СТЕФАН ВАЙНФЕЛЬД
      СЛУЧАЙ В КРАХВИНКЕЛЕ
      Крахвинкель - небольшая деревушка у подножия гор. Люди здесь простые и добродушные, однако на чужих смотрят косо. Что ж тут странного? Незнакомцы в этих краях появляются редко. Крахвинкель лежит вдалеке от туристских троп, у самой границы, климат не очень-то благодатный, ветер докучает даже местным жителям-кого же прельстит такое местечко? Нет здесь промышленности, нет даже художественных промыслов. Люди в основном занимаются огородами, птицеводством и животноводством: таких откормленных кур, как здесь, не сыщешь во всей округе, а жирное и богатое минеральными солями молоко местных коров с удовольствием берет для переработки молочный заводик, который, к сожалению, находится довольно далеко - в городке. Молоко скупает молочник Петр, открытая душа, хоть и всем известный сплетник; он возит бидоны по единственной и далекой от совершенства дороге, соединяющей Крахвинкель с внешним миром.
      Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о Крахвинкеле, не считая того, о чем будет говориться ниже. Кстати, не ищите его в атласе. Крахвинкель настолько мал, что его нет ни на одной карте. Да и не все ли равно, как называются горы, вздымающиеся на горизонте, - Альпы, Апеннины или Анды? То, о чем я расскажу, могло произойти где угодно. И может случиться еще не раз.
      Первым это увидел молочник Петр. Солнце еще не взошло, и в сером сумраке едва виднелось какое-то белое пятно в центре самой красивой клумбы Мариеса, садовода.
      Петр остановил старую клячу, катившую небольшую повозку, и некоторое время смотрел на клумбу. "Похоже, кто-то сыграл с Мариесом скверную шутку, - подумал он, - никак известка? Теперь прости-прощай последние осенние цветы! Ну и взбеленится же старик!" - и он поехал дальше, насвистывая марш.
      - День добрый, Петр, поздненько ты сегодня. Или что стряслось? - Вдова Ферес не была бы сама собой, если б упустила случай выведать что-то новенькое.
      - У меня - ничего, а вот Мариесу кто-то вылил на клумбу известку. Ну и взбеленится же он, когда вернется, - повторил Молочник, на сей раз уже вслух, и посмотрел вслед тетушке Ферес, которая, буркнув что-то вроде "эге", побежала к Чудакам. - Через полчаса разнесет по всей деревне, - пробормотал Петр. - Но вообще это хамство. Мариес может не нравиться, дрянной мужичшика, но цветы тут при чем?
      Когда часом позже на дороге послышалось ворчание старого грузовичка Мариеса, перед оградой его дома уже стояло несколько женщин и десятка полтора подростков. Мариес остановил машину.
      - Это что еще за сборище, делать вам больше нечего?! - он выскочил из машины и подошел к ограде. Солнце, уже начавшее пробиваться сквозь утренний туман, осветило испоганенную клумбу.
      - А, черт... - выругался Мариес и обратился к людям: Чья работа? Ну, чья? Боитесь сказать? Не люди - скоты! Скоты...
      Забыв про оставленный на дороге грузовичок, он бросился в оранжерею, принес большую совковую лопату, очертил круг на уже пожелтевшем газоне и осторожно, старательно зачерпнул белую грязь, покрывавшую клумбу. Однако едва он поднял лопату, как грязь опять вылилась на клумбу. Он с ходу еще раз взмахнул лопатой - результат был прежним. В толпе зевак кто-то захихикал.
      Мариес снял пиджак, кинул его на землю, потом схватил лопату и со злостью взглянул на людей.
      - Ну, что рты поразевали? Что тут интересного? Делать вам нечего?
      Однако собравшиеся и не думали отказываться от столь увлекательного зрелища. Мариес, бурча под нос проклятия, вовсю орудовал лопатой, безуспешно пытаясь подхватить покрывающее клумбу вещество. Тем временем зрителей прибыло, а приглушенное хихиканье перешло в громкие взрывы смеха. Мариес, уже не сдерживая ярости, бросил лопату, вывел из гаража небольшой садовый комбайн, укрепил механический ковш и запустил двигатель. Потом уселся на сиденье и двинулся к белому пятну.
      - Да он собирается перекопать всю клумбу! - удивленно заметила одна из женщин.
      Ковш поднялся и опустился в самом центре клумбы. А потом начали происходить чудеса, так быстро сменявшие друг друга, что никто из присутствующих не смог уловить всех деталей. Стальной ковш, опустившись на землю, неожиданно размяк, словно пластилиновая фигурка на горячей печке. Полужидкость-полугрязь потекла в сторону машины и облепила стальной стержень, на котором было укреплено седло. Мариес, дико взвыв, спрыгнул на землю, вскочил на ноги, пробежал несколько шагов и рухнул как колода.
      А жидкость словно бы съежилась и вернулась в свои прежние границы. Если б не искореженный комбайн да неподвижное тело Мариеса, можно бы поклясться, что это всего лишь лужа известки, вылитой кем-то на самую красивую клумбу садовника.
      - Так... так... так... - начальник полицейского участка недовольно бросил трубку микротелефона. Он был уже в том возрасте, когда мечтают о пенсии и домике с садом. Именно поэтому из всех предложенных ему мест он выбрал эту, как ему казалось, спокойную деревушку. Однако достаточно было прожить здесь три месяца, чтобы иллюзии рассеялись. Правда, краж, а уж тем более нападений, не было ни разу, однако неудачи, преследовавшиеего несколько лет, настигли начальника и здесь. Сначала драка, потом поджог, потом несчастный случай со снарядом, оставшимся со времен войны. Теперь вот эта лужа, которая якобы убивает людей. Придется поехать. Что бы это могло быть? Наверно, последствия войны, какой-нибудь боевой газ, неизвестно каким образом разлившийся или ке^-то умышленно разлитый на цветнике Мариеса. Старика в деревне недолюбливали, вероятно, у него были враги. Надо будет провести расследование, независимо от этого вызвать кого-нибудь из города, ну и, разумеется, оцепить участок до прибытия саперов.
      Он некоторое время раздумывал, поехать ли для пущей важности на джипе или ограничиться велосипедом. Пожалуй, лучше велосипед. Этому делу нельзя давать огласки, нельзя сеять панику. В конце концов, в районе еще немало отголосков войны.
      Понятно, что для местных жителей это большое событие. Но ведь он был свидетелем множества несчастных случаев, вызванных невзорвавшимися снарядами. Впрочем, даже,на велосипеде он доберется до места всего за десять минут.
      Дом Мариеса окружала огромная толпа. Около лежавшего на раскладушке садовника на коленях стоял врач. Начальник участка поставил велосипед к телеграфному столбу и протиснулся сквозь толпу.
      - Жив?
      - Жив, - ответил врач, - но, пожалуй, еще немного - и перенесся бы в мир иной.
      Полицейский вынул носовой платок и, зажав себе нос, осторожно приблизился к клумбе.
      - Пятеро добровольцев - ко мне. Надо вытесать колышки и вбить так, чтобы клумбу можно было обтянуть бечевкой. Никто не должен подходить к клумбе ближе чем на двадцать метров.
      Он хотел было уже сесть на велосипед, но, заслышав крики людей, повернулся. Первое, что бросилось ему в глаза, было белое как мел лицо врача, который стоял столбом, вперив глаза в клумбу. От клумбы явно по направлению к нему медленно ползла жидкость. Это было тем удивительнее, что клумба находилась ниже того места, на котором стоял врач. Жидкость двигалась вверх.
      - Беги! - крикнул кто-то из толпы.
      - Беги, беги! - подхватило несколько голосов.
      Врач сделал несколько шагов, потом остановился и медленно, словно осужденный, вернулся к раскладушке, на которой лежал Мариес. Жидкость приближалась.
      - Помогите ему, помогите, что вы стоите! - истерически взвизгнула одна из женщин. Другая принялась громко рыдать. Какой-то парень, протиснувшись сквозь толпу, подбежал к раскладушке. Оба они с врачом быстро оттащили неподвижного Мариеса в безопасное место. Однако это было уже ни к чему. Жидкость теперь двигалась к парнику, расположенному в глубине двора. Ее вначале тонкая струйка превратилась в огромную белую лужу, переливавшуюся с места на место. Через несколько минут пятно уже маячило вдалеке, на пригорке около парника, а на клумбе осталась только покореженная машина. Самым странным было то, что цветы нисколько не пострадали.
      - Разойдись! - заорал полицейский не своим голосом. - И не подходить! Надо вызвать солдат.
      В деревню прибыли войска химической защиты. Несколько солдат в масках, вооруженные переносными дегазаторами, кружили по саду Мариеса. По соседству разбили палатку, в которой разместилась полевая химическая лаборатория. В самом большом доме деревни, у Телесов, расположился штаб.
      Начальник полицейского участка, которого вызвали в штаб, кроме командира роты застал там несколько старших офицеров.
      - Садитесь! - сказал один из них.
      Это было не особенно приятно. А кому приятно, когда кто-нибудь отдает приказания в твоем собственном доме? Комендант чувствовал себя здесь начальником, самой высокой властью. Но что делать, если высшая власть вынуждена призвать на помощь посторонних?
      - Слушайте внимательно: обстоятельства вынуждают нас принять исключительные меры. С разрешения столичных властей мы ввели в деревне чрезвычайное положение. Никто не должен отсюда выходить и никаких посторонних нельзя сюда впускать. Телефонная связь временно прекращается, всякие разговоры должны быть согласованы с нами. Однако во избежание паники... короче - нам нужна ваша помощь. Сколько у вас людей?
      - Один... один постовой.
      - Объявите, что в связи с военными учениями особой важности люди должны сидеть по домам. Доставку продуктов в магазин мы организуем сами, продажа будет производиться от двенадцати до двух. Правительство уже выделило определенные суммы на возмещение возможных убытков. Еще одно: в деревне есть врач?
      - Есть... - пробормотал полицейский.
      - Скажите, чтоб зашел к нам. Можете идти.
      Полицейский медленно поднялся, поклонился и вышел. Молчание прервал офицер с золотыми нашивками:
      - Продолжайте, капитан. Итак, химические анализы вещества произвести не удалось?
      - Нет. Мы до сих пор не знаем, что это такое. Оно уничтожает стекло, металл, резину. Его невозможно набрать во что-нибудь, Мы не можем с ним сладить. Первый раз встречаюсь с подобным.
      - Меры предосторожности приняты?
      - Да, не было ни одного несчастного случая.
      - Этого мало. Не известно, как дело обернется дальше. Не забудьте о масках и комбинезонах. Дозиметристы вызваны?
      - Должны прибыть через час.
      Послышался стук в дверь.
      - Вы меня вызывали?
      - Ваша фамилия?
      - Пати. Я врач...
      - Присядьте, доктор, - сказал офицер с золотыми нашивками. - У нас есть основания предполагать, что вещество, которое оказалось в вашем районе, представляет собой новый вид оружия против гражданского населения.
      - Наш комендант предполагает, что это какой-то невзорвавшийся снаряд времен войны, - вставил врач.
      - Ерунда, это диверсия, и мы знаем, кому она на руку. Впрочем, сейчас не время заниматься политикой, доктор. Через несколько часов сюда прибудет санитарная команда, чтобы обследовать всех, кто побывал вблизи таинственного вещества. Анализ крови и тому подобное, вы в этом лучше разбираетесь. Они тоже. От вас требуется только одно: сотрудничество... я имею в виду ваше участие в исследованиях. И придумайте что-нибудь. Ведь нам необходимо избежать паники.
      - Для такой процедуры требуется согласие органов здравоохранения, - заметил Пати.
      - Уже сделано.
      - А может, все это ни к чему? - не сдавался врач. - Наши крестьяне возят в город молоко и молочные, продукты; если газеты напишут об исследованиях, они могут потерять клиентуру.
      - Me волнуйтесь, ни один журналист сюда не проникнет. Мы уже приняли соответствующие меры.
      - Как вы сюда попали?
      Вопрос был обращен к молодому человеку с пышной шевелюрой, который свободно развалился на стуле перед офицером с золотыми нашивками.
      - С помощью велосипеда. Ваши солдаты получили приказ не пропускать автомашины, а о велосипеде не было речи.
      - Немедленно покиньте район! Капитан проследит за этим лично.
      - На каком основании?
      - В деревне объявлено чрезвычайное положение, и все, кто здесь находится, подчиняются моим приказам.
      - Хорошо, я уеду. Ну, а как вы справитесь с десятком моих коллег, которые приедут сюда сегодня же, как только прочтут в вечерних газетах мое сообщение? Особенно много я сказать не могу, но заголовок будет интригующим: "Таинственное место". Вам нравится?
      Офицер кашлянул.
      - Послушайте, мы не можем запретить вам публиковать информацию... во всяком случае, пока не можем, но мы заинтересованы в том, чтобы вы немного повременили. Нам необходимы двадцать четыре часа... просто для того, чтобы выяснить некоторые обстоятельства. Идет?
      - Идет, если в течение этих двадцати четырех часов я буду здесь и узнаю все, что меня интересует.
      Офицер замялся. Молодой человек наклонился к нему и добавил:
      - Вы, господа, ничем не рискуете. Если обстоятельства, о которых вы говорили, будут достаточно серьезными, мне все равно не разрешат опубликовать собранные сведения. Если же нет, моя статья вам ничем не повредит.
      - Хорошо. Я только хочу предупредить, что в течение суток вы не должны покидать деревню и что телефонная связь прервана. Это все.
      - Еще одно, с вашего разрешения. Могу ли я, прежде чем обратиться к местным жителям, получить объяснение от вас?
      - В деревне обнаружено подозрительное вещество, происхождение и свойства которого пытаются исследовать наши специалисты. Это и есть обстоятельства, которые мы хотим выяснить.
      - А что если вам это не удастся?
      - Ради безопасности населения завтра в полдень независимо от результатов исследований - это вещество будет уничтожено.
      - Еще по одному пиву для всех.
      "Это уже седьмое, в голове шумит, как в открытом море во время шторма, а я все еще так и не понял, что к чему", - подумал журналист. В доме стоял шум, необычный для этой поры дня.
      - Тише, тише, господа, тут не все ясно. Вы сказали, что Мариес не мог набрать в лопату вещество, потому что оно вытекало, так?
      - Ну, так, - послышалось несколько голосов.
      - А что случилось с лопатой?
      - А что с ней могло случиться? Наверно, все еще лежит у клумбы. Как ты думаешь, Мартин?
      - Ну да, лежит, - поддакнул Мартин.
      - Целая и невредимая? - допытывался журналист.
      - Целехонькая, совсем как новая.
      - Тогда как же получилось, что лопата из листового железа цела, а стальной ковш расплавлен?
      - Дьявольские штучки! - заметил кто-то из присутствующих.
      - А Мариес? Как вы думаете, господа, это действительно был сердечный приступ?
      - Понимаете, Мариес - мужик здоровый. А лежит он потому, что доктор не отпускает его от себя ни на шаг, а то он еще не одному из нас свернул бы шею.
      - Тогда что же с ним могло случиться?
      - А он ничего не помнит. Говорит, что возвращался из города и видит - перед его домом толпа. Не успел он их толком разглядеть, как уже оказался в избе на кровати и доктор рядом.
      - В деревне кто-нибудь чувствует себя скверно? Может, у кого голова болит или слабость? Вы не слышали?
      - Все здоровы.
      Журналист закурил. Невозможно разобраться. Может, коллективная галлюцинация? Ему доводилось слышать о подобном.
      - Господа, а со вторника в деревне не произошло ничего необычного? Может, слышали какие-нибудь выстрелы, шум моторов?
      Присутствующие переглянулись.
      - Да нет, - сказал наконец тот, что сидел напротив журналиста, - только вот что-то стряслось с радио.
      - С радио?
      Теперь все заговорили наперебой.
      - Гудит и бубнит, ничего не слышно.
      - Если б у одного, то, может, и испортилось, а то у всех сразу.
      - Это все военные. Телефон отключили, ну и радио глушат.
      - А стонет, словно больной.
      - Как стонет? - заинтересовался журналист.
      - А вот так: "у, у-у-у, у-у-у-у-у" и опять сначала. Или иначе: "у, у-у, у-у-у-у, у-у-у-у-у-у-у-у" и снова то же самое.
      - Вы точно помните?
      - А как же, на какую волну ни настроишься, все одно.
      - Повторите-ка еще раз, - попросил журналист.
      Собравшиеся охотно выполнили просьбу. А журналист, бледный, с каплями пота на лбу, считал: "один, три, пять... один, два, четыре, восемь". Словно вторя собравшимся, часы, висевшие на стене, начали отбивать: раз, два, три... двенадцать.
      ".. .завтра в полдень независимо от результатов исследований это вещество будет уничтожено". Кто это сказал? Ох... только б не опоздать...
      Он вскочил со стула и выбежал из дома.
      - Куда вы? Почему такой бледный?
      - Доктор, вы тоже слышали? По радио?
      - Шум? Слышал. А почему вы спрашиваете?
      - Но ведь это же начало ряда нечетных. И начало ряда четных. В двенадцать они хотели...
      Журналист на бегу цедил слова. За ним, задыхаясь, семенил доктор.
      Издалека они увидели пламя, вырывающееся из огнеметов. Когда они прибежали, все уже было кончено. Солдаты убирали снаряжение, опаленную дымящуюся землю покрывал стеклянистый белый налет. Журналист показал на пепелище.
      - Поздно, поздно... я не успел его спасти...
      - Кого? - спросил врач.
      - Его, гостя из далеких миров... с другой звезды, а может, из другой галактики, откуда я знаю?
      - Вы думаете, "это" было чем-то живым?
      - Думаю? Да я убежден. Мы, люди, всегда представляем себе жизнь воплощенной в таких формах, которые знаем по земному опыту. Но разве обязательно существа из других миров должны иметь две ноги, две руки, нос между глазами? Этот студень был живым существом, чувствующим, разумным.
      - Если это был гость из другого мира, чего он здесь искал?
      - Кто знает?.. Он прибыл на Землю, может быть, специально, а может, случайно, может быть, утомленный путешествием, изнемогая от усталости... он защищался, стараясь не причинять нам зла. К несчастью, мы не слышали его... а те, кто слышал, не понимали... Прости, незнакомый пришелец!
      Журналист опустился на землю, но тут же поднялся, сорвал с куста розу и бросил ее на стеклянный пепел.