Мы со Светой снова ехали в Сокольники на встречу с майором Калитиным, возглавляющим ее группу. Вернее, не на встречу, а на обманку. Судя по выражению лица, поддерживать разговор капитан Сычова не намеревалась. Да и я не был расположен к светской беседе. Ехали молча, погруженные в мысли. Но вскоре Светлана все же прокомментировала невеселые свои думы:
      – Как услыхала по радио про пожар на складах, заселиться хотела. Честно.
      С ответом я нашелся не сразу:
      – Многообещающий был проект. Если б ты его осуществила, некоторые сдурели бы от счастья.
      – Я так и подумала. Потому и воздержалась.
      – Это правильно. Некоторых твой поступок огорчил бы.
      Она криво усмехнулась:
      – Таких не знаю.
      – Свет, – произнес я сдержанно, – ты редкостная кретинка. Ты настолько тупая баба, что место тебе не в МУРе, а на плантации кроссовок «Адидас». Когда кроссовки эти созреют на кустиках, ты вдевала бы в них шнурки. Причем только в левые: на правые у тебя ума бы уже не хватило.
      Она улыбнулась:
      – И где же эта продвинутая плантация?
      Секрета я не выдал, и мы вновь замолчали. В отличие от вчерашнего дня, вместо дождика нас преследовало солнце. В зависимости от маневров, оно то расплескивалось по ветровому стеклу, то подмигивало сбоку, то припекало сзади. «Жигуленок» мчался по городу, как выпущенный из клетки молодой олень.
      – Оружия не взяли, ладно, – сказала Светлана. – Но как насчет слежки? Стас подготовился, а мы?
      Вопроса этого я боялся. Хоть понимал, что не задать его Сычиха не могла. Я пожалел, что взял ее с собой.
      – Что, собственно, тебя волнует? – потянул я время.
      Она вздохнула:
      – Кому из нас шнурки вдевать в кроссовки? Калитин засечет твою колымагу, хоть зацвети она жасмином. Это если мы в сторонке тихо наблюдать будем. А если на хвост ему сядем… Глеб, за кого ты его держишь? Или ты сам придурок?
      «Придурка», положим, я мог проглотить, но это, увы, не спасало. Вопрос, как говорится, оставался открытым. Если уж я действительно оказался таким придурком, что взял ее на слежку… Что было делать? Пришлось соблюдать принцип: «Сказал А, говори Б».
      – Стас, конечно, подготовился, – начал я осторожно. – Так и надо. Но, Свет… Калитин нашей слежки не засечет. Это невозможно.
      Она взглянула на меня осуждающе:
      – Горбатого лепишь?
      – Оставь эту воровскую терминологию, – поморщился я, съехав с Садового кольца.
      Сычиха хмуро отчеканила:
      – Если на хапок надеешься, поворачивай обратно.
      «Вот оно, – подумал я. – Надери мне задницу, учитель».
      – Расслабься, – пробормотал я, пересекая Комсомольскую площадь. – Нас не заметит ни один профи, будь у него семь пядей во лбу.
      Она сверлила меня взглядом:
      – Неужели?
      – Свет, а ты никому не скажешь?
      – Про что? Про твои сыскные секреты? – фыркнула она. – Чтоб мне провалиться.
      Я свернул в намеченный переулок и притормозил у тротуара. Народу, по счастью, вблизи не было, а метрах в ста – бог с ним. Я приоткрыл дверцу со стороны Светланы…
      – Выходи. Быстро.
      Она взирала в недоумении.
      – На хре… зачем?
      – Свет, быстро! – торопил я. – Выйди, посмотри – и назад в машину!
      Выбравшись наружу, она отошла на шаг и повернулась. Глаза ее округлились, челюсть отвисла, а выражение лица напоминало инфернальных персонажей с картины Босха. Понять ее было нетрудно: капитан Сычова не увидела «жигуленка». Она видела лишь меня как бы сидящим в воздухе. Для завершения демонстрации я захлопнул дверцу. Светлана остолбенела: теперь я со своим автомобилем вообще пропал с ее глаз. Сквозь меня она видела стену дома, пивную банку на асфальте и люк канализации. Было от чего сойти с ума. Зато вопрос о том, как мы поведем слежку, отпал сам собой. Прости меня, Стив Пирс.
      Распахнув дверцу, я буркнул:
      – Врубилась? Лезь обратно.
      Светлана юркнула в машину, словно испуганный котенок, за которым гонится волкодав. Никто из прохожих не успел заметить нашу небольшую аномалию. Так мне показалось.
      Лихо развернувшись, я выехал из переулка и помчался в Сокольники. Светлана трижды приоткрывала рот и столько же раз закрывала. Я поспешил ей на помощь:
      – Не реагируй. Пусть уляжется.
      Она опасливо ощупала приборную панель, спинку сиденья и, наконец, меня самого.
      – Уляжется, говоришь…
      Следовало без промедления поставить точку. Или хотя бы многоточие:
      – Свет, я кое-что умею. Только не задавай сейчас вопросов, ладно?
      – А когда?
      – Когда отморозка поймаем.
      В глазах капитана Сычовой была растерянность.
      – Ладно. Только будь уверен, вопросы я задам.
      – Кто бы сомневался. – Я подрулил к парку и остановился у входа.
      Часы мои показывали без четверти два. Мы приехали всего на пятнадцать минут раньше. С точки зрения разведки это было разгильдяйством, грозящим провалом. Но я мог позволить себе такое. Подозрительных личностей и враждебных транспортных средств, типа осточертевшего «Чероки», вблизи не наблюдалось. Других замаскированных каверз тоже не просматривалось. Светило солнце, щебетали птицы, и разношерстный люд фланировал по Сокольникам. Не дай бог стрельба. Впрочем, я был уверен: до этого не дойдет. Противник, проколовшись на покушениях, скорее всего, изменит тактику и попытается подобраться к Сычихе с другого бока. Любопытно, с какого? Главное, чтоб вместо Светки лже-Француз нарвался на меня. А уж там…
      – Слушай! – встрепенулась Светлана. – А если кто-то случайно в нас врежется? Нас же не видно.
      – Ждал, когда спросишь. – Я высматривал в окно майора Калитина. – Никто, Свет, в нас не врежется: ни человек, ни машина, ни метеорит небесный. Все обойдут, объедут и облетят стороной. Не слишком переживай.
      Она вздохнула:
      – Ладно, не буду.
      Тут появился майор Калитин. Пришел вовремя, минута в минуту. При иных обстоятельствах это могло свидетельствовать о его непричастности. Но не теперь, только не теперь. Невзирая на жару, майор был в том же джинсовом костюме, и кобура его столь же явно выделялась у него под мышкой. Взгляд капитана Сычовой, устремленный на старшего по званию, сделался холодным и нацеленным, словно у рыси, готовой к прыжку.
      Калитин осмотрелся у входа в парк. Взгляд его, описывая окружность, скользнул по месту, где мы припарковались. Светлана невольно перевела дух. Похоже, ей приятно было лишний раз убедиться в эффективности нашей маскировки.
      – Глянь-ка, – заметил я, – Леша твой повторного нападения вроде не опасается. И раненое бедро его не беспокоит.
      – Это не мой Леша, – хмуро отозвалась Светлана. – Был бы мой, я бы его не разрабатывала.
      Спорить я не стал. Но тянуло возразить, что слежка за «своими» – рутинное занятие силовых структур, дающее порой неплохие результаты.
      Калитин прохаживался взад-вперед, поглядывая на часы и всматриваясь в мелькающие лица.
      – Сколько, по-твоему, он будет ждать? – полюбопытствовал я.
      Светлана пожала плечами:
      – Минут пятнадцать, не больше.
      – А затем?
      – Уйдет, разумеется. Что еще?
      – А прежде чем уйти? Позвонит кое-кому по мобильнику?
      Светлана грустно усмехнулась:
      – Уж как водится.
      И, словно в подтверждение наших догадок, майор Калитин извлек из джинсовки сотовый телефон. Оглядевшись напоследок, он набрал номер и стал говорить. Речей его мы не слышали, но ухмылочка на суровом лице майора играла плотоядная. Будто рыбку он еще не поймал, но пытался кого-то уверить, что съест ее непременно. Затем сей матерый опер убрал мобильник и… как ни странно, не свалил, а снова принялся расхаживать туда-сюда.
      Я удивился:
      – Пятнадцать минут истекли. Что за настойчивость?
      Светлана скривила губы:
      – Вероятно, ему приказали ждать.
      – Зачем? Ведь коню ясно, что ты уже не явишься.
      – Не факт. Я девушка своеобразная, они это учитывают.
      Калитин метался еще минут двадцать у входа в парк, затем решительно направил стопы прочь. Мы покатили за ним.
      Светлана указала на ключ зажигания:
      – А как насчет…
      – Никаких звуков, – уверил я. – Иначе какой резон?
      Она со вздохом на меня покосилась:
      – Но вопросы я задам. Ох, задам!
      Калитин отмахал с километр и подошел к знакомому грязновато-красному «Москвичу», припаркованному в закутке.
      – Это что же, – усмехнулся я, – ваша боевая колесница?
      – Колымага не хуже твоей, – огрызнулась Светлана. – Разве что не умеет с глаз исчезать.
      Майор меж тем влез в «Москвич» и поехал. Мы, разумеется, за ним. Все шло как по маслу. Светлана спросила с надеждой:
      – Думаешь, он выведет нас на Остапчука?
      – А то! – хмыкнул я. – Куда ему деваться? Спешит к хозяину получать клизму за то, что тебя не достал.
      Света хмуро промолчала. Мы вновь погрузились в тишину, которую нарушали только фоновые городские шумы. Майор Калитин спешил не слишком, и я, невидимый и неслышимый, легко висел у него на хвосте. Ей-богу, учитель, я хорошо помню заповедь: «Не вмешивайся в дела Человечества». Я стараюсь ее соблюдать, стараюсь по-честному… Черт побери, Стив Пирс, у меня скверно это получается! Но в данном случае, конкретно в данном случае, готов поклясться, что все делаю правильно.
      Красный «Москвич» Калитина свернул с кольца в районе Смоленской. Конечно же, мы – за ним.
      – Что за хрень? – прервала молчание Света. – Куда он попер?
      Простив ей слово «хрень», я также выразил удивление:
      – Рисковые парни: свили гнездо возле МИДа. Как говорится, нахальство – второе счастье.
      Капитан Сычова отмахнулась:
      – Не в том дело. Если он свернет сейчас налево… Так, свернул. А теперь вон к тому дому… – Светлана подскочила в азарте. – Все! Я и квартиру знаю!
      Я остановил «жигуленка» в пяти метрах от красного «Москвича».
      – Может, объяснишь?
      Наблюдая за выходящим из машины майором, Светлана затараторила:
      – Здесь Лешин брат живет, старший. Он сейчас с Брюсселе. На полгода, с семьей. Трехкомнатную квартиру оставил на Лешино попечение. Мы в июне здесь собирались: день рождения Гнома обмывали. Дом старый, без лифта. Но квартира здоровенная: человек двадцать со стволами разместить можно…
      – Стоп! Понял! – оборвал я непривычный для Сычихи поток речи. – Ждем десять минут. Потом входим и берем их тепленькими.
      В глазах Светланы мелькнула неуверенность.
      – Вдвоем?
      Следя за Калитиным, воровато скользнувшим в подъезд, я пожал плечами:
      – Можешь подождать в машине. Покарауль, чтоб колеса не сняли.
      Лицо Светланы окаменело:
      – А ну, повтори.
      Я выдержал ее взгляд:
      – Свет, я легко справлюсь. Не мешай, а!
      Глаза ее продолжали меня буравить:
      – Скажи «ластик», Француз.
      Я вздохнул:
      – Хорошо, пойдем вместе, но…
      – Скажи «ластик» или подеремся прямо здесь!
      Посмотрев на часы, я поднял руки:
      – Ластик. Идем через шесть минут.
      Она отвела взгляд и буркнула:
      – Оружие, конечно, не понадобится.
      Я покачал головой:
      – Только чистая совесть.
      – Юмор, что ли? – раздраженно справилась Светлана.
      И я, в свою очередь, уточнил:
      – Куда окна выходят?
      – На ту сторону, в переулок.
      Я приоткрыл дверцу:
      – Тогда снимаем маскировку и вперед.
      Мы вышли. Светлана изумилась появлению «жигуленка» не менее, чем его исчезновению. Мы, не скрываясь, направились к подъезду. Светлана сообщила:
      – Кода нет. Третий этаж.
      Приотстав, я подобрал с земли гнутый гвоздик и сунул в карман. В полумраке подъезда воняло мочой.
      – Классное место для дня рождения, – съязвил я.
      – Квартира того стоит, – отозвалась капитан Сычова, поднимаясь по лестнице.
      На площадке второго этажа мы пропустили толстяка с пуделем, дружески нас обнюхавшим. Толстяк, напротив, оглядел нас подозрительно, однако от контакта воздержался. Мы поднялись на этаж выше. Опередив вопрос Светланы, как мы попадем в квартиру, я вынул из кармана гвоздик и предъявил.
      – Вот ключ. Войдем без шума.
      Светлана указала дверь. Я подошел, наклонился и сделал вид, будто открываю замок гвоздем. Хоть капитан Сычова кое-что уже знала о моих возможностях, все же я старался не перегружать ее психику. Дверь отворилась, точно смазанная маслом. Мы вошли, тихонько ее прикрыв.
      Прихожая оказалась просторной. Прямо от нее тянулся коридор на кухню. В стенах коридора виднелись двери комнат: две справа, одна слева. Из-за одинокой этой двери доносились жалобные стоны. Переглянувшись, мы со Светой ринулись на приступ.
      Картина, представшая нашим взорам, была впечатляющей. Майор Калитин лежал на широченной кровати. Вернее, на кровати лежала дама, а уж на ней – майор. Страж закона трудился в поте лица, а партнерша его издавала те самые стоны, которые привели нас сюда. При этом глаза женщины были открыты, и она беззастенчиво мне подмигнула. Это была Жанна, секретарша Хлыста, которую не далее как сегодня я обнадежил, что мы больше не встретимся. Право слово, госпожа Судьба не лишена сарказма. Пунцовая от смущения Светлана бросила на меня растерянный взгляд. Я деликатно покашлял.
      Майор Калитин (вот что значит выучка) мигом скатился с бабы, цапнул с тумбочки пистолет и наставил на нас. Несколько мгновений мы таращились друг на друга. Чаровница Жанна, раскинувшись на подушках, взирала на нас с такой ухмылочкой, будто сама срежиссировала это шоу. Светлана процедила сквозь зубы:
      – С предохранителя сними, чайник.
      – Сычова? – Располневшее тело майора оплыло, как свеча. – Ты как здесь очутилась?
      – Ветром надуло.
      – Шпионила за мной?
      – Лукавый попутал.
      Замерев с пистолетом в руке, Калитин выбирал линию поведения. Секретарша Жанна, прикрыв пышную грудь одеялом, ввернула:
      – Знала ведь, что этим кончится!
      Майор бровью не повел в ее сторону.
      – Доложишь по форме? – спросил он у Светланы.
      В серых глазах Сычихи сверкнула сталь.
      – Отвечу «да» – пристрелишь?
      Отложив пистолет, Калитин с неприязнью взглянул на меня:
      – Опять этот… учитель!
      – Леш, мы все обсудили. Не заводи по второму кругу.
      – Ладно. Доложишь или нет?
      Светлана пожала плечами.
      – Про что? Какой длины у тебя член? Так я не рассмотрела.
      – Я тоже, – опять ввернула Жанна.
      Брезгливо на нее покосившись, майор перевел дух:
      – А Томке не настучишь, Свет? Она же с потрохами меня сожрет.
      Капитан Сычова отвела взгляд:
      – Я не судья тебе, успокойся.
      Оставив однополчан выяснять отношения, я бегло осмотрел квартиру. Следов пребывания банды, само собой, не обнаружил. Ни пятен крови, ни выбитых зубов, ни порохового дыма. Обычное жилище московского буржуа без криминального уклона. Очередная пустая фишка, вытянув которую я готов был кусать локти.
      Закончив осмотр, я застал Светлану и Калитина в коридоре, перед дверью в спальню. Бедра майора обернуты были полотенцем, за кромку которого бравый сыскарь ухитрился втиснуть пистолет.
      – Тошнит, понимаешь? – канючил майор. – Обрыдло все, никаких сил.
      Светлана смотрела холодно и отстраненно.
      – Не мельтеши, я не трепачка.
      – Свет, пойми, разве это жизнь? Томку разнесло, как дирижабль. Сутками смотрит ящик и денег требует, мегера. Главное, девчонок так же воспитывает…
      – Заткнись, Калитин. Мир таков, каким ты его видишь.
      – Кто сказал тебе эту херню?
      – Бог за компьютером. Ты с «Макаровым» поосторожней: шалуна своего отстрелишь.
      Жаль было прерывать их душевную беседу. Но время летело быстро, притом, увы, впустую.
      – Поехали, – сказал я. – Может, Стас чем порадует.
      Светлана кивнула.
      – Не дрейфь, Леш. – Она похлопала майора по голому плечу. – Передай Жмыхову: пусть делает, что хочет, но, пока Француза не поймаю, – не появлюсь.
      На этом мы, что называется, откланялись.
      Солнце, как положено, клонилось к западу. И «жигуленок», как положено, дожидался нас за красным «Москвичом». Опускаясь на сиденье, Светлана пробормотала:
      – Хоть с Остапчуком не связан.
      – Это уж точно. – Включив зажигание, я развернулся. – Он работает на Хлыстана.
      Светлана вперила в меня взгляд:
      – С чего ты взял?
      Пришлось объяснить:
      – Дамочка в кровати к Леше твоему страсти явно не питает. А Павел Тимофеевич вряд ли станет подкладывать свою секретаршу за просто так.
      – Что за хре… Она секретарша Хлыста?
      – Вижу, ты врубаешься.
      Выехав из переулка, мы оказались на Садовом кольце.
      – Слушай, можешь помолчать?! – рявкнула Сычиха. – Голова уже раскалывается!
      Я вздохнул:
      – Характер ваш, Светлана Анатольевна, не поддается формированию.
      – Ластик, – буркнула она.
      На явочную квартиру мы ехали, решая в уме общие наши проблемы. Но, как подсказывает практика, даже общие проблемы зачастую у каждого бывают свои.

      Наши уютно сидели на кухне и перекусывали. Что ж, время приспело. Стас, вероятно уж поведавший Илье с Дашкой о своих успехах, улыбался, как рыжий кот, съевший канарейку.
      – Чем похвалитесь? – пробасил он, окуная сосиску в горчицу.
      Светлана подошла к мойке, открыла кран и намылила руки.
      – Дерьмо собачье, – буркнула она.
      Илья и Дашка воззрились на меня.
      Стас уточнил:
      – То есть Илюха оказался прав?
      – Как всегда, – ввернул Илья.
      Я кивнул:
      – Майор Калитин чист. Он, как Дмитрий Карамазов, мог бы воскликнуть: «В этой крови неповинен!»
      – А в какой повинен? – поинтересовалась Дарья.
      И я, намылив, в свою очередь, под краном руки, эскизно обрисовал наше приключение. Присевшая к столу Светлана проворчала, надкусив бутерброд:
      – Обязательно было рассказывать? Важные сведения, да?
      Стас раздраженно на нее покосился:
      – В отличие от ментов, Свет, мы ничего друг от друга не скрываем.
      Светлана ссутулилась.
      – Я не говорю, что надо скрывать. Просто информация не такая уж важная.
      – Важная – не важная, нам решать. Твое дело, Свет, доложить о результатах. У вас в МУРе по-другому?
      Сидя на подоконнике с пакетом кефира, я вмешался:
      – Света права. Дойдя в своем отчете до кровати, я дол-ясен был завершить оперативку.
      – Ничего себе! – возмутился Илья. – Как бы мы тогда узнали, что Калитин связан с Хлыстом?
      Я пожал плечами:
      – Зачем тебе это? Хлыст хоть и мразь, но в деле с Остапчуком он сбоку припека.
      – Старик, это как рассудить…
      Дашка грохнула кулаком по столу:
      – Молчи, кулацкий подпевала!
      Все прыснули. Даже Светлана улыбнулась.
      Я сказал:
      – Давай, Стас. Хвались теперь ты.
      Рыжий приосанился:
      – У меня все коротко и ясно. Серега, лейтенант Гномкин то есть, притопал в полвторого и ходил кругами до двух. Не заметив ничего подозрительного, застыл как столб и в ожидании Светы простоял двенадцать минут. Потом двинул к метро и по дороге встретился с одним человечком. Общались они около минуты. Потом человечек сел в бежевый «Чероки». Ребята мои слегка лопухнулись и его упустили. А Гномкин спустился в метро, преследовать его я поостерегся. Вот и все.
      Я посмотрел на Стаса с удивлением:
      – И чем же ты хвалишься?
      Физиономия Рыжего прямо-таки сияла.
      – Угадай, с кем встретился Гномкин?
      – С римским папой, – предположил я.
      Стас хохотнул:
      – Да нет, кое с кем поинтересней. Он встретился с Толяном. Въезжаешь?
      Илья и Дарья смотрели на меня торжественно.
      Светлана обвела нас взглядом.
      – Что за Толян?
      – Свет, потом, – отмахнулся Рыжий и обратился ко мне: – Все встало на места, правда?
      Еще бы. Мне излишне было напоминать, кто такой Толян. Именно этот шустрый подонок познакомил меня со Стасом и сосватал телохранителем к Даше Лосевой, получавшей телефонные угрозы. Четыре месяца прошло, а кажется, будто годы. Дарья стала моей женой, Стас – другом. Возможно, в благодарность за встречу с ними я оставил Толяна в живых. И вот итоги моей сентиментальности.
      Словно читая мои мысли, Дарья произнесла:
      – Он хорошо знал, кто ты. Наверняка именно он подсказал Остапчуку взять псевдоним Француз и грабить под твоим именем.
      – Неглупая идейка, – подхватил Илья. – Конечно же, именно Толян навел на тебя ментов… извини, Свет: работников правопорядка, назначив ту самую встречу в баре.
      Светлана обвела нас взглядом.
      – Был анонимный звонок, – сказала она.
      Самое забавное, что все смотрели на меня как на тупицу, не желающего считаться с фактами. Я поставил пакет кефира на подоконник и попросил:
      – Растолкуйте еще разок. Помедленней. Чтоб до меня дошло.
      Илья улыбнулся в бороду:
      – Ладно. Что делать будем?
      Я протянул руку:
      – Стас, дай-ка мобильник.
      Рыжий извлек телефон из кармана.
      – А ничего, что из этой квартиры?
      – Не засекут, – заверил я. – Звоню своим криминальным корешам.
      – Какого хре… зачем? – насторожилась Светлана.
      Стас обратил на нее свои веснушки:
      – Банк брать будем. Ты с нами?
      – Иди в задницу, – огрызнулась Светлана.
      Набрав номер, я услыхал голос Василия и зловеще произнес:
      – Вот ты и попался. Будем разбираться.
      – Ты че, Француз… э-э… Глеб Михайлович? – опешил мой собеседник. Из трубки доносился шум застолья. – Ты про Хлыста, что ли?
      – Само собой. Вы что с Папаней мне устраиваете?
      – Мы?! Это мы, блин, устраиваем?! Отвали, мудило, на хер! Вали, говорю!.. Это я не тебе, Глеб Михайлович! Тут у нас…
      – Плевать на то, что у вас! – повысил я голос. – За Хлыста вы с Папаней мне ответите!
      Стас, Илья и Дашка с интересом наблюдали за моей игрой. Лишь капитан Сычова смотрела растерянно. Еще более растерян был Вася. Ему, похоже, стало не до гулянки.
      – Мы-то, блин, при чем? Если б мы знали, что он на тебя попрет…
      – Знали, не знали – этот геморрой у меня из-за вас. Из-за ваших с ним сделок.
      – Ё-мазай, Француз… Он нас самих уже достал! Я говорю Папане: завязывать надо с этим скунсом.
      Решив, что клиент созрел, я перешел к делу:
      – Ладно, поверю. Теперь вопрос второй: где пацан, который назначил тогда встречу в баре?
      – Ищем. Гадом быть, ищем! – еще пуще занервничал Вася. – Вчера на телку его вышли.
      – Каков он внешне? Росточка небольшого, но плечи здоровенные. Белобрысенький и румянец во всю щеку. Он?
      – Ну. Где-то я его видел, без понтов…
      – В зале единоборств, – подсказал я. – Когда приехал японец и ты ввязался в драку с хоккейной клюшкой.
      – Точно! – обрадовался Вася. – То-то, думаю, ряха знакомая.
      – Найди мне эту ряху, – сказал я жестко. – Сутки даю.
      – Так мы же, блин, ищем…
      – Время пошло. – Отключившись, я вернул мобильник Стасу.
      Светлана прищурилась:
      – Не слабо общаешься с братвой.
      Я пожал плечами:
      – Что делать, если Стас его упустил?
      Рыжий покраснел от обиды:
      – Давай, пинай меня теперь. Зато все было аккуратно: Толян не подозревает, что засвечен.
      – Нормально, Стас, – утешила Светлана. – Ты сделал что мог.
      Рыжий покраснел еще гуще:
      – В твоем одобрении не нуждаюсь.
      – А в моем? – осведомился Илья.
      Стас покосился в его сторону:
      – В твоем – тоже.
      – И в моем? – спросила Дашка. И, поскольку Стас промолчал, предложила: – Рыжий, скажи всем «ластик».
      Светлана пробормотала, опустив глаза:
      – Да ладно, подумаешь, дел.
      Дашка сердито на нее посмотрела и перевела взгляд на Стаса:
      – Светке можешь «ластик» не говорить.
      Стас хранил самообладание:
      – Ну хорошо. Ластик.
      Дашка тряхнула волосами:
      – Не пойдет. Добавь: «Ластик всем, кроме Светки». Ей ни к чему.
      Стас вскочил со стула:
      – Хватит меня лечить! Даш, я сказал «ластик» всем, поняла?!
      Дарья кивнула:
      – Теперь поняла. Я, знаешь ли, туповата.
      Илья глубокомысленно поглаживал бороду. Светлана пристально изучала надкушенный бутерброд. А я, сидя на подоконнике, прихлебывал кефир.
      Стас хмуро попятился к двери:
      – Все, разбежались. Во сколько завтра?
      Я слез с подоконника:
      – В десять. В силу традиции.
      Илья поднялся со стула:
      – Завтра, между прочим, суббота. Почему бы не дать бандитам от нас отдохнуть?
      Светлана подарила ему редкую свою улыбку:
      – Хрен им, борода.
      – Нет так нет, – вздохнул Илья. – Мое дело предложить.
      Дашка нахмурила брови:
      – Мужики, а посуду кто мыть будет?
      – Кто-нибудь. – Стас приоткрыл входную дверь. – Мне еще Илюху отвозить.
      Илья крикнул из прихожей:
      – Не выступай, Дуська! Сама помоешь, не развалишься!
      И они со Стасом сбежали.
      Дашка со вздохом посмотрела на меня.
      Я покачал головой:
      – Давай посчитаемся.
      – Чур, я! – оживилась Дарья и забормотала: – «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…»
      – Ищи лохов! – перебил я. – Эта считалка подгаданная.
      – Никакая не подгаданная! – возмутилась Дашка. – Сам ты подгаданный!
      Светлана фыркнула:
      – Идите, я помою.
      Дашка приложила руку к сердцу.
      – Ты нас балуешь.
      Светлана криво усмехнулась:
      – Угу, балую. Как поселилась тут, все балую да балую. Валите на хрен.
      Дарья взглянула на меня в смятении.
      Я решительно кивнул:
      – Поехали. И захвати сухой овсянки.
      – Зачем?
      – Надо. Отсыпь в кулечек горсть.
      Пока жена выполняла мою просьбу, Светлана, убирая со стола, полюбопытствовала:
      – Птичек кормить собрался?
      – Рыбок, – ответил я.
      С тем мы и ушли. Светлана угрюмо закрыла за нами дверь. Сычиха и должна быть угрюмой. Разве не так?

      Вечер был теплым и безветренным. По небу лениво передвигались кудрявые облачка. «Жигуленок» наш мчался в сторону запада, и заходящее солнце смотрело на нас в упор. Дашка взяла меня за руку.
      – Два вопроса к тебе.
      Я качнул головой:
      – Про Сычиху – запретная тема.
      – А не про Сычиху?
      – Сколько угодно.
      Она потерлась щекой о мое плечо:
      – Почему такой кислый?
      – Сладким быть? – раздраженно отозвался я. – С Внушателем и с лже-Французом я столкнулся…
      – Мы столкнулись, – поправила Дашка.
      – …мы столкнулись в понедельник Завтра уже суббота, а я ни черта не сделал.
      – Мы ни черта не сделали.
      – Нет, я не сделал! А в четверг из Евпатории возвращаются Колесниковы. Как Сашку с Танькой на улицу выпустить, когда здесь эти прелести? Кислый, говорит, такой!
      – Спокуха. К четвергу успеем.
      Я вздохнул:
      – Смотри, ты обещала.
      Она сжала мою руку:
      – И второй вопрос: куда едем?
      – На Москву-реку. В район Филей.
      – Зачем? – удивилась Дашка. – Купаться предпочитаю в шкафу. К тому же я без купальника, там народу небось…
      – Мы не купаться. С другом тебя познакомлю.
      Дашка округлила глаза:
      – Что за друг, которого я не знаю?
      – Вот я и спешу заполнить пробел. Жаль, ты на каблуках: в кроссовках было бы комфортней.
      У Бородинской панорамы мы свернули направо и вскоре приблизились к цели нашей вылазки.
      – И давно у тебя этот друг? – не выдержала Дарья.
      – С середины мая. Около двух месяцев.
      – Все ясно. Поскольку в мае было тепло и едем мы на Москву-реку… Он что, заядлый рыбак?
      Я покачал головой:
      – Нет, он рыба. Карась.
      Дашка прыснула:
      – Остроумно.
      Припарковавшись у входа в Филевский парк, я обернулся к жене:
      – Думаешь, разыгрываю? – И указал на свою переносицу. – Смотри сюда.
      Дашка заглянула мне в глаза, и брови ее приподнялись. Она распахнула дверцу машины.
      – А ну, идем!
      Мы дошли до деревянной лестницы, ведущей к реке. Дашка, разумеется, выпытывала подробности моей дружбы с карасем, но я не слишком распространялся. Указал лишь на два базовых пункта. Первое: проект под названием «карась» – пробный мой эксперимент по обучению Животных. И второе: карась этот задуман как сюрприз к приезду Сашки с Танькой. И Дарья, можно сказать, является приемной комиссией в одном лице.
      Спускаясь по ступенькам с перилами, заинтригованная Дашка аж подпрыгивала от нетерпения. Двойники-фантомы и трупы с подписью «Француз» временно отодвинулись в сторону, чего я и добивался. Мы шли вдоль берега, одетого в уродливый бетон, вслед за солнцем, золотящим речку, пока не оказались у покрытого тиной валуна. Камень походил на бегемота, высунувшего любопытную морду из воды.
      – Ну! – притопнула Дарья.
      – Момент, – сказал я. – Пусть вон то семейство пройдет.
      К нам двигалась упитанная супружеская пара, впереди которой переваливался упитанный мальчик в связке с упитанным бульдогом. Свидетели мне были ни к чему.