Войдя домой, мы с Дашкой тотчас направились на кухню. Жена погладила лежащий у плиты булыжник:
      – Привет, Пьер! Пустить бы тебя по Москве на волю!
      Взяв с холодильника телефон, я уточнил:
      – Это будет революция?
      Дарья качнула «конским хвостом»:
      – Нет, обычное хулиганство.
      – Тогда ладно, – согласился я. – Но действуй избирательно.
      С телефоном я прошел в комнату. Дашка последовала за мной.
      – Может, искупаться сходим? – приоткрыла она дверку шкафа. – В кои-то веки.
      Меж ее платьев проглядывал зеленый луг, над которым в безоблачном небе светило солнце. Прекрасный стерильный мир, воплощенная мечта о рае. А московское солнце почти село, лишь краешек его отражался в окнах дома напротив.
      – Попробую вызвонить Оксфорда, – сказал я. – Потом сходим.
      Дашка захлопала в ладоши.
      Генерал Рюмин отозвался по домашнему телефону. Я облегченно вздохнул.
      – Борис Викторович, – произнес я, – позвольте отчитаться о проделанной работе.
      – Весь внимание, – устало ответил генерал. – Неужели информация пригодилась?
      Я присел на диван. Дашка, устроившись на моих коленях, привычным манером принялась подслушивать.
      – Пригодилась – не то слово: она сработала, – заверил я. Затем выложил то, что удалось извлечь из компьютерных распечаток, и в конце подытожил: – Как выяснилось, звонок вашего партнера по покеру насторожил меня не зря.
      После продолжительного молчания Оксфорд прочистил кашлем горло.
      – Не знаю, что и сказать. Все эти погибшие чины МВД рисуют такую картину…
      – Понимаю, поверить трудно, – ввернул я поспешно. – Но постарайтесь отнестись непредвзято…
      – Да нет, – перебил на сей раз генерал, – поверить не столь трудно. – Он выдержал паузу. – Сегодня умер Зимин.
      Разумеется, я спросил:
      – Кто такой Зимин?
      Дашка постучала себя по лбу.
      Оксфорд хохотнул:
      – Глеб Михайлович, вы меня не разочаровали. Зимин – министр внутренних дел. Нынче на приятельском междусобойчике, где собрались ближайшие соратники с женами, Евгений Денисович повел себя странно. По утверждению многочисленных свидетелей, он выронил бокал с мартини, указал на куст жасмина и закричал: «Опять ты?! Убирайся, подлюга!» Затем обеими руками ухватил себя за горло, захрипел и рухнул на газон. Обомлевшая супруга вызвала семейного врача, который прибыл через несколько минут. Но министр, увы, уже… Без вскрытия врач определил обширный инфаркт. Так-то, Глеб Михайлович. Только что стало известно, что министром в спешном порядке назначен Анисимов. Как вам сюрприз?… А вы говорите, трудно поверить.
      Отстранившись от трубки, Дарья округлила глаза:
      – Ни фига себе!
      Перед моим мысленным взором возник Виталий Анисимов – пузатый улыбчивый дядя в милицейской форме.
      – Сегодня ведь суббота, – пробормотал я. – Когда ж успели соблюсти процедуру?
      – Кого у нас волнует процедура? – ответил генерал ФСБ. – В понедельник утвердят или во вторник – он уже принимает поздравления, обещает решительно давить преступность и выражает соболезнования вдове. – Генерал вновь выдержал паузу. – Но ведь доказательств нет, Глеб Михайлович. И вряд ли появятся.
      Я вздохнул:
      – Разумеется. Но каждый получит, что заслужил. Своим же оружием.
      – Аминь, – поставил точку Оксфорд.
      После молчания я полюбопытствовал:
      – Призраки не беспокоили, Борис Викторович?
      Генерал хмыкнул:
      – Призракам было не до меня. Они освобождали министерское кресло.
      Мы с Дарьей переглянулись. Вот, значит, почему в последнее время двойники оставили нас в покое. Внушатель был занят карьерой шефа. Теперь, видимо, он получил отпуск, и нам следует ждать дорогих гостей.
      – Борис Викторович, – сказал я, – не могли бы вы узнать для меня адрес ЛСД?… Э-э… Льва Савельевича Дьякова, коренного, вероятно, москвича.
      – Отчего же, – откликнулся Оксфорд, – прописку у нас еще не отменили. Записываю: Лев Савельевич Дьяков. Возраст?
      – Где-то… – прикинул я, – года тридцать два – тридцать четыре.
      – Что-нибудь еще, Глеб Михайлович? Могут оказаться полные тезки, сами понимаете.
      – Десять лет назад был студентом геофака. Шесть лет назад работал менеджером в строительной фирме «Высотка».
      – Думаю, этого достаточно. Утром вам позвоню, в четверть одиннадцатого. – Простившись, генерал дал отбой.
      Дашка забрала у меня телефон.
      – Жить становится все интересней.
      Я усмехнулся:
      – Казалось бы, куда еще?
      Она указала на шкаф:
      – Либо искупаемся, либо я свихнусь.
      – Выбираю купание, – вздохнул я. – Слезай с колен.
      – Не сразу. – Дашка обняла меня за шею. – Дай собраться с духом.
      В дверь позвонили.
      Дарья насторожилась.
      – Мы кого-то ждем?
      Я пожал плечами:
      – Вопрос стоит иначе: мы кого-то не ждем?
      Позвонили снова. Тихий такой звоночек.
      Мы с Дашкой вышли в прихожую, и я распахнул дверь.
      Вскрикнув, жена повисла на моем плече. Да и сам я, признаться, дрогнул.
      У порога стояла семья Колесниковых в полном составе: горбатая бабушка, Сашка и Танька. Все трое истекали кровью, сочащейся из многочисленных ран. Причем у бабушки была сломана нога, у восьмилетнего Саши выбиты были зубы, а рука четырехлетней Тани словно висела на ниточке. Все трое разевали рты в немом крике. И, будто отзываясь на этот крик, каждая клеточка моего тела завопила от боли.
      – Это он! – всхлипнула Дашка. – Он! Он!
      Отстранив потрясенную жену, я метнулся на кухню. Из окна, невзирая на вечерний сумрак, я разглядел желтое такси. Нельзя было терять ни мгновения.
      Выскочив в прихожую, я подхватил Дашку на руки и внес в комнату. Истерзанные Колесниковы так же беззвучно проковыляли за нами. Прикрыв глаза, я сконцентрировался. Тренированный мозг окутал себя защитным полем, которое научился индуцировать. Когда я открыл глаза, призраки исчезли. Но не для Дашки. Съежившись у меня на руках, она с ужасом пялилась в пустоту.
      – Не двигайся, – приказал я, усадив жену на диван. – Что бы ни случилось, не двигайся.
      Она кивнула, продолжая смотреть в пустоту.
      Я выбежал из квартиры.
      В тихих июльских сумерках желтое такси выглядело раскормленным колорадским жуком. Водитель дремал за рулем, надвинув на лицо кепку. Я распахнул дверцу, сел рядом и сказал:
      – Доброго здоровьичка.
      Вздрогнув, таксист воззрился на меня. Это был мужик лет пятидесяти, небритый и раздражительный.
      – Не поеду, – отрубил он.
      – Почему? – полюбопытствовал я.
      – Клиента жду, он вышел. Освободите машину.
      Я взглянул на приборную панель. Там красовалась фотография с именем. Все чин-чинарем.
      – Николай Федотович Гаврилов, – свирепо произнес я, – у вас нет никакого клиента.
      Таксист нагло ухмыльнулся.
      – Ну и что? Закон, что ли, такой…
      Двумя пальцами я взял его за кадык.
      – Ты расскажешь: кто, что и зачем. Договорились?
      Он дернулся. Я надавил. Таксист захрипел и кивнул в знак согласия. Но стоило мне разжать пальцы, он завопил:
      – Милиция! Помоги…
      Ладонью я зажал ему рот. Надо признать, его реакция меня озадачила. На актера он явно не тянул, а на соучастника… странно как-то. Похоже, он и вправду решил, что его грабят. Зажимая ему рот, свободной рукой я помахал перед его носом:
      – Николай Федотович, фокус! – В моих пальцах появилась стодолларовая купюра. – Хочешь это?
      Глаза таксиста алчно блеснули. Он опять кивнул и, когда я отпустил его, сделал глубокий вдох.
      – Кто ж не хочет? Я думал, ты из этих… Чего надо-то?
      – Ответить на вопросы.
      – За сто баксов? – не поверил он. – Викторина, что ли?
      – Вроде того. – Я сунул банкноту в карман его рубахи. – Давно за мной следишь?
      Его реакция вновь меня озадачила. Он вытер кепкой потный лоб и сплюнул в окошко.
      – Значит, ты тот самый?
      Мало что понимая, я повысил голос:
      – Повторить вопрос?!
      Он качнул головой:
      – Не надо. Лично я за тобой не следил.
      – Будешь гнать пургу, – прорычал я, – отниму бабки и пасть порву! Ты ездишь за мной с понедельника!
      Таксист упорно качал головой:
      – Это был не я. – У него был честный взор плута, который нечаянно сказал правду. – Это был мой сменщик. Сегодня он в отпуск ушел. Это он за тобой маячил.
      – Зачем?
      – Двести баксов за каждый выезд. Он должен был держаться за тобой не далее чем в трехстах метрах. Или вот так у дома постоять. – Таксист бросил взгляд на зажигающиеся окна. – Ничего противозаконного, так ведь?
      Все это выглядело столь нелепо, что наверняка было правдой.
      Я нахмурил брови:
      – Кто вам за это платит?! Мне что, клещами из тебя тянуть?!
      Таксист занервничал:
      – Ты что, мужик? Я ж отвечаю, как договорились. Нужна фамилия сменщика – нет проблем. Подписку о неразглашении я не давал. Семен в отпуск вчера собрался. «Хочешь, – говорит, – заработать? Двести баксов, – говорит, – за выезд». – «Кто ж не хочет, – говорю. – Нет такого закона, чтоб не подхалтурить…»
      – Оставь эти байки, – перебил я. – Кто вам платит?
      В досаде от моей тупости, он помахал сотовым телефоном.
      – Звонит мужской голос, не представляется – только задание дает. Нам что, требовать заполнения анкеты?
      Дело полегоньку стало проясняться.
      – Как он с вами расплачивается? – уточнил я.
      – Называет ячейку в камере хранения одного из вокзалов. Там лежит конверт с баксами.
      – И без обмана?
      – Сеньку не обманывал. А меня… – Таксист взглянул на часы. – Щас проверю. Велено было двадцать минут здесь простоять, а потом… Извини, мужик, ячейку и код я тебе не назову. Нет такого закона.
      – Постоять возле дома, и все? – усомнился я.
      – А что еще? Спеть под гитару, что ли?
      – Странно. Чтобы за это платили…
      – Погоди-ка! – Таксист достал из-под сиденья бумажный пакет. – Вот, велено возить с собой. В самый первый раз Сенька взял это в ячейке вместе с баксами. Конечно, сразу проверил: не бомба ли? Оказалось, стекляшка, ничего противозаконного.
      В пакете я обнаружил полированный кристалл кварца, размерами и формой напоминающий лампочку миньонку. Таксист с любопытством ожидал моей реакции. Я равнодушно вернул ему пакет:
      – Да, это не бомба.
      – Вот и я про то же! – обрадовался таксист. – Так я могу сваливать? Отработал я свою сотню?
      – Вполне. – Я вышел из машины.
      Лихо взяв с места, желтое такси умчалось.
      Я вошел в подъезд и поднялся в лифте на свой этаж. В голове моей стал вызревать план, как поразить врага. Да что там «поразить»! К свиньям куртуазные глаголы! Прикончить, завалить, грохнуть этого ЛСД его же методом! Да простят меня престарелые английские леди. После того как Внушатель сыграет в ящик, даст дуба и откинет копыта, я готов тысячу раз на школьной доске написать слово «благопристойность».
      Дашка ждала у окна, не зажигая света.
      – Ты его отпустил, – упрекнула она.
      Я обнял ее за плечи:
      – Давно фантомы исчезли?
      – Как только ты выбежал. – Повернувшись, она посмотрела мне в глаза. – Почему ты его отпустил?
      Я погладил ее по волосам:
      – Он пешка. ЛСД использует его втемную.
      Жена скривила губы.
      – Бедняга. Следовало вручить ему орден.
      – Так, примерно, я и сделал: Признайся, жутко было?
      – Чуть не описалась. Ладно двойники! А тут Сашка, Танька, Варвара Львовна… Господи! Он выудил их из наших голов!
      – Мы часто о них думаем, родная.
      – А желтое такси зачем? Давление на психику?
      – Да нет. Такси возит кристалл кварца, который, вероятно, является ретранслятором для волн, излучаемых мозгом Внушателя. Дома у него, видимо, имеется кристалл побольше, служащий как бы передатчиком. Без этих кристаллов радиус действия ЛСД, полагаю, не более двух-трех сотен метров.
      Дашка встревожилась:
      – А с кристаллами? Хоть приблизительно.
      Я пожал плечами:
      – Километров десять. Может, пятнадцать. Когда я мчался к Окружной и такси с кристаллом потерялось сзади, твоя двойница исчезла. Иными словами… Дашка, прекрати так смотреть! Они в Евпатории!
      Она продолжала смотреть именно так:
      – Любовь моя, а вдруг?
      Внезапно мне стало страшно.
      – Ничего не вдруг! Не может он их там достать! Нет у него такой мощи и… Черт побери, сейчас схожу и проверю!
      Дашка взяла меня за уши.
      – Куда сходишь, в Евпаторию? Да я тут свихнусь!
      – На десять минут, Даш. Если сейчас не проверю, свихнемся мы оба.
      Присев на диван, она тряхнула «конским хвостом».
      – Ладно. Десять минут.
      – Засекай, – сказал я. – Вернусь – пойдем в шкаф купаться.
      Я сконцентрировался и ощутил холод, который нельзя было с чем-то спутать. Пол комнаты исчез у меня из-под ног. Вернее, исчез я.

      В Евпаторию провожал Колесниковых я. Сам привез их в пансионат и внес чемоданы в номер. И теперь, чтобы там оказаться, мне достаточно было представить это место и как бы подтянуться туда волевым усилием. Маневр был несложный: так называемая телепортация, которую я освоил на ранней стадии ученичества, но недолюбливал по сей день. Моя неприязнь к этому способу передвижения объяснялась не усилиями, которых он требовал. Если я перемещался один, без спутников и поклажи, энергетические затраты были минимальными. Однако невообразимый холод и падение в бездну, которое длится лишь миг, но кажется вечностью… Бр-р-р! Чтоб я решился на это, должно очень приспичить. Сейчас был как раз такой случай. «Сходить» в Евпаторию и обратно за десять минут (причем десять минут я собирался потратить на изучение обстановки) можно было, увы, единственным способом.
      Но у телепортации, кроме личного дискомфорта «пассажира», имелся более важный недостаток. Если исчезнуть с «места отбытия» я мог по собственному выбору, не привлекая внимания, то в «пункте прибытия» мое появление из воздуха могло повлечь непредсказуемые последствия. Кто знает, сколько свидетелей окажется и как эти «счастливчики» отреагируют? Разумеется, я могу стать невидимым. Но лишь секунд через пять после перемещения и столько же примерно времени вынужден я сохранять визуальность непосредственно перед ним. Таким образом, решив проблему самотранспортировки, я получаю проблему, связанную с нарушением второй заповеди Мангустов: «Храни в тайне свою Сущность». Так что не обрадуешься.
      В данном случае, однако, риск оправдывался надеждой на то, что Колесниковы уже спят: детям давно пора, да и бабушке вроде. А коли так, я незаметно появлюсь, тихо все обследую и, убедившись в напрасности наших с Дашкой тревог, так же незаметно слиняю. Расчет был здравый, и все же риск оставался.
      Попал я, как планировал, в "комнатку бабушки и Таньки. Секунды две-три приходил в себя после перемещения. Затем осмотрелся. Комната была залита лунным светом. Бабушка и девчушка безмятежно спали. От души отлегло. Варвара Львовна заснула в очках, уронив газету. Я снял очки с ее носа и положил на тумбочку. А с Таньки сползло одеяло. Она спала в обнимку с плюшевым мишкой по имени Майкл. Медвежонок этот был ох как непрост, но против Внушателя, увы, бессилен. Укрыв Таньку и Майкла до носов, я мысленно пообещал: «Ему до вас не добраться, мои маленькие. А когда вернетесь в Москву, там уже будет порядок». Танька улыбнулась во сне, словно мысли мои ее позабавили.
      Оставалось проведать Сашку. Мальчик спал за дверью в смежной комнате, и я приотворил эту дверь… Черт меня дери, с чего я взял, что он спит?! Этот поросенок сидел в кровати и при свете бра читал английские сказки. Причем, стоило мне заглянуть, оторвался от книги и уставился на меня изумленными глазенками. Вихрастый, худенький восьмилетний мудрец – прямо жуть пробирает. Несколько мгновений мы таращились друг на друга. Затем я вошел, прикрыл дверь и сел к нему на постель.
      – Что за дела? – спросил я тихо.
      Он отложил книгу.
      – Неправильные слова.
      – Почему не спишь, мерзавец?
      – Опять неправильные слова.
      Мы улыбнулись друг другу.
      – А какие слова правильные?
      – Здрасьте, я ваша тетя!
      Мы оба тихо заржали. Уходить не хотелось.
      – Нравятся сказки? – поинтересовался я.
      Мальчик пожал плечами:
      – Некоторые. Как ты сюда попал?
      – Э-э… – произнес я, – видишь ли…
      – В окно влез? – подсказал Сашка.
      – Ну да, – обрадовался я. – Стучать неудобно, время позднее…
      – Я так не думаю. – Маленький стервец сверлил меня взглядом.
      Пришлось изобразить недоумение.
      – А что, интересно, ты думаешь?
      – Думаю, ты телепортировался.
      Что тут скажешь? Что-нибудь типа: «Ах, какая продвинутая молодежь! Фантастики насмотрелся, малыш…»
      – Угадал, – вздохнул я. – Забежал на минутку вас проведать. Только, Саш, пожалуйста…
      – Дурак я, что ли? – перебил мальчик. – Никому ни слова, не волнуйся!
      Из-за двери раздался сонный голос бабушки:
      – Саша, с кем ты разговариваешь?
      Мы замерли, втянув головы в плечи.
      – Ни с кем, ба! – отозвался мальчик. – Книжку вслух читаю!
      – Вот я задам тебе книжку! Гаси свет, спи!
      – Ладно, ба! Страницу только дочитаю!
      В соседней комнате все стихло. Немного выждав, я шепотом спросил:
      – Стихи новые написал?
      Саша вздохнул:
      – Не пишется. Только одно, незаконченное.
      – Ну-ка, – попросил я.
      Он протянул мне школьную тетрадь.
      Я кое-как разобрал черканные-перечерканные строки и, запомнив стихотворение, вернул тетрадь автору.
      – Почему незаконченное?
      – Поправить еще надо. «Медуз укусов» плохо звучит.
      Я потрепал его по вихрам. Уходить не хотелось, но обещанные Дашке десять минут истекали. Я поднялся. Лицо мальчика выразило огорчение.
      – Уже?
      – Пора, Сань. Сегодня суббота, почти воскресенье, а в четверг вы уже в Москве. Мы с Дашей вас встретим и… Для вас готов сюрприз по имени Клиффорд.
      Глазенки Саши загорелись.
      – Щенок?
      – Ха! Круче гораздо.
      – Скворец?
      – Не гадай, потерпи. – Я приблизился к входной двери и прислушался. – Дежурная там?
      Мальчик понимающе кивнул:
      – Не проскочишь.
      Я покосился на дверь в смежную комнату: заснула ли бабушка? Похоже, выбора не было. Поскольку этот ребенок все равно меня расколол… Я спросил:
      – Если я исчезну, не испугаешься?
      – Вот еще! – Саша спрыгнул с кровати и подпер плечиком бабушкину дверь. – Давай. Я на атасе.
      Что ж, с таким напарником я мог не волноваться. Помахав ему рукой, я сконцентрировался и через мгновение полета в холодную бездну вновь оказался в московской квартире.
      Свет по-прежнему не горел, и луна работала вместо лампы. Вскочив с дивана, Дашка меня обняла.
      – Боже, да ты ледяной.
      – Пройдет, – пообещал я, буквально засыпая. Чертова телепортация, хоть много энергии не забирала, однако… – В заданное время уложился? – полюбопытствовал я.
      – Перебрал полторы минуты. – Дашка повлекла меня к дивану. – Садись, любовь моя. Ты с ног валишься.
      – Ха! – Я разлегся на диване, пристроив голову у жены на коленях. – Сейчас пойдем купаться.
      Дашка гладила мои волосы.
      – Судя по твоей улыбке, там порядок.
      – А то! – подтвердил я. – Старики и дети видят уже седьмой сон. Но Александр встретил меня во всеоружии. «Телепортация?» – спрашивает. Само собой, я пробовал отнекиваться: «Александр, побойся Бога!» А отрок сей ухмыляется: «Кому, блин, заливаешь? Давай, – говорит, – сваливай. Постою на шухере». И вот я перед тобой.
      Дашка рассмеялась серебристым смехом.
      – Врешь, морда.
      – Честью клянусь. – Я зевнул. – И в доказательство привожу стихотворение. Единственное за месяц, ибо Александру не писалось. Цитирую по памяти:
 
Волною меня окатило,
но я не сражался,
за берег держался —
и море меня отпустило.
 
 
Я смог на горячий песок удрать
от волн и медуз укусов.
Море не стало со мной играть:
море не любит трусов.
 
      Дашка выдохнула:
      – Вот чертенок.
      – Прошу заметить, – пробормотал я, зевая, – словосочетание «медуз укусов» подлежит исправлению. Воля автора.
      Более ничего произнести я не мог. Но в утомленной моей голове брезжила назойливая мысль: «Как трудно порой искупаться. Даже в шкафу, который находится в твоей комнате. А комната такая крошечная…»

      Дрых я до девяти утра. И проснулся с таким ощущением, будто срочно должен разрушить Гималаи, затем возвести новые, большего размера. Энергии было хоть отбавляй. Утро выдалось погожее – хорошо. Ноздри щекотал аромат кофе – отлично. На кухне Дашка собачилась с кем-то по телефону – замечательно.
      – От меня-то что тебе надо?! – горячилась моя ненаглядная. – На аркане, поверь, я его не держу!.. Согласна, кто спорит! Но разве это мои проблемы?… Погоди, не визжи… Не визжи, говорю! Или я кладу трубку!
      «Илюшкина Алка», – догадался я, сладко потягиваясь. Догадка сейчас же подтвердилась.
      – Дорогуша, – ядовито произнесла Дарья, – если тебе приспичило, чтоб он воскресенье провел с семьей, так создай ему эту семью! Или твой каприз так далеко не заходит?! Ой, не надо! Мне хоть это не впаривай! Твоя семья – твой сетевой бизнес!.. Против бизнеса, Аллочка, я не возражаю. Закомплексованные ублюдки имеют право собраться и сплестись в огромную сеть…
      Я прыснул. Разговор на кухне походил на отрывок из радиопьесы. Дарья меж тем продолжала:
      – Алка, я не издеваюсь, а исхожу слезами. Почему именно Илюшке досталась такая… Киса, ты меня не пугай! Не то с испугу я твои кудряшки повыдергаю! Будешь портить ему жизнь, сильно пожалеешь!.. Да, угрожаю! И в твоих интересах принять это к сведению! Все, заткнись. Разговор окончен… Аллочка, еще слово – я приеду и разберусь с тобой нетрадиционным способом!..
      Я расхохотался. Дашка тотчас вошла в комнату и, прижимая к уху трубку, показала мне кулак. Лицо ее раскраснелось, изумрудные глазищи сверкали, пепельная грива развевалась, словно у ведьмы. На ней было короткое платье под цвет волос и туфли на шпильках того же цвета. Джинсы с кроссовками остались не у дел. Дашка, видимо, решила, что ни убегать, ни догонять нынче не придется. Мне бы ее уверенность.
      – Лучше бы ты боялась, – говорила она в трубку, – это уберегло бы тебя от ошибок. Позови Илью… Алка, все! Илюшку дай! – В ожидании она постукивала мыском туфельки. – Гольдберг, мать твою! Что ты устраиваешь?! Задница не она, а ты! Должен держать ситуацию под контролем!.. Не завожусь я… Просто вы меня с утра… Ладно. Чтоб в одиннадцать был как штык.
      Я протянул руку:
      – Дай-ка трубку.
      – Пока, Илюшка. – Дарья чмокнула воздух. – Тебя требует Большой Белый Босс. – Она вручила мне телефон.
      Я прикрыл зевок ладонью.
      – Привет, старик.
      – Привет, – отозвался Илья. – Извини за этот хипиш…
      – Не извиню, – оборвал я его. – Брось дурью маяться и проведи воскресенье с семьей.
      Помолчав, Илья уточнил:
      – Старик, ты серьезно?
      – Более чем. Дашку не слушай: она экстремистка. Жена твоя права.
      Встав на постель коленями, Дарья меня встряхнула.
      – Гольдберг! – крикнула она. – Хочешь дохлого Мангуста?!
      Я сдвинул брови над переносицей.
      – Ваша фривольность, мадам, меня шокирует.
      Отпустив мое горло, Дашка величественно приподняла подбородок.
      – Простите, сэр Майкл, забылась. – И горделиво куснула меня за ухо.
      Я сказал в трубку:
      – Сегодня, старик, работа оперативная. Аналитический отдел отдыхает.
      Илья вздохнул:
      – Точно?
      – Сам знаешь.
      – Тогда, старик, ответь на вопрос. Чисто аналитический.
      – Если смогу. – Я оборонялся от Дарьи, вырывающей из-под меня подушку.
      Илья спросил:
      – Сколько энергии ты тратишь на поддержание шкафа? Давно мучаюсь. Ведь не может этот проход в другую галактику существовать…
      – Может, – заверил я. – Энергии вообще не трачу. Более того, стыдно признаться в своем невежестве…
      – Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Дашка.
      – После разгрома Змеиной Пирамиды, – сказал я в трубку, – меня посетила мысль, что долго сохранять проход опасно: мало ли кто туда сунется. И я попытался вернуть все на свои места. Чтоб шкаф мой стал просто шкафом.
      Дашка возмутилась:
      – Любовь моя, ты чокнулся!
      – Однако ничего не вышло, – констатировал я. – Невзирая на мои усилия, проход почему-то не желал сворачиваться. То есть эта планета другой галактики будто приклеилась к моему шкафу.
      Из трубки донесся смешок:
      – Слава богу. Хотелось бы там искупаться.
      – Мне тоже, – вздохнул я. – Но теперь я словно сторож при своем шкафе. Если, допустим, я решу поменять квартиру и кто-то въедет сюда… – Я выдержал эффектную паузу.
      Из трубки вновь донесся смешок. И другой смешок – рядом с ухом.
      – Да уж! – стереофонически произнесли Дашка с Ильей. Но первая при этом добавила: – Ничего, посторожим.
      На этом разговор мы закончили, пообещав информировать Илью обо всех наших оперативно-розыскных мероприятиях. Затем я после утренних процедур съел овсянку, приготовленную Дашкой. Солнце смотрело в окно, покачиваясь на ветке тополя, и мерзости этого мира казались чем-то нереальным.
      Генерал Оксфорд позвонил, как обещал. Продиктовав мне адрес ЛСД, он уточнил:
      – Если, конечно, объект в городе.
      – Уверен в этом, – сказал я. – Вечером он посетил нас обычным образом и, думаю, повторит попытку. А как в этом смысле у вас, Борис Викторович?
      Генерал вздохнул.
      – Вчера Бог миловал. А дальше… Надеюсь на вас, Глеб Михайлович.
      Мы помолчали. Затем я спросил:
      – Не знаете ли случаем, где завтра будет новоиспеченный министр МВД?
      – В какое время?
      – Скажем, утром.
      Генерал ответил:
      – Знаю. Завтра понедельник – значит, Виталик… Анисимов то есть, будет в бассейне. С десяти до двенадцати, как обычно. Он и меня зазывал укреплять здоровье, да как-то все… Дать адрес бассейна?
      – Премного обяжете.
      Назвав улицу и номер дома, генерал заметил:
      – Пробраться туда нереально. Охрана, сами понимаете. Тем более что…
      – Борис Викторович, – перебил я, – зачем мне туда пробираться?
      – Тем более что, – невозмутимо продолжил Оксфорд, – завтра в те же часы бассейн посетит сам Крылов. Чтоб не смущать вас, Глеб Михайлович, поясняю: Юрий Петрович Крылов – председатель нашего правительства, и меры безопасности поэтому…
      – Крылова знаю, – ввернул я. – Не из тундры небось.
      – Вот и умничка, – съязвил Оксфорд. – Остается лишь добавить, что наш премьер-министр и Виталик Анисимов с апреля так подружились – водой не разольешь. Не ведаю, к чему бы… – Вдруг запнувшись, генерал примолк.
      Похоже, одна и та же мысль поразила нас обоих.
      – Действительно, к чему? – откликнулся я мрачно.
      – То есть вы полагаете, – генерал осторожно подыскивал слова, – что ближайшая его цель… что он осмелится посягнуть…
      Вот это «посягнуть» вывело меня из себя:
      – Во-первых, Борис Викторович, не будем ходить вокруг да около. Линия не прослушивается, мы взрослые мальчики и можем называть вещи своими именами.
      – Но ведь это лишь догадка.
      – Во-вторых, – продолжил я, – ваш Виталик Анисимов наверняка не считает пост министра МВД своим потолком.
      Сидящая на подоконнике Дашка до сей минуты прислушивалась к разговору весьма рассеянно. Глядя в окно, она следила за воробьями. Но тут обернулась и воззрилась на меня:
      – О-о! Аппетиты растут?
      – И в-третьих, – проговорил я в трубку. – Что значит «посягнуть», господин генерал? По-вашему, все, кого Анисимов с помощью необычного своего киллера зарыл за эти годы… Это что, мелочовка дешевая?
      – Глеб Михайлович! – повысил голос Оксфорд. – Не приписывайте мне того, чего я не думал и не произносил!
      – Как это делают в вашей Конторе, – парировал я. – Прошу вас, господин генерал, избавить мои уши от лексикона старых дев: «осмелится посягнуть»! Для меня, Борис Викторович, жизнь погибшей цыганки не менее ценна, чем жизнь премьера Крылова. Который, кстати…
      – Глеб Михайлович, что вы так разбушевались?
      – … который, кстати, не вызывает симпатии ни как политик, ни как человек.
      Дашка беззвучно зааплодировала.
      Генерал вздохнул и спросил:
      – Так будем спасать премьера или не будем?
      Я буркнул:
      – Горжусь доверием ФСБ.
      Оксфорд, похоже, обиделся:
      – Зачем вы так? У меня ведь ни доказательств, ни зацепок, а тут черт его знает что… Не ерничайте, Глеб Михайлович.
      Я взглянул на часы. Пора было ехать за Стасом и Светланой, чтобы отправиться в ловушку, расставленную лейтенантом Гномкиным. Время, как всегда, поджимало.
      – Извините, Борис Викторович, допекло, – сказал я. – Председателю правительства, думаю, пока ничто не угрожает. В конце концов, не осел же Анисимов, чтобы устроить два таких заметных несчастных случая с интервалом в неделю.
      – А через неделю? – уточнил генерал.
      – Неделя – большой срок, Борис Викторович. Надеюсь, проблема решится раньше.
      – Привык вам верить, Глеб Михайлович. Будем поддерживать связь. – Генерал дал отбой.
      Бросив трубку на диван, я подхватил Дашку на руки и выскочил из квартиры.
      – Трогательно, – прокомментировала Дашка. – И умиротворяет.
      – Сумочка твоя – вот, ключи не забыли, адреса и телефоны в голове, – бубнил я, несясь по ступенькам.