Казиев, который вначале хотел встать и уйти, и не слушать больше эту псевдочестный рассказ ни о чему, - ну, что действительно унижаться, когда все меж ними решено. Родственница она или ведьма в ступе, - теперь не угадаешь! И за какие доблести старик ей все отдает?.. Может, за ордена! А что! Вполне! Старому бесу надо представиться где-то кем-то, вполне!..
      Теперь все у нее. Старик настолько хитер, что, наверное, и в "родственницы" её официально оформил, - вот и Родя был нужен как адвокат, а привлекал дурака-Родьку материалами, чтобы меньше платить! Как он Улитку назвал? Черт, забыл... А-а, испанское имя
      - Соледад. Ну, едрен корень, авантюристы! А она-то, тихоня, глазки долу, "монашка" на цыпочках! Как уделали его! Казиева!
      Как уделали! Что ж, - молодцы, ничего не скажешь!.. Ну, тогда, хрен как говорится, с вами, и с нами - тоже. Но пусть не думают, что он может купиться на такую явную фальш. Хотят, чтобы он ушел.
      Надо достойно уйти.
      Слезы кипели у Казиева в горле, так проколоться! Но есть кое-что: старик не богатей, только выпендривается. Вот если бы деньги достать на сам фильм! Конечно, он - Казиев! Но. Но последнее время ему почему-то, как-то смущаясь, отказывают на самом верху кино и культуры. Проворовались совсем? Или считают, что он выходит в тираж? После римейков ни одного фильмеца? Молчание?.. Нехорошо, сто тысяч раз - нехорошо. Со Стариком и Улит - кой Соледадкой надо что-то делать! Иначе... Он боялся даже думать, что "иначе"... Бедность. Забвение. Самое страшное для Казиева.
      Тинка! Тинатин - грузинская княжна! Пусть-ка раскошелит своих папу-маму, пусть-ка они торганут своих баранов, а он, так и быть, женится на ней. Ничего страшного, страшнее, чем с Улиткой не будет!
      Казиев почувствовал, что щель есть! Пролезть вроде бы можно. И надо взять и нахально посмотреть, что за тетрадь лежит на столе... Ничего себе, - записная книжка! Наглый как танк этот старик! Увести?... Нет. Кроме него никого нету, если бы хоть один человечек!
      А что если попросить почитать, так жаждется, мол? И потом - затерялся, простите-извините! А там - ищи, свищи... Нет, не солидно, не сопляк же он двадцатилетний, который так бы и сделал...
      Он встал.
      Вскочила и Улита, ей стало его жаль. Она быстро заговорила.
      - Тим, если мы будем что-то ставить, я не знаю... То может быть... Ты?
      Тут он допустил оплошку, - ответил гордо, - зачем же я? Если от меня так скрывали и отделывались ( вот пусть попросят, поползают! Кто будет снимать-то? "Соледадка"? Шиш! Тогда он может и согласится, если не найдет другого пути.... И вздохнул: увы, такого больше нет нигде.)! Всего вам доброго. Прощайте.
      Казиев удалился, даже не глянув на тетрадь, лежащую на столе.
      - Ну, - сказал старик, - и что же вы надумали, моя дорогая Соледад Улита?
      Улита пожала плечами, - она сейчас ничего не могла сказать. Старик вздохнул.
      - Думайте скорее, дорогая. Я уже стар и как говорят в России,
      - неровен час... А без меня вы пока обойтись не сможете. Я же не сказал вам ещё того, что вы имеете энную сумму, которую я не хочу называть вам сейчас - дабы не пугать. И что вас ждет-не дождется ваша мать Дагмар, которая проплакала все эти годы о вас... Но многое еще, - потом, после. А я, пожалуй, пойду. Не буду больше тебе, Солли, надоедать. Тебе надо остаться одной. Подумать.
      Вдруг Улита решила, что Старику не нужно возвращаться к себе. Не Казиев, нет! Вообще...
      И она предложила ему остаться.
      Он с благодарностью посмотрел на нее.
      - Ты - добрая девочка, но, думаю, мне ещё можно пожить там.
      37. "БОГАТЫЕ" ИНОГДА - УМНЕЮТ.
      Наталья перестала ждать домой своего сошедшего с ума сына.
      По настоящему ли, на время?.. Кто знает.
      Позвонил племянник Миша и секретно сообщил, что Макс, - один!
      - на время уехал. Пусть! Значит, так ему надо, тем более, что Наталья знала, - Улита в Москве.
      И Наталья Ашотовна пустилась во все тяжкие спасать издательство, которое она едва не загубила!
      Спокойно поразмышляв обо всем, - чего она почти никогда не делала все последние годы, она поняла, что издательское дело, - как впрочем и семейное, - кое-как держалось на её импульсах, безудержной энергии и тяжком, часто незаслуженно тяжком труде её подопечных.
      Быстренькая мысль, даже не мысль, а её четверть, - так, мыслишка, - и вот она предстает в редакции с очередной новой свежей идеей...
      Так же и с сыном. Разве она хоть раз пришла к нему после долгих и серьезных размышлений? Нет.
      Она неслась к Максу после истерики, переходящей в истерию, и других эмоциональных взбрыков! И каждый раз они разлетались в разные стороны, как драные коты, которые гордо не уступили друг другу ни пяди.
      Что же творила она везде последнее время?! И как это выглядело со стороны?..
      Ну, влюбился её сын в не очень молодую знаменитую актрису, ну и пусть! Пусть хоть женится на ней. Какое-то время будет счастлив, - возможно, - а потом все пройдет. Само.
      ... Не надо гнать картину, как говорили в её юности. А она гнала, и гнала бешено.
      Взбудоражила дурного Сашку, правда, он сам предложил "попугать", но ведь она завела его своими воплями! Дала ему деньги! Потом испугалась, ан нет! - Отвечай. Слово - не воробей!...
      Скинула все рукописи чуть не в помойку?! Ну, что это, по здравом рассуждении? Чистая клиника!
      Два раза пыталась устроить покупку актрисы! Не вышло. Дама оказалась высокого полета, хотя явно не богачка!
      Из чего пошло? Да из того, что однажды сюда, в её кабинет, вошла тетя Паша и нанесла ей черт-те чего, а она тут же впала в транс и стала творить, незнамо, что!
      И тети Паши нет. То есть она существует, но Наталья её прогнала, обвинив во всем.
      С сегодняшнего дня - все пойдет по-другому!
      И в семье. И в издательстве.
      Так, сразу измениться, конечно, трудно, но привыкай, милая, к жизни нормального человека, отвыкай от истеричной сумасбродности богачки! От денег это, от безнаказанности!
      Вполне возможно, что "НАТТА" доживает последний год... И тогда? Ну, с голоду они не перемрут, у них уже запас "прочности" есть, и связи, и деловая хватка, - но стыдно!
      Нет, надо на уши встать, но быть на плаву!
      А Макс пусть делает, что ему заблагорассудится.
      Наталье показалось, что она стала чистой как агнец.
      И такое же появилось у неё выражение на лице, когда она заговорила за завтраком со своим мужем. Тот был потрясен: его жена обратила на него свое внимание!
      Павлович слушал и молчал.
      Он куски еле проглатывал, глядя на свою Новую - Новейшую супругу, тихую как голубка и мудрую, аки змий, но змий - добрый.
      В конце её выступления Павлович согласился с ней, сказав, что она во всем права.
      И она начала действовать, запретив себе спешить, что было её основной чертой.
      В издательство вошла быстро, но не бешено.
      Все подняли головы от своих рукописей.
      Она улыбнулась, но не своей быстрой хищной улыбкой, а мягко и спокойно, и так же мягко произнесла, - всем доброе утро...
      Медленно пройдя мимо Леночки, которая уже тихо тряслась, попросила, Леночка, когда освободишься, зайди ко мне.
      Как только Наталья исчезла за дверьми своего кабинета, самый их смелый и язвительный отрок ( папа с мамой живы и кормят, вот и смел) захихикал, как моя бабушка говаривала: новый танец - поп с гармошкой.
      То ли напряжение последних недель, то ли очень смешно сказал парнишка, но вся комната зашлась в тихом безумном хохоте...
      Вот такие пироги напекла нынче Наталья Ашотовна.
      38. ПО ЗЫБКИМ ВОЛНАМ...
      (АНГЕЛ И МАКСИМИЛИАН).
      Макс и Ангел, просидев до тьмы на пригорке, замерзли, и Ангел сказала, что тут недалеко есть сторожка.
      Макс возразил ей, что они могут доехать до какого-нибудь центра и снять номер...
      О Москве никто из них не сказал ни слова. Как будто не было такого города на свете.
      Ангел настояла на сторожке, потому что считала, что номер - это пошлятина, а уж номер в районке! Туалет на улице или в конце длиннющего коридора и прочее соответственно.
      А сторожка - хотя бы романтика...
      Макс согласился с её доводами, но вдруг предложил, - только съездим за бутылочкой?
      У Ангела нехорошо ворохнулось сердце, - значит, чтобы провести с ней остаток ночи под крышей, надо выпить?..
      Интересно, а с Улитой он пил?.. Ведь он фактически не пьет.
      И подумала еще, что всегда, во всяком случае долгое время, эта Улита будет стоять между ними, если, конечно, они останутся вместе.
      Она посмотрела на Макса, но никакой грустной задумчивости в его лице не заметила и обругала себя, - да захотелось ему со мной выпить! Что страшного-то?..
      Они взгромоздились на Харли и с ветерком помчались в ночи. Харли рычал как тигр и они хохотали.
      Было хорошо и весело.
      Ангел скрестила руки на груди Макса и в один момент вдруг не сдержалась и как-то сильнее прижала руки, на что он, повернув к ней голову, крикнул, - эй, Ангел, мне дышать нечем! Расслабься!
      И ткнул подбородком в её скрещенные руки.
      Она вздрогнула.
      Ей захотелось тут же убрать руки вообще, но этого в движении делать нельзя и она просто почти перестала держаться за него.
      Тогда он снова полуобернулся и смеясь крикнул: ну, а это слишком! Анж, слишком!
      "Анжем" он называл её часто в Москве, когда они валяли дурака и носились на Харли.
      Она оставалась для него парнем.
      Только иногда пробивается в нем отношение к ней, как к девушке... Вот вечером, когда он стал расстегивать пуговицы её майки... Дура она, дура и есть.
      Надо было отдаться ему и плевать на то, что могло быть после!
      А вдруг бы все изменилось и он влюбился бы в нее?!.
      Ах, как же ей нужен сейчас незабвенный Учитель, который все знает и понимает!
      Они купили в ларьке по дороге бутылку какого-то вина и помчались назад.
      Ангел быстро разыскала сторожку и они напросились к старику, который неизвестно, что здесь сторожил.
      Он отдал им свою комнату с жарко натопленой печью, а сам пошел на сеновал, хотя они сами туда хотели, но дед был неумолим и пришлось подчиниться, а то как бы не выгнал.
      Когда они устроились на огромной постели старика, спинами прижавшись к теплой стенке печи, за занавеской, им стало уютно, но очень жарко.
      Макс снял свою робу и сказал ей, - давай...
      И споткнулся.
      За эти два-три часа он ни разу не вспомнил, что она - все-таки Ангелина, а не Ангел.
      Они глотнули из бутылки вина, оказалось не такого и страшного, и тогда Макс спросил, - ты обиделась ( ей показалось, что он хотел сказать: обиделся... Но теперь, ей всегда так будет казаться, пока... Пока, - что?)? И тогда на Харли тоже?..
      ... Чуткий, заметил. А вот, что сказать? Да или нет?..
      Она не знала и безумно боялась ошибиться чтобы не потерять его, так неожиданно, волшебно найденного!
      - Немного... - Ответила она безлико.
      - Не надо, - попросил он, глядя на неё своими потемневшими в полутьме глазами, - я долго ещё буду ошибаться...
      И легонько коснулся губами кончика её носа.
      Это и обрадовало её, - "долго буду", значит... А вот этот легкий поцелуй, какой-то даже неприятный, - так, наверное, целу - ют стародавних возлюбленных, которые давно стали более подружками, чем любовницами... Интересно, целовал он так свою Улиту?
      Сейчас она знала одно: если он дотронется до её пуговиц на майке, она сама ему поможет.
      Глупость какая! Как она могла тогда так сказать! Да она хочет, чтобы именно он сделал её женщиной! Разве не об этом она мечтала?
      А тут - загордилась, думала, он станет добиваться...
      Он - не стал.
      За оставшиеся часы ночи, он так ни разу и не прикоснулся к этим несчастным пуговицам, не сделал ни единого движения, которое можно было бы расценить, как... И она, конечно, - тоже.
      Так они сидели рядом на широченной дедовой постели, пили из горла не совсем гнусный портвейн и болтали обо всем, что не каса - лось их самих.
      Ангел рассказала про Казиева, про Леонид Матвеича...
      Хотя её подмывало спросить: ты меня хоть немного любишь или я все ещё для тебя Ангел, тот, который был в Москве?..
      Но не спросила, а он ничего не говорил.
      Только один вопрос задала она ему хлесткий, который заставил его вздрогнуть: у тебя было что-то с Улитой?
      - Если то, о чем ты подумала, то - никогда. - Ответил он, не глядя на Ангела и будто рассердясь.
      Но Ангелу показалось, что прошла какая-то секундная заминка, перед тем, как он ответил. Может быть, что-то было?.. Один раз?
      Конечно о той ночи с сигаретой марихуаны, он ей не сказал. Мало ли какие кому видятся сны... Хотя говорят, что сны входят в жизнь как "отдельная реальность"?..
      * * *
      Утром они чувствовали себя будто избитыми. Они заснули, как сидели, на огромной постели сторожа, прислонясь к печи.
      Голова Макса упала на плечо Ангела, а она скорчившись, упиралась затылком в стену.
      Открыв глаза, они вообще ничего не поняли, но скоро - разобрались, а Макс сказал.
      - Если я сейчас не пробегусь, то лишусь ног и головы. Пойдешь со мной?
      Не так он спросил, как бы ей хотелось, но отказываться она не стала и вскоре они бежали ровным спортивным шагом по проселочной дороге.
      Ангел чуть отставала, но не потому что не могла его догнать, а потому что не хотела.
      Не стоит описывать весь их день, который ничем особым не был замечателен.
      Ездили обедать в кафешку ближайшего городка, ходили с дедом по грибы, Ангел их жарила. Купили ещё вина, угостили старика жаревом и вином, он отказался от вина и пил свой личный самогон.
      К вечеру Ангел приметила, что Макс как-то нервничает, но тщательно скрывает это.
      ... Наступает ночь, подумала она. Та вроде была первой в новой нашей обстановке и я, дура, не позволила ему... А сегодня? Хочет ли он этого так уж сильно, подумала она, глянув на него искоса.
      Они сидели на бревнышке недалеко от сторожки и закатное солнце изо всех последних сил освещало их.
      Макс жевал травинку, о чем-то глубоко задумавшись.
      Ангел, чтобы не мешать ему своим присутствием, прилегла в траву, куда сразу же он подкинул куртку.
      ... Внимательный, вежливый... со злостью подумала она, ничего он от меня не хочет...
      А Макс думал, что никак не складываются в нем во что-то одно, определенное, эти два образа: Ангел, парнишка, который вызывал дружескую симпатию и девушка Ангелина, сначала показавшаяся спасением, но когда отказала ему - и правильно! - оказалась как бы не очень-то и нужной.
      Не девица, но и не тот парнишка...
      Симпатия осталась, но она пока, - может, только пока? - не переродилась в чувство иного рода.
      Он так надеется, что это случится нежданно, как с Улитой... Удар с небес!
      Но что-то подсказывало ему, что так не произойдет.
      И вообще, наверное, второго "Удара" не бывает.
      Впереди следующая их совместная ночь и какой она будет, - он не знал. Если бы он очень захотел Ангелину, то не было бы ника - ких вопросов, он взял бы её, что бы там она не говорила...
      Но он не хотел, чтобы это произошло как со всеми раньше: хочется, значит можно. Он к ней относится по-особому и вот это внушало ему надежду.
      И тут вдруг она сама подсказала решение, ответ, открытие сокрытого в глубине желания.
      - Макс, - окликнула она его, как бы только что проснувшись, - а что мы будем делать с дедом? Ему заплатить за проживание, или что?.. Мы же уедем от него?..
      ... Куда уедем, подумала она, к нам, в Славинск? Это - невозможно. В гостиницу? Еще хуже. У старика больше нельзя.
      Макс повернулся к ней, своими какими-то потемневшими за эти дни глазами внимательно посмотрел на неё и медленно произнес.
      - А не проехаться ли нам в Москву?...
      - И что? - Вся напряглась она. Вот значит, как он решил!
      - Да ничего, - пожал он плечами, - просто я подумал, что так будет лучше... Для нас.
      - Почему? - продолжала допрашивать она его.
      - Чтобы нам привыкнуть к новому нашему положению... - Он усмехнулся вроде бы весело, - встречаться... Видеться и... привыкнуть.
      - Мне, что, снова явиться к Алене? - Спросила она, чувствуя, что слезы, которые раньше так редко выливались из её глаз, - теперь очень близко подступили.
      Ах, вот как!..
      - Хочешь, поедем к моему брату Мишке, или ко мне, я снимаю квартиру... - сказал он совершенно спокойно, но ощущая уже какую-то зависимость от нее.
      ... Теперь ему надо решать, как и что... А почему, собственно? А потому что ОН приехал ней! Но ведь он приехал не к НЕЙ, а к НЕМУ и не виноват, что оказалось вот так, и никак по-другому...
      - Нет, - ответила она тоже спокойно, далось ей это спокойствие! - я не поеду ни к твоему брату, ни к тебе, ни к Алене. Я поеду в Славинск, поживу там, поработаю... А потом, там ближе к Новому Году - возьму и появлюсь.
      - Или появлюсь я, и раньше! - Воскликнул он и в голосе его проявилась радость и ушла какая-то спокойная опустошенность.
      Он ещё подумал, что зря так сказал, не надо никогда давать надежду, когда сам не знаешь, как все будет. Но сказано! И ему все ещё кажется, что она - его спасение! Просто вот так дурацки все получилось!
      - Ну вот и решили, - посмеялась она, вставая и отряхивая джинсы.
      И мимолетно пожалела, что не надела своего единственного платья, которое подарила ей Алена - синее, с белым воротником и мелкими цветочками, оно ей так идет! и босоножки, плетеные, на высоком каблуке.
      Тогда, возможно, не возникал бы у него в голове этот несносный Ангел!
      - Поедем?
      - Сейчас, - вскочил он с бревнышка, - только дам что-нибудь старику. Он славный и нам было здесь хорошо... - Вдруг сказал он с какой-то едва заметной грустью.
      ... А может быть, все-таки у нас получится? подумала она с опять вспыхнувшей, - неярким, правда, светом, - Надеждой.
      Через короткое время Ангел входила в свою квартиру.
      Но пошла не к себе, а к Леонид Матвеичу, хотя время было не для "них", Нюра ещё не завалилась в койку.
      Домой она идти не может и видеть своих не должна.
      Придется ей, пожалуй, ехать завтра в Москву и снова проситься к Алене, пусть что хотят, то и думают! Не выгонят же ее?...
      У неё пятьдесят долларов, и ладно. Макс предлагал ей деньги,
      - но она отказалась.
      А он уже бешено несся в Москву. Москву!!
      39. "СНОГСШИБАЛОВКА".
      Влетев в Москву, Макс также точно бешено тормознул, аж крутанувшись на месте.
      Куда он несется и кто его здесь ждет? Он и впрямь малонормальный! К Улите? К Алене и Тинке?..
      Мать и отца он выключил как бы из своего обращения.
      В "свой" дом, в квартиру, которую он снимает?.. Тоже не хочется, все там - чужое, - он пытается привыкнуть, но не получается.
      Ему нужна Москва, сама Москва!
      Там, в затерянности душистых лесов и полей, малости городков и селений он чувствовал себя потеряным, будто исчезнувшим, и живущим на другой планете.
      Макс оглянулся: он был ровно в районе Красносельского метро, а здесь живет Димон! К которому он в свои прежние годы ( без Улиты) налетал иной раз и всегда заставал хоть мини, но компа - нию, со всеми атрибутами: девчонки, сигаретки с травкой, музыка, дансинг, потом - отдельная комната с какой-нибудь девахой. Это сейчас для него.
      Он позвонил Димону, тот, естественно, был дома (бросил учиться, не работал, родители давно в Америке и он все собирается, но ленив как сучок и денег каждый раз не хватает на поездку, потому что они уходят на очередную тусовку).
      - Максимилиан Шелл! - Заорал Димон (он всегда так называл Макса, а любую его случайную девицу - андрейченкой) - Сто пудов! Ты где?
      - Я здесь, - смеялся Макс. Ему вдруг стало легко, - там не надо ничего объяснять, даже говорить: не хочешь - никто к тебе не будет лезть ни с умными, ни с дурными речами... Ну, с дурными, могут полезть, но пошлешь и человек отстает.
      - Еду! - крикнул Макс и сорвался с места.
      У Димона он не был, пожалуй, с год.
      Но все было попрежнему.
      Две комнаты, полные народу, грохочет музыка, на полу, на ковре не поймешь что, - и стол, и лежбище, и танцплощадка...
      Димон, здоровый парень, чуть не лопнет, - румяный, толстощекий, задастый, рукастый, губастый, волосы вьются пружиной, как у негра, но золотистые. На него приятно смотреть - этакий эталон здоровья, хоть на выставку! Димон сжал его в своих медвежатских объятьях.
      Макс хотел ответить так же, да нет!
      Укатали сивку.
      - Шелл, ты чего такой квелый? - Заорал Димон, - сейчас мы тебя вылечим!
      Он пихнул Макса в круг сидящих на полу парней и девиц и представил, Шелл, Максимилиан. Прошу любить. Сигарету ему и большую чашку кофе.
      - Нет, пока без сигареты, - откликнулся Макс (он не мог забыть ту, в лесу...), а вот кофе и рюмку бы виски!
      - Алкашом стал, - осудил Димон, - нехорошо.
      - Иногда выпиваю, - ответил Макс.
      Здесь пьяниц не любили. Пить, а уж напиваться, - считалось неприличным. Здесь властвовала атмосфера легкого кайфа: травка, кола и, в основном, - крепчайший чай, - а так же нескончаемый кофе. Девицам прощали Шампанское и даже покупали для них.
      - Не нравишься ты мне, Шелл, - огорчился Димон, - что тебя так скрутило?
      - Да кое-что. - закрыл тему Макс и Димон больше не задал ни вопроса.
      Какая-то ожиревшая деваха принесла небольшую бутылочку виски, огромную чашку кофе и на всякий случай - сигареты.
      ... А если бы я привел сюда Ангела?... подумал Макс и не знал, как было бы: то ли сходу бы она это все приняла, то ли сходу отвергла. Максу показалось, что было бы второе. От Ангелины. Ангел, тот принял бы.
      Но больше он на прошлом мысль не задерживал, а стал потихоньку наливаться всем, что отбрасывает в область пустот и безмыслия и что было ему позарез нужно.
      Потом уже, Макс участвовал во всем. В дансинге, курении по кругу, безумству в новых хитах, которые, каждый, старался изоб - разить и выпеть в силу своих возможностей.
      И наконец, вконец измочаленный, он оказался вдвоем с этой ожиревшей девицей, которая оказалась американкой, студенткой, здесь на практике, которая неплохо лепила по-русски, а он - на английском, так что они понимали друг друга.
      Деваха сказала, что он настолько - файн ( прекрасен), и у них в Сан-Франциско, откуда она родом, таких нет и что ему надо ехать в Холливуд и там просто войти к кому-нибудь в кабинет и тут же получить главную роль в любом фильме. И что она за все это берется и скоро уезжает - вместе с ним! Визу и прочее она берет на себя.
      На что он, конечно, согласился и довольно неплохо ( в своем состоянии) ещё разок трахнул деваху, которую звали Сэра.
      Сэра объявила, - что они уезжают в Холливуд.
      А совсем ночью, лежа с ней на ковре, Макс вдруг разрыдался, стал её целовать и называл Улитой.
      Но Сэра не обратила на это внимания.
      Они, эти американцы, другие. Наша бы начала выяснять, кто такая Улита и что за идиотское имя?.. И может быть даже устроила бы рыдания и ссору...
      А тут так: Улита и Улита, а она, Сэра, здесь, с ним, этим потрясающим парнем во всех отношениях.
      Так провел у Макс у Димона три или четыре дня и ночи.
      На пятую ночь он понял, что силы у него на исходе, да и Сэра уже кажется, начала действовать: звонила в Америку, трепала о нем, держала взглядом на привязи, чтобы не исчез...
      Она всерьез задумала увезти его и вправду решила, что его возьмут в любой фильм. Может, так оно и случилось бы... Но Макс смылся. Нагло и тихо.
      Сэра ушла в ванную, Димон спал, остальным не было до него дела.
      Вышел на улицу и вдохнул с наслаждением, сладко, гадкий московский воздух, особенно здесь, вблизи трех вокзалов.
      Холливуд откладывается!
      Поехал на "свою" квартиру.
      Совершенно неожиданно ему открыл Мишка! А он и забыл, что дал Мишке ключ, на "всякий пожарный".
      Мишка со стопариком водки в руке, что-то вкусное жуя. Морда у его была сладчайшая.
      Когда он увидел Макса, то чуть не поперхнулся, так удивился появлению "маленького братика".
      У братика был вид человека, проведшего время то ли в заключении, то ли в большой пьянке.
      Так оно, впрочем, и было: что - первое, что - второе...
      Мишка тут же, в передней, выхлебнул водку, заглотил закуску и, схватив Макса за рукав, потянул на кухню.
      - Ты сошел с ума, дурак! - Кричал он, - как ты мог так исчезнуть! Ну, хотя бы мне позвонил! Хорошо я - человек реальный. И устроил брехаловку. Мол, ты звонил и сказал, что уехал к знакомым на природу, тебе надоела Москва! Если бы не я, тебя давно с собаками и в наручниках привезли бы в Москву! Потому что маман собиралась устроить Всероссийский розыск, и другие не лучше. Тебя ищут!
      Так он говорил, а сам наливал водку в ещё один стопарик, накладывал какой-то салат на тарелку, нарезал хлеб... Ему казалось, что Макс оголодал, а такого доктор Миша терпеть не мог.
      Он был прав, потому что кроме кофе и яблока, которое опять же ходило по кругу, у Димона ничего не осталось.
      Макс почувствовал, как он хочет съесть чего-нибудь нормального, выкурить нормальную сигарету и даже выпить рюмку обычной водки.
      И выслушать, наконец, Мишку, который задыхался от массы какой-то информации.
      - Кто только мне не звонил! И маманя и твоя Улита!
      - Они что-то хотели от меня? - Усмехнулся Макс.
      - Тут такое за эти дни завернулось! Улита будет снимать кино! Вернее не одна она, а с...
      - Казиевым! - Быстро перебил Мишку Макс.
      - А вот и нет! Улита выписала из какого-то Тьмутараканьска своего старого приятеля и снимать будет он! А она как бы у него консультант. И ещё там то ли девочка, то ли мальчик, на подхвате,
      - живая как ртуть. Или - живой, я, честно говоря, не понял. Сейчас они отбирают актеров. И хотят посмотреть тебя...
      ... Значит, Ангел здесь! Быстро она поменяла решение! И что, все помешались, чтобы я был актером? Раздражился Макс. Не успел появиться, как сразу - требования! И какие!
      Но промолчал, только опять усмехнулся, уже иронично совсем.
      - Ты не смейся, все это правда! Там какой-то старик ещё древний стал спонсором, родственник Улитин, что ли, я не понимаю и никто не понимает... Но это лабуда. У старика, видно, куча денег. Он всех смотрит. Это он велел тебя разыскать! Маманя дает свою студию, пока, для просмотра актеров, а потом, кажется, на Мосфильме будут арендовать... Маман твоя кроткая как ангел. Уф-ф! Кажется - все. Вернее, совсем не все. Там такие навороты! Их скрывают, но все равно просачиваются слухи "в народ". - Мишка хитро посмотрел на Макс, - держись за стул, не упади! Твоя Улита вроде бы испанка или ещё кто-то и имя у неё - другое... Это по жизни! Звони им всем! Понял? И мама не - тоже. Хватит! Улита твоя, когда со мной разговаривала, сказала, что ты неправ в отношении мамы и там все не так. А что "не так" я узнавать не стал, столько информации я не выдерживаю, видишь, приходится выпивать. И к тебе смотаться, чтоб никто меня не доставал!
      Макс и вправду должен был ухватиться за стул, выслушав всю эту то ли абракадабру, то ли сюжет из сериала... Скорее всего.
      Мишка порядком пьяноват, вот и смешались у него, - и быль и небыль.
      Что-то, конечно, есть, но звонить он никуда не будет.
      И сниматься в их кино - тоже.
      Видеть Улиту не хочет, как не хочет видеть и Ангела, почему-то...
      Так сложилось в нем после "отдыха" у Димона.
      А если Мишка ещё начнет приставать к нему, он снимет себе другую квартиру и уж никто не будет знать, где!
      - Миша, я дико хочу спать, у меня слипаются глаза и давай-ка перенесем все на завтра.
      - Но завтра с утра я в клинике! - Заорал Мишка, потом вдруг тихо и даже как-то обиженно произнес, - впрочем, Макс, ты - взрослый мальчик, делай, как знаешь. Я тебе все передал.
      * * *
      Когда Макс проснулся, Мишки уже не было.
      Обиделся, что я не так реагировал, то есть вовсе никак!
      Но он должен же понять!..
      Макс подумал, что, в конце концов, почему все должны его понимать? Никто ничего никому не должен.
      Пока он отпросился типа отпуска в автосервисе, надо найти другое жилье. К Мишке можно наезжать. Поболтать, выпить, узнать новости...
      Но это потом, а сейчас он должен быть один, чтобы не влезать в эту сложную консистенцию друзей, недругов, приятелей, любимых...
      Пропищал пейджер и высказывался насчет того, что его по делу ждут в фотостудии "НАТТЫ"...
      ... Ага, они там все собрались, догадался Макс и решил, что распрощаться с этой квартирой нужно поскорее, а то что-то слишком шумно в ней.
      В студии меж тем собрались именно те, о ком подумал Макс.
      Исхудавшая Наталья, которая вздрагивала от любого стука, - ей казалось, что входит Макс.
      Миша позвонил сегодня утром и сказал: предаю брата, но нечего ему таскаться по каким-то притонам. Он приехал. Конец связи.
      Старикова идея была, - пригласить Макса на пробы, на главную роль в фильме "Красный цвет предательства в интерьере любви", или, как предлагал Леонид Матвеич, короче - "Красный цвет предательства".
      Наталья - против того, чтобы Макс играл в фильме. Но что она может сделать? Здесь не она - хозяйка, так, на одну десятую. Главное для неё наладить нормальные отношения с сыном! Больше ей ничего не надо!
      Ей не светило, чтобы из Макса сделали звезду и он вошел в это сонмище жаждущих и главное - страждущих ролей актеров.
      У него будет замечательная специальность: финансовые инвестиции в Россию, не так кажется называется, но смысл тот. Престижно, солидно и дает право ездить по всему миру.
      Чем плохо? А тут что?
      Ну, получится этот фильм... А если у Макса - не очень?..
      Он и сам не жаждет сниматься, сказал Миша.
      Этого хочет Старик. Непонятно, кто он Улите? Он как-то открестился от всякого родства и что знает и любит её как великую актрису... И захотел отдать заработанные тяжким трудом деньги на фильм, не в гроб же он их с собой положит!
      Открестился он и от сценария, сказав, что все сделал Леонид Матвеевич, он только подбросил пару замечаний...