— Замолчи. Я уже сказала, что не знаю этого человека.

— Подожди, мы его обстрижем, высушим, тогда и будешь так категорично заявлять.

— Я думаю, — задумалась Далила, — вдруг это Ангел Кумус сделал себе пластическую операцию…

— Не расслабляйся. Ты Ангела, как сейчас помню, из ванной на руках вынесла. А этот дядя очень длинный, видишь, как у него коленки торчат! И руки. Огромные руки. Кумус был поизящней.

— Знаешь что! Ты у нас специалист. Ну-ка определи побыстрей, кто это такой и что он делает в моей квартире!

— Стели простыню на полу в коридоре. Приготовь место. Я приступаю к бороде. — Ева стряхивала с ладоней мокрые длинные пряди. — Вытащим в коридор и замотаем в простыню.

Сначала они уронили мужика в воду, уже почти вытащив его. Отдышались, сидя на краю ванны и глядя друг на друга. Первой улыбнулась Ева. Далила ответила на ее улыбку, но отвернулась и махнула рукой. Через несколько секунд они хохотали, совершенно мокрые и уставшие.

Далила показала жестом, что все, хватит, — выставила перед Евой ладони, перестала смеяться и подхватила ноги мужчины за щиколотки. Ева просунула руки ему под мышки. Мужчина застонал.

Они опять бросили его, тяжелого и скользкого, в воду. Озабоченно осмотрели.

— У тебя что, ни одного мужика нет на примете? — Далила мыла руки под краном. — А лучше — двух. Например, твой муж. Позвони, пусть приедет и поможет вытащить.

— Слушай, а пусть живет здесь, в ванне. Будешь подливать ему теплой водички. Кстати, в таких случаях зовут соседей.

— Нет, — сказала Далила, — не могу, я и так их перепугала. Сначала спрашивала, живу ли я здесь, узнают ли они меня. Потом кричала, что в моей постели изгаженный мужчина. Теперь пойду и позову голого мужика из ванны вытащить, да?

— У меня есть одна мысль, — задумчиво сказала Ева, вытирая руки и направляясь к телефону.

— Два мужика лучше! — крикнула Далила из кухни. Она разбивала ампулы с лекарством и набирала шприц.

Во Владивостоке шел дождь. Дима сказал, что это не дождь, а тропический ливень. Хрустов смотрел в окно: по стеклу стекали струи воды, ему вспомнилась мокрая стамбульская зима, сильный дождь, он — в машине едет по городу за двумя женщинами и прослушивает их, и вдруг — на грани воображения и реальности — темные тяжелые волосы прохладным крылом по щеке и губам. А ведь она в его квартире не распускала волосы. Они были стянуты. Назад, он это точно помнит.

— Женщину вспомнил? — спросил Дима. Он видел лицо Хрустова в зеркале, пока завязывал галстук.

— Я не люблю дождь.

— И я не люблю. Я люблю жару и открытое пространство. Ну что, готов?

— Какие-нибудь конкретные указания будут? — поинтересовался Хрустов, запирая дверь номера.

Просто будь рядом.

В районном отделении милиции Западного округа Москвы полтора десятка футбольных фанатов сидели на скамейках, на полу, плевались, ругались матом и иногда вдруг начинали дружно и громко петь. Один наряд выехал снимать самоубийцу, который стоял на крыше шестнадца-тиэтажки и ждал чего-то. Другой — на звонок о стрельбе по джипу, в котором теперь «лежат трое мужиков, кажись мертвые». Майора Карпелова полчаса искал дежурный, а Карпелова не было. Дежурный передал сообщение оперуполномоченному Январю, но за эти полчаса забыл, как женщина назвалась. То ли ананас, то ли арбуз. Но на букву «а» — это точно.

Январь выдернул Карпелова из разграбленного среди бела дня продовольственного магазина. Народ спокойно и чинно, без суеты и криков, нагребал продовольствие в тележки, проходил мимо пустых касс и выезжал с тележками на тротуар, разбредаясь в разные стороны. Карпелов в оцепенении некоторое время смотрел на серьезных и озабоченных людей, больше всего его поразило, что народ не просто набрасывал в тележки все, что попадется, а выбирал каждого продукта по две-три упаковки и совершенно не спешил. Цены на упаковках были в «у, е.». Магазин оцепили, из подсобки вытащили два десятка перевязанных и залепленных скотчем кассиров, грузчиков, буфетчиц из отдела «кафе-бар», двух охранников, крикливого худого главного бухгалтера и молчаливого толстого директора. На вопрос Карпелова, кто их всех связал, один из охранников пожал плечами, осмотрел плененный штат, который он должен был охранять, и уверенно произнес: «Люди!»

В этом интересном месте Карпелова утащил с собой Январь. В машине возбужденный опер в двух словах объяснил, куда они едут. Карпелов выслушал, провел у себя по ежику на голове туда-сюда ладонью и сказал: «Не понял».

— Ну включитесь, нам позвонила женщина, которая из журнала, ну! Ева…

— Николаевна, — тут же сказал Карпелов, — а мужик в ванне живой?

— Не знаю. Его надо вытащить из этой ванны и узнать, как он туда попал.

Через пятнадцать минут Карпелов осматривал квартиру Далилы Мисявичус. Осмотрел дверной замок, полы в коридоре, окна, а потом ему надоело изображать опытного сыщика, он пошел в ванную. Миша Январь к этому времени справился с удивлением, которое его охватило, когда он увидел голого худого мужика со странно общипанными волосами на голове и на лице в области бороды. Мужик лежал в ванне с закрытыми глазами, хрипел при каждом вздохе и трясся.

— Жив, — сказал Карпелов, подхватил обмякшее тяжелое тело под мышки, как недавно пыталась сделать Ева, кивнул Январю, и они вытащили дистрофика в коридор на расстеленное на полу одеяло.

Заматывая дрожащего и хрипящего мужика, Карпелов ощутил смутное беспокойство, но оно сменилось странным затишьем у него в груди, когда Ева, помогая, приблизилась к нему лицом.

— Лежи, болезный, — пробормотал Карпелов, укладывая кокон на диване. Мужик чуть-чуть приоткрыл один глаз, и глаз этот посмотрел в майора напряженно и испуганно. — Ну, девочки, времени нет, давайте по фактам пробежимся. Когда последний раз были в квартире?

— Я уже вспоминала, — задумалась Далила, — недели две назад… Двадцать дней, может, тому.

— Одна живете?

— С сыном.

— Сегодня на кухне что-нибудь готовили? — Карпелов прошел на кухню, достал мусорное ведро и понюхал его.

— Нет, — Далила покачала головой, — я только пришла, а тут воняет… Этот чай не мой, — она показала на открытый пакетик чая, — я такой не пью.

— Ключи в коридоре?

— Не мои. То есть они подходят к двери, но это не мои.

— Майор, — позвал из комнаты Январь. — Приборчик включен. — Он показывал на компьютер.

— Ах свинья! — завелась Далила, нажимая клавиши.

— Кем работаете? — Карпелов просматривал бумаги на столе.

— Психоаналитик. Нет, вы только посмотрите, он копался в моих файлах!

— Я не понял, вы людей лечите?

— Нет.

— Значит, это не псих, который вам слишком много наболтал, а потом пожалел и залез в ваши записи. Что тогда?

— Я не знаю. Моя диссертация, слава богу, цела. Но он ее открывал!

— Психологические проблемы адаптации умственно отсталых детей… — прочел с экрана Карпелов. — Да. Проблемка. Ева… Николаевна, — он опять словно спотыкнулся перед отчеством, — а вам этот человек не знаком?

Ева покачала головой, задумавшись. Потом решительно сказала «нет».

— А где его одежда? Какие-нибудь вещи?

— Одежду мы разрезали и выбросили, а вот это точно не мое. — Далила протягивала Карпелову грязную газету, скомканный носовой платок, крестик на бечевке.

— Объявления в газету давали? — поинтересовался майор, Ева заинтересованно придвинулась к нему и встала на цыпочки, заглядывая через плечо.

— Нет. Хотя постойте. Я действительно дала объявление о няне. Я хотела нанять няню двойняшкам, — обратилась она к Еве.

— Это ваш телефон? — Карпелов зажал ногтем мелко набранный номер в обведенном карандашом объявлении.

— Мой! — обрадовалась неизвестно чему Далила.

— Все поняли или объяснить? Человек вычислил ваш адрес по номеру телефона, проверил квартиру, узнал, что она пустая, и пробрался в нее. Январь, возьми на всякий случай его пальцы, вдруг в розыске. — В этом месте Карпелов оглянулся и внимательно посмотрел в близкое притягательное лицо под челкой темных волос. Ева ответила ему открытым спокойным взглядом. Похоже, она действительно не знает этого болезного, подумал про себя Карпелов и продолжил:

— Здесь он заболел и изгадил вашу постель. Нам пора.

— Как это пора, как это — вычислил мой адрес?! Что мне с ним делать? — Далила вцепилась в рукав пиджака Карпелова. — Его надо лечить, он болен! У меня ребенок, я не могу этим заниматься.

— Вот тут я вам не помощник. Позвоните в местное отделение милиции, они приедут, составят протокол, ключики, кстати, на станочке подрабатывались, покажите им, установят личность и заберут этого бездомного! Хотя, по-моему, ему надо вызвать «скорую». Так что, если чего, звоните! Куда-нибудь чего-нибудь перетащить — всегда пожалуйста. Январь, уходим!

— Спасибо тебе, — сказала Ева в дверях. Карпелов и Январь повернулись одновременно. — И тебе. — Ева смотрела в глаза Январю и смеялась.

Будь осторожна, — попрощался Карпелов. Январь промолчал.

Дима Куницын встретился с Ириной Акимовной на выставке цветов. Она стояла, задумавшись, у крошечного дерева в тарелке. Дима подошел потихоньку и еще некоторое время ходил следом незамеченный. Она оглянулась, вздрогнула и показала жестом идти за ней.

Они прошли мимо стоек с семенами и луковицами, потом по длинному коридору мимо подсобных помещений. Узкий, огороженный со всех сторон двор имел один выход на улицу — запертые ворота.

— Ну вот что, — начала Ирина решительно, а Дима нагнулся и прикоснулся очень осторожно губами к ее губам. — Не мешайте мне говорить. — Она осталась совершенно бесстрастна. — Я не понимаю вашего поведения, а когда я чего-то не понимаю, я пытаюсь объяснить это. Вы молоды, красивы, имеете, вероятно, неплохой доход. — Тут она провела рукой, призывая в свидетели строгий дорогой костюм Димы. Дима еще раз наклонился и прижался недвижными губами к ее рту. — Подождите же! Я старше вас, я совершенно не имею самостоятельных средств, взять с меня нечего, у меня взрослая дочь, которая скоро станет матерью. Как понимать эту вашу демонстрацию чувств?!

— Как демонстрацию чувств, — сказал тихо Дима и опять наклонился, потянувшись к губам.

— Нет. — Ирина отталкивала его, уперевшись руками в плечи.

Дима с силой развел ее руки, поднял женщину в воздух и поцеловал сильно и очень откровенно.

— Не смейте, — прошипела Ирина, когда он ее опустил на землю. Она вытирала влажные губы, прислонившись спиной к стене.

— Я всегда беру то, что хочу. Ты что, не можешь представить, что я хочу тебя? — Дима посмотрел мимо Ирины в небольшую щель в воротах, зацепив боковым зрением какое-то движение.

— Я тебе не верю. Ты… Ты странный, я не верю. Эти твои спектакли, меня этим не взять, хочешь ты или не хочешь!

— Скажи, как тебя взять? — спокойно спросил Дима. Он узнал там, у ворот, Хрустова.

— Сначала ты скажешь зачем.

Дима удивился. Женщина перед ним не дрожала от поцелуев, не бледнела, смотрела в глаза открыто.

— Просто я так хочу. — Дима разозлился: ее невозмутимость раздражала.

— Врешь!

Тут Дима размахнулся не очень сильно и залепил ей пощечину. Получилось, как он и хотел, — звонко, но бесследно.

— Я — мужчина, не смей так со мной разговаривать! — Он с удовольствием отметил ее растерянность и злые слезы в распахнутых глазах, поднял легко руками, посадил на себя, расставив ноги, и разорвал сзади юбку — от застежки вниз.

— Нет, — шептала она, извиваясь, — не здесь, не надо… В гостинице. Вечером. У тебя. Отпусти.

Дима осторожно и медленно отпустил ее. Она дрожала, была бледна и растерянна, рассматривая порванную — полотном — юбку.

— Я жду, — сказал он и прошел к воротам. Перелез через них. Спрыгнув, оглядел длинную пустую улицу и присевшего на корточки у ближайшего дерева Хрустова.

В гостинице они обнаружили, что теперь обыскали номер Хрустова. Отстрельщик вздохнул, расстегнул рубашку. Под ней крепился по всему телу специальный пояс. Из небольшого карманчика Хрустов достал похожий на спичечный коробок приборчик, вытащил из него антенну и обошел комнату. В двух местах он показал Диме большой палец. Все это в тишине, не сказано было ни слова.

В номере Димы прослушек было три. Хрустов приподнял настольную лампу, показал пальцем на крошечную кнопку в основании и вопросительно посмотрел на Диму. Дима задумался. Через полминуты уверенно покачал головой. Нет. Не снимать.

Они спустились в бар. Под громкую музыку Дима сказал Хрустову, что вечером ждет женщину у себя в номере. Попросил его не беспокоить. Если понадобится помощь, — Хрустов в этом месте так удивился, что поперхнулся и был любезно бит по спине крепкой ладонью, — так вот, если он понадобится, то ему постучат в дверь. Как условлено.

В огромном стеклянном здании банка царила суматоха. Нервные мальчики в строгих костюмах и белых рубашках, длинноногие девочки в мини-юбках и на каблуках неумело изображали грузчиков, таскали тяжелые коробки, кричали в зажатые между плечом и щекой телефоны, ругались, не гнушаясь ненормированной лексикой. Ева удивленно разглядывала беспокойные молоденькие лица. Она задержала одну девочку, сломавшую длинный каблук и лихо скинувшую туфли нервным движением ног на ступеньки.

— У вас что, бомбу подложили?

Девочка несколько секунд смотрела, оторопев, в близкое лицо темноволосой женщины — минимум косметики, загоревшие скулы, пухлый упрямый рот и не иначе как линзы — уж очень неестественный цвет глаз. Переступая длинными ступнями в колготках, делала непонятные Еве движения руками, как будто онемела.

— Тревога? — все еще не понимала Ева.

— Старуха, ты что, шибанулась? Полный обвал, стируха и мозгушник. Из какого отдела ты такая бесконтурная? Бочку присмотрела уже?

— Нет еще. — Ева озадаченно потерла указательными пальцами виски. — А что это такое — бочка?

— Тебя что, не стиранули? Ну, уволили тебя или нет?

— Еще не знаю, — пробормотала Ева.

— Митинговать на гальку пойдешь? Ну, на Красную? Наши все идут завтра.

Девочка уходила. Ева посмотрела на валяющиеся туфли, потом побежала за ней.

— Подожди, слушай, сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — девочка не удивилась, — у тебя для меня бочка есть? Ну, работа? У нас увольнение по полной. Возьми мой отпечаток, позвони, если понравилась. Я знаю три языка. Стреляю. Плаваю. — Еве сунули визитную карточку.

На третьем этаже стояла тишина. Зоя и Аркаша были заняты: они тихо разговаривали с испуганным небольшим мужчиной, тот потел и вытирался платком. Ева ждала, разглядывая в окно суматоху на улице. Одна за другой подъезжали закрытые банковские деньговозки, их загружали коробками.

— Ну, красивая и принципиальная, как наши дела? — поинтересовалась Зоя, не дождавшись мужа, провожавшего нервного посетителя.

— Сложно все. Мне кажется, что убийство слежки — на нем.

— Я тоже так считаю, я даже могу объяснить, почему он это сделал! — самоуверенно заявила Зоя. — Он уже стал бояться светиться. Узнал, что женщина мертва, и предохранился. Не всегда же будет везти! А вдруг муж подаст на расследование, всплывут прежние его связи.

— Это только твое предположение, не навязывай, — подошел Аркаша, откровенно убирая в карман большую пачку сторублевок. — Берешься за эту работу? — спросил он, глядя Еве в глаза.

— Несколько вопросов. Кто ходит за нашим бравым офицером по пятам?

— Есть три человека. Самый удачный из них был нанят мэром охранять жену, это действительно была удача, мы успели его подготовить, у нас прямая связь. Двое других — прислуга и секретарь возле женщины. Эти места послабей, но тоже неплохо.

— Так. Этот, который был нанят, он что, не местный?

— Нет. Специальный список. Спецназовец, охранник со стажем, хоть и молод. Просто мэр сделал заказ через Москву, а мы подсуетились.

— Последние донесения — его?

— Его. Как тебе понравилась сцена в опере?

— Пока не могу понять. Женщина, похоже, сопротивляется, раз он наизнанку выворачивается.

— У него могло до сих пор не быть осечек. Нарабатывает линию поведения. Спорим, он ее возьмет? — вмешалась в беседу Зоя.

— Возьмет или убьет? — спросил Аркаша.

— Подождите, не спорьте. Дима Куницын живет в гостинице?

— В гостинице. Два номера. С ним еще охранник, я уже говорил. В номерах установлены прослушки. По просьбе мужа, заметь. Слушает наш агент. Он и жену возит.

— Полное доверие, значит, — пробормотала Ева.

— Полное. Сегодня есть кое-что по электронной почте, смотри. Сдается, похоже, наша дама. Придет вечером в номер.

— Ладно, — вздохнула Ева. — Берусь. Конкретно по этому делу. Давайте всю информацию.

— А ударим-ка по чаю с вареньем от радости такой! — хлопнула в ладоши Зоя.

— Да, хотела спросить. Что это с банком делается? А чай я не буду, спешу. И так дома не была три часа. — Ева присела на край стола.

— Ты что, и телевизор не включаешь? У нас страна без правительства и президента уже четвертый день.

— А куда все подевались? — Ева сдержала зевок. — На кого тогда работаем, агенты государственной безопасности, а? Борцы невидимого фронта…

— На кого мы работаем, узнаем в ближайший месяц. Но перспективы фантастичны. Помнишь, я показывала тебе поделенную авторитетами Россию? Ты еще тогда про убийство Самосвала сказала. — Зоя заваривала чай.

— Ты что, хочешь сказать, что эти бандиты захватят власть? — возбудилась Ева.

— Не отвлекайся, — подошел к ней Аркадий, — занимайся своим делом и возьми аванс, раз уж ты согласна работать с нами. А власть будет у тех, у кого будут деньги и информация. Деньги, может, бандиты и поимеют как-то, хотя до промышленников им далеко. А вот информацию — дудки.

Он достал из кармана пачку сторублевок и протянул Еве.

— Ты знаешь, что значит «шибанулась»? — спросила Ева, вертя в руках деньги.

— Это значит, повредила себе мозгушник, — невозмутимо заявил Аркадий.

— А это… Стируха?

— Стерли — значит, тебя уволили или убрали. Сленг.

— Бочка?

— Выгодное место.

— А галька на Красной — это Красная площадь?

— Чебурекаешь, приобретаешь контуры, вылупляешься, то есть уже соображаешь.

— А ты откуда все это знаешь?

— Прикидываюсь, крокодилю, интернечу и тусуюсь.

Специалист, — похвалила Ева.

Поздно вечером дождь все еще продолжал лупить по окнам. Отстрельщик сидел в темной комнате — свет выключил и смотрел на светящиеся стекла с движущейся пеленой воды. В комнату рядом постучали.

Хрустов оделся в специальный костюм — синтетические брюки и водолазка с пришитыми изнутри карманами. Под водолазкой была майка и кобура с ТТ. Тщательно зашнуровал кроссовки, бросил у двери ветровку и лег в обуви на кровать, подложив руки под голову. Он ждал неприятностей.

Дима открыл дверь, впустил к себе в номер маленького роста женщину, тщательно закутанную в плащ и длинный блестящий платок с бахромой. На глазах — большие черные очки. Женщина вошла и застыла у дверей. Дима не спеша расстегнул на ней плащ, снял платок, потом стал на колени и сдернул с ног туфли на каблуках. Плащ был почти сухой. «Подъехала на машине к самой гостинице», — подумал Дима, обхватывая ладонью маленькую ступню.

Ирина Акимовна прошла, неуверенно ступая, к столу, села, тяжело оперевшись на спинку стула, и сдернула очки.

— Извини, — сказал Дима, взял ее на руки и понес к кровати, — ничего не могу с собой поделать. Пока я тебя не попробую…

Женщина дернулась, освобождаясь, и вдруг взвизгнула, размахивая руками как попало. Дима от неожиданности выпустил ее из рук и схватился за глаз. Он подумал, вытирая брызнувшие слезы, что Ирина бросится к двери, но она наступала и продолжала бить его, замахиваясь изо всей силы. Дима улучил момент и тоже слегка шлепнул ее по лицу. От этого Ирина просто завыла, бросилась на него всем телом, они упали на пол.

— Ненавижу!.. Не смеешь! — В ход пошли острые коленки.

Дима, скрывая улыбку и прищурившись пострадавшим глазом, закрывался локтями, потом стал подыгрывать ей и вскрикивать. Через несколько минут ему это надоело, он отнес дергающееся и подвывающее тело на кровать, связал руки, навалившись на Ирину, поборолся еще немного с ногами, потом порвал всю одежду, слегка отшлепал ее по голой попке, перевернув на живот. Он почувствовал сильное желание, когда женщина заплакала, и занялся ею всерьез. Ирина кричала, кусалась, стонала…

Он так устал, что, когда наступила тишина, даже задремал, отключившись на пару минут. Женщина рядом повернула голову и смотрела на него, голого, огромными глазами на залитом слезами лице.

— Класс, — прошептала она, и Дима проснулся.

— Кофе будешь? — спросил он.

— Нет. Развяжи меня.

Дима встал, прошел к небольшой кухоньке и вернулся с ножом. Постоял немного над Ириной, играя ножичком, и заметил, как напряглась и тяжело задышала под ним женщина.

— Повторим? — спросил он, проводя острием лезвия по животу от пупка вверх.

— Нет, отпусти меня. Пора.

— Не отпущу, — сказал Дима, повернул ее и перерезал веревку. — Я должен с тобой поговорить.

— Не надо со мной говорить, все в порядке. Я ничего не спрашиваю. — Ирина задумчиво разглядывала порванную в клочья одежду. — Я приду завтра в это же время. Поцелуй! — Она села, закрыв глаза, и подставила еще мокрое от слез лицо.

— Нет, — сказал Дима, садясь рядом. — Послушай, это важно. Я не тот, за кого себя выдаю. Я не редактор издательства.

— Ничего не желаю знать, замолчи. Мне теперь все равно. — Ирина встала и надевала на голое тело плащ.

— Я работаю по специальному заданию правительства.

— Секретный агент, — подсказала она, и Диме почудилась насмешка.

— Не просто секретный агент. У меня задание в вашем городе. И ты поможешь мне его выполнить.

— Подожди-ка, дай угадаю! Надо пробраться на военный завод и выкрасть разработки новой атомной лодки!

— У вас на заводах не делают атомные подводные лодки. Все проще.

— А ты должен меня завербовать, а потом платить деньги? — Ирина, похоже, веселилась вовсю. — Сколько, а?

— Вообще-то для страны это стоит миллиардов пятнадцать. Долларов. Но мы с тобой сработаем это дело бесплатно.

— Вот как! И почему?

— Потому что патриоты. — Дима встал с кровати, взял Ирину за руку, подвел к стулу и усадил силой. — Ты слышала про танкер «Задорный»?

— Кто же про него не слышал, — прошептала Ирина. Она вдруг поняла, что это серьезно.

— Судно, у которого вышли все сроки эксплуатации, выпустили в море без заключения комиссии. Нефти вылилось столько, что Япония, содрав с нашей страны за ущерб, может жить припеваючи лет десять, а всех своих жителей отправить в отпуск.

— Но!..

— Молчи. Слушай. Я должен добыть техническую документацию на этот танкер у начальника порта. Даже ценой жизни. Эти бумаги не должны нигде всплыть, ни у газетчиков, ни у международной комиссии. Потерялись, и все. А времени в обрез. Помоги.

Ирина, с расширенными зрачками, тяжело дыша, смотрела в напряженное лицо у ее колен. Дима сидел на полу, сжимая холодные руки женщины.

— Что же я могу сделать? — прошептала она, освобождая руки.

— Ты самая влиятельная женщина в этом городе. В твоем салоне бывают все. Я знаю, что портовики в вашу финансовую команду не входят, — здесь Дима изо всех сил постарался равнодушно, с оттенком деловой задумчивости смотреть перед собой в пространство, — но ты можешь наладить какие-нибудь связи через своих знакомых женщин!

— Ты… Ты знаешь про наш финансовый клуб? — Ирина, словно задыхаясь, оттащила от горла платок.

— Да ерунда это все, ваш финансовый клуб. Так, игрушечки для взрослых дядей и тетей. Ну, поправите слегка материальное положение, и на здоровье! В центре об этом знают и плюют. Нам бы ваши проблемы. Поможешь?

— Подожди. Ты что, так приставал ко мне, чтобы…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебил ее Дима. — Если бы мне нужно было для этого задания очаровать женщину, я бы начал с жены начальника порта. Она в самом соку, а? Нет, я просто влип с тобой, как мальчишка.

— Что… Что надо делать? Что же я могу?

— Узнай точно, где начальник порта держит свои важные бумаги. Где у него сейф, бывают же у вас какие-нибудь общегородские мероприятия, званые обеды?

— Ну не знаю… Как-то это все странно. Я попробую. — Ирина встала, Дима обхватил ее ноги.

— Завтра? — спросил он одними губами. Ирина кивнула.

Дима дождался, когда она подойдет к двери, встал и зажег настольную лампу.

— Подожди! — сказал он тревожно.

— Что случилось? — Ирина вернулась к столу.

Дима показывал ей на какую-то кнопку снизу подставки лампы. Ирина непонимающе посмотрела в перепуганное лицо Димы и пожала плечами. Тогда Дима аккуратно поставил лампу на место, схватил женщину за руку и затащил ее в ванную. Открыл воду и несколько секунд тяжело дышал, словно прикидывал, как ему быть.

— Это прослушка, — сказал он, проведя ладонью по своему лицу сверху вниз.

— Что?!

— Нас с тобой слушали, черт побери! Это твой муж. На чем ты сюда приехала?

— Перестань, мой муж… Этого не может быть.

— На чем ты приехала!!

— На машине. С шофером.

— Ладно, подожди, что-нибудь придумаем. Шофер один или с охраной?

— Один. Это тот парень, который пишет стихи, помнишь, я тебе говорила.

— К черту стихи! Может быть, он слушает сейчас мой номер. Это лучше, чем фургон с бригадой. Так. Дай подумать.

— Дмитрий, мой муж не станет этого делать.

— Хочешь сказать, что это фургон спецслужб? Тогда — конец. Мне кажется, что это твой муж. По ревности, а?

— Мне нехорошо как-то. — Ирина села на край ванной. — Но если эту прослушку, как ты говоришь, поставили по просьбе моего мужа… Он что, следит за мной?

— А чего за мной следить, я еще ничего не сделал, мои документы в порядке, я действительно числюсь в Москве редактором литературного издательства!

— Подожди, не кричи, я ничего не понимаю.

— Не надо ничего понимать. Мы просто пойдем и проверим.

— Что, спросим у Олега в машине, не слушает ли он нас?

— А что остается делать? Не трусь, я справлюсь. Идем.

— А если?.. — начала Ирина у двери в коридор, но Дима быстро закрыл ей рот ладонью.

В большом холле гостиницы было пусто. Свет приглушен, диковинными животными темнели между кадок с фикусами тучные кресла. Дима завел Ирину в телефонную кабинку в холле и зашептал в бледное лицо:

— Ты сейчас подойдешь к машине, сядешь в нее и спросишь… Спросишь, все ли хорошо расслышал этот…

— Олег.

— Олег. Он удивится или не удивится, не знаю, привлеки его внимание к чему-нибудь, спроси, где стоит записывающее устройство, начни копаться в щитке. Иди.

— Что, это все?

— Все. Я подойду. Иди.

— Но я боюсь!

— Ирина, пойми. Если нас слушал твой муж, он тебя убьет!

— Да-да… — пробормотала Ирина и, ничего не видя перед собой, почти на ощупь вышла из стеклянных дверей на улицу. — Но это же бред какой-то! — бормотала она, подходя к машине и запахиваясь поплотней в плащ.

— Не заводи, — сказала она плохо двигающимися губами, когда села рядом с Олегом на переднее сиденье. Шофер выключил мотор. — Ты следишь за мной?

— Работа у меня такая — присматривать, — усмехнулся молодой и очень самоуверенный мужчина.

— Кто приказал?

— Давайте поедем домой, уже поздно. А все ваши вопросы задайте мужу, если вам чего не нравится. Я в этом деле посторонний.

— Ты записываешь все мои разговоры? Следишь за каждым шагом! Где у тебя магнитофон? Здесь? Здесь? — Ирина разозлилась не на шутку и дернула дверцу бардачка, выкидывая оттуда перчатки, пачки сигарет и карту города.

— Успокойтесь, не надо. — Чтобы остановить женщину, Олегу пришлось к ней повернуться и схватить за руки.

Ирина брыкалась и кричала: «Подлец, вонючка!»

Дима почти ползком обошел машину, открыл дверцу у сиденья шофера, дождался, пока Олег, уворачиваясь от ногтей женщины, чуть откинется назад, и быстрым сильным выбросом кулака с запрятанным внутрь большим пальцем ударил его костяшками в висок.

Ирина еще несколько секунд дышала громко и разъяренно, потом посмотрела на обмякшего водителя и задержала дыхание.

— Ты… Ты его убил?!

— А что я должен был делать? Ты могла и не спрашивать ни о чем, я сразу узнал это! — Дима наклонился через неподвижное тело и выдернул из-под щитка закрепленный там магнитофон.

— Ты убил его…

— Слушай, — сказал Дима, останавливая перемотку.

Ирина не сразу узнала. Приказным противным голосом какая-то женщина скомандовала: «Поцелуй!»

— Боже… — она схватилась за щеки, — что происходит?

— Я думаю, что это твой муж записывал нас. Из ревности. Будем надеяться. Сделаем так. Вы остановились у гостиницы. Какой-то человек, знакомый шофера, наклонился в открытое окно поговорить с ним. Ты ничего не поняла, потому что в тебя брызнули из цилиндрического предмета, ты потеряла сознание. Очнулась через два часа, просто спала. Обнаружила шофера убитым, перепугалась, позвонила мужу. Звони.

— Ты, может, и секретный агент, — проговорила Ирина, оторвав взгляд от лица Димы, — но дурак! Как же я объясню это! — Она распахнула плащ. Голое женское тело засветилось нежным светом в темных складках.

— Да, что-то я устал. — Дима зажмурил глаза.

— Помоги мне его сдвинуть. Я сяду за руль. Уходи.

— Ты уверена, что…

— Уходи, будем надеяться, что нас никто не видел.

Дима стоял на проезжей части дороги, пока огоньки машины не пропали среди деревьев за поворотом. Потом он поднял голову вверх, посмотрел на свои освещенные окна и на темныерядом. Ему показалось, что в темном прямоугольнике окна он видит фигуру Хрустова.

— Не женщина, а смерч, — пробормотал Дима, трогая глаз.

Далила облепила горчичниками худое, сотрясающееся от кашля тело. Когда она поплотней закутывала мужчину в одеяло, он открыл глаза.

— Где братья? — спросил он и закашлялся.

— У меня только один брат, сантехник и пьяница. — Далила наклонилась и всмотрелась в лицо с заострившимся носом, выпукло вылепленным ртом, высоким лбом над ровными бровями, почти сросшимися у переносицы. — Эй, — она потрясла незнакомца за плечо, — как тебя зовут?