Цветок лотоса

      - Так вы... действительно? Ну-ну... И у вас есть доказательства?
      - Доказательства?-удивился Ратен.-А зачем они мне?
      - И вправду - зачем? - рассеянно согласился Дмитрий.- И зачем вам выдумывать? Незачем вроде... Вид у вас нормальный. На шизофреника не похожи.
      - Не похож? - серьезно переспросил Ратен.- Это хорошо. Это меня успокаивает.
      Он молча доел жаркое, затем достал из кармана плоскую металлическую коробку наподобие портсигара, нажал на что-то сбоку и негромко сказал:
      - Дайте, пожалуйста, фон. Поконтрастней!
      - Простите? -не понял Дмитрий.
      - Это я разговариваю с пилотом корабля, который находится на орбите. Вы, возможно, знакомы с работами Кибальчича? Наш аппарат построен на принципе... Ну, будем говорить - реактивной тяги. В первом приближении, конечно... Вот, смотрите!
      Перед Дмитрием возник экран. Просто материализовался кусочек пространства. На угольном фоне космоса он увидел замысловатую серебряную конструкцию.
      - Это ваш корабль?-спросил он.-Симпатичный. На паука похож. Наши поизящней будут. Впрочем, всякие встречаются.
      Ратен вопросительно посмотрел на него:
      - Вы имеете в виду дирижабль?
      "Он принимает меня за неандертальца,- с некоторым раздражением подумал Дмитрий.- Можно, конечно, продемонстрировать ему телекинез, но это потом... Похоже, он действительно чужак, если пытается поразить меня такими вещами".
      Подумав так, он тут же окончательно уверовал, что Ратен и вправду космический гость. Потому что, во-первых, все сходилось, а во-вторых, разве в этом есть чтонибудь противоестественное?
      Но что-то постороннее уже вплелось в это трезвое приятие действительности.
      - А где ваш посадочный отсек?
      - Вы хотите его видеть? Идемте...
      - Ладно, успеется. Ну что ж, Ратен, будем считать, что факт есть факт. Мой дом - ваш дом. А я - к вашим услугам.
      - Погодите... Вас, что же, совсем не удивляет, что мы с вами так... похожи? Люди Земли и люди Короны? Что я - ваша копия?
      - Корона - это планета, откуда вы прилетели?
      - Совершенно верно.
      - Нет, меня это не удивляет. Природа слишком долго работала над конструкцией человека, чтобы каждый раз начинать заново. В сходных условиях, разумеется.
      - Вы правы...
      Он замолчал и принялся с большим, чем раньше, интересом оглядывать гостиную. Взгляд его остановился на медном барометре. Он подошел к нему и постучал по стеклу. "Смотри-ка, разбирается,- подумал Дмитрий.Когда-то по нему действительно стучали, чтобы стрелка стала на место".
      - Тысяча девятьсот двенадцатый год,- прочитал Ратен.- Недавно приобрели?
      - Да, по случаю...
      Ратен подошел к Дмитрию.
      - А знаете... Я думал, будет труднее. Вы даже как-то слишком уж скоро меня приняли.
      - Ну вот,-рассмеялся Дмитрий.-Вам не угодишь. Вы же искали человека без предрассудков. И потом - вы по мне не судите. Я не типичен. Узнает наше дорогое человечество, шум будет грандиозный, могу вам это обещать... А сейчас, извините, мне нужно ненадолго отлучиться. Подошло время связи.
      Время связи еще не подошло. Но Дмитрию нужно было выйти, постоять на улице, послушать, как шумит лес. Разум его был спокоен. Душа, увы, была смущена. Тут уж что говорить... Почему-то приходили несолидные мысли, оборачивались заголовками из старых журналов:
      "Дмитрий Черепанов оказывает гостеприимство инопланетному гостю! Трапеза в Сибирской тайге! Рука дружбы через океан звезд!" Последний заголовок ему не понравился, и он переделал его так: "Звездный посол вручает верительные грамоты!"
      - Ну хорошо,- сказал Дмитрий, вернувшись и усевшись возле камина.Знакомство состоялось. Давайте теперь о главном. О частностях мы поговорим потом... Откуда вы прилетели?
      - В ваших звездных каталогах нет нашей системы. Это крайняя ветвь Магелланова облака.
      - Далековато... Почему вы выбрали для первого контакта именно меня?
      - Я, в общем-то, не выбирал. Мне нужно было тихое место, понимаете? Оглядеться, подумать. Посмотреть. И вот встретил вас. Вы показались мне человеком здравомыслящим.
      - Моя энцифалограмма?
      - Как вы сказали? Вам что - знакомо это понятие?
      - Я биолог.
      - Ax вот как! Странно... Ну хорошо. Да, ваша энцифалограмма. Картина, конечно, далеко не полная. Эскиз. Походные условия.
      - Ладно... Хотя должен вам заметить, что у нас обычно испрашивают разрешения для проведения над человеком подобных манипуляций. Не будем строги, однако... Откуда вы так хорошо знаете нашу историю, науку, культуру? Языки, наконец.
      - Аппаратура. Сверхнадежная аппаратура вот уже три тысячи лет... ваших, земных лет передает нам подробную информацию.
      - Понятно! - улыбнулся Дмитрий.- Летающие тарелки.
      - Тарелки?
      - Спокойно, дорогой Ратен. Боюсь, что скоро спрашивать буду не я, а вы... Но пока буду я. Вы женаты?
      - Женат...- растерянно сказал Ратен.- Женат, конечно. А что?
      - И дети есть?
      - Трое.
      - А березы? Березы у вас есть?
      - Берез у нас нет.
      - А кошки?
      - Кошек тоже нет. Есть другие животные, похожие на кошек, только у них шерсть совсем короткая. Они почти голые.
      Ратен отвечал спокойно, но Дмитрий чувствовал, что он недоумевает.
      - Простите, Ратен. Вопросы, должно быть, глупые. Мне хочется узнать вас поближе просто как человека. Как-никак, я первый землянин, с которым вы беседуете.
      - Нет,- сказал Ратен.- Вы не первый. Первый был Одалий Царух, надсмотрщик над рабами, строившими пирамиду Хеопса.
      - Так-так... Противный, должно быть, мужик был?
      - Нет, почему? Просто время такое было. Рабовладельческий строй.
      Дмитрий поморщился. Такой безвкусной шутки он не ожидал.
      - Должен сказать, что вы хорошо сохранились для своего возраста.
      - Да-да, я понимаю...- Ратен подошел к окну и поднял фрамугу.- Я понимаю ваше недоверие. Но слушайте меня внимательно. О кошках мы поговорим потом.
      Лицо его стало строгим. Почти торжественным.
      - Я не буду объяснять вам суть явлений, которые вы пока не сможете понять и которые даже у меня на родине понятны далеко не каждому... Мне шестьдесят лет, но за эти годы я сумел прожить несколько земных тысячелетий. Не я один - вся наша планета... Мы были у вас на заре вашей цивилизации. Было несколько экспедиций. В Сирии, в Египте, на острове Мадагаскар, в Тибете.
      Зачем мы прилетели? Чтобы установить контакт с землянами? Приобщить вас к нашей цивилизации? Нет! Вы поймите - мы обживали Вселенную, мы вышли в открытый космос, практически в беспредельный космос, и Земля была для нас островом в звездном океане...
      Теперь представьте себе, Дмитрий, чувства, которые испытали наши первые космонавты, высадившись на Земле. Вы спрашиваете, есть ли у нас березы? Нет, у нас нет берез, нет черемухи, у нас другие цветы и другие птицы... Но это мелочи. Мы встретили человека! Он тольке что изобрел колесо, был дик, жесток, примитивен, но это был человек на двух ногах и с глазами!.. Вы простите мне сбивчивость моего рассказа.
      Мы решили не вмешиваться в вашу историю. Это ни к чему хорошему не приводит, и вы это, должно быть, понимаете... Но мы вмешались! Невольно, без умысла, просто потому, что у нас не было опыта.
      Последствия этих вмешательств неисчислимы...
      Вы сказали, что знаете основные догматы ваших религий, легенд, ставших потом религиями. Уничтожение Содома и Гоморры. Вознесение Еноха на небеса. Хождение Иисуса Христа по воде, чудеса с воскрешением Лазаря, с двумя хлебами, которыми Иисус накормил семь тысяч голодных!
      А сколько подобных фактов вам перечислят религии других народов!
      Суеверия и невежество древних превратились в централизованные религии, в аппараты насилия, жестокости, эксплуатации. Костры Нерона, инквизиция, гонения на мавров, бесчисленные религиозные войны, крестовые походы - вся эта лавина рухнула на человечество только потому, что кто-то сдвинул первый камушек... Это камень сдвинули мы.
      Ратен замолчал.
      - Дальше? - попросил Дмитрий.
      - Дальше-вы уже знаете... Совсем недавно, с большим опозданием, мы получили информацию о последствиях своей неосмотрительности. Мы увидели, к каким чудовищным бойням привело экономическое неравенство, возникшее при прямой поддержке религии! У вас идет сейчас война, мировая война, каких еще не было. Не трудно представить, что будет дальше, даже если пока народы разойдутся с миром... Человечество стоит накануне великого открытия деления атома. Вы ученый, вы представляете себе, что за этим последует?
      Дмитрий уже все понял. Догадался.
      - Дальше будет открытие управляемой термоядерной реакции,- сказал он,Нейтронный двигатель. Пульсация гравитонов. Тоннель времени. Полет к звездам. И так далее, до бесконечности...
      - Вы провидец,- тихо сказал Ратен.- У вас были гениальные провидцы. Леонардо да Винчи, Жюль Верн, Роберт Годдард... Ваша история развивается по единым законам диалектики, но возможны случайности. Рецидивы варварства, мракобесия. Теперь я отвечу вам на вопрос, который вы мне не задали: зачем я прилетел на Землю? Затем, чтобы земляне знали - религии, цементирующие сейчас вашу политическую жизнь,-всего лишь грандиозная нелепость! И моя миссия - открыть глаза людям Земли. Пока не поздно.
      - Поздно,- сказал Дмитрий.
      - Вы думаете?-упавшим голосом спросил Ратен.- Но почему?
      - Я вам сейчас объясню, вернее, покажу, почему, дорогои Ратен, но сначала - вам не кажется, что у вас несколько преувеличенное представление о той роли, которую вы сыграли в нашей истории? Скажу по-другому: неужели вы серьезно думаете, что религию можно экспортировать?
      - Элементы религии, ее атрибутику...
      - О! Это уже другой вопрос. Частности. Поводов для возникновения суеверий, культов, религии сколько угодно и без пришельцев с неба. Удар молнии, комета, извержение вулкана - разве не достаточно? Вы можете возразить - но не в образе человека? И в образе человека тоже. Зачатки телепатии уходят в далекое прошлое, и кожное зрение, и другие более поразительные психические феномены - и вот вам уже готовы ясновидцы, святые и так далее. Религия закономерна, мой дорогой гость, и я думаю, не мне вам об этом говорить.
      - Да, конечно,-снисходительно улыбнулся Ратен.- Вы правы. Но вы правы вообще... Разберем такое положение. Смерть человека - закономерна. Он умрет рано или поздно. Но если я по оплошности убью человека, разве я могу утешаться тем, что он все равно в конце концов бы умер?
      Дмитрий расхохотался.
      - Ну знаете! У вас просто комплекс вины. И потом - вот не думал, что софистика так живуча! Если ваше посещение Земли в какой-то мере и стало элементом наших религий, ну, что ж, считайте, что мы породнились... Однако давайте перейдем к делу. Согласны?
      - Согласен,- кивнул Ратен и поудобней устроился в кресле.
      Прежде чем включить Информаторий, Дмитрий еще раз оглядел свое жилище. В камине по-прежнему пылали сосновые чурки, на лавке у порога дремал кот, тикали ходики с кукушкой. Модель первого самолета Можайского растопырила перепончатые крылья.
      "Ларин прав,-подумал Дмитрий.-Не столь страшна психологическая несовместимость при контактах, сколь обыкновенное несоответствие уровней информации. Две высокие встречающиеся стороны боятся травмировать друг друга своим величием. Сейчас я впущу в эту таежную избу двадцать второй век, и моему заблудившемуся во времени гостю станет неуютно..."
      Не поднимаясь с кресла, он включил большой канал Информатория. Тяжелые шторы на стене разошлись, ярко вспыхнул экран.
      - Обычно я не позволяю себе пользоваться каналом в личных целях,-сказал Дмитрий.-Но будем считать, что у нас с вами особый случай.
      Ратен подался вперед. В мертвенном свете экрана лицо его казалось бледным. Может быть, он действительно побледнел, потому что пятиметровое зеркало телевизора, вспыхнув, тут же исчезло, поглощенное стереоскопическим эффектом. Перед ним открылось окно в мир. На планету Земля, где сегодня, по его хроноскопу, был ноябрь тысяча девятьсот пятнадцатого года...
      Он слишком хорошо знал историю последних лет.
      Всего полтора десятилетия прошло с тех пор, как был построен первый примитивный радиопередатчик, и потому его прежде всего поразил сам телевизор. Но это длилось всего несколько мгновений, уступив место ощущениям более сложным и неожиданным...
      Сперва он увидел знакомые очертания Берингова пролива: камера словно парила в космосе, опускаясь все ниже и ниже, и через минуту Ратен уже мог различить тонкую серую нитку, протянувшуюся между Азией и Америкой. Это была плотина, соединившая материки. Камера чуть задержалась над шлюзом, в котором, как в садке, плавали океанские суда, потом стремительно пересекла материк и повисла над циклопическим сооружением, похожим сверху на морскую звезду.
      - Единый энергетический центр планеты,- тихо сказал Дмитрий.-А это, по-моему, Артек... Да, совершенно верно. Самый большой детский курорт.
      Прямо на них из воды шел мальчик. Он смешно отфыркивался, тер глаза, что-то кричал, поднимая фонтаны брызг, а за ним, неуклюже махая лапами, плыл щенок.
      - Ну, это так... Просто мальчик с собакой. Случайный кадр... Хотя, погодите-ка... Это же сын Геннадия Рома! Значит, и сам он здесь. Сейчас поищем... Вот он! Видите, с аквалангом? Это человек, впервые севший на Юпитер.
      А рядом Александр Громов, командир суперсветового звездолета "Двина". Девять месяцев назад он ушел к созвездию Бениты. Сейчас я попробую найти кадры старта. Так... Вот тут, пожалуй, видно все достаточно хорошо... Тфу ты! Я же не дал звук!..
      ...В комнату ворвался сдержанный гул космодрома. Плотная толпа людей обступила экипаж "Двины". Камера выделила среди них Александра Громова с братом, Рома, академика Ларина и чью-то дочку или внучку, которая накануне все допытывалась у Александра, не сможет ли она стать его прабабушкой. Они стояли чуть поодаль от всех, и было видно, как Ром что-то говорит Дронову, а девушка робко держит его под руку.
      Потом камера вплотную приблизилась к Дронову.
      - Пора! - сказал он.- Слышите, друзья, пора! Идите. Не надо больше нас провожать.
      - Да, не надо,- согласился Ром.- Пора. Мой сын тебя встретит, когда ты вернешься.
      Цепочка космонавтов отделилась от толпы и направилась к "Двине". Провожающие смотрели им вслед. Они стояли и смотрели даже тогда, когда были наглухо задраены люки. Они все знали, все понимали. Не в первый раз.
      Хотя провожали так надолго в первый раз. Поверить в это было трудно. Но поверить было надо. Раз уж ты избрал себе такой образ жизни: улетать, возвращаться, ждать и не дожидаться. И стоять на бровке космодрома, провожая друзей. И стоять на мостике корабля, уходя от них на долгие годы.
      - Володя! - прозвучало вдруг в динамике.- Володя, погоди-ка!
      Брат Дронова поднял голову и вопросительно посмотрел на динамик внутренней связи.
      - Я что вспомнил... У меня дома в кабинете бурундук сидит запертый. Привез недавно из Сибири. Очень симпатичный парень... Ты скажи сыну, пусть возьмет. Понял?
      - Понял,- тихо сказал Володя.- Все понял...
      И снова на экране Дронов. Теперь он беззвучно улыбается сквозь толстые стекла иллюминаторов. Высокий лоб и крутой изгиб бровей. И глаза человека, который видит вас в последний раз...
      Кадры запрыгали, замельтешили. Потом откуда-то возникли два столба света, и в их пересечении вспыхнул корпус космического корабля.
      - А это - "Двина-2". Завтра уходит на Венеру. Грузовой рейс,- все так же тихо комментировал Дмитрий.Местные корабли ведет околоземной Центр, а те, что уходят к звездам,- Галактическая служба наведения. Вот так она выглядит.
      Тонкая серебристая стрела уходила в небо. Казалось, она поднимается прямо из океана, и, лишь приглядевшись, можно было заметить, что основанием ей служит ажурная платформа, опиравшаяся на правильной формы базальтовый остров.
      Океан целиком заполнял экран, величину башни не с чем было сравнить: она, как макет без масштаба, не имела размеров. И только когда одинокое облако приблизилось к подножию башни, стало ясно, что высота ее колоссальна...
      - Остров насыпан в океане,- сказал Дмитрий.- А башня выстроена из металла, полученного пятьдесят лет назад от переплавки последней военной эскадры... Мне вряд ли стоит добавлять, что все это под силу только объединенным народам, и только в мире социальной справедливости... А теперь мы в Москве. Это-Большой театр. "Садко", последний акт. Будете смотреть?
      - Нет,- сказал Ратен.- Не буду.
      Некоторое время они сидели молча. Перед внутренним взором Ратена возник человеческий муравейник, облепивший каменные громады Египта, галеры с прикованными к веслам рабами, гибель великой цивилизации инков, алчность Кортесса, последняя ночь Кибальчича, осужденного на смерть. По дороге на эшафот он думал о полетах в космос. Ратен увидел заснеженные дороги Сибири, по которым шли декабристы, баррикады Парижа, тупую, самодовольную рожу Вильгельма и синие лица солдат, задушенных газом в окопах.
      Темные века истории Короны затерялись во времени, и Ратен воспринимал их скорее умозрительно, просто как факты, имевшие место. История Земли прошла на его глазах, и последние кадры, оборвавшиеся перед отлетом с Короны кровавой мясорубкой войны, так неожиданно вдруг завершились этой устремленной к небу серебристой стрелой, отлитой из последних военных дредноутов...
      Странное чувство овладело им. Чувство причастности к тому, что сделано людьми Земли. Людьми, которые, в общем-то, были всего лишь членами большой космической семьи, такой большой, что она вмещала в себя и различные формы разума, и разные по уровню цивилизации.
      Он посмотрел на Дмитрия. Тот по-прежнему сидел возле окна, и заходящие лучи солнца высвечивали его резко очерченный профиль. Только час прошел с тех пор, как Ратен переступил порог этого дома. И совсем немного времени прошло для него с той минуты, когда он впервые встретил землянина. Свирепый, полуголый надсмотрщик Царух, в ужасе бросившийся ниц, когда Ратен, защищая рабов, преградил ему дорогу силовым барьером, и вот этот спокойный в своем могуществе человек - единые звенья бесконечного процесса развития. Но сколько было окровавленных звеньев в этой цепи! Приди он, Ратен, раньше - все могло бы быть по-иному... А он не только не смог прийти вовремя, он и тут опоздал...
      И эти чувства - гордость за людей Земли и сожаление, что Корона не смогла помочь им в самые трудные годы,эти чувства в первый момент вытеснили все остальное: растерянность, недоумение, просто тревогу - как он сумел заблудиться во времени? Опять этот пресловутый континиуум? Или, может быть, это остатки того галактического возмущения, которое разорвало временную связь Земли и Короны?
      Дмитрий не нарушал молчания. Он, казалось, хотел дать ему время прийти в себя. И Ратен понял это.
      - Ну, хорошо,- сказал он.- Картина, в общем, ясная. Остается только выяснить, какой все-таки сейчас год?
      - Две тысячи сто тридцать пятый.
      - М-да... Солидно. Скажите, Дмитрий, у вас есть серьезные релятивисты? Боюсь, одному мне в этом не разобраться.
      - Релятивисты есть. А вот насчет разобраться - не знаю. Нам пока приходилось сталкиваться только с классическим взаимодействием массы и времени. У вас же, как я понимаю, концы с концами не сходятся?
      - Не сходятся,- кивнул Ратен.- Я потерял двести двадцать лет. Просто, знаете, взял и потерял!
      - Опоздали? - сочувственно спросил Дмитрий.
      - Опоздал...
      - Вот и отлично! Представьте себе, прилетели вы на Землю, а вас-бух!-и в клочья. Куда как заманчиво... Или вы недовольны?
      - Мне нельзя быть довольным или недовольным. Я ученый.
      - Вот оно что... Вы потеряли цель - да? Летели-летели, потом, оказывается,- зачем? Слушайте, бросьте вы эту метафизику. Не будьте утилитаристом!
      - Не понял.
      - Сейчас объясню...
      Объяснить он ничего не успел, потому что раздался тихий щелчок, и тотчас же включился экран Большого Информатория.
      - Ух ты! - сказал Дмитрий.- По Большому каналу, это что-то срочное.
      Сообщение было действительно срочным. Галактический центр передавал, что "Двина" возвращается. Локаторы обнаружили звездолет на выходе из тоннеля, однако связь с ним установить до сих пор не удалось. Судя по характеру отраженных сигналов, "Двина" идет на крейсерской скорости и будет в окрестностях Земли не позже чем через сутки. Ученые теряются в догадках, чем вызвано неожиданное возвращение экспедиции.
      Академик Ларин считает, что навигационные системы корабля не справились с пересчетом пространственновременных координат. Главный конструктор, напротив, видит причину возвращения "Двины" в том, что методика пересчета, предложенная Лариным, дает слишком большой диапазон вероятностного разбрасывания, что не могло, естественно, не отразиться на точности пространственного интегрирования.
      Свою точку зрения высказали медики, историки, психологи, санитарная служба, Энергетический центр, а также директор Дальней космической связи, он же родной брат Дронова.
      Сообщив это, центр предложил всем службам обеспечения быть в полной готовности к приему корабля.
      - Что-нибудь серьезное? - спросил Ратен, когда Информаторий смолк.
      - Как видите, никто толком не знает. Сегодня Ларин и Главный конструктор будут доказывать друг другу, что оба они - гении, но один из них все-таки ошибся... Дела, однако, складываются таким образом, что я должен буду вас покинуть. Служба обеспечения - это относится и ко мне. Может быть, вам уже пора приступить к более широкому контакту? Я вызову гравилет, и вас отвезут...
      - Куда?-перебил его Ратен.-В Галактический центр? Или сразу к Председателю Совета? Я снова должен буду сидеть на краешке стула и смиренно говорить, что я не шизофреник, а человек с другой планеты? Не хватит ли для первого дня?
      - Резонно...
      - Конечно, резонно. Оказав мне гостеприимство, вы тем самым взяли на себя и моральную ответственность за мое благополучное пребывание на Земле.
      - Ну да? - сказал Дмитрий.- Ишь ты! - он рассмеялся.- Я вижу, у вас на Короне с юмором обстоит неплохо... Раз так - собирайтесь! Пойдете со мной. Вы ходить умеете? Или больше перемещаетесь?
      - Умею,- заверил Ратен.- Это я умею. Хотелось бы только знать, куда и зачем?
      - Ну... Я не буду объяснять вам суть явлений, которые вы пока не сможете понять и которые даже у меня на родине понятны далеко не каждому,начал было Дмитрий, но Ратен перебил его.
      - Не надо! Это невеликодушно, в конце концов. Я ваш гость.
      Потом тоже рассмеялся:
      - Должно быть, я выглядел эдаким напыщенным ментором?
      - Было немного... Вот только сапоги ваши всю картину испортили. Небось под мастерового одевались?
      - Ну, сапоги себя еще покажут,- загадочно сказал Ратен.- За сапоги не взыщите... Так куда же мы все-таки идем?
      - В двух словах, у меня станция биологического контроля. При подходе кораблей из глубокого космоса я обязан давать зону. Ясно?
      - В общих чертах.
      - Тогда пошли.
      - Идем. Дмитрий, одну минутку! Это не займет много времени, но мне бы хотелось еще раз взглянуть на тот кадр из Информатория, где командир "Двины" смотрит через стекло иллюминатора.
      - Скажите!-удивился Дмитрий.-Ну, если надо, значит, надо. Сейчас поищем.
      Он щелкнул тумблером и нашел нужный кадр. Дронов внимательно смотрел им в глаза. Только сейчас Дмитрий заметил, что лицо у него усталое. Наверное, такие лица бывают у всех, кто к тридцати годам успевает прожить целую жизнь.
      - Достаточно? - спросил Дмитрий.
      - Да, выключайте. Знаете, если бы это не было слишком абсурдным, я бы мог поклясться, что уже видел этого человека. Но видеть я его не мог...
      - Да уж это верно,- согласился Дмитрий.- Не мог.
      - На редкость, знаете ли, запоминающаяся внешность. Эти надбровные дуги такой... э... своеобразной формы, этот лоб. Во всем облике я вижу что-то очень и очень знакомое.
      - Он похож на Сократа,- улыбнулся Дмитрий.
      - На кого? Ах да, возможно. Не помню, как выглядел Сократ.
      Он замолчал и как-то ушел в себя.
      "Опять, видно, споткнулся обо что-то непонятное,- подумал Дмитрий.Ох, уж мне эти прогулки в соседнюю Галактику".
      - Пора,- напомнил он.- Надо идти. Скажите, а этот ваш пилот, который на орбите, он не может оттуда слезть? Поел бы хоть по-человечески.
      - Нет,-сказал Ратен.-По-человечески он поесть не может. Он, простите, робот...
      В пределах станции Дмитрий старался не пользоваться транспортом, потому что всякий транспорт - это энергия, а его автоматы капризны и чутко реагируют на постороннее поле. Так, по крайней мере, он объяснял это своим друзьям, обижавшимся на него за то, что он не разрешает им сажать гравилеты на просеку.
      По правде же говоря, он просто любил ходить. Не потому, что медики призывали всех и каждого совершать активные движения, а потому, что это ему нравилось.
      До просеки, где были установлены автоматы, они добирались часа два. Стояла глухая ночь. Тропинка вела их то по сухому кочкарнику, то ныряла в подлесок, куда не проникал даже слабый свет ночного неба. Становилось совсем темно. Где-то ухал филин. Лес наполнялся таинственными шорохами, бормотанием ветра над головой, хрустом веток. Дмитрий подумал, что сами они в толстых и рогатых инфракрасных очках похожи на леших.
      Сейчас, в тишине ночного леса, Дмитрию все явственнее становилась абсурдность, чуть ли не анекдотичность того, что происходит. Планета встревожена. Планета недоумевает. С полпути возвращается экспедиция, на которую возлагалось столько надежд. А тут по лесу идут двое, несут в себе, может быть, самую большую тайну мироздания, и никто об этом даже не догадывается. В Галактическом центре, за пультом, должно быть, пьют чай они всегда чаевничают, когда много работы,-крутят свои верньеры, чтобы узнать, есть ли жизнь на других планетах, а у него за спиной тяжело дышит человек, пролетевший через такие бездны, что и выговорить страшно. А сам факт его существования - это уже и есть ответ на главный вопрос, обращенный к космосу.
      Тропинка была узкой, они шли один за другим.
      - Не устали? - спросил Дмитрий.
      - Нет, ничего. Только очки ваши мне велики.
      Вот и весь сказ. Очки ему, видите ли, велики. Еще немного, и от знаменитой невозмутимости Черепанова не останется и следа. Ну да ладно, сейчас нужно делом заниматься, а завтра он передаст звездного человека по инстанции и будет хлопать глазами вместе со всеми. Будет, чего доброго, удивляться и говорить: "Ну кто бы мог подумать!.."
      Стало уже светать, когда они вышли к озеру. Четыре автомата были запущены, остальные он включит на обратном пути. Придется сделать небольшой крюк.
      Над озером висел туман. Было светло. Дмитрий почувствовал, что проголодался. Ратен, наверное, тоже не прочь закусить. Отощал за время перелета. Интересно, как там у них это делается? Анабиоз или придумали что-нибудь еще?
      - Привал! - сказал он.- Будем отдыхать. Будем пить чай и есть галеты. А хорошо бы чего-нибудь такого... Гуся, например. Слушайте, Ратен, утрясем мы с вами все цела, и давайте завалимся в тайгу. Я вам такую охоту организую - всю жизнь помнить будете! У вас там как, есть охота?
      - Нет,-сказал Ратен.-У нас охоты нет. У нас есть только зоопарки. Мы ведь старики. Не забывайте, мы помним себя уже тридцать тысяч лет.
      - Перебили зверюшек?
      - Перебили... Может, вы умней будете.
      - Мы стараемся. У нас лицензию получить - целая история... Ну-ка, погодите... слышите?
      - Кричит кто-то...
      - Это утка кричит, вот кто! Жирный селезень в котел просится. Недаром я ружье захватил. Пойдемте, посмотрим. Если у берега, значит повезло, будем с утятиной.
      Они спустились к самой воде. Туман поредел. Метрах в тридцати от берега сидели три селезня. Сидели спокойно, таращили на людей глаза, словно понимали, что стрелять их нет никакого резона: кто же полезет в холодную воду, прихваченную у берега льдом? Никто не полезет...
      - Ах, паршивцы! - сказал Дмитрий.- Нет, чтобы сесть поближе... Хорошо, злодеи! Испечь их в золе, пальчики оближешь... Ну, да ничего не попишешь. Будем считать, что их и не было.
      - Как же не было, когда есть,-жалобно сказал Ратен.-Я уже чувствую запах жареной утки. У вас есть лавровый лист?
      - Нет у меня листа,- рассмеялся Дмитрий.- Не расстраивайтесь. В следующий раз мы возьмем собаку.
      - В следующий раз будет зима... Стреляйте скорее! Я достану.
      - Холодно,- предупредил Дмитрий.
      - Да стреляйте же! Сейчас они улетят...
      "Смотри-ка ты, вошел во вкус,-подумал Дмитрий.- Придется самому искупаться".
      Он вскинул дробовик и выстрелил. Два селезня завертелись на месте.
      - Молодец! - похвалил Ратен.- Ружье у вас, должно быть, того же года, что и самовар, да? Метко бьет, однако.
      Он подошел к кромке воды, потрогал ее ногой.
      - Подождите,- сказал Дмитрий.- Я сам...
      Ратен покачал головой. Потом нагнулся, чем-то щелкнул на голенищах сапог и ступил на воду. Дмитрий не сразу понял, что произошло. Ратен шел по озеру, как жукводонос, слегка покачиваясь на пологой волне.
      "Поверхностное натяжение,- сообразил Дмитрий.- У него на подошвах силовой блок, во много раз увеличивающий прочность поверхностной пленки воды. Идет, как посуху..."
      Ратен дошел до убитых птиц и обернулся.
      - Правила Контактов запрещают нам демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть ими неправильно поняты,- сказал он торжественно.- Но я нарушил правила. Это вам за то, что вы издевались над моими сапогами.
      Он рассмеялся.
      - И потом, аборигены выросли. Им можно показать игрушки богов.
      Он поднял птиц и важно зашагал к берегу.
      "Ну, погоди! - подумал Дмитрий.- Погоди...- Он даже задрожал от нетерпения.- Погоди, брат по разуму, ты еще не знаешь, как мы умеем громко смеяться".
      - Минутку! - закричал он.- А плавать вы умеете?
      - Как рыба!
      - Туземцы вас ни разу не мочили? При нарушении Правил Контакта?
      - Нет,- сказал Ратен.- Ни разу.
      Дмитрий краем глаза посмотрел на дозатор. Энергии хватит. Стоит нажать на кнопку, и в радиусе ста метров всякое силовое поле исчезнет. Волшебные сапоги Ратена превратятся в опорки.