Алена Василевич
      "Я - внук капитана..."
      Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
      Худой и загорелый, в пёстрой тюбетейке и коротеньких штанишках, Лёнька важно шагает по набережной. Одной рукой он держится за бабушкину руку. Бабушка у него маленькая, круглая, в соломенной шляпе. По другую сторону выступает Лёнькин дед. Высокий, сухой, в франтоватой чёрной форме морского офицера, с кортиком на боку, с золотым якорем на белой фуражке, с тремя крупными звёздами на золотых погонах. Капитан первого ранга... Лопнуть можно от зависти!
      А Лёнька даже не взглянет на наш теплоход, на нашу палубу, на нас с Аликом...
      - Ну что, - говорю я Алику, - видал, какой у Лёни дед? А ты не верил.
      - Подумаешь, а мой папа...
      Я знаю, что скажет сейчас Алик. Он обязательно начнёт хвастаться, что его папа капитан теплохода. И что он, Алик, со своим отцом, может быть, целых сто раз ходил (Алик не ошибётся: он не скажет, как не осведомлённый в морских делах сухопутный человек, "плавал" или, того хуже, "ездил"... Алик всегда скажет правильно: "ходил"!) и по Волге со всеми её теперешними морями, и по Волго-Дону и заходил, верно, в сто городов, не меньше...
      - Папа, видишь ли, - это неудивительно! А вот дед!
      Взрослый человек, я отлично понимаю, что это нехорошо, что это совсем непедагогично - не дать маленькому собеседнику высказаться и, прямо скажем, оборвать его на полуслове.
      - Подумаешь! - не сдаётся Алик.
      - Отец - что, а вот дед, да ещё не простой, а такой, как у Лёни, - вот это моряк! Капитан так уж капитан!
      Я сама не рада, что затеяла этот спор, и говорю наугад, сама не зная, водил ли когда-нибудь Ленин дед корабли в плаванье, как водит их отец Алика. Но раз начала, надо продолжать...
      Алику это не нравится, и он старается как можно скорее отвязаться от меня.
      - Подумаешь! - пренебрежительно бросает он снова, и смуглые коленки его мелькают над трапом. Взбежав на верхнюю палубу, Алик не свешивает через поручни вниз круглую стриженую голову, не машет мне рукой, не приглашает в гости...
      Я понимаю: обиделся.
      Ах, Алик, Алик...
      Ах, Лёня, Лёня...
      И вдруг легко и весело становится у меня на сердце. Как хорошо, что у Лёни есть такой дед!
      Показались они на палубе уже где-то под Угличем, когда все пассажиры высыпали из кают, чтобы полюбоваться колокольней, возвышавшейся прямо над волнами Калязинского водохранилища. Давно ли колокольня эта стояла на площади города Калязина, а теперь вот служит маяком для волжских лоцманов и капитанов.
      Первым вынырнул откуда-то на палубу круглоголовый румяный крепыш Алик. Я не могла сдержать улыбки, следя за его любопытным веснушчатым носом.
      - Ты чей?
      - Я - сын капитана! - с гордостью ответил он.
      - Ну и ну!
      Вскоре вслед за Аликом вышмыгнул и худенький вихрастый Лёня. Первое время он держался возле своей матери - по-девичьи тонкой невысокой женщины с тяжёлым узлом чёрных как смоль волос. Сначала мать и сын стояли на носу теплохода, прикрываясь от резкого встречного ветра одним плащом. Затем перебрались на корму, поднялись на верхнюю палубу. По восторженным лицам женщины и сына было видно, что путешествуют они впервые, потому всё так восхищало их и радовало.
      Следующий день выдался дождливым. Палуба сделалась скользкой, похожей на каток. Мальчишки это сразу же оценили и пустились вдвоём "кататься на коньках"...
      Алик и впрямь был сыном капитана нашего теплохода и капитанши, молодой располневшей женщины, которая лишь изредка выходила из капитанской каюты.
      А Лёня... Знакомые дома заверили его маму, что устроить мальчика на теплоход - пара пустяков. И она решилась, взяла с собой сына, хотя в путёвке было чёрным по белому написано: "Детям до шестнадцати лет путешествие на теплоходе запрещено". И натерпелась, конечно, разных неприятностей. При посадке ей предложили оставить сына у кого-нибудь из знакомых в Москве или отвезти самолётом домой, а потом догонять теплоход в рейсе. Ни первого, ни второго Ленина мать сделать не могла. Она могла только пообещать, что тут же отправит телеграмму в Саратов и там сдаст сына своим старикам родителям. На том и порешили.
      Мальчишки вскоре подружились и были неразлучными.
      Как сын капитана Алик чувствовал себя на привилегированном положении. Он был на теплоходе, особенно среди команды, своим человеком, и поэтому водил Лёню - новичка в столь дальнем путешествии - по всем закоулкам и укромным местам. Спускался с ним в трюм, с разрешения старшего механика, побывал в машинном отделении. От шума и грохота удивительных машин Лёня тотчас оглох и, что тут к чему, не мог понять.
      Заглядывали ребята и в капитанскую рубку. Там, подражая отцу, Алик командовал сам себе: "Право руля!", "Лево руля!", "Полный вперёд!"
      - Вот что, братец, - обычно говорил ему отец, высокий мужчина в синей форме капитана-речника, - давай-ка ты и в самом деле полный вперёд отсюда...
      Лёня сперва побаивался капитана и его помощников, но вскоре освоился и понял, что папа у Алика человек добрый, и поэтому тоже каждый раз норовил подержаться за штурвал и хоть на минутку почувствовать, как огромный теплоход послушно выполняет его волю.
      - А зачем это стрелки и стрелки всюду? - спрашивал он.
      - Это, дорогой друг, всё умные приборы. Без них не обойтись. Вот взгляни сюда: здесь показана скорость нашего движения. Здесь - работа машинного отделения. Ты бывал в машинном? - улыбаясь, будто он и действительно не знал, были ребята в машинном или нет, спросил у Лёни папа Алика.
      - Был...
      - Ну и как?..
      - Там очень жарко.
      - Заметил ты, брат, правильно. Что жарко, то жарко. Ну, а в машинах ты разобрался?
      - Они очень громко стучат.
      - И это, братец, правда: стучат машины громко. Ну, ладно, вот сменюсь с вахты, и пойдём вместе посмотрим всё.
      Капитан теплохода не бросал слов на ветер. После вахты он сам повёл ребят в машинное отделение, сам объяснял им что к чему. А когда поднялись наверх, он спросил Лёню:
      - Из рейса вернёшься домой, к отцу, настоящим моряком?
      Лёнька покраснел, весь как-то сжался и ничего не ответил.
      - Отец твой удивится, говорю, - весело повторил капитан. - Он кем у тебя работает, папаня твой?
      - А у меня нету...
      - Ну-у... - как-то неопределённо протянул капитан и смущённо добавил: Извини, брат...
      - А почему у тебя нет отца? Он умер, да? - тотчас вступил в разговор Алик.
      - Нет... Не умер... - понурил голову Лёня.
      - Значит, он бросил тебя? - Алику не терпелось поскорее всё узнать.
      - Алик! - строго прикрикнул на сына капитан.
      - Нет... - с трудом повторил Лёня и опрометью бросился в свою каюту.
      - Ну и лопух ты, братец... Заедает у тебя вот тут - в машинном отделении, - постучал указательным пальцем Алика по лбу капитан и, досадливо вздохнув, поднялся к себе на капитанский мостик.
      ...Неизвестно, о чём говорили мама и Лёня в тот вечер, но после ужина их не видно было среди пассажиров, вышедших погулять на верхнюю палубу. И на следующий день ни Лёня, ни его мама также не показывались на палубах теплохода.
      Под вечер я встретила мрачного Алика.
      - Где же твой дружок?
      - Сам не знаю, - пожал он плечами.
      - Вот тебе и раз! Друг называется...
      - Я не хотел... Я только сказал... А он взял и убежал...
      - Так пойди извинись перед ним - и всё будет в порядке!
      - Я не хотел, так вышло... - повторил Алик.
      - Бывает, брат. Бывает... Вот поэтому и надо пойти...
      - Я пойду, а? - вдруг посветлев лицом, не то спросил, не то пообещал мне Алик.
      - Иди!
      Через полчаса, не больше, гляжу: мир и согласие между мальчишками восстановлены. Склонив друг к дружке головы, Алик и Лёня сидели у распахнутого настежь окна и горячо что-то обсуждали. Я присела неподалёку от капитанской каюты...
      - А мой дедушка тоже капитан! Я - внук капитана, - услышала я взволнованный голос Лёни.
      Алик ответил ему веско и авторитетно, словно ему было известно всё на свете:
      - Дедушки не бывают капитанами!
      - А вот и бывают, бывают! Мой дедушка капитан... Честное октябрёнское!
      Алик был непреклонен:
      - Спроси у моего папы...
      - А может, твой папа и не знает... - Лёня был человеком тактичным и мягким, и ему трудно было вот так категорически усомниться в чужом отце.
      - Это мой-то папа не знает?! Он всё знает! Думаешь, если у тебя нет отца...
      Подслушивать чужие разговоры нехорошо, недостойно - это я знаю, но тут я не могла встать и уйти. Тут я крикнула:
      - Лёня! Иди сюда!
      Лёня не побежал, как вчера. Он как-то весь натопорщился, выдвинув вперёд плечо.
      Этим худеньким своим плечом он словно собирался оборониться от всех и всяких обид.
      Прикидываться, что я ничего не слышала, я не могла.
      - Дедушки могут... дедушки бывают капитанами! Я знаю!
      Лёня задержался и поднял на меня глаза, полные надежды.
      - А капитаны, которые воевали против фашистов и топили вражеские корабли... А капитаны дальнего плавания! А полярные исследователи! Они плавали на судах и сто, и двести лет назад... Так почему же дедушки не могут быть капитанами? Могут! Уж я-то знаю...
      Я говорила сбивчиво, не успев вспомнить имена хоть мало-мальски известных мне по книгам капитанов, но всё равно у меня получилась целая речь во славу старых моряков, во славу дедушек-капитанов.
      Лёня слушал меня сперва недоверчиво, потом на лице его появилась благодарная улыбка. Он поверил мне! Поверил так же, как верила ему я. Мы поверили друг другу.
      - Ага! - с пылающими от восторга глазами вскрикнул Лёня и гордо посмотрел на внезапно притихшего Алика. - Ага, бывают!
      - Подумаешь!.. - как-то безнадёжно упрямо обронил Алик.
      Теплоход пришвартовался к пристани в Саратове. Пожалуй, теперь, прижившись и став тут своим человеком, Лёня мог бы плыть и дальше, до самой Астрахани. Но ведь сделанного не переделаешь, и телеграмма, отправленная еще из Москвы, была вручена в Саратове Лениным дедушке и бабушке, и они пришли на пристань встречать внука.
      Худой и загорелый, в пёстрой тюбетейке и коротеньких штанишках, не оглядываясь, Лёня важно шагает по саратовской набережной. Одной рукой он держится за бабушкину руку, по другую сторону выступает его дедушка.
      На дедушке - чёрная форма морского офицера. На боку кортик. На фуражке - золотой якорь. На золотых погонах три большие золотые звезды - капитан первого ранга! Можно лопнуть от зависти...
      А Лёня и не оглянется на наш Теплоход, на верхнюю палубу, на нас с Аликом...
      И мне почему-то становится и грустно, и радостно...
      Как всё-таки хорошо, что у Лёни есть такой дед!