- Нет, - сказала решительно Катя, перестав плакать, - начали, - надо закончить. Замахнулись? - Ударить. - И зло добавила, - не понадобится ей мой адрес.
      - Почему? - Удивился Илья.
      - Потому. - Повторила Катя. - Не понадобится.
      Илья вдруг ощутил какой-то резкий холод.
      Будто не Катя с ним рядом, - пышная, милая, любвеобильная Катя, а ледяной злой айсберг, у которого, говорят, над водой - малая часть, а главное зло - под водой. ххх
      ххх
      ххх
      В городе Пушкино строились свои планы.
      Как только вошла в квартиру, Паша тут же выставил на журнальный столик бутылку Бифитера и предложил рвануть по "аперитивчику" перед глобальным ужином с выпивкой.
      Клим был совсем не прочь выпить "с устатку", и маханул пару объемистых бокальчиков.
      Надюшка с Пашей удалились на кухню, - по хозяйским делам, подмигнув, сказал Паша.
      Оставшись один, Клим осмотрелся. Однокомнатка была богатой. Обстановка, ковры, посуда...
      ... Ишь, как живет хрен, с завистью подумал Клим и опять чуть не заплакал пьяными слезами. Только у него ничего нет: ни кола, ни двора. Ничего. Ни денег, ни бабы, с которой можно время от времени переспать. А Надюшка, - по всему, - игорькова девка.
      Зло разобрало его.
      Он нахально налил себе с верхом бокал "Бифитера" и враз, чуть не захлебнувшись, вмазал.
      Захорошело так, что качнулась комната...
      Клим даже испугался и решил повременить. Нахаляву, - известное дело, и уксус - сладкий. Но если он возляжет, к приходу хозяев из кухни, - на ковре, в бессознанке, это не будет окейно.
      И в этом полутумане он наткнулся взглядом на толстый игорьков бумажник, невинно раскрывший свое нутро климовым глазам.
      Клим непроизвольно потянулся к нему. Хотя в кармане шевелились денежки, данные тем же Игорьком, но как можно не отреагировать на толстый раскинутый взорам бумажник?
      Клим взял бумажник в руки.
      В двух его отделениях лежали денежки, - капуста, бабульки, фанера!.. Как только их не называют! Все - от любви.
      В одном отделении лежали баксы, в другом - деревяшки.
      Шаловливая ручонка Клима залезла к баксятам и вытянула сотенную.
      Только он собрался запихнуть её поглубже в карман джинсов, как в дверях появились Игорек с Надюшкой.
      Они уставились на его руку, в которой трепетал, бился, сотенный билет...
      Клим хотел его сбросить на стол, но тот прямо-таки не отлипал от руки.
      А Игорек улыбался и медленно шел к Климу со словами: что же ты, Климок, хозяев-то обираешь? Благодетелей? Не дело, парень...
      И на этом Игорек отвесил Климу такую затрещину, что тот отлетел в угол комнаты вместе со злосчастным сотенным листком.
      Надюшка охнула.
      Хотя вся история была задумана Пашей и она знала о том, что "если что"... Паша был уверен в этом "если что"...
      Клим полежал какое-то время, - сгруппировавшись, - ожидая, что Игорек станет бить его ногами, но видя, что тот стоит без напряга, - стал подниматься.
      Паша больше не бил его. Для завязки разговора - хватит.
      - Ну, герой, нос с дырой, понял теперь? Тебя, видно, мало били... философствовал Паша, - не смог утерпеть? Я ж тебе дал бабки. Или не можешь без этого? - Паша скроил отвратную глупую рожу и заелозил рукой по воздуху, как бы залезая в чужие карманы. - Муж такой дамы! Э-эх! Сказать бы ей...
      Клим утер красную юшку из носа, приложил платок и всхлипнул.
      Паша поморщился.
      - Давай только мокредь не разводи! Не мужик, что ли?
      Надюшке и приятно было, что этого дрянного мужика Паша проучил, и немного его жаль, и жаль ещё больше, что Паша вступился не за её честь, а за - деньги...
      - Ладно, садись, разговор будет, - хлопнул Паша рукой по стулу.
      Клим осторожно сел.
      Говорить что-либо он не собирался. Что тут скажешь? Застали.
      - Надюш, - обратился Паша к Надюшке, - давай тащи из кухни все, что мы наготовили. Разговор такой, что под сухую не пойдет.
      Надюшка исчезла и через минуту появилась с блюдом салата и нарезками из ветчины и колбас.
      Паша вытащил из бара бутылку водки.
      Клим немножко повеселел. Похоже, больше бить не будут.
      Паша разлил всем по бокалам питво и сказал, - выпьем за наш союз.
      - Ты, Клим, понимаешь, что если я захочу, то тебя и с кашей, и за так - съем.
      Клим услужливо кивнул.
      - Понимаешь. Это хорошо... - Удовлетворился Паша. - Ты - муж прекрасной дамы, дамы очень богатой. Ты даже не представляешь, насколько она богата, хоть и муж. Я уже тебе говорил об этом на даче: богатые должны делиться с бедными. Тогда я говорил в порядке ля-ля. Теперь говорю в порядке приказа. Ясно?
      - А что я должен делать?.. - Похолодел Клим.
      ... Ну и сосед у Эльки! Неужели он направит Клима грабить Эльку? Как? Он не сможет! Но тогда этот Игорек его убьет.
      Клим видел это по маленьким свинячьим глазкам Игорька, которые посверкивали как стальные иглы...
      - Испугался? - Хихикнул Паша. - А ты не бойся. Лучше бойся, что я тебя лет на десять посажу. За изнасилование и ограбление. Свидетели есть и будут.
      Клим стал задыхаться. Только что замерзал, а тут вся кровь бросилась в голову и стучала там молотом.
      Паша снова улыбнулся.
      - Не мандражь, братан, слушай в три уха.
      Что они задумали?.. Как же он вляпался!
      Клим готов был сейчас даже на то, чтобы подскочить к окну и выброситься с одиннадцатого этажа!
      А Паша, чем ближе подходило объяснение к тому, что именно должен сделать Клим, и впрямь - пугался сам все больше и больше. Но отступать некуда, и Паша решил кое-что скорректировать.
      - Значит так... - Паша нахмурился и чуть не скороговоркой стал сообщать подробности. - Ты едешь домой. Падаешь в ноги супруге...
      ... Но я же не супруг! Вдруг вонзилось Климу в мозги! Надо сразу сказать! И все уйдет... Ага, уйдет! От такого Игорька-ментовщины никуда не уйдешь! Он Клима съест и без каши, как он выразился. Нет, придется молчать. Пока...
      - Падаешь в ноги супруге. Выпрашиваешь прощение. Как хочешь. Хоть на голову стань, мне до этого дела нет. Но чтоб выпросил! Я узнаю! А потом тихонько, как-нибудь в непогожий вечерок трахаешь мадам по головке.
      Видя, что Клим как бы падает в настоящий обморок, Паша крикнул: сидеть, блин! А воровать - сладко? Молюска проклятая! Не до смерти, молюска, не до смерти! Чтоб мозги у неё перевернулись! Кладешь, бедную, в больницу-психушник... Она себе лежит-полеживает, а ты устраиваешь тихий развод. Поскольку она не в себе, то ты вправе все её имущество переписать на себя. С толковым адвокатом посоветоваться, тут уж денег жалеть нельзя! А потом - развод. Как ты - мужчина в соку, а она не в себе и в психушнике навеки. Но с заверением, что будешь содержать её до самой смерти, на её или тогда уже твои, - деньги, в лучшей психушке... Поможем. И женишься ты на вот этой прекрасной даме. - Он указал пальцем на Надюшку. - Все мы делим пополам, по-братски. Никто ничего не знает. Ни про развод, ни про женитьбу... Продаем дачу. Эля, мол, хотела ещё раньше... Разбираемся и - по коням. Дуй себе на четыре стороны. Развод Надюшка тебе даст. Ну, как?
      Паша вспотел. Стремно такое говорить! А ничего не поделаешь!
      - Детали на потом... - Уже отходя от мандража, сообщил Паша. - На первый раз хватит. Ты чего молчишь? - Вдруг набросился он на позеленевшего Клима.
      - А-а-а... Что если так... Все украсть?.. - Прошелестел Клим.
      Ограбление уже казалось ему сладкой жизнью, - после того, что он услышал.
      - Хитер-бобер! - Прищурился недобро Паша. - И кто будет грабить? Ты? Думаешь, она такая простая, что дома все держит? Вон и ты, муж, ни хрена не знаешь! Никто не знает, где оно все.
      Паша тяжело замолчал и также тяжело выдавил из себя, - а я думаю так... Если ненароком посильнее шарахнешь... То и лучше будет. И ей, и нам.
      ... Но ведь он не муж! А если бы - муж? Тогда, - что?.. возникла похабненькая мыслишка... Тогда бы и думал, оборвал он себя.
      Сейчас надо отсюда быстро-быстро делать ноги. И спрятаться. Где? К Берлинскому напроситься, его ни одна душа не знает!
      А там пусть сами догадываются, что он давно не муж.
      Климу стало полегче.
      Соглашаться. Только и остается ему, - на все соглашаться. Он кивнул, ладно.
      После этого тема была закрыта.
      Паша травил анекдоты и напивался.
      Надюшка через силу глотала водку и не пьянела, а с каким-то мистическим ужасом смотрела на Пашу.
      Клим не пил и не ел. В глотку не лезло.
      Даже то, что Паша милостиво разрешил ему оставить себе стольник баксов, не радовало, но отказаться боялся.
      Наконец, застолье окончилось.
      Паша завалился на тахту и Надюшка стала возле него хлопотать, бросив Климу, - а ты иди на кухню. Там диванчик есть.
      Он пошел на кухню. Прилег, но засыпать не хотел.
      В комнате пошебуршили немного и послышался могучий храп.
      Клим подождал и встал. Заглянул в комнату.
      Паша спал, развалясь на всю тахту. Надюшка прикорнула сбоку.
      Клим стал открывать входную дверь, но она не открывалась.
      И вдруг услышал шаги. В дверях комнаты стояла Надюшка.
      Клима прорвало. Все, видимо, сказалось.
      - Сука! Давай ключ! Быстро! Думаешь, блин, я с убийцами сидеть буду? Нет уж! Что, затряслась? Некому тебя защитить!
      - В милицию пойдешь? - Одними губами спросила Надюшка.
      Клим опомнился. Развыступался! А что завтра будет, когда по всей Москве его разыскивать будут? И до Берлинского доберутся!
      - Ты - совсем дура, да? Какая милиция! Вон твой сам мент, а каков? Заорал шепотом он. - Мне уйти надо, из этой вонючей квартиры! Не трясись, не сдам я вас, сам в дерьме.
      Вдруг Клима как молнией ударило и все осветилось ярким светом.
      ... Игорек мент?.. Чего ж они так ментуры боятся? Не мент он и, скорее всего, не сосед Эльки! Зачем надо тащиться в Пушкино, если у тебя самого на Взлетной дача?
      - А что это ты так ментов боишься? Или твой Игорек не мент? И никакой не сосед Эльки? Давай, колись! А то придушу потиху.
      Надюшка не успела увернуться, как Клим схватил её за горло.
      У неё вырвался из горла писк, а в глазах полыхнули ужас и мольба.
      Клим поднажал.
      Она захрипела.
      Он испугался, чуть отпустил зажим, - колись! Кто он?
      - Паша... - Прохрипела Надюшка, - мой...
      И глаза её стали закатываться.
      Клим, полыхая ненавистью, в самое лицо театрально хохотнул, он - Паша, а я - хренаша! Никакой я Эльке не муж... Ясно? Мы сто лет с ней в разводе. Ясно? Это все дымовая завеса! Теперь давайте, - женитесь, разводитесь, кто, блин, на ком хочет. Ключ!
      Клим отпустил надюшкину шею.
      Она с хрипом вдохнула воздух, дрожащей рукой вынула из кармашка халата ключ и безропотно отдала Климу.
      С каким бы наслаждением он придушил эту мелкую тварь! А потом и её "любимого Пашу"!
      Без угрызений совести...
      Но нет. Садиться из-за этих? Клим не такой идиот!
      Открыв дверь, он швырнул ключ обратно за порог и поставил точку: и к такой вонючке я вязался! По пьяни. На тебя только такая подлая потливая свинья, как твой Паша, и польстится! Потаскуха гостиничная! За день от вас не отмоешься!
      За Климом захлопнулась дверь, а Надюшка присела у вешалки и зарыдала.
      Страдая морально и телесно, Надюшка подумала и об их деле.
      Испугала её пашина идея.
      Она поверила Климу, что они с Элькой в разводе.
      ... Ничего у них с Пашей не выйдет. Все - рухнуло.
      И это, - как ни странно, - не огорчило её, а обрадовало.
      ... Ну их, таким способом заработанные деньги... А Паша? Защемило, затосковало сердце, ведь он не женится на ней, и у Викочки не будет родного отца! Может, пойти к Эльке, бухнуться ей в ноги и слезно попросить, откинуть хоть что, - Надюшке и Викочке, в память об Жорике, - гараж там, или сколько-то денег... Или маленький домик. Элька эта - не злая. Поймет Надюшку. Сама одинокая ворона. Неужто свою сестру-женщину обидит?
      Надюшка с хрипом вздохнула.
      ... Ни на что на это Паша не клюнет. Не такой Паша! И как сообщить ему о том, что Клим - не муж?.. Не простит ей Паша ничего: ни ключа, ни элькиного развода... - ничего. Глава 30
      Клим выскочил из проклятого дома как ошпаренный кот.
      Его трясла злая лихомань.
      Голова чиста от алкоголя, но как же забита другой грязью!
      ... Сей минут такси и в Москву! Как к очагу спасения.
      Он бежал по малоосвещенному, пустынному Пушкино.
      Совсем недалеко свистнула электричка.
      ... Последняя! Сверкнуло в мозгу, а такси тут хрен найдешь!
      Он помчался в сторону зова электрички. И скоро оказался на привокзальной площади.
      И, - о счастье! - поблескивали зелеными огоньками два такси.
      Клим плюхнулся в одно из них.
      - Куда? - Спросил таксист.
      - В Москву, - Выдохнул Клим.
      - Москва большая... - усмехнулся пожилой водила, - там-то куда?
      Клим буркнул, - вези сначала в Москву, там разберемся и заискивающе спросил, - командир, выпить есть? Плачу.
      Таксист внимательно осмотрел его, - прикинул видно его материальные возможности... Нашел, что есть и достал из бардачка бутылку водки.
      - На, себе купил... Но теперь с этим делом хорошо, - где хошь, когда хошь, - на тебе пожалуйста...
      Водила продолжал ещё что-то говорить, но Клим не слушал.
      Желанная острая влага благословенно льется в горло...
      Клим отглотнул треть бутылки и мысли пришли в кое-какой порядок.
      ... Действительно, - куда в Москве? Домой? Уплакаться от смеха! К Берлинскому? Выгонит. Сейчас два часа ночи.
      А больше, собственно, у него никого нет. Осталась одна. Элька.
      Засвербило в том месте, где возможно находится душа, - в середине груди... И эту одну-единственную, которая прощала ему все его штуки, какая-то мразь, за бабки, предложила убить!.. И аванс выдала.
      Он в полном прояснении осознал чудовищность этого.
      ... Может, рвануть к Стаху?
      Но кто ему - Стах? И кто он - Климу?..
      - Командир, давай в кабакеллу! - Тронул он водилу за плечо.
      Тот удивился, - что-то я такого не знаю... Может в "Каравелу"?
      - Давай в "Каравеллу", - безнадежно кинул Клим.
      Потом был какой-то кабак с парусниками и официантами-пиратами. Какие-то красотки-девки, сгрудившиеся за его столиком...
      Очнулся Клим там, куда совсем не хотел.
      Дома. Утром.
      По коридору шлепали такие знакомые шажки маман.
      Он застонал от безысходности.
      ... Может, на счастье, она не слышала, как он пришел?..
      И сразу же, чуть продрав глаза, обшарил карманы.
      Ни ломаной копейки! Идиот! Мразь! Что он будет делать? Что???
      Маман влезла в комнату без стука, чего никогда раньше не делала. И стала у двери. На лице было брезгливое презрение.
      - С Элей, конечно, ты расстался. - Язвительно-насмешливо заявила она, - сам. Она, скорее всего, рыдала и не отпускала тебя.
      У Клима и так раскалывалась голова и все было отвратительно... А тут ещё маман с её нотациями!
      - Мама! - Заорал он, - замолчи! Уйди, прошу тебя!..
      Он готов был заплакать.
      Но при маман лучше сразу помереть, чем пустить слезу.
      Она скорчила гримасу, означающую ядовитую усмешку.
      - Я-то уйду. И пойду на работу. Чтобы было на что тебе пожрать, покурить, выпить! Я покупаю тебе как новорожденному, все! Вплоть до исподнего! А ты что будешь делать? До чего ты дошел. И Эля тебя прогнала... Елена горько вздохнула, - как я могла даже подумать, что у тебя что-то с ней сладится! Ты наверное такого там наворотил, я себе представляю!
      Она ещё горше вздохнула и заговорила неожиданно умоляюще, чуть не со слезами.
      - Клим, ты же был таким способным, послушным, красивым мальчиком! Ты подавал надежды! Тебя любили такие замечательные женщины! Хизер, Зля!.. Та прима из театра Советской Армии, красотка, талант!.. И что?.. Где они? И все это сделал ты сам! Ты сам испоганил себе жизнь, как я ни боролась за тебя! Ты же фактически бомж, только пока ещё с квартирой, потому что меня ещё ноги по земле носят и я могу работать!.. А вот умру я? Я об этом часто думаю, - тебя твои дружки споят, за копейки купят у тебя квартиру, а тебя двинут по башке и все, - решение проблемы. И будет здесь гужеваться всякая мерзость... Клим, что мне с тобой делать? Скажи...
      У Клима только прошептал, - я не знаю...
      Она заплакала и вышла из комнаты.
      Он сидел, не шевелясь, опустив голову на руки, и думал о том, что маман ещё не знает всего, она видит лишь десять процентов из того, чем живет её сын... А если б знала?
      Бешеная мысль пронеслась в мозгу, а что если сказать маман обо всем? Может быть, она найдет выход?
      Но тут же представил себе её состояние, - давление, криз, врачи... Какие уж там советы! Самому надо выбираться.
      Маман пошастала по коридору и ушла.
      Клим посидел немного, но почувствовал, что сидеть так, бездейственно, невмоготу, и вышел на кухню.
      Надежда, что маман оставит хотя бы на сигареты, - не оправдалась. Стол был девственно чист и пуст.
      Клим полез в холодильник, - иногда маман там держала винную заначку для посиделок с подружками. но и этого не было.
      Возможно, если он нашел хотя бы глоток, ему бы так не хотелось опохмелиться. Но теперь...
      Он ощущал все усиливающееся жжение в груди, головная боль разрасталась, разрывая черепушку, а сердце начало давать сбои.
      ... Это психоз, уговаривал он себя.
      Клим затрясся. Сказались все нервные напряги.
      Из глаз потекли слезы, - то ли от ужаса, то ли не держали уже слезные мешочки скопившуюся влагу.
      Клим вспомнил Хизер, о которой давно позабыл.
      В безумном его мозгу возникла идея: позвонить Хизер. Пожаловаться на жизнь и судьбу. Может, попроситься к ней?.. И умотать в Америку. И забыть обо всех и обо всем. Хизер не даст ему пропасть и не будет воспитывать как Элька и маман. У америкашек другие взгляды. У них - главное! - защита свободы отдельной личности. То есть, личность эта может делать, что захочет. В рамках закона. А пить ли, шляться ли до утра, жить за чужой счет или бомжевать по стране... - Да за ради Бога, сколько душе угодно!
      Так понял Клим из рассказов Хизер об Американском обществе.
      А ему другого ничего и не надо.
      Набрал бостонский номер.
      Трубку взяла Хизер.
      Когда она узнала Клима, то чисто по-американски завопила, о, нет, нет!
      Как будто бы не Клим позвонил, а его призрак.
      Но все утряслось и она спросила (опять таки по-американски), - ты в порядке?
      Клим знал эту систему. Надо ответить, - о, да, я в порядке!
      Желательно, - восторженно.
      Но не за этим пустым трепом он позвонил, и потому ответил не по правилам.
      - Нет, Хизер, я не в порядке.
      У неё упал голос, стал вялым.
      - Что с тобой?
      - Я болен. Душевно, - сообщил Клим, понимая, что он навешивает на простенькую америкашку непосильный для неё груз, - свои российские беды.
      Но она все-таки знала как-то Россию и потому стала его расспрашивать.
      Клим, естественно, не стал ей подробно размазывать про свои дела, а только таинственно сообщил, что если она захочет, то сможет его спасти...
      Она помолчала и потом сказала, что скоро собирается быть в Москве, пока беременность маленькая ( пятый ребенок? Клим приел в ужас, но она сказала о своем состоянии, как о чем-то вполне естественном и не требующем внимания). - Тогда ты мне все расскажешь и я постараюсь... - Пообещала она.
      И Клим заявил: я хочу уехать отсюда. Ты сможешь мне помочь в этом?..
      - Поговорим, когда я приеду. - довольно жестко ответила Хизер и уже снова сладко-вялым голоском спросила, - что тебе привезти?
      - Мне ничего не надо, - раздражился он.
      ... Ну и дура! Нужны ему её подарки, - шмутки, книжки, банки...
      Но. Но требовалось терпение и умение играть в чужие игры. Поэтому Клим спросил, - а ты любишь меня? Помнишь?
      На что Хизер радостно выдохнула: О, Клим, я люблю тебя.
      - И я тебя... - Бормотнул он. - И жду...
      На этом разговор закончился, в общем, не дав ощутимых результатов. хх
      хх
      хх
      хх
      Паша проснулся с больной головой.
      Вообще-то он почти никогда не напивался, так, очень редко.
      В комнате никого не было, а у него даже не хватало сил на то, чтобы позвать Надьку или Клима.
      Паша застучал кулаком по стене. Прибежала Надюшка.
      - Что тебе, Пашенька? Плохо да? Скажи, чего надо, я - мигом, забормотала она, а глаза прятала, потому что в глазах стояли страх и тоска. А на шее кокетливо повязан яркий шарфик.
      - Скажи Климу, пусть быстро за похмелом... - Прохрипел он.
      Надюшка затушевалась ещё больше.
      - Так нет его, Пашенька. Ушел он...
      Паша даже сел в постели. Так его обескуражила новость.
      - Куда ушел? За водкой?
      Он не мог и не хотел понять, как человек, в положении Клима, может уйти куда-то дальше ларька с питвом.
      - Ночью ушел... Уехал, наверное... - Сообщила Надюшка и осмелилась взглянуть на Пашу. У того был странный вид: то ли расстроенный, то ли сильно удивленный.
      Пока он не мог взять это событие в разум.
      Вор, которого схватили за руку, которого, как говорится, простили в долг... - посмел сбежать??
      И от кого? От Паши, которого он обокрал! Ну, дела!
      - А ты чего? Куда гляделками зыркала? Не могла меня пробудить? Заорала бы, я бы и проснулся... Или постращала его, что ли... Сказала б, что я его под землей достану!
      Паша забыл о головной боли. Он озверел.
      ... Молюска! Дура! Ну, как с ней иметь дело?
      Да и не будет он иметь! Дай только само дело совершить...
      - Я хотела... Я сказала ему... А он...
      Надюшка замолчала, потому что не собиралась сообщать Паше, по крайней мере сейчас, как и что говорил Клим.
      Паша крутой парень.
      - А он ушел, - закончила она.
      Паша задумался, но не надолго.
      Его очень смутило бегство Клима.
      По всем данным он этого не должен был делать.
      ... Но вот как искать эту сволочь? Где он? Что не дома, точно. Детективы, небось, читал, не станет подставляться по-дурному! У друзей-товарищей схоронится... Что Клима разыскать, - не штука, Паша был уверен. Но кто будет его разыскивать?
      Надо исходить из того, что имеются он и эта курица.
      - Ну, и где будем искать Клима? Ты виновата, что он ушел, начал Паша, - вот и подскажи, что делать!
      - Пашенька, откуда мне знать! Домой он, наверно, поехал...
      Паша подошел к ней, резко и крепко схватил за подбородок, так, что у неё к щекам сразу разлилась краснота.
      - Все Паша, все Паша! Привыкли, курицы отмороженные! А денежки потом пополам? Так, что ли? Вот если ты сейчас ничего не придумаешь, - придумаю я, но тогда - ухват тебе в нос! Тебе и твоей семейке ничего не обломится! Я тут в поту изгаляюсь, на работе меня заменяют, деньги другому идут, а ты задницу отращиваешь?
      Он отшвырнул её от себя.
      Она упала на тахту и залилась слезами.
      - Только и умеешь, - сырость разводить. Куда тебе, дуре, с серьезными делами связываться! Отваливай домой. Уволена.
      Паша, конечно, врал, что Надюшка ему не нужна.
      Но баб надо держать в ежовых. Особенно Надюшку. Чтобы она привыкала к мысли, что ей ничего не достанется, - не за что!
      На коротком поводке должна бегать Надюшка, - а вдруг она сообразит, что Паша-то ей вовсе не нужен, когда выйдет замуж за Клима?.. Тогда Паша, и ей, и ему, - покажет, где раки зимуют.
      Паша встал, вынул кобур из шкапа и надел на предплечье.
      Втихаря глянул на Надюшку.
      Та замерла.
      ... Вот так.
      Он пришел в благодушное состояние.
      - Ну, золотая моя, теперь давай поговорим всерьез. Ты, конечно, своей башкой ничего не придумаешь, это ясно. Придется тебе действовать по моему плану.
      Надюшка вся сжалась.
      ... Что он ещё придумал? Она так устала ото всего!
      Ей захотелось уйти домой, лечь в постель, накрыться с головой одеялом, - чтобы ничего не слышать и не видеть. И лежать, пока не умрет. Или пока кто-то добрый не скажет, что все кончилось по-доброму. Пусть без денег! Она их уж не хочет. Даже без Паши... Мелькнула крамольная мысль. Он стал такой злой и чужой!
      А раньше?..
      ... Раньше он был добрый, подумала она и тут же ей пришло в голову, что Паша был ВСЕГДА ТАКИМ!
      А тот объяснял ей, что она должна делать.
      Она должна поехать на дачу и повиниться перед Элькой. Просить прощения, плакать-рыдать, что хочет, но чтоб та простила. И узнать, где Клим. Может просто - на даче?.. Тогда дать знать ему, Паше. Он будет неподалеку, пусть она не сомневается...
      - Если же его нет... - Паша приостановился, - опять же выпроси, выспроси его адрес.
      - Чего же я ей скажу? Зачем мне его адрес? Чего придумать-то... Пролепетала совсем убитая Надюшка.
      - Да, вот, что придумать? - Издевательски спросил Паша, вот, что? Ну-ка, попробуй пошевели мозгами, если они у тебя ещё остались.
      Он что-то смешное вдруг вспомнил и смеясь, сказал, - конечно, с мозгами у тебя напряг. Ты хоть знаешь, с кем у писателя гуляла?
      Паша прямо-таки давился от смеха.
      - С голубым! Это все знают, Клим сказал! Нашла!.. - Паша валялся от хохота, а Надюшка стояла оплеванная и униженная.
      ... Вот почему Юрий Николаевич какой-то не такой! А они с матерью решили, что Надюшка его запросто окрутит!
      От обиды перехватило дыхание и горючие слезы зарождались уже где-то совсем близко от глаз.
      ... Врут они все, подумала она. Но в том ли, в ином варианте новость добавила гадости в душе.
      - Значит, не знаешь, что сказать Эльке. Совсем соображение отшибло. Ставку, паскуда, на того хмырюгу делала? Не вышло...
      Паша перестал смеяться и утер смешные слезы.
      - Запомним. - Констатировал казалось бы добродушно Паша. - А теперь послушай. Скажешь Эльке, что ты дала Климу кошелек, расплачиваться в автобусе... И забыла взять. Или не кошелек, а любимые перчатки сунула ему в карман? Или зонтик забыла в автобусе, а он подобрал? Или ещё какую-нибудь хрень. - Добродушие утекало из Паши как вода из худой посудины, - он становился, как обычно, - злобным. - Ну, что молчишь? Или что-то тебе не нравится? Скажи, Надюша, не стесняйся. Давай!
      - Паша, - взмолилась Надюшка, - она же не поверит! Зонта у меня не было. Перчаток - тоже... А кошелек... Вроде бы я Клима, её мужа, вором считаю?.. Да не смогу я соврать! Она увидит!
      - Сможешь. - Жестко заявил Паша, - А - нет, пеняй на себя.
      И ушел на кухню готовить себе завтрак.
      Туда же вползла Надюшка.
      - Пашенька, миленький, - запричитала она, - она ведь тоже не дура, поймет. Возьмет и вызовет кого...
      - Кого? - Паша еле сдерживал бешенство. - И как успеет? И что ты такого спрашиваешь, чтоб ментов вызывать, а? Мозгов у тебя совсем нету!
      ... Ох, как же чесались у него руки! Вмазать бы ей по высшему разряду! Но нельзя фингалы сегодня ставить. Пока. Но вот наподдать так, чтобы не заметно для других, - это можно. И надо собираться на дело. Там видно будет, как. Эта дура ничего без него не сможет.
      Паша с криком - кийя! - отмахнул Надюшку своей толстой ножищей.
      Она этого не ожидала, но как-то инстинктивно сжалась, и все равно отлетела как пух. Упала на спину, плечом ударившись о кресло. Дикая боль в лопатке пронзила её. Но она не заплакала, только вскрикнула.
      И лежала, не шевелясь.
      Она ждала, когда он будет убивать её.
      Молила только, чтоб было не очень больно.
      Глаза у неё были закрыты, а из-под ресниц лилась вода, - не слезы, - а слезная вода...
      Убивать Надюшку Паша не собирался. Она ему была нужна.
      Он подошел к ней, приподнял её, положил на диван.
      Она застонала.
      - Вот ты меня до чего довела. Я ведь женщину никогда пальцем не тронул, закон у меня такой, - женщин не бить. Все ты... Ну, ладно, обойдешься. Выпей винца с анальгином и все будет хокей. Думаешь, я тебя в полную силу? - Паша рассмеялся, - Ты че! В полную силу б, - тогда от тебя ошметки бы летели! Давай-ка не притворяйся.
      Он попытался усадить её на диван. Она вскрикнула и рука у неё повисла как плеть.
      Паша замандражил: неужели у неё что-то сломалось? Ни хрена себе! Подумаешь, отмашку сделал!
      Надюшка смотрела на него остановившимися газами. И дрожала.
      Таким Пашу она ещё не видела.
      Ничего ей не нужно, если это оплачивать здоровьем... Между прочим, Элька-то - жизнью.
      Ее вдруг окатило как кипятком.
      До сегодня она не задумывалась, что и как. И только когда почувствовала на себе, что такое дикая боль от удара и ужас, что удар повторится, - внезапно просветлела и ощутила до конца, что они задумали. Душегубство! И разве Паша оставит её, Надюшку, в живых после всего?.. Нет, отчетливо прозвучало в ней.
      Но Паша! Отец Викочки! Ну и что, так же холодно звучало в ней.
      Паша собирался быстро, по-военному.
      Бросил в сумку какую-то коробку, ножик в кожаном футляре, кошелек, папку для бумаг почему-то. Надел куртку и темные очки и, повернувшись к Надюшке, коротко кинул, - ну?
      Она наблюдала его сборами как бы со стороны. Будто её это не касалось. И стоило ей только двинуться, как острая боль пронзала руку и спину.
      ... У меня что-то сломано, думала она. Не с ужасом, а с каким-то странным остановившимся любопытством, - рука или лопатка? Как же я поеду? А не поеду я! Скажу, - не могу и все.
      Но это были, как говорится, досужие мысли.
      Как это она не поедет? Разве Паша ей позволит?
      Конечно, он ей не позволил.
      - Ты что? - Заорал он, - издеваешься? Вставай! Нечего притворяться!
      Она покорно попыталась встать, но в руку отдало болью и Надюшка со стоном свалилась на диван.