- Я сказал - скоро, - раздраженно ответил старик. - Но ускорять ничего не буду.
      Откуда-то бесшумно появился парень и помог им подняться, Нашел машину, в которую с трудом забралась Дагмар, - ноги её не держали.
      Старик исчез. Растворился в темноте, а она так и не вытянула из него, хотя приблизительно, время встречи...
      Дома, в спальне, она при всех зажженных светильниках рассмотрела фотографии из конверта. На одной была крошка Соледад, на второй, - девочка лет тринадцати, тоже Солли, явно, с глазами и темной гривой волос как у Алекса. И красивая женщина с лицом
      Алекса! От Дагмар были глаза, её светлые, светлосерые, - облачные... И у Алекса были светлые глаза... Эта женщина - их дочь! Дагмар убедилась в этом. И сердце её трепыхнулось навстречу Солли...
      Дагмар поставила все три фото на туалетный столик, зажгла свечи, взяла бутылку джина и, прорыдав всю ночь и напившись, уснула под утро, уронив голову на столик, рассыпав серебристые, теперь уже от седины, волосы по упавшим фотографиям.
      И вот теперь Дагмар ждала свою дочь.
      Она сто раз подходила к зеркалу, смотрела, рассматривала каждую морщинку, как будто той, что придет, будет важно, старая совсем Дагмар или ещё не очень... Десять раз меняла платья и, наконец, придя немного в себя, перестала заниматься глупостями,
      - она поглупела за последнее время! А ей надо быть во всех отношениях - на высоте! Она же мать этой женщины! "Этой женщины"? Почему она так гадко чуждо назвала свою Солли? А потому что не верит она Андрэ!.. Неужто это те же злые игры?.. И войдет сейчас чужая женщина?.. Похожая, но не Солли... Авантюристка. Такая же как Андрэ.
      Вошла горничная и сказала, что к сеньоре - дама.
      Дагмар кинулась вниз по лестнице, чуть не упав, и внизу столкнулась с НЕЙ. Одного взгляда было достаточно, чтобы Дагмар поняла, что это её Солли, Соледад! ЕЕ и Алекса! Все оказалось правдой. Гнусный Старик попытался оправдаться перед концом...
      Они стояли друг против друга и молчали.
      Улита думала, вот это моя родная мать...
      Но что-то стопорило и не давало кинуться к этой седоволосой красавице, родившей её в муках, потерявшей все, и теперь нашедшей свою дочь! Что-то надо было преодолеть в себе, но что? Улита не могла разобраться.
      Дагмар, видя эту скованность и напряженность, сама сковалась, и ушло то, что испытала она сейчас, когда кубарем, как девчонка, летела по лестнице...
      Она прошептала, - моя Солли...
      Обе разрыдались и кинулись друг к другу и стояли, покачиваясь и прижимаясь щекой к щеке. Обе были примерно одного роста и, конечно, очень похожи! Если бы только не темные волосы Улиты...
      Улита ощутила какой-то щемящий запах духов, который всколыхнул её душу, - наверное, она помнила их с момента своего рожде - ния, когда юная Дагмар наклонялась к свой новорожденной девочке?
      Дагмар очень живо интересовалась съемками, иной раз чуть-чуть всплакивала, - но никаких истерик и рыданий, - светская дама. Она же знает, что нельзя мешать такой тонкой и сложной работе.
      А уж что они обе чувствовали там, внутри себя, - неизвестно. Сколько прошло лет! И виделись они, - вернее она, Даг, "виделась", - Солли же ничего не понимала, наверное, даже того, что она уже в Мире...
      Один всего день! А жили столь розно! Но все ещё впереди. Скоро лишь сказка сказывается...
      43. АЛЕНА И МАКС.
      Репетиций перед съемкой не было. Так повелел Великий теперь Леонид Матвеевич или как его называли, - ЛЕМ.
      Единственное, что он активно посоветовал двум влюбленным, - по сюжету, - погулять по Калелле, где захотят, посидеть в каком-нибудь кафе...
      Таково было задание, которое они готовились выполнить.
      АЛЕНА сидела перед зеркалом и не знала, что с собой сделать.
      То ли сразу изобразить Эми, и в той одежде, в гриме, придти на свидание, типа, как на репетицию... То ли, вынув линзы, напя - лить свои диоптрии и такой, какой была совсем недавно, явится перед Максом...
      А зачем? спросила она саму себя. И не могла ответить.
      Был у нее, правда, один ответ, - бабкин.
      Когда в очередной раз срывался у неё какой-нибудь школьный роман, бабка говорила: "Полюбите нас черненькими - беленькими-то нас всяк полюбит"...
      Правильный совет, считала Алена, но почему-то не хотелось ей подвергать испытанию ни себя, ни, - главное, - Макса!
      Зачем ему снова видеть неуклюжее существо, обязательно в вышитой блузочке и черненьких брючках, - так почему-то всегда Алена ходила дома, и ещё в этих ужасающих очках! Зачем?
      Она уже не она! Она - кукла, К примеру, Суок из "Трех толстяков", и надо притворяться, может быть, и всю жизнь, что ты такая и есть, - легкий эльф со светлосерыми глазами и серебристой гривой волос.
      Вон Улита! Уж наверное утром она встает не такой блистательной, какой выходит к ним, сколько бы времени не было и сколько бы она не спала!
      Стала куклой, так и будь ею.
      Такое решение вынесла перед зеркалом Алена: ныне Эми и ещё - Суок.
      Макс, увидев изящную девочку, - именно не девушку, а девочку: в легчайшем платьице на тоненьких бретельках, с невинно оголенными тонким руками, буйными серопепельными кудрями, схвачеными синей лентой, в плоских, лайковых туфельках, - был потрясен второй раз. Нет, не могло это сильфидное существо быть Аленой и он сразу же решил называть её Эми.
      - Привет, Эм, - сказал он, беря её за руку, холодную как ледышка. Ты, что, замерзла? - Удивился он.
      - Я немого простудилась, - начала сходу учиться врать добропорядочная Алена, сразу же поникшая от его - "Привет, ЭМ"! - не Алена!
      Макс расстроился.
      Он хотел поехать с ней в Барселону, на поющие фонтаны, как раз заканчивается их сезон, он-то бывал уже здесь. Это она нигде не была, но решила пока об этом промолчать.
      Но везти эту легонькую простуженную девчушку на Харли! - он ещё с ума не сошел! Чтобы потом сорвалась съемка?!
      - Тогда пойдем в кафе, посмотрим Фламенко?
      Алена может быть и хотела посмотреть танец Фламенко, о котором столько слышала, но ей страшно было идти в кафе, показываться всем... А как там себя вести? Что делать? Как?
      Ничего она не умела и не знала и никогда не ездила заграницу. Папуля-таки подзабросил свою дочь в связи с новым семейством, а что они могли с бабкой вдвоем?..
      Она чуть не заплакала от жалости к себе.
      И расстрогался Макс.
      Она была так трогательна! Забитый больной ребенок!
      Ему захотелось прижать её к груди, но с ней так нельзя!
      ... Боже, что за женщины попадаются ему в последнее время! Ничего нельзя!
      ... А тебе нравились те, с которыми все можно? подсказал кто-то ехидно.
      - Нет! - Закричал он.
      - Что с тобой? - спросила с испугом Алена.
      - Ничего, - рассмеялся он, - просто я ответил своему внутреннему голосу.
      - А что ты ему ответил? И что он хотел? - чуть-чуть кокетливо спросила Алена.
      - Он спросил меня, нравишься ли ты мне?
      - И ты ответил - нет?
      Макс рассмеялся, - у нас был длинный разговор, а в конце я ему сказал, что да, ты мне очень нравишься...
      - Не говори так... - Тихо сказала Алена.
      - Чего ты боишься? - Так же тихо спросил Макс.
      Они стояли под средиземноморской круглой сосной, в тени, мимо них шли парочки, в обнимку, смеясь, выпивая из горлышка тоник, колу...
      Все они были раскованы, шумны, из разных кафе неслась разная музыка... А рядом с ним стояла тихая девочка, почти не видная под этой сосной.
      У Макса опять сжалось сердце. А ведь она несчастлива и одинока, подумал он, и взяв осторожно её за плечики, тоже холодные, как и руки, нежно привлек к себе, она не сопротивлялась, и сказал, - не бойся меня.
      - Я и не боюсь, с чего ты взял? - Весело заявила Алена и, вывернувшись из его рук, потянула Макса в отель"ТРОПИКАНА", в кафе, - пойдем, посмотрим Фламенко.
      Вскоре они сидели, потягивая колу через соломинку, жуя экзотические фруктовые салаты и глядя, как статично и вместе с тем страстно движется Фламенко.
      У Макса горели глаза. Он обернулся к Алене и сказал, - как хочется войти к ним, туда, и танцевать! Я обязательно обучусь этому танцу, он вгоняет меня в дрожь, - и улыбнулся, - и тебя заставлю научиться!
      И снова со страстью стал смотреть на танцующих. Алена как бы осталась одна. Она потухала постепенно, видя, ка танец захватил Макса, - она тут может быть, а может и не быть... Он - человек момента, подумала она.
      И ей стало обидно. Почему теперь он так? Почему в студии он подошел к ней совсем другим и она поверила, что молния ударила с небес в них обоих. А сейчас?..
      Она вполне уверилась, что Леонид Матвеич специально направил Макса с ней "погулять", чтобы снять с неё зажатость.
      Все, наверное думают, вот деревенщина! С ней не о чем поговорить! Провинция! А я не такая, не такая, хотелось кричать Алене.
      Макс так увлекся, что забыл про нее.
      А ей нужно внимание, и тогда у неё будто что-то теплеет в груди, распускается... Цветочек аленький, сама над собой посмеялась она.
      ... А что? Кто с ней всю её небольшую жизнь?
      Бабка. Она, она, и ещё раз она. Подружка, мать, бабушка - все.
      Но разве расскажешь об этом Максу?.. После его шикарной Улиты?.. Вот вам ваша "Главная Героиня", - талант, как вы говорите, а она - прокисшая простокваша. И ей не до Фламенко, если честно.
      Она не знала еще, как быть, если Макс захочет поцеловать ее... Ответить? Отказать? Что лучше, что правильнее для нее?..
      Она все дальше и дальше углублялась в тень от пальмы.
      Танец закончился. Макс повернулся к Алене.
      - Ну, что ты ещё хочешь? - Спросил ласково и добавил, - может быть я слишком увлекся, но Фламенко меня всегда потрясает, а тебя? Ты видела его раньше?
      Но Алена была на взводе. Только что не плакала.
      Она сказала, - я устала, а завтра такой день. Поедем на виллу. Понимая, что говорит противным голосом чуть ли не жены, но поделать с собой ничего не могла. Пусть. Какая уж есть.
      Макс было хотел что-то сказать - то ли оправдаться еще, то ли что... Но, увидев её замкнувшееся лицо, сам изменился.
      Исчезли его веселость и радость, лицо стало сумрачным и не таким уж красивым. Главное в нем, - когда все сверкает: зубы, глаза, волосы, кожа, когда он весь искрится от неведомого счастья. Кстати, Алена отметила, что когда они встретились, он именно таким и был...
      - Поедем? Или пройдемся пешком?
      Ей хотелось как можно быстрее попасть в апартаменты, свалиться на постель и заплакать.
      Он её не любит и не полюбит никогда! Она это всегда знала и потому не обращала на него внимания. А вот теперь, когда она чуть отпустила "свои вожжи" - вот тут-то и случилось: она влю - билась, а он...
      - Поедем, - сказала она и села позади него.
      Он подумал, что три женщины за последнее время сидели позади него на Харли. И с каждой были такие разные отношения!
      Что он испытает, когда эти тонкие длинные ручки охватят его грудь...
      - Держись за меня! - Крикнул он ей.
      Она схватилась сзади за его пояс.
      - Нет, дорогая, так я тебя утеряю по дороге! Давай сюда руки! Скрести их крепко и держись!
      Они полетели. ЕЕ рук он почти не чувствовал, даже глянул туда.
      Две белые руки как две лилии обвивали его грудь. - Она почти бестелесна!
      Вот кто Ангел, подумал он со щемящей нежностью, наклонился и поцеловал косточки её пальцев. Рука дрогнула, но Алена не шевельнулась за его спиной.
      Дорога была слишком короткой!
      Когда они расставались, он приблизил к ней свое лицо, его гу - бы сухие и твердые прикоснулись к её уху и прошептали, - запомни, ты - моя. И запрыгнул на террасу своего первого этажа, мах - нув ей рукой.
      Алена без сил дотащилась до своего второго и, закрыв дверь, прижала к губам руку, которую он поцеловал. Она пахла ветром и немного какой-то техникой, - маслом или ещё чем-то. Мужчиной.
      На вилле стояла тишина и Алене стало не по себе.
      Она раздвинула стеклянные двери террасы и дальние звуки музыки донеслись сюда и стало немного повеселее.
      Пошла сварить кофе, потому что, сидя в кафе она не ощущала, - пьет ли, ест?.. Кажется, ничего не пила и не ела.
      Села с чашкой кофе у террасы и, вспомнив весь их, - ей показалось, такой короткий вечер, не могла себе представить, что он был. Что она сидела рядом с Максом и они разговаривали, и потом он поцеловал ей руку и сказал ТЕ слова: "ты - моя"...
      Это значит что он станет добиваться, чтобы она стала его любовницей? Наверное, так. Но это невозможно! Тинка говорила, что он сразу же бросает ту, с которой переспит.
      Значит, бросит и её. Но она не позволит, не позволит! Чего ты не позволишь, балда? спросила она себя. Молчи уж, коль ума Бог не дал.
      Ей стало страшно. А вдруг он ворвется сейчас к ней?..
      Странный, ниоткуда взявшийся страх, все полз и полз по телу. Завтра главная сцена, а она кроме каких-то не очень четких замечаний Матвеича не слышала ничего.
      Улита сказала ей, - не пытайся играть. Это не твое. Действуй так, как тебе подскажет сердце и все будет хорошо.
      Завтра с Максом. Его гибель...
      Ее охватил ужас.
      Она ничего не сумеет! И страшно, что именно гибель будут снимать первой вообще! Если бы потом, она сумела бы приноровиться к обстановке, самому Максу... А так сразу?
      От кофе лучше не стало. И никого рядом... Конечно, Макс придет сразу, стоит ей позвонить. Но станет ли от этого лучше? Она не привыкла жить одна. Не надо было ей никуда тащиться! И бабушка говорила: не езжай, Аленушка, ну их! Без кина жила и проживешь. Мало что там будет, ведь ты такая неприспособленная. Все за тобой я, да я... Артисты - люди фальшивые.
      Алена вдруг решила пойти к Ангелу. Пусть они даже резко поговорят обо всем и о Максе тоже! Но снова смогут дружить, а то сейчас у них странные, чисто деловые отношения. И Ангел исчезает, как только заканчивается работа.
      И она отправилась к Ангелу, хотя времени было уже начало второго.
      Ангел сидела на террасе, с бокалом джин-тоника и сигаретой. Она думала об Алене и Максе.
      Как это у них моментально получилось?
      Она не успела глазом моргнуть, как Максик, так влюбленный в Улиту, готов был упасть на колени пред кем? Аленой!
      Аленой Новожиловой из города Славинска, самой некрасивой девчонкой из класса, что - класса! Школы!
      Вот так, дорогой Ангел. А все ты со своими закидонами! Он же приехал к тебе! Он приехал к мальчику, но явно с чем-то в подсознании... И захотел девочку, Тебя! А ты решила, что теперь полный порядок, и можно финтить, как хочешь! Нет, тогда финтить ещё было нельзя, а надо было элементарно утерять твою драгоценную девственность... Теперь сиди с ней вдвоем, а Алена трахается с Максом и забыла уже, что такое девственность.
      Но могло с тобой получиться и иначе, тогда было бы похужее. Но не смертельно! Ну, сидела бы она не в апартаментах в Испании, а рыдала бы в Славинске, да может ещё и беременная! Наплевать, зато...
      Алена. Никакая, никакая, а вот нате вам!
      В дверь тихо стукнули.
      Ангел вздрогнула. Это ещё кто?..
      Перед ней стояла Алена!
      - Ты чего не спишь? У тебя завтра такой день!
      - Не ругай меня, Ангел, - прошептала Алена, - мне одной так плохо, так страшно, можно я у тебя посижу? Я спать не хочу совсем.
      - Боже мой, да входи же! - воскликнула Ангел.
      Они прошли на террасу, где на столе стояла начатая бутылочка джина.
      - Можно мне? - попросила Алена.
      - Да конечно! - Ангел взяла ещё бокал, налила половинку и поставила перед Аленой.
      - Ну что ты? - Спросила Ангел и ей стало жаль эту девчонку, попавшую после своей тихой незаметной жизни в круговорот. Да ещё этот сумасшедший Макс! Которому подавай либо немолодую даму, либо вот такого цыпленка!
      - Я боюсь, - опять прошептала Алена и слезы брызнули у неё из глаз. Я боюсь Макса, потому что знаю, что мы - совсем не пара, а пара - вы или даже мадам Улита... И я не знаю, что мне делать!
      - Знаешь такое выражение: браки заключаются на небесах. Не нам судить, кто кому нужен. Я не сержусь. В чем ты-то виновата?
      Она хотела рассказать, как отказала Максу, но подумала, что это слишком и окончательно добьет Алену. Вид у той был несчастный. А ей завтра играть!
      - Я тебе лично посоветую вот что. Если он очень будет хотеть, ты это поймешь, - не отказывай ему! Подумаешь, ценность какая - невинность! Смешно! Все равно когда-то надо становиться женщиной, этого не избежать, так лучше, чтобы это сделал Макс, а не какой-нибудь...
      ... Была бы ты так же умна тогда, на травяном пригорке! Цены бы тебе не было, думала с горечью Ангел.
      Алене же она говорила честно то, что думала.
      Та впитывала каждое слово.
      - Что, я неверно говорю?
      - Верно, - согласилась Алена, - я сама так подумала и так решила... А там, что будет, то и будет!
      И слезы снова полились у неё из глаз,
      Ангел приобняла её и Алена прошептала, - мы будем с тобой дружить все равно? Пожалуйста...
      - Конечно, дурочка ты моя, - ответила Ангел, чувствуя себя на порядок старше этой пичуги.
      Как она этого не замечала? Алена казалась ей холодной, рассудительной и даже надменной. Конечно, с бабушкой в родной квартире и больше никого! Вот тебе и рассудительность!
      Они ещё немного выпили за дружбу и удачу, порадовались, что попали в Испанию и Ангел прогнала Алену спать.
      Та покорно ушла и, как ни странно, заснула быстро.
      И ещё один вечер, - в это же время, - у Дагмар.
      Улита - или Солли, как называла её вновь обретенная мать, - и Дагмар неожиданно остались вдвоем. Все время толокся какой-то народ, собирались какие-то парти...
      А тут они вдвоем.
      Дагмар поставила на столик бутылочку мартини и сказала, - а теперь давай поговорим. Скажи, это я спрашиваю сразу, потому что потом забуду. Куда подевался этот прощелыга Андрэ?
      Улита пожала плечами и рассказала о сгоревшем доме и документах, которые потом оказались на столе у нее...
      - Думаю, он жив. Андрэ не из тех людей, кто лишает сам себя жизни, он слишком большой жизнелюб!
      Дагмар усмехнулась, закурила и сказала, - но каков бы он ни был, я ему вечно благодарна, что он сохранил тебя. Если бы не он, - тебя давно уже не было бы... Это я поняла. Вокруг меня все время сновали какие-то темные личности, пока отец не увез меня в Швецию. Он умер и я вернулась сюда.
      Дагмар остро посмотрела на Улиту.
      - А ведь ты так и не считаешь меня своей матерью? Ты, что, не веришь в это?
      Это был самый страшный и сложный для Улиты вопрос, которого она ждала и на который у неё не было ответа. Пока. Или теперь до конца дней?..
      - Дагмар, это все произошло настолько быстро, неожиданно и безумно, что, согласитесь, я ещё не в себе... Ответить да, - я не могу и - нет, тоже... Я должна ко всему постепенно привыкнуть.
      - А вот я уже привыкла, что у меня есть дочь, - сказала Дагмар с некоторой горечью, которую она попыталась спрятать. - И не зови мня на "вы", пожалуйста, прошу тебя, договорились?
      - Да, конечно, - отозвалась Улита.
      Она смотрела на эту старую женщину и удивлялась яркости её глаз, тонкому лицу, сохранившему красоту черт, фигуру, стройную и подтянутую. Это, на мерки России, была женщина до шестидесяти, а ведь Дагмар за 70.
      - Скажи, Солли, а почему ты одна?.. У нас как-то женщины в этом возрасте приобретают себе статус заново замужних или же оставляют себе своих старых дураков... - Дагмар рассмеялась - Это только я такая выродок ( она уже вполне сносно говорила по-русски): решила, что буду всегда одна. Хотя мужчины у меня были, но все они... - Она поморщилась, - не то. После Алекса. Никто не мог сравниться с ним. Жаль, что ты его никогда не увидела! Так что у тебя с мужчинами? - Перебила она себя.
      ... Рассказать ей о Максе, пришла в голову Улите шальная мысль. Может быть, она объяснит мне, что это? И подумала о том, что сегодня вечером Леонид отправил Алену и Макса погулять перед завтрашней съемкой... Пусть гуляют. Макс очень быстро женится, он же максималист и сумасшедший. И возможно очень скоро они разойдутся. Но вот она, Улита, этого всего знать не хочет.
      Откровения не состоялись. Улита решила, что не расскажет о своей "нежно-паралитической любви".
      Дагмар может не понять...
      Так ушла минута, когда мать и дочь смогли бы стать ближе, может быть даже родственнее по-настоящему. Но минута ушла, а Улита стала рассказывать о Казиеве. Дагмар поняла, что дочь её что-то утаила, но не расстроилась. Потом. Они слишком поздно увиделись.
      Все будет медленнее, чем в молодости, когда ребенок твой - ещё дитя.
      И Дагмар вдруг сказала, - Солли, ты должна знать, что эта квартира твоя ( Двухэтажная, в доме, построенном великим архитектором Гауди) и мои банковские вклады. А тебе есть кому передать? - озаботилась Дагмар, - ведь у тебя нет детей?..
      Улиту озарило: она составит завещание на Ангела! Да, именно так. Никому так не нужно все это как ей, девочке, не имеющей ничего. Ангела не выбрал Макс. Как странно... Он выбрал такую инфантильную девочку... И говорит, что это я давно... Но я была все же другой. Это у него такое преставление обо мне.
      - Даг, у меня есть кому оставить! - Воскликнула она.
      - Да-а? - Обрадовано вскрикнула и Дагмар, - кто это? Тот мальчик-красавчик? - Усмехнулась она.
      ... Ах, старая грымза, что-то заметила! Улыбнулась проницательности Дагмар Улита.
      - Нет, мальчик сам по себе богат, о нем позже я тебе расскажу, - вдруг решилась Улита и назвала впервые свою мать - на "ты".
      - Девочке, помнишь, может быть, черненькая с синими глазами?
      - Да, да, - возбужденно заговорила Дагмар, - она так мне понравилась. Такая мальчик-девочка!
      - У нас её так и зовут, - рассмеялась Улита, - А она бедная девочка и очень способная. И потом... Если бы не она... Все бы случилось много позже.
      - Расскажи... - Попросила Дагмар.
      Они долго сидели и говорили.
      И нечаянно-негаданно, за этим разговором мать и дочь сблизились и Улита подумала, что... все может измениться!
      44."КРАСНЫЙ ЦВЕТ ПРЕДАТЕЛЬСТВА".
      С утра у всех так дребезжали нервы, что, если хорошо прислушаться, то можно было бы это уловить.
      Приехала Дагмар, свежая и энергичная. Свежее всех, это точно! Леонид Матвеич был при бабочке и кожаном жилете.
      Он похудел, спал с лица, и выглядел вполне ещё молодым человеком. Он не пил и был занят любимым делом. Вот и весь рецепт.
      Алена вышла из апартаментов, бледная как луна. Ей быстро дали кофе с ликером и через полчаса она смогла разговаривать и реагировать на людей. С ней удалилась Дагмар.
      Она просто и ясно, ещё раз, повторила то, что было в тот день множество лет назад.
      ... Даг не пошла на трибуны, как не ходила никогда, а ждала Рафаэля в машине. Но когда услышала не победный общий крик, а гул, похожий на вой, выскочила из машины, потеряла по дороге туфли-лодочки, и босиком промчавшись по ряду трибун, которые внезапно замолкли, скатилась на арену, ещё не видя ничего, но уже ЗНАЯ, ЧТО ОНА УВИДИТ. И увидела. На своем красном плаще, весь в крови, лежал её Рафаэль. Мулета, тоже в крови, в холке быка, мертвая туша которого валялась рядом. Быка звали Хуан. Пока она бежала, она задыхалась от рыданий, которые никак не могли вырваться наружу, бились где-то в груди, горле и ей пришлось рвануть платье, чтобы не задохнуться и оно просто разлезлось от этого страшного рывка.
      И так, босиком, с разорванным на груди платьем она упала на грудь Рафаэля и он открыл глаза... Она стала целовать его и повторяла, - ты жив, жив!
      А он пытался улыбнуться и тихо, еле-еле, одними губами сказал: амор (любовь), Даг... И ещё - Патриа (Родина)... Откуда-то появился Андрэ, она ничего не понимала, только кричала, - он жив, врача, умоляю врача!..
      И увидела, что он умер. И сама будто умерла, потеряла сознание. Надолго.
      - Вот, девочка, как это было тогда...
      Дагмар глубоко проникла взглядом в глаза Алены, - ты поняла? Алена, затрясясь, прошептала, - поняла.
      - Только не волнуйся так, это давнее прошлое. Ты видишь, я спокойна. Иди, садись в машину. - И сказала еще, - я буду поблизости.
      Подошла Ангел, подергала платье у Алены на груди, - не слишком крепкий материал?
      - Нет, - сказала Алена отвлеченно, - я пробовала, марля очень тоненькая...
      - Хорошо, - сказала Ангел и ушла куда-то.
      Подходил Учитель, что-то объяснял, но она еле слышала, - об одной дорожке на трибуне, выгородке... А то такая путаница может произойти...
      - Не будет, - ответила она и сказала, - уходите все.
      И все ушли.
      Она села в альфу Дагмар, надела наушники и стала слушать.
      Прозвучал гонг. Начало боя...
      Алена вздрогнула и по ней мгновенно пробежал озноб...
      Сейчас Он ещё жив! Вот рык быка... Вот крик трибун - Оле! - вот свист восхищения!..
      И вдруг - тишина. Мгновенная. И сразу будто весь театр в один миг дохнул - а-ах-х...
      И страшный гул - вой понесся с трибун.
      Алена выскочила из машины, по щекам её лились слезы, ей нечем было дышать и она рванула платье на груди...
      Где-то на краю сознания мелькнула мысль - рано платье... но она неслась не обращая внимания ни на что.
      В ней билось одно - ЭТО случилось!
      По дороге она потеряла туфли, с трибун вниз бежала босая, и, рыдая и крича - Макс! Макс! - летела как ветер к красному пятну на арене, разрывая на груди платье до основания, и все увидели её белые козьи грудки, которые вздрагивали и сверкали на солнце.
      А она, наконец, вспомнила имя героя и закричала, - Федерико!
      Но тут, добежав до лежащего на песке арены Макса, увидела его закрытые глаза, красное вокруг него, - кровь! и кинулась ему на грудь, забыв, что платья на ней почти нет.
      Она целовала его губы, глаза, волосы и шептала, - я люблю тебя, я люблю тебя...
      И он отвечал ей - я люблю тебя, я люблю тебя...
      Алена забыла о камерах, о кино, о том, что на неё смотрит столько людей...
      Слезы все катились у неё из глаз и вдруг прорвались рыданием. А с трибун бежали какие-то люди, её хотели оторвать от Макса - Федерико, но она вцепилась ему в плечи и тогда он, открыв широко глаза, прошептал, - амор, амор... Эми... и потом совсем тихо
      Патриа.
      И вдруг замер, откинув вбок голову. И когда Алена увидела это, она потеряла сознание.
      Очнулась она у себя в апартаментах.
      Где была куча народу. К ней сразу подошли Дагмар и Улита.
      Они смотрели на неё как-то странно и ей показалось, что она плохо все сделала или что-то случилось с Максом.
      - Макс?.. - спросила она.
      - Он здесь, - откликнулась Улита, - ты пока отдохни, девочка моя...
      - Ну, ты дала! - Изумленно закричал подошедший Леонид. - Так рвануть! Ну, Сара Бернар! Алиса Коонен! С ума сойти, как она неслась, как разрывала платье!.. А как рыдала! О, Боже, я видел, как плакали в массовке. Только ты сначала забыла имя...
      Дагмар легко улыбнулась, - это поправимо.
      - Но я больше не смогу... - прошептала Алена.
      - И не надо, все равно - озвучка! В общем так, - ты великая актриса, мне так сдается, - сказал Учитель как-то будто смущаясь и отошел в сторону. - и Макс был хорош! Играть вам, дети, и играть!
      И все ушли, она не заметила, как, - испарились. А к ней подошел Макс и сел рядом.
      - Макс, - она дотронулась до его губ пальцами и глаза наполнились слезами.
      Он наклонился к ней и шепнул: я люблю тебя...
      - И я... - эхом отозвалась она и вдруг сказала, - сегодня ночью мы будем вместе.
      - А если днем? - Спросил он, улыбаясь.
      Он постарался снизить пафосность, забыв, как сам недавно вызывал на дуэль. Просто он был со "своей"...
      Задернул занавеси на окнах, закрыл на ключ дверь.
      Подошел к ней, медленно снял с неё обрывки платья, стянул трусики и она осталась лежать, не шевельнувшись, - совершенно об - наженная.
      Быстро разделся сам и лег рядом с нею, и она почувствовала, как в бедро ей упирается что-то горячее и твердое...
      Она вздрогнула и уже хотела сказать - не надо...
      Но он стал целовать её, не давая ей сказать ни слова и прошептал, сейчас будет больно, моя крошка... Потерпи...
      И ЧТО-ТО вошло в неё и её пронзила острая, почти невыносимая боль и она чуть не закричала, но он зажал ей рот губами.
      Так они лежали некоторое время и она чувствовала, что из неё что-то льется... Кровь, подумала она, но другая... Живая.
      Он нежно двинулся в ней, боль ещё не прошла, но как бы притупилась и она почувствовала отголосок того, что наверное и называют любовью, счастье...
      Она обхватила его голову руками, смотрела в его странно напряженное лицо и прошептала, - Макс, я так люблю тебя...
      Скоро она перестала ощущать себя, чувствовала только его и это уносило её куда-то в высь.
      И от неведомого этого ощущения отключилась, а когда пришла в себя, увидела над собой лицо Макса.
      Он улыбался ей нежно и ободряюще.
      - Ну, не так уж я страшен? - Спросил он смешливо.
      Она серьезно ответила, - мне от тебя ничего не страшно и не больно.
      И она увидела, что глаза у него как-то блеснули, - неужели слезы? У Макса - слезы? Из-за нее? Алены? Уродливой девочки из Славинска?..
      Под утро, - когда он ушел от нее, вернее, она ласково прогнала его, Алена, не проспав ни минуты, решила бежать.
      Все хорошо. Она - женщина Макса и любит его, а он - её, но нельзя, чтобы их любовь превратилась в обыденность. После того, что было на арене, после их любви... Нужно исчезнуть. Так ей подсказывала интуиция. Исчезнуть, чтобы он не видел её, а думал о ней. Сейчас перерыв в съемках, другие будут играть, она - позже... До этого может произойти все, что угодно, а если продлится у него любовь к ней, тогда все правильно, нет... - она будет держать себя так, что никто ничего и не подумает. Интрижка. И только. Так решала вдруг ставшая снова рассудительной, Алена. В общем, загадывать нечего, а надо садиться в самолет, писать письмо Улите и Лему и бежать. Ведь если она увидит холод в его глазах, - тогда и вправду настанет катастрофа, которую она вряд ли переживет... А сейчас уходит она. Так, он её не забудет! Как Улиту... Которую он не забудет никогда. И этого она тоже забыть не может, а - нужно!