яркое, что про оружие они вспомнили не сразу. Я предупредил:
      – Кто выстрелит, убьет себя и партнеров по бизнесу. Хотите проверить?
      Желающих не нашлось. Трое с автоматами воззрились на Остапчука, и один из них хрипло произнес:
      – Ну и че дальше?
      Остапчук замер, что-то прикидывая в уме. Месяц отражался в его полированной лысине.
      – А ничего, – улыбнулся он внезапно. – В картишки перекинемся, вот что. Сделка еще в силе, Француз?
      Конечно же. Нахальство – второе счастье. Только не в данном случае. Ей-богу, не в данном.
      – Разумеется, – ответил я. – Где Зинаида?
      Остапчук кивнул сотоварищу. Тот метнулся во мрак и, скрывшись в обгорелых развалинах, выкатил оттуда инвалидное кресло. К этому креслу была прикручена бедная моя директриса. Рот ее был стянут клейкой лентой, коса вокруг затылка отшпилилась и болталась возле уха. Нелепый пестрый малахай… трудно сказать, что в нем изменилось. Но ее глаза…
      Я бросился к этому чертову креслу. Веревки свалились сами, и лента отпала сама. Щурясь от света фар, директриса выдохнула:
      – Глеб Михайлович…
      Я поднял на руки ее худосочное тело.
      – Все, милая. Все кончилось.
      – Ой, Глеб Михайлович… – Она зарыдала, обхватив мою шею.
      Бандиты обменялись ухмылочками. Это меня доконало.
      – Стас! – гаркнул я. – В машину ее!
      Приняв у меня рыдающую Зинаиду, Стас бережно отнес ее в «жигуленок» и пристроил на заднем сиденье.
      – Теперь, – подытожил я, – можно и в картишки. На Сычиху. Деньги, майор, побоку: черт с ними.
      Стас высунулся из машины.
      – Как это, на Сычиху?! – взревел он.
      Светлана бросила на меня пристальный взгляд.
      – Очень просто. Кто выиграет, тому и достанусь. Даже интересно.
      Я готов был ее расцеловать. Стас продолжал рычать, но никто его не слушал. Остапчук в азарте поставил ногу на ящик.
      – Ну так начнем! – Он извлек из кармана колоду. Лицо его, обращенное ко мне, рельефно освещалось фарой. – Проверишь упаковку?
      Я покачал головой:
      – Вскрывай. Время дорого.
      Содрав обертку, он достал новенькие карты.
      – В «очко» или в «буру»?
      Я вновь качнул головой.
      – К чему такие сложности? Давай трижды тянуть карту. Если твоя хоть раз окажется старше – ты победил.
      Лысый усмехнулся, тасуя колоду.
      – Вдруг ты шулер? Кто тебя знает.
      Я усмехнулся в ответ.
      – Карты в твоих руках. За меня тащить будешь сам.
      Остапчук переглянулся с парнями.
      – Если моя карта хоть раз побьет твою? – переспросил он недоверчиво.
      Стас рявкнул:
      – Давай один на один! Или сколько вас там на одного!
      Никто не прореагировал.
      Один из бандитов кивнул атаману.
      – Ништяк. Соглашайся.
      – Катит! – Остапчук подмигнул Светлане. – Сегодня, Сычиха, обслужишь нас всех!
      Светлана сплюнула:
      – Сперва выиграй, козел!
      Внезапно тот, кто советовал соглашаться, взбеленился:
      – Закрой рот, мочалка! Твой номер «восемь»!
      Я посмотрел ему в зрачки, затем перевел взгляд на других по очереди. Это было легко, но я терпеть не мог этим пользоваться. Трое бандитов застыли, точно манекены.
      – Отбросьте оружие, – скомандовал я негромко. И они, как роботы, швырнули автоматы в кучу горелой трухи. – Сядьте на землю, – приказал я. Они безмолвно сели. – Наблюдайте за игрой и аплодируйте победителю.
      Парни синхронно кивнули в знак понимания.
      Остапчук продолжал тасовать колоду. Выражение его лица описанию не поддавалось. Он выдохнул:
      – Что ты с ними сделал?
      – Успокоил, – пояснил я. – Временно.
      Светлана ошеломленно пробормотала:
      – Так вот взял и успокоил. Ну как, лысый, играешь на меня?
      Глаза майора блеснули.
      – Играю, сучка! Не отвертишься! – стряхнул он оторопь. – Это, Француз, тебе. – Он вытащил из колоды карту и шмякнул на ящик рубашкой вверх. – А это мне. – Он положил рядом другую карту. – Чью открыть первой?
      Мало бы кто заметил эту мастерскую подмену. С быстротой неимоверной майор выдернул туза червей из рукава, будто из колоды. Сей трюк, вероятно, за годы службы Отечеству он проделывал не раз.
      – Начни с моей, – разрешил я.
      Пряча усмешку, Остапчук перевернул карту. И остолбенел. Это был тот самый туз червей, только оказался он почему-то на моей стороне. Изумленный бандит перевернул свою карту и узрел шестерку пик. Сидящие на земле коллеги по работе с каменными рожами зааплодировали.
      Выругавшись, Остапчук перемешал колоду. Затем повторил процедуру без шулерства.
      – Твоя карта. Моя карта.
      – Открывай сразу обе, – предложил я.
      В нетерпении он так и поступил.
      У него вновь оказалась шестерка пик, у меня – туз червей.
      Бандиты захлопали в ладоши. Светлана рассмеялась. Рыжий, оставив Зинаиду в машине, вышел посмотреть, что здесь, черт побери, происходит.
      Остапчук в бешенстве порвал обе карты в клочки:
      – Без них обойдемся!
      Я пожал плечами:
      – Как скажешь.
      В третий раз он выложил нам по карте, но открывать медлил. Рука его подрагивала. Наконец он решился и увидел у меня того же туза червей, а у себя – шестерку пик. Его парни зааплодировали что есть мочи.
      В глазах майора мелькнул ужас. Отшвырнув колоду, он пустился наутек и растворился во мраке. Светлана стиснула мой локоть.
      – Уйдет!
      – Ну прямо! – возразил я.
      И Остапчук, будто с неба, брякнулся к нашим ногам. Но проворно откатился, вскочил, как кошка, и повторил попытку бегства. Однако метрах в пятидесяти опять взмыл в воздух, пролетел назад и плюхнулся перед нами. Его соратники, сидя на земле, оглушительно хлопали в ладоши.
      – Не катит! – признал майор, запыхавшись. – Не поверил я Толяну. Зря.
      Я взглянул на часы. Скоро должна прибыть милиция, да и Зинаиду пора было отвезти домой.
      – Все решит поединок, – сказал я. – Уцелеешь – убирайся на четыре стороны. Катит?
      Лежа на боку, Остапчук сощурил глаза:
      – С кем поединок? С тобой?
      Я мотнул головой:
      – Уступаю другу.
      Стас выпрыгнул из полумрака:
      – Все, гад! Тебе кранты!
      Остапчук в прыжке встал на ноги:
      – С тобой, чмо? Ты трех минут у меня не протянешь.
      Увы, это было похоже на правду. Насколько я мог судить, до уровня этого подонка Стасу надо было еще тренироваться. Возможно, майора победил бы Такэру, да и то…
      – Стас, отойди! – крикнула Светлана. – Ему терять нечего!
      – Кроме жизни! – Рыжий посмотрел в глаза майору.
      Лысина Остапчука блестела, как шлем мотоциклиста.
      – Так как, Француз? – оскалился он. – С этим, что ли? За тобой слово.
      Я вновь покачал головой:
      – Биться будет капитан Сычова. У нее на тебя зуб.
      Светлана и Стас воззрились на меня. А майор не поверил ушам:
      – С Сычихой драться?
      – Да, – кивнул я. – Выстоишь три минуты – гуляй, никто не тронет.
      Рыжий пробормотал:
      – Глеб, у тебя чердак не снесло?
      – Сядь сюда! – гаркнул я, придвинув к нему ящик. – А я сюда! И будем наблюдать, как офицер МУРа наказывает отморозков!
      Привыкший мне доверять Стас опустил зад на ящик.
      И я подзадорил:
      – Вперед, супермент! Твой выход!
      Майор спецотряда выглядел, как кот перед канарейкой. Он стоял в расслабленной позе, готовясь поиграть и убить.
      Светлана приняла низкую стойку. Она явно была в смятении, спина ее будто одеревенела. И я сфокусировался на этой спине. Спокойно, моя маленькая: ты ведь не думаешь, что я тебя брошу. Пусть потом все Мангусты соберутся и устроят надо мной суд Линча – даже не покаюсь. Мы выбьем дерьмо из этой мрази! Твой выход, маленькая моя!
      Вдоль позвоночника Светланы прошла едва уловимая дрожь. Левой рукой девушка нанесла противнику две молниеносные пощечины. Майор не успел ни уклониться, ни поставить блок. Это его раздосадовало. Командир спецотряда мгновенно ответил прямым в переносицу. Удар был смертоносным. Но Светлана, сделав сальто, оказалась у майора за спиной.
      Стас в обалдении пинал меня в бок. Но я не имел права отвлечься и потерять контакт со Светланой.
      Остапчук меж тем резко обернулся, однако Светка уже опять была за его спиной и ладонями ударила его по ушам. Взревев от боли, майор развернулся с неимоверной быстротой, но все равно проиграл в скорости. Светлана успела пнуть его под колено. И, когда Остапчук припал на травмированную ногу, девушка нанесла ему пяткой боковой удар в челюсть. Удар был такой силы, что у майора треснул шейный позвонок. Лже-Француз умер, не придя в себя от изумления. Соратники его с каменными лицами зааплодировали.
      Светлана подошла, переводя дух. Глаза ее возбужденно блестели.
      – Неплохо получилось, да? Сама не ожидала.
      Косясь на меня, Стас прокомментировал:
      – Черный пояс – это вам не хухры-мухры.
      Я поднялся с ящика.
      – Дожидайтесь ментов, ребята. А я везу домой Зинаиду.
      Стас кивнул на троих бандитов, застывших истуканами:
      – А с этими что?
      Я пожал плечами:
      – Свяжи на всякий случай. Хотя до приезда МУРа они не очухаются. – Я двинулся к «жигуленку».
      Рыжий вдогонку спросил:
      – Светкины вещи забрать можно?
      – Запросто. – Я кинул ему ключи от Дашкиной квартиры. – Пистолет, главное, не забудьте.
      Зинаида притулилась на заднем сиденье, свернувшись калачиком. Я решил, что она заснула, сел за руль и тихонько прикрыл дверцу. Однако стоило мне включить зажигание – в окно постучала Светлана. Я опустил стекло. Наклонившись, она посмотрела мне в глаза.
      – Один вопрос. Но без уверток.
      – Смотря какой.
      – Тогда возле бара меня подстрелили?
      – Если честно, – я выдержал ее взгляд, – ты упала в обморок.
      Она саданула кулаком по дверце.
      – Все! Больше к тебе никаких вопросов! – И сердито зашагала к Стасу.
      Развернув «жигуленок», я укатил с территории обгоревших складов. На шоссе я взял приличную скорость и слегка расслабился.
      – Глеб Михайлович, – послышалось сзади.
      – Да, Зинаида Павловна, – отозвался я. – Как самочувствие?
      – Просто ужасно! – простонала директриса. – На этой неделе вы обещали покрасить классы. Помните?
      Ей-богу, я чуть не съехал в кювет.
      – Помню, разумеется. Но ведь сегодня только понедельник.
      Она приняла сидячее положение.
      – Сегодня практически вторник, Глеб Михайлович. Каникулы пролетят незаметно.
      Я вздохнул:
      – Вижу, Зинаида Павловна, с вами все в порядке.
      Хоть смейся, хоть плачь.

      Утро было солнечным и теплым. Я собрал их в пыльном классе, в центре которого громоздились обшарпанные столы. Илья и Стас одеты были, как люди, в джинсы и майки. Только Дашка вырядилась будто на прием в посольстве: зеленое платье в обтяжку, зеленые босоножки на шпильках и лента в волосах того же цвета. Изумрудные ее глаза в недоумении оглядывали голые стены.
      – Не поняла, в чем сюрприз.
      Стас посмотрел на меня в упор:
      – В общем, я тоже.
      Я набрал в грудь воздуха:
      – Друзья мои, вы здесь для того, чтобы покрасить этот класс. Вернее, все классы на этаже. Думаю, не надорветесь.
      Надо было видеть их физиономии!
      После немой сцены Стас прорычал:
      – Что за шутки?! У меня дел по горло!
      – У тебя вечно дел по горло, – парировал я.
      Дашка встала передо мной подбоченясь:
      – Для этих дел, между прочим, существуют маляры! Слыхал про таких?!
      – Маляры?! – возмутился я. – Молчала бы! Кто напел Зинаиде, что я покрашу все сам?
      – Тебе это – тьфу!
      – Ну да, Мангустам только и дел, что стены за вас красить! Разбаловались вконец!
      Мыском босоножки Дашка отбивала ритм своего гнева. В глазах ее скакали чертики.
      – Эй, Мангуст! Ты в этой школе работаешь!
      – Ты – тоже, – заметил я. – И этот рыжий бугай – с тобой за компанию.
      – Насчет бугая полегче, – огрызнулся Стас.
      Илья встал передо мной, оттеснив Дашку.
      – Старик, я в этой школе не работаю. Могу я быть свободен?
      Я кивнул:
      – Можешь. Если совесть позволяет.
      Илья погладил бороду:
      – Уел. Позволяет, старик, вполне.
      В этот момент дверь открылась, и вошла Светлана. Она была в малярной робе, волосы ее повязаны косынкой.
      – Привет! – сказала она. – Здесь, что ли, красить?
      Все уставились на нее. Дашка спросила:
      – Ты в этом прикиде по городу тащилась?
      – Не-а, – мотнула головой Светка. – Я в туалете тут переоделась. – Лучезарная улыбка не сходила с ее лица. Она кивнула на бидоны с краской, кисти и лестницу-стремянку. – Работаем этим? Сойдет на первый случай.
      Дашка потрогала ее лоб:
      – Сычова, тебя из МУРа выперли?
      Светлана обняла ее и поцеловала:
      – Ой, Даш… Орали, ногами топали… потом отпуск дали. – Она опять поцеловала Дашку. – В общем, обошлось.
      Дашка проворчала:
      – Лизунья какая-то. Что с тобой?
      – Ну-у… такое вот настроение, – сияла Света. – Приятно, что буду красить школу. Просто кайф.
      Возникла пауза. Сдерживая смех, я уселся на подоконник.
      Рыжий буркнул:
      – Вот и крась. А у меня забот полон рот.
      Светлана погладила его по щеке:
      – Ты иди, Стас. Я сама покрашу.
      – Да ну? – Веснушки Рыжего зарумянились. – Знаешь, сколько тут классов на этаже?
      – Ну и что? У меня отпуск – неделя.
      Это прозвучало сильно. И молчание повисло долгое.
      Я сидел на подоконнике, качая ногой.
      Рыжий не выдержал:
      – Хоть комбинезоны какие-нибудь есть?! Хоть какая-то спецодежда?!
      – А как же, – отозвался я. – Вон три пакета: на тебя, Илью и на Дарью Николаевну.
      Стас извлек из пакета робу и критически осмотрел ее.
      – На Илью – особенно, – усмехнулся он, облачаясь. – Представляю себе кино!
      Глаза Ильи сверкнули:
      – Что ты хочешь сказать?
      Стас примирительно поднял руку:
      – Ничего, Илюх, не бери в голову. Это грубая работа.
      – Рыжий! – повысил голос Илья. – Думаешь, я покрашу хуже тебя?!
      – Ну, в общем, ты же математик…
      – Давай на спор! Эта стена твоя, а эта…
      – Гольдберг! – вмешалась Дашка. – Тебя элементарно берут на понт!
      Илья отмахнулся:
      – Знаю, на что меня берут. Отойди, Дуська, испачкаешься. – Он повернулся к Стасу. – Эта стена твоя, Рыжий. А эта – моя. Спорим, я побью тебя по скорости и по качеству?
      – Нагле-ец! – Стас протянул с улыбкой пятерню. – Спорим.
      Светлана обняла Илью и расцеловала.
      – Не спорь, Илюх. Я вас обоих сделаю.
      Соскользнув с подоконника, я бочком двинулся к двери.
      – Куда?! – крикнул Стас.
      – Гулять. Левой-правой, левой-правой. – Маршируя, я продемонстрировал, как именно собираюсь гулять.
      Дашка, вертя в руках комбинезон, объявила:
      – Придется платье задирать. Можете отвернуться? – И, когда я выскользнул за дверь, крикнула вдогонку: – Любовь моя, ты прохвост!
      Сбежать, однако, удалось не сразу. В коридоре меня перехватила Зинаида. С непреклонным видом она предложила пройти к ней в кабинет.
      – Глеб Михайлович, – произнесла она, усевшись за директорский стол, – что здесь происходит?
      Я округлил глаза:
      – В смысле?
      – Вы обещали покрасить классы лично. Разве нет?
      – Да, но… Я сколотил бригаду. Что вас не устраивает?
      Директриса посмотрела на меня как на бестолочь. Похищение, очевидно, во вред ей не пошло.
      – Глеб Михайлович, мы с вами люди свои. Ладно бы еще Станислав Андреевич. Но этот бородач и девушка из милиции…
      – Бородач, Зинаида Павловна, изучает жизнь. Малярные работы для него – педагогический практикум. А девушка из милиции пришла меня арестовывать, но сбилась с курса. Могу я идти?
      Она поправила воротник платья:
      – Ваш юмор, Глеб Михайлович, не всегда уместен.
      – Согласен. Исправлюсь.
      – Вот, к примеру, Дарья Николаевна. Еще и работать у нас не начала, вполне может передумать. Она пришла такая нарядная, а вы…
      – А я, Зинаида Павловна, побуждаю ее к труду путем угроз и измывательств. Такова моя супружеская линия.
      – Знаете, Глеб Михайлович… – Директриса хихикнула. – С вами совершенно невозможно разговаривать.
      – Так я пойду?
      – Куда, интересно?
      – В кабак, разумеется. Пока бригада вкалывает, бригадир должен глушить водку.
      Хихиканье усилилось.
      – Идите! Или я в вас чем-нибудь запущу!
      Спешно ретировавшись, я сбежал по лестнице и вышел из школы. Светило солнышко, пели птицы, и земля пружинила под ногами: левой-правой, левой-правой.
      – Эй, морда! – послышался Дашкин голос. – Мы хотим мороженого.
      Я обернулся. Все четверо, одетые в робы, высунулись из распахнутого окна.
      – Какое на фиг мороженое?! – возмутился я. – Поработайте сперва, нытики! – И, отвернувшись, зашагал прочь.
      Похвали меня, Стив Пирс. Я не нарушил заповеди, не вмешался в дела Человечества: пусть сами красят школу, плаксы. Не собираюсь им помогать. Левой-правой, левой-правой…
      Но мороженое-то можно?