Вселенная чудовищно пуста. Галактики, звезды и планеты теряются в этой явленной бесконечности, и проложить путь от звезды к звезде далеко не просто.
      Но разумные сумели сделать это. Причем научились перемещаться от одного светила к другому быстрее света. Смешно – на финише, глядя на звезду, от которой стартовали (если ее возможно было разглядеть из финишной сферы), они могли полюбоваться светом, излученным сотни и тысячи циклов назад. И могли вернуться обратно, потратив всего лишь несколько суток, самое большее – недель. Правда, пока разумные путешествовали только в пределах одной галактики – рыхлого спирального облака, повисшего посреди наблюдаемой бесконечности.
      Финишная сфера скомкала и изорвала пространство в непосредственной близости от безымянной звезды, лишенной планет, но за миллионы циклов терпеливого ожидания захватившей несколько бродячих астероидов, осколков былых космических катастроф. Из-за барьера, разом прорвав ткань мироздания, вывалился межзвездный корабль: не совсем правильный объемный эллипсоид, плоский и обтекаемый, будто морской моллюск с плотно сомкнутыми створками. Некоторое время потревоженное пространство продолжало искривляться и бушевать, но кораблю это буйство было нипочем. И самому кораблю, и тем, кто кораблем управлял.
      Не повлияли побочные эффекты прыжка и на близкую звезду – что ей, раскаленной термоядерной топке, какие-то жалкие возмущения пространства на дистанции нескольких тысяч диаметров хромосферы? Даже астероидам, обломкам былых катастроф, это вовсе не глянулось катастрофой. Мгновенное и исчезающе слабое изменение гравитационного поля, не способное сдвинуть с места даже пылинку (а сколько весит пылинка на поверхности астероида?) – какая уж тут катастрофа… Излучения? Тоже несерьезно.
      Будь окрестности этой звездной системы так же пусты, как и тысячи других систем в галактике, ничего бы не произошло.
      Однако вокруг этой звезды довольно давно даже по космическим меркам обращалась совсем уж крохотуля рядом с теми же астероидами – стержень-цилиндр из темного материала, сравнимый по размерам разве что с существами, которые управляли вынырнувшим из-за барьера кораблем. Здесь возмущения пространства нашли отклик – под их воздействием микроструктура стержня стала меняться. Возникали области молекулярных сжатий и разрежений, текла и изменялась кристаллическая решетка. Менялись субъядерные связи. Поглощалась и выделялась энергия. Возмущения пространства, порожденные прыжком корабля сквозь сотни световых циклов, пробудили стержень, а он, в свою очередь, повлиял на пространство. Точнее, на свойства пространства, свойства чрезвычайно глубинные. Правда, это было воздействие совершенно иного рода, нежели побочные эффекты межзвездного прыжка. Теперь стержень очень напоминал ручной фонарик, утерянный кем-то в невесомости: с одного из его торцов срывался конический луч, только луч этот был невидим и неощутим для приборов корабля. На некотором расстоянии от стержня луч обрывался, образовывая окружность диаметром… ну, скажем так, вполне достаточным, чтобы вышеозначенный корабль проскочил в нее, словно дрессированный зверь в обруч дрессировщика, нигде не задев границ этого обруча.
      Пространство в финишной сфере успокаивалось, приходя в давно устоявшуюся форму. Пространство внутри луча и окружности и не думало волноваться, оно просто изменило свойства и застыло в таком виде.
      Тем временем корабль принялся маневрировать на планетарной тяге. Ориентировался, подгонял скорость и искал нужный вектор дрейфа для подготовки нового прыжка.
      За долгое-долгое время, пока стержень невозмутимо ожидал у безымянной звезды, корабли вблизи него появлялись трижды. Первый раз – в незапамятные времена, причем это был точно такой же корабль, какой доставил и подвесил на теперешней орбите сам стержень. Этот корабль грамотно сманеврировал, дождался, пока стержень создаст луч и окружность, прошел самый центр окружности и навсегда исчез из галактики.
      Второй и третий корабли появились неизмеримо позже, когда все, кто устанавливал стержни у некоторых звезд, уже угасли как раса и начисто потеряли интерес к межзвездным путешествиям. Оба корабля пробыли в окрестностях по-прежнему безымянной звезды недолго, к стержню не приближались и покинули эту часть космоса по-своему, без помощи транспортера забытой расы.
      Сегодня звезды успели забыть расу пилотов, которые вели второй и третий корабли. Так же как и древних исполинов знания, установивших стержень-транспортер. Время неумолимо. Оно не щадит ни тех, кто изобретает способы межзвездных путешествий, ни приспособления, при помощи которых эти путешествия осуществляются. Но продолговатый темный цилиндр с соотношением диаметр/длина как один к семи словно не знал прикосновения времени.
      В определенном смысле так оно и было. Давно забытая раса исполинов больше никаких обладающих подобными свойствами устройств после себя не оставила, поэтому цилиндр можно было считать одним из самых старых объектов галактики. А второго такого в этой галактике попросту не имелось.
      Четвертый корабль после очередного маневра волею судеб лег на быстро вычисленную траекторию, и траектория эта проходила как раз через условную окружность, которая усекала конический луч древнего «фонарика», стержня-транспортера. Но траектория прокалывала окружность не вблизи центра, а у самого края, у границы, да так, что корабль большею частью проваливался в пятно измененных физических свойств, а меньшею проходил мимо пятна, там, где пространство обладало самыми обычными свойствами.
      Та часть, которая угодила в зону действия транспортера, исчезла. Остаток, словно вскрытая консервная банка, исторг содержащийся внутри воздух, жиденький и быстро редеющий рой предметов самых разнообразных форм и размеров да десятка два мгновенно закоченевших до стеклянной твердости трупов. Один из космонавтов-путешественников, на свою беду, в момент катастрофы был облачен в Защитный спецкостюм – его ждала смерть медленная и куда более мучительная. Но столь же, увы, неотвратимая. Еще четверо бедолаг находились в герметично закрытом отсеке. Их агония длилась дольше, поскольку отсек имел определенный резерв автономности, но совершенно не имел средств связи, способных оповестить сородичей на таком чудовищном расстоянии от обжитых миров.
      Когда стержень погасил транспортный «луч», космонавт в спецкостюме и четверо его коллег в отсеке не успели еще даже сообразить – что же произошло?
      Ожидание – естественное состояние древнего транспортера. Он снова погрузился в ожидание.
      Правда, транспортер не знал, что ждет. Он просто срабатывал на каждое возмущение пространства вблизи себя – только его «вблизи» подразумевало сферу, в которую свободно умещалась безымянная звезда и вся ее карликовая планетная система в придачу.
      Автоматы умеют ждать.

      – Приехали, – нейтрально сообщил Веселов. Он всегда говорил так, словно делал собеседнику одолжение. Или был чем-то страшно недоволен.
      – Спасибо, – с некоторой ехидцей отозвался Плужник.
      Плужник Веселова часто раздражал – наверное, именно этой подчеркнутой серьезностью.
      Но на бригадира не очень-то поорешь. И не очень-то пообижаешься. Точнее, обижаться-то можно сколько угодно, да только ни к чему ровным счетом это не приведет. А обидишься открыто – еще и по служебной линии огрести можно.
      В общем, Саня Веселов страдал молча.
      Плужник, чаще именуемый в команде «Тимурычем», величаво кивнул и исчез из призрачного столбика связи над пультом.
      Веселов сморщил нос и показал в пустоту язык.
      Рейдер действительно прибыл на место назначения – стандартный малый поисковик класса «Шустер-эпсилон». Экипаж семь человек, дальность пульсации – до восьмисот светолет. В исключительных случаях – до тысячи двухсот. Дальше сигать не рекомендовалось, икс-привод начинал сбиваться при наведении на финишную сферу. Бригада искателей на рейдере была укомплектована лишь частично – вместо семерых всего пятеро. Людей, как обычно, не хватало. Поэтому функции бригадира и капитана рейдера (а по совместительству и врача) выполнял один и тот же человек – Тахир Тимурович Плужник, он же Тэ-Тэ-Пэ, что большинство женщин на земной Базе с обидой в голосе расшифровывали как «тяпнул-трахнул-послал». Потому что в нетрезвом виде Тимурыч и впрямь был падок до женского полу и почему-то мистически неотразим, а наутро, протрезвев, вечно впадал в меланхолию и становился ужасно циничным, недобрым и невыносимым.
      Помбриг (он же штурман-астрогатор и, как ни странно, вечный кок) Вася Шулейко, человек редкостно мягкого характера, выглядел гораздо-моложе своих, пятидесяти трех локальных. Румяные щечки, нежный пушок на скулах – он скорее походил на кадета или даже на малька-первокурсника, а отнюдь не на матерого волка-искателя, попрыгавшего каждый спиральный рукав вдоль и поперек. Вася давным-давно осознал, что в галактике неизмеримо больше мест, где он доселе не бывал и никогда не побывает, нежели мест, куда его заносила прихотливая судьба искателя. Главное, что отличало малька от ветерана, – осознание безграничности вселенной в целом и исполинских размеров галактики в частности. Но для всех, не исключая тех же мальков, Вася оставался просто Васей, хотя успел налетать даже больше Тимурыча.
      Мальком, а также исполняющим все прочие обязанности, вынужденно оставался Саня Веселов, невзирая на свои двенадцать рейдов и особый спецкурс в академии. По той простой причине, что двоих штатных искателей в команде не хватало, а научников в рейд никогда не посылали меньше пары.
      Научники в этот рейд выпали – хуже не придумаешь. Сухопарые матроны с Офелии, родные сестры. Регина и Виола. Тетки изрядно зловредные и склочные, но в космосе отнюдь не новички, этого не отнять.
      В общем, экипаж подобрался чудовищный; ничего подобного ему даже в суммарной памяти Тимурыча и Васи за долгие годы полетов не отложилось. Матронам что, у них каждый рейд выглядит чудовищным с точки зрения остальных членов экипажа, эти две дамочки привыкли…
      Поисковики старались мириться. И уступать.
      Задачей искателей было шастать по малообжитым районам космоса в поисках следов, оставленных реликтовыми цивилизациями. Кто и когда учредил Поисковую Базу и кто ее финансировал – оставалось сокрыто под туманной завесой догадок и кривотолков. С одной стороны, эта информация не считалась сколько-нибудь секретной. С другой стороны, сведения всплывали настолько противоречивые, что составить правдоподобную картину никак не удавалось.
      Плужник считал, что Базу содержат военные. Точнее, то что осталось от регулярных военно-космических сил доминанты Земли, – разрозненные штабы флотов и отдельные соединения кораблей, расползшиеся по наиболее важным звездным системам людей. Единое управление они давно утратили ввиду отсутствия осмысленной угрозы со стороны союзников или откуда-нибудь извне, но с успехом продолжали поддерживать вполне приличную боеготовность.
      Основной задачей и единственным источником средств для военных стала, борьба с расплодившимися после вступления людей в союз пиратами и контрабандистами. Местными режимами помощь военных весьма поощрялась, поскольку полицейские части с легионом пиратов явно не справлялись ввиду вопиющей малочисленности и плохой оснащенности. А зачем плодить полицейских и оснащать их, когда под боком прекрасно обученные и оснащенные военно-космические силы? Снаряжение и технику военные заказывали, распределяли и транспортировали сами, являя почти идеальный симбиоз с субъектами доминанты Земли;
      Розовощекий Вася мнения по этому поводу никогда не высказывал, но втайне считал, будто База финансируется Фондом единого знания, общесоюзной организацией с положением и возможностями серого кардинала. Не имея власти формальной, Фонд имел практически неограниченные энергетические и финансовые ресурсы. Иными словами, бабок у Фонда было до хрена, поскольку львиную долю научных изысканий курировал именно он, права на действующие технологические патенты держал он, регистрировал (у себя же) новые патенты почти исключительно он, а с патентов регулярно состригались даже не миллиарды – триллионы пангала. Деньги давно стали в обжитой части галактики основной и чуть ли не единственной движущей силой. Серьезным доводом в пользу Васиного мнения служил тот факт, что остальные шесть высших рас союза и шесть претендентов в высшие имели собственные Поисковые Базы, сконструированные по единому образцу и оснащенные в точности той же техникой, что и земная. Отсутствие самостоятельных искателей у новоразумных рас, вроде хлонк или беура, по убеждению Васи, объяснялось лишь формальным запретом главенствующей шестерки пользоваться межзвездными технологиями без надзора. А среди наемников по чужим Базам тех же хлонк и беура очень даже хватало.
      Саня Веселов был еще слишком молод и беззаботен, чтобы иметь на этот счет сформировавшуюся концепцию, а для проформы полагал, будто Базами командуют частные промышленные синдикаты; кое-кто из старичков придерживался схожего мнения.
      Истина скорее всего лежала где-то в промежуточном объеме, приблизительно на равном удалении от всех точек зрения. Базы вполне могли быть и автономными, на равных сотрудничая со всеми понемногу.
      Девяносто девять целых и девятьсот девяносто девять тысячных процента от общего числа поисковых вылетов заканчивались ничем. Вообще ничем. Искатели, впустую проболтавшись пару локальных лет по космосу, возвращались на Базу, сдавали стандартный отчет и отправлялись в положенные по контрактам отпуска. Но оставшаяся одна тысячная процента удачных вылетов с лихвой окупала все затраты.
      Искатели-цоофт сто сорок лет назад в одном из дымовых колец Ф'Ладг-Энрике наткнулись на законсервированный маяк неизвестной расы; возраст маяка был оценен приблизительно в двенадцать-тринадцать миллиардов локальных лет. Стало быть, маяк сигналил неведомым кораблям древних задолго до царствования легендарных Ушедших.
      Поисковики доминанты Земли три с половиной десятилетия целенаправленно утюжили ближние окрестности бывшей системы Волга, где некогда случайно вынырнул из небытия целый крейсер Ушедших; благодаря тем событиям люди и пробились в высшие расы. Ничего имеющего отношение к Ушедшим поисковик не обнаружил, зато в недрах давно заброшенного планетоида-рудника в Поясе Ванадия был найден предмет, позже нареченный «оранжереей». «Оранжерея» уже была создана кем-то, когда первые а'йеши и первые матки Роя едва начали постигать простейшие арифметические действия. Назначение «оранжереи» ученые Земли так и не смогли внятно объяснить, но благодаря ее изучению совместными усилиями а'йешей и цоофт наконец-то были частично истолкованы принципы действия мгновенной связи. После таинственного исхода Роя из галактики это открытие имело поистине судьбоносное значение, ведь больше некому было поставлять «черные ящики». Физику процесса мгновенной связи ученым уловить не посчастливилось, но зато союзники после долгих мытарств научились копировать работающие «черные ящики» Роя, что заставило вздохнуть свободно миллиарды разумных существ.
      Искатели булингов, совсем недавно принятых в шестерку высших рас, первыми додумались сопоставить общие свойства двух гравитационных аномалий: первой вблизи собственной столичной системы, в районе, известном как скопление Пета, второй – на периферии бывших владений Роя. В результате ничего материального найти не удалось, однако удалось записать закодированное послание неизвестной расы Рою и ключ-дескриптор к нему. Послание содержало массу сенсационной информации, в том числе и научно-технологической.
      Случались и не столь громкие находки; но важнее было то, что любой разумный обитатель любой из планет союза твердо усвоил: галактика полна рукотворными артефактами и их нужно неустанно искать. Удивительно, но некоторые пиратские флотилии добровольно отказались от нападений на поисковики да еще объявляли вне своего флибустьерского закона всех, кто подобным принципом пренебрегал.
      Бригадира Плужника в свое время пираты потрошили дважды, потому что какая-то обиженная дама из обслуги земной Базы запускала слух: Тимурыч, мол, на что-то необычное наткнулся и везет это на Базу. За «Шустером» любвеобильного бригадира устраивались оглушительные лихие погони-сафари, но оба раза все заканчивалось появлением нескольких линейных крейсеров военно-космических сил. Пираты, понятно, немедленно разбегались, а Плужник возвращался восвояси с неимоверной помпой и внушительным эскортом. К сожалению, оба раза порожняком, поскольку находка существовала лишь в воображении обиженной дамы.
      Первые годы после академии и стажировок любой, завербовавшийся в искатели, всерьез надеялся что-нибудь найти. Потом приходили первые сомнения. Потом разочарование пополам с грустью. А потом неизбежное понимание умудренного сединами ветерана: везет лишь единицам из сотен тысяч. И шанс, что повезет именно тебе, ничтожно мал…
      Поэтому ни бригадир Плужник, ни Вася Шулейко ничуть не спешили приступать к работе после рапорта Сани Веселова о прибытии в район сканирования. На рейдере заканчивалась локальная ночь, до подъема по распорядку оставалось почти два часа. Веселов мог и не блюсти формальную букву устава. Вполне мог доложить о финише в начале рабочего дня, при сдаче вахты. Ни бригадир, ни (упаси боже!) душка-помбриг Вася Шулейко даже не нахмурились бы на подобное мелкое, но вполне оправданное здравым смыслом нарушение, а мнением научных дам на марше смело (а главное – без последствий) можно было пренебречь.
      Но Веселов доложил, невзирая на локальную ночь.
      Согласно тому же уставу поисковой службы Тимурыч обязан был явиться в рубку и собственноручно запустить аппаратуру сканирования. Но Тимурыч еще не рехнулся на старости лет, чтобы за такой мелочью вылезать из теплой постели за два часа до подъема и тащиться через полкорабля в рубку, поэтому сонно велел Веселову начать сканирование самостоятельно либо подождать до утра, когда все встанут и позавтракают. После чего с чистым сердцем задремал снова.
      Веселов и не надеялся, что «старики» немедленно примчатся после его рапорта. Если начистоту – сидеть без дела было невыносимо скучно, спать предательски не хотелось, а за не санкционированное бригадиром включение дорогостояшей аппаратуры и неуклюжую попытку ее настройки малька могли и ощутимо взгреть с ущемлением в выплатах.
      Получив вожделенную санкцию, Саня повеселел и бодро разблокировал куб управления сканерами. Мудреный агрегат работы чешуйчатых свайгов был даже не адаптирован для доминанты Земли – дизайн панели управления и сенсорные пульты под четырехпалые руки сразу выдавали изделие союзников.
      Когда-то всех инопланетян называли просто «чужие». Но постепенно, по мере вхождения людей в галактический союз, это неприятное словечко стало выпадать из обихода и забываться. Так уж получилось, что союз перенял от людей не меньше, чем люди от союза. И увы, среди человеческих даров иным расам оказалось куда больше пороков, нежели добродетелей. Доминанта Земли, напротив, впитывала почти исключительно знания и технологии.
      Например, вот этот новейший сканер. По дальности и точности анализа он не имел равных в галактике. Разрабатывали его совместно а'йеши и азанни, испытания проводили свайги и цоофт, производили свайги и поставляли всем без исключениям расам, имеющим Поисковые Базы. Собственно, поэтому за самоличную его активацию малька могли и взгреть – люди таких приборов пока еще не делали.
      Но вопреки всему Саня Веселов умел с ним обращаться, и умел неплохо. Да и мальком считался только в силу того, что угодил в команду к паре признанных корифеев и паре мегер.
      Расшторив наружные датчики и прогнав положенные тесты, Саня даже немного воодушевился.
      «Сейчас, – подумал он, оживляясь все сильнее и сильнее, – как обнаружу, блин, что-нибудь эдакое… от Ушедших! Или еще каких исполинов потерянного знания! Тимурыч небось в одних портках примчится…»
      Однако Саня уже вплотную подошел к тому барьеру, когда в глубине души становится вполне очевидно: ни сегодня, ни завтра, ни через неделю, ни через год мудреный сканер работы свайгов не заверещит, не соизволит просигнализировать об обнаружении объекта «предположительно техногенного происхождения»…
      Сканер заверещал на второй минуте работы.
      Саня вздрогнул и обмер. Потом его взяла оторопь. Потом обдало болезненной испариной.
      Руки дрожали и плохо попадали на сенсоры, сработанные под лапы рептилий-свайгов. Слишком контрастные строки интера в непривычно сером объеме экрана плясали и расплывались перед глазами.
      Саня внимал резюме.
      «Объект: предположительно фрагмент летательного аппарата…»
      Приблизительная масса покоя равнялась двадцати трем земным килотоннам. Расстояние до объекта составляло около двенадцати десятичных мегаун, что приблизительно равнялось шести мегаметрам. Впритирку, черт возьми… Энергетическая активность – ноль. Тазионарная активность – ноль целых шесть десятых. Барионная активность – выше нуля, но можно пренебречь. Время пассивного дрейфа (в первом приближении) – более полутора тысяч локальных лет.
      Саня хмелел от неверия.
      Но вскоре, слегка порассуждав, начал успокаиваться.
      В самом деле – полторы тысячи лет разве срок? Никакой это не артефакт исчезнувших исполинов. Просто обломок корабля одной из ныне здравствующих рас-союзников. Полторы тысячи лет назад союз тогда еще пяти рас, включая ныне сгинувший Рой, вовсю рубился с нетленными и их сателлитами из Ядра – оре и дашт. Кораблей тогда пожгли и покорежили без счета. Правда, немногочисленные останки космической техники быстро повыловили и немедленно пустили в дело, еще во время войны. А уж после войны подчистили пространство на зависть тщательно. Только по окольным медвежьим углам, где не случались массовые побоища и могли еще сохраниться битые корабли. Только в местах случайных незарегистрированных стычек, когда выживших не остается и некому рассказать о скоротечном звездном бое.
      Итак.
      Саня втянул объемно-структурный образ находки в куб программы-распознавателя и дал команду на идентификацию типа летательного аппарата. Втайне Саня надеялся, что, поразмыслив и перебрав все возможные варианты, программа озадаченно мигнет желтым индикатором и бесстрастно сообщит, что «тип летательного аппарата не опознан».
      Разумеется, надежда не оправдалась. Программа довольно быстро разобралась и сказала, что найденный обломок «идентичен левой мидель-носовой части модульного разведывательно-десантного крейсера производства а'йешей времен войны с нетленными. Применялся а'йешами активно и повсеместно, ныне устарел и не производится с такого-то года».
      Год программа выдала по исчислению свайгов. Переводить в земную дату Сане было лень: и так понятно, что модульные крейсеры разумные кристаллики-а'йеши давно не производят и что со временем дрейфа вышеозначенного «фрагмента летательного аппарата» сие вполне коррелирует.
      Потом Саня задумался – а где, собственно, недостающая часть крейсера? Война с нетленными – не древние поединки на планетах. В космосе применялось оружие, от которого редко остаются обломки. Да еще сравнительно целые. Аннигиляция, деструктурирование вещества, силовые поля, тазионарные поля… Впрочем, специалистом по оружию, тем более по древнему, Саня не являлся.
      Он исследовал обломок крейсера вдоль и поперек, выяснил (с помощью программы, разумеется), что «видимых повреждений помимо рассечения фрагмент летательного аппарата не имеет». Тут и застал его свежий и розоволицый с утра помбриг Вася Шулейко.
      – Что это еще за каракатица? – весело спросил Вася, склонившись над плечом Веселова.
      Саня Веселов вздрогнул от неожиданности и зыркнул на часы – вахта его уже четверть часа как закончилась.
      – Это крейсер а'йешей, – собрался и ответил Саня. Довольно внятно ответил; чему внутренне порадовался. – Модульный. Точнее, кусок крейсера. Болтается тут полторы тысячи лет. Больше пока ничего не выяснил…
      – Когда засек?
      – Часа два назад как финишировали. Я Тимурычу доложился, он велел посканировать до подъема…
      – Так-так. – Вася жестом велел Веселову уступить место и плюхнулся в кресло сам. Руки запорхали над чужим пультом. Рассчитанным под четырехпалую руку с пальцами, длиннее чем у людей…
      Помбриг сноровисто выводил в объем экрана столбцы данных, вызывал таблицы и справочники, запустил библиотеку и сводарий. Постепенно пространство перед ним заполнилось призрачными изображениями текстов, трехмерных макетов, ссылок на документы и архивные массивы.
      – Вахту принял, – не оборачиваясь, буркнул Вася Веселову. – Ступай, отсыпайся…
      Спать Сане по-прежнему не хотелось, поскольку первую половину дежурства он бесцеремонно продинамил со смеженными веками, ибо подготовка к прыжку и сам прыжок совершенно не требовали человеческого вмешательства. Автоматы все делали сами. А вот перекусить чего-нибудь явно не мешало.
      – А слопать чего-нибудь имеется? – осторожно поинтересовался он.
      Дело в том, что Вася Шулейко обыкновенно наведывался в рубку перед тем, как отправляться готовить завтрак. Сегодня он явно вознамерился в рубке застрять, поэтому завтрак искателей мог свестись к личной импровизации каждого члена экипажа. Большею частью из консервантов и сухпая.
      – Я повара навострил вчера… Загрузи чего попросит и стартуй первое меню. Потом свистнешь.
      – Понял, – повеселел Саня.
      Если Шулейко с вечера написал рационную программу, значит, никаких сухпаев, а набросать в кухонный комбайн продуктов мегеры-научницы не гнушались.
      – Я пошел! – Великовозрастный малек лихо отсалютовал и выскользнул из рубки, едва не столкнувшись за перепонкой с бригадиром.
      – Доброе утро, Тимурыч! Вахту взял Вася.
      – Ага, – принял к сведению бригадир и протяжно зевнул. – Гуляй…
      Он еще ничего не знал.
      Спустя час Саня, успешно совладав с кухонной автоматикой и вежливо раскланявшись с мегерами в твиндеке, снова просочился в рубку. Тимурыч и Вася, погрязнув носами в мешанине объемных экранов, разбирались с неожиданной находкой. Они что-то беспрерывно бормотали и изредка шипели друг на друга. Веселов притих на рабочем месте штурмана-астрогатора, во все глаза наблюдая за работой корифеев.
      – Скол проверил? – осведомился Тимурыч, лихорадочно листая в одном из видеокубов некий безразмерный реестр.
      – Ага. Как зеркало, – отозвался Вася. – Шлифовали его, что ли?
      – Шлифовали, – едко подтвердил Тимурыч. – Думаю, непосредственно при срезе.
      – Да не было у нетленных такого оружия, тебе ж сказано!
      – А у союзников? Кто сказал, что это нетленные? Саня Веселов тихо внимал.
      – Полагаешь, союзники могли сцепиться между собой?
      – А ты полагаешь, такое невозможно?
      Вася Шулейко с сомнением пожал плечами:
      – Не знаю… А давай запросим центр статистики. Лучше с А-Йеши, со столицы.
      – Давай… Что там с неводом?
      – Ловит!
      Тут Вася заметил безмолвствующего Веселова.
      – О! А ты почему не спишь?
      – Неохота что-то…
      – Тогда помогай!
      Саня с готовностью вскинулся.
      – Гляди на сканер, он мелкие объекты выискивает. Не могло же от крейсера отрезать единственный кусок! Да и изнутри наверняка что-нибудь выплыло.
      – Да брось, полторы тысячи лет! Прикинь, куда оно все улетело за это время! – усомнился Тимурыч.
      – Улетело так улетело, – не стал возражать Вася. – А проверить стоит! Давай за пульт, кадет!
      – Я не кадет, – в который раз уныло и недовольно поправил Саня, прекрасно сознавая, сколь мала с высоты помбриговского опыта разница между ним и действительно кадетом.
      – Отставить, – неожиданно вмешался Плужник. – Лучше пойди проверь скафандры. Сделаем вылазку, поглядим поближе, я так думаю… Давай, наводись впритирочку.
      Шулейко послушно отогнал Саню от штурманского места и принялся просчитывать мини-прыжок.
      Проверка скафандров – обязанность техника или зам-брига по оборудованию. Но поскольку Саня Веселов исполнял все маршевые функции, кроме бригадирских и штурманских, скафандры, естественно, тоже входили в его сферу ответственности. Впрочем, проверять там особо было нечего, техника простая, как молоток, надежная, как молоток, и проверенная годами успешного применения, как все тот же верный человечеству молоток. Поэтому уже через десять минут Саня вызвал по внутренней связи рубку и доложил, что три скафандра к эксплуатации готовы, аминь. Тимурыч ворчливо осведомился, почему три. Веселов смутился и неуверенно предположил, что, мол, для выхода за пределы рейдера бригадиру, помбригу и ему, стало быть Сане Веселову, понадобится аккурат три скафандра, ни больше ни меньше. На что Тимурыч холодно возразил, что, во-первых, бригадир никуда выходить не собирается, поскольку хоть один разумный человек обязан оставаться в рубке. Во-вторых, в экспедиции к находке априори (Тимурыч так и выразился – априори) обязан принять участие представитель научников, стало быть, одна из мегер пойдет к обломку крейсера а'йешей, а вторая будет на подхвате у библиотечного терминала в рубке. С первой мегерой отправится Вася, а искателю Веселову надлежит дежурить у шлюзов, если он не пожелал отдыхать после ночной вахты.
      Саня попытался вяло и безнадежно протестовать; понятное дело, ни к чему путному сие не привело.
      В общем, когда Регина величественно вплыла в рубку и села за свой терминал, а Виола и Вася облачились в скафандры, Саня уже почти смирился со своей тоскливой участью.
      Первый раз довелось принимать участие в чем-то похожем на настоящий поиск, и, естественно, в качестве сугубого статиста! Кто б сомневался…
      Нет в мире справедливости! И это при том, что злосчастный обломок крейсера обнаружил именно он, Александр Веселов, искатель земной Базы. А вся слава достанется Плужнику и мегерам, как пить дать им, а вовсе не Сане Веселову.
      Нет в мире справедливости… Ни миллиграмма.
      Следующие полчаса Саня в одиночестве проторчал у шлюза. Вася и Виола в совершенно будничном настроении дождались, пока рейдер прыгнет поближе к находке, и вышли наружу. Навелись и отсинхронизировали вектор дрейфа просто изумительно: когда пространство за бортом пришло в норму и Плужник разрешил выход в открытый космос, поисковый рейдер и обломок древнего крейсера а'йешей разделяли жалкие двенадцать километров.
      Скафандры у искателей были модерновые: не на архаичной реактивной тяге, а с гравидвижителем. Эдакий икс-привод в миниатюре, разве что без возможности барьерного перехода. Движитель фиксировал массивную цель и подтягивал человека в скафандре к ней, словно на страховочном фале. Если же цель по массе уступала человеку, в качестве опорной точки использовался рейдер. В этом случае скафандр не подтягивал, а выталкивал своего владельца к цели.
      Сгорая от неутоленного любопытства, Саня слушал маловнятные переговоры Васи с Плужником.
      А потом произошло чудо.
      – Тимурыч? – запросил Шулейко с некоторой озадаченностью в голосе. – Тут осматривать немерено… Шли-ка сюда Саньку на подмогу, а то и за неделю не управимся.
      Саня чуть не умер от внезапно вернувшейся надежды; грудь сдавило, словно началась тренировка на перегрузки; дыхание само собой остановилось. Боже, как отчаянно хотелось, чтобы шеф согласился с предложением штурмана! Пусть это и не совсем регламентный шаг – выслать с рейдера более половины экипажа, но ведь и отправлять рейдер в поиск при некомплекте экипажа тоже как-то мало согласуется с регламентом. С комплектацией последнее время вообще беда, искателей на Базе в лучшем случае процентов семьдесят от необходимого количества. Пахать приходится за себя и за того парня, какой уж тут регламент!
      – Думаешь, надо? – с сомнением переспросил Плужник. Саня тихо проклял все на свете.
      – Надо, Тимурыч. Это ж крейсер, не песчинка, даром что обломок. Даже так раз в десять больше нашего рейдера.
      Саня возблагодарил космические глубины и создателя космических глубин – если он все-таки, есть. А заодно и создателей модульных крейсеров а'йешей – за то, что создали свои крейсеры достаточно большими.
      Бригадир тяжко вздохнул:
      – Там хоть тихо все, а? Излучение, там, еще какие пакости? Виола, ау!
      – Пока никаких, пакостей, – проскрипела Виола. – Эта жестянка, по-моему, не опаснее заброшенной шахты.
      – Веселов! – окликнул Саню бригадир суровым до, театральности. тоном. – Облачайся и давай к ним! Если без Васиного слова шаг ступишь – сгною в мехзоне!
      – Есть, шеф! – с трудом, пряча ликование, отозвался Саня и, не мешкая, разодрал перепонку перед нишей со своим скафандром.
      Удача все-таки снизошла и улыбнулась ему.
      Даже не веря в улыбки удачи, каждый искатель втайне мечтает стать первопроходцем. Саня по крайней мере мечтал. Сильно. Очень сильно.
      Облачился он за рекордное время. Внутренние тесты быстрее прогнать было просто невозможно. Шлюз прокачивался, казалось, целую вечность. Но так или иначе – спустя четверть часа Саня выпорхнул из внешней камеры в усеянную похожими на россыпь гемм звездами пустоту.
      Саня Веселов никогда не робел перед пустотой. Здесь трудно было держать горизонт – горизонта не существовало вовсе. Здесь трудно было понять, где верх, где низ – низа и верха не существовало тоже. Саня умел главное; привязаться к паре-тройке ориентиров и держать в голове всю трехмерную картину в целом. Рейдер – безусловно, оставался «сзади»; далекий красный глазок сигнального феера Васи Шулейко виднелся «впереди»; а во-он то смутное пятнышко, ближайшая звезда, пусть будет «низом». Все, теперь главное – не терять ориентиры, и тогда ни за что не померещится, будто ты висишь в пустоте совсем один на многие световые годы, брошенный и забытый, не будет болезненно сдавливать грудь, и воздуха всегда останется достаточно, чтобы не задохнуться. Все страхи и неудачи проистекают в первую очередь из головы, из подсознания обитателя поверхности планеты или замкнутых помещений на искусственных станциях, а уж только потом от сбоев в оборудовании и непредвиденных обстоятельств.
      Теперь – заарканить массивный обломок крейсера невидимым гравитационным поводком и подтянуться, словно на лебедке… Сколько раз Саня проделывал Подобное на тренировках! Начиная с третьего курса. Потом на ежемесячной сдаче нормативов, уже на Базе. А вот в рейде – впервые довелось выйти в открытый космос. Предыдущие рейды неизменно заканчивались ничем. Вообще ничем – даже для завалящего ремонта ни разу не пришлось напяливать толстый жилет скафандра и цепенеть в тесном шлюзе.
      «Все когда-нибудь происходит впервые, – философски подумал Саня. – А потом это назовут приобретенным опытом. Опытом искателя! Приобретается в сей знаменательный миг вовсе не тупая цифра в графе совершенных пустых рейдов у великовозрастного малька-дубинушки, а опыт, настоящий опыт молодого, но уже повидавшего пространство спеца! И в баре можно будет небрежно бросить приятелям: „А вот когда мы старый крейсер подцепили у этой, как ее… Ну, есть такая звездочка у черта на рогах, в периферийном секторе…“
      Рабочий выход ничем – ну совершенно ничем не отличался от тренировочного. Разве что квалификаторы не пялятся с открытой преподавательской платформы да прожекторов поменьше – всего-навсего два. Один у шлюза, другой – над выпуклой, похожей на бегемотий лоб кабиной рейдера.
      Вскоре красная точка Васиного маячка перестала выглядеть просто точкой. Точнее, маячок-то как раз точкой и остался, только поярче стал. Просто фоном для странной рубиновой звездочки служила теперь не чернота с вкраплением звезд настоящих, а смутно видневшееся черно-серое пятно, которое настоящие звезды наоборот заслоняло. По мере того как Саня подлетал, пятно росло, расползалось и скоро закрыло собою чуть не полнеба.
      А рейдер съежился до размеров двойного прожекторного огонька где-то далеко-далеко позади; потом огоньки слились в один.
      Оглянулся Саня Веселов всего лишь раз.
      Обломок крейсера был действительно здоровенным. Куда больше поискового рейдера. И ведь это только обломок! Процентов тридцать – тридцать пять от целого корабля! Саня невольно вообразил, что эти милые кораблики когда-то насмерть рубились тысячами, и сам себе позавидовал. В том смысле, что родился в мирное и достаточно сонное время, а стало быть, не приходится гореть заживо или аннигилировать в жерле какой-нибудь межзвездной заварушки.
      Не то чтобы искатель Веселов полагал свои времена безмятежными и сладенько-розовыми. Вовсе нет. И пиратов по космосу шатается не счесть, и темных делишек проворачивается – разрядов на калькуляторе не хватит пересчитать, и мафия орудует везде и всюду, и жизнь разумного существа стоит не так чтобы очень уж дорого… Но и не сущий грош, как во время войны, когда солдаты гибнут едва ли не миллионами, когда гибнут не только солдаты, а и планеты, а порою и целые планетные системы.
      И ведь это еще далеко не самый крупный крейсер из применявшихся за сотни лет космической войны!
      Следующие несколько часов Саня вовсю впитывал пресловутый опыт. Под руководством тертого пространством Васи Шулейко и сморщенной мымры Виолы, тоже прекрасно сознающей, что ей здесь делать, Санины функции свелись в основном к блужданиям по уцелевшим отсекам и подробным докладам Васе и Тимурычу. «Дуй отсюда направо. Что видишь? Твиндек? А там есть такая низкая дверца со значком сбоку? Похожим на створовый знак „Умерь тягу!“? Есть? Так, жди, сейчас подойдем». После чего в твиндек из какого-нибудь бокового лаза вплывал Вася, некоторое время возился у дверцы и неизменно открывал несложный магнитный запорчик. «Давай полезай…»
      Саня полезал.
      «Что видишь? Пульт? Твою мать, поверить не могу! А сколько перед ним креслолож, две или четыре? Что? Семь? Так, стой, ничего не трогай, сейчас буду! Виола, давай в сектор привода, кажется, у нас нетронутый боевой пульт нарисовался!»
      Прилетала Виола со своим напичканным разнообразными приборами чемоданчиком, и следующие час-полтора Сане Веселову в лучшем случае доводилось что-либо подать-подержать, не более.
      В общем, на объекте проторчали четырнадцать часов кряду, прервавшись только несколько раз. На обед и физиологические нужды. Когда вернулись на рейдер, Саня чувствовал приятную усталость в теле и не менее приятную удовлетворенность в душе. Пока тащились на гравитационном аркане назад, удалось послушать переговоры Васи с Плужником и мегер между собой.
      Сверхсенсационного их группа ничего не обнаружила.
      Всего лишь обломок достаточно древнего крейсера чужой союзной расы.
      Но! Судя по всему, этот крейсер подвергся атаке; весь экипаж погиб, не успев даже сообщить о своей судьбе командованию и метрополии. Стало быть, этот корабль числится пропавшим без вести. Именно поэтому среди аппаратуры и снаряжения сохранилось несколько устройств, содержащих и поныне засекреченные узлы и детали. Как тот же боевой пульт из отсека со знаком, похожим на «Умерь тягу!». Если поисковик доминанты Земли обнаруживает и доставляет на Базу подобные засекреченные блоки, как правило, это заканчивается тем, что хозяева технологических секретов предоставляют доминанте Земли кое-какую ценную информацию. Чаще всего – именно по найденным блокам. Иногда – другую, но тоже ценную.
      Обнаружение пропавшего без вести корабля само по себе тоже является ценной информацией. Хотя бы потому, что, невзирая на скверные времена, союз продолжает чтить погибших в давней войне. Поэтому землянам от а'йешей также наверняка перепадет что-либо полезное.
      И последнее. Самые бурные споры мегеры-научницы вели о причинах гибели старого крейсера. По их словам, корабль а'йешей будто бы рассекла на две неравные части некая неведомая сила, причем таким образом, что произошла практически полная разгерметизация найденной меньшей части. А'йеши – кристаллическая форма жизни, привычная к низким для землян температурам. Но и для них вакуум убийственен. Поэтому экипаж погиб. Что за смертоносная сила разрезала крейсер? Именно этот вопрос, как показалось Сане, более всего занимал старших коллег-поисковиков. Доступная часть архива-сводария была тщательно перетряхнута. Обращение по мгновенке в ближайший сводарий а'йешей также принесло некоторые плоды: упоминание о пропавшем без вести крейсере там имелось.
      А чуть позже бригадир Плужник вторично отдал Сане Веселову приказ просканировать окрестности, и тому снова повезло, правда, не на второй минуте, а в этот раз на четырнадцатой.
      Засеченный предмет был ничтожных по космическим меркам размеров – цилиндр полутораметровой длины и сорокасантиметрового диаметра. Плюс-минус, разумеется; на таком расстоянии даже супереканер свайгов давал некоторую погрешность.
      Плужник озадаченно поскреб в затылке. Идентифицировать находку сканер не сподобился – сообщил просто, что зарегистрированных технологических аналогов не имеется. Радар эту штуковину вообще не брал, показывал пустоту. Скорее всего цилиндр просто поглощал луч.
      После недель вынужденного безделья искатели всегда с удовольствием пашут сутками. Поэтому Вася Шулейко немедленно был посажен за бригадирский терминал. Виола – за библиотечный. Сане велели снова подежурить у шлюзов, на подхвате, а сам Плужник с Региной облачились в скафандры и отправились в рейд ко второй находке.
      Сканер оставили включенным.
      Никто не знал, что запущенный древними исполинами телепортационный «фонарик» пробудился в тот самый момент, когда поисковый рейдер вышел из-за барьера. И что до входа рейдера в пятно портала осталось ничтожно мало времени.
      Плужник и Вася переговаривались, Саня их слушал. Мегеры, похоже, переметнулись на другой канал и совещались о чем-то своем, специфическом. Слушать мегер было неинтересно: Саня воспринимал только местоимения да наречия, все остальное – сплошная наука уровнем куда выше университетского. А старших коллег-искателей, наоборот, интересно. Саня и слушал, затаив дыхание и даже слегка приоткрыв рот – создавалась иллюзия, что так легче понимать сказанное.
      Голоса мегер поплыли по тембру и утихли; переговорник настроился на бригадирский канал.
      – …а'йеши уже знают – мы ведь запросили их сводарий. Так что на твоем месте я бы дал знать ближайшей военной флотилии, – советовал Вася.
      Плужник молчал; Саня Веселов тем временем напряг память, пытаясь вспомнить, какое ближайшее человеческое поселение достаточно велико, чтобы к нему прибился хоть небольшой осколок бывших военно-космических сил. Не то Калиновка-III, не то Вермелинья…
      – Пожалуй, ты прав, Вася, – согласился бригадир. Согласие стоило ему определенных усилий, это чувствовалось. Но Тимурыч был из тех людей, которых возможно убедить словесно, если слова, разумеется, не пусты. – Пожалуй, ты прав. Хрен с нею, со славой первооткрывателя, а премии все равно никуда от нас не денутся. Когда невдалеке маячит человеческий крейсер – как-то спокойней в области задницы…
      У Веселова на этот счет имелось два совершенно противоречивых мнения: честолюбие молодого искателя боролось с врожденной осторожностью. Даже трусоватостью – Саня не любил неоправданного риска. Будучи курсантом, он умудрился ни разу за четыре года не подраться. Постоянно норовил сгладить острые углы в отношениях со сверстниками. Примитивная дипломатия Сане давалась как никому; его даже прочили в контактеры с новоразумными расами. Но не сложилось. В итоге Саню направили в поисковую группу.
      – Что там у нас ближе всего? Калиновка? – спросил Плужник.
      – Фалькау, – уверенно и без запинки ответил Шулейко. – Сто тридцать шесть световых.
      «Точно. – Веселов мысленно хлопнул себя по лбу. – Как я забыл о Фалькау?»
      – Так я вызываю, Тимурыч?
      – Вы…
      Именно в этот момент Тахир Плужник влип в измененное пространство пятна. Не в самый центр, ближе к краю. Секундой позже в портал провалилась научница Регина.
      Два пятнышка просто исчезли с рабочего радара. Очередной импульс отразился от их тел; следующие несколько нашли только Регину, а потом радар очистился.
      – Тимурыч? – неуверенно переспросил Вася и непонимающе вперился в шарик радара. Еще секунду назад две точки ясно отображались в сфере слежения. Теперь там не отображалось ничего.
      – Не понял! – озадачился Вася и вызвал контроль гравизахвата.
      Контроль давал нули по всему горизонту. Никто не использовал рейдер как точку опоры для движителей скафандра.
      О броузере мгновенной почты штурман временно позабыл, хотя еще минуту назад намеревался спешно связаться с правительством Фалькау.
      – Куда они делись? – непонятно у кого вопросила из-за библиотечного терминала Виола.
      – Вы у меня спрашиваете? Или риторически?
      Научница метнула на Васю уничтожающий взгляд, но, к удивлению искателей, промолчала.
      Рейдер продолжал неумолимо дрейфовать в сторону поставленного цилиндром пятна. Собственно, цилиндр всегда так ориентировал портал, чтобы вышедший из-за барьера корабль неизбежно угодил в самый центр, и если корабль не начинал активно маневрировать, портала ему было не миновать.
      Последний маневр поисковик «Шустер-эпсилон» совершил как раз перед выходом Плужника и Регины из шлюза.
      – Вася, что будем делать? – срывающимся от волнения голосом справился Веселов. – Мне выходить?
      По правде сказать, выходить наружу Сане решительно расхотелось. Он не видел ни радара, ни гравиконтроля; он понял только, что с бригадиром и его спутницей произошло что-то на редкость нехорошее. Подспудное опасение, что найденный артефакт может оказаться небезопасным, переросло в твердую уверенность.
      – Веселов! – скомандовал Вася. У него голос звучал твердо, но все же не как обычно. – Шлюзуйся! Выйдешь за борт – сразу заякорись! От борта – ни декаметра! Фонарь не забудь, будешь сигналить.
      – Есть, – повиновался Саня. Приказ есть приказ… Само собой, ему показалось, что теперь шлюз отработал цикл куда быстрее, чем в прошлый раз, когда Саня страстно стремился наружу. Хотя абсолютное время совпадало до миллисекунды.
      Гравизахват Саня активировал еще внутри шлюза, что хоть и не поощрялось инструкциями, но в явном виде и не возбранялось.
      Выпорхнув из шлюза, Саня зафиксировался, потом без суеты переместился вдоль борта.
      – Ну что, видишь их? – Штурману явно не терпелось убедиться, что на рейдере просто забарахлило оборудование.
      – Нет, – мрачно ответил Саня. Он и вправду не видел красных сигнальных габаритов, близнец которых сейчас мирно рдел у него над правой лопаткой.
      – Прошвырнись вдоль борта, может, их звезда какая затмевает, – посоветовал Вася без особой надежды.
      – Там нет ярких звезд, – хмуро ответил Веселов, но послушно сместился метров на двадцать к левому обтекателю.
      – И сигналь, сигналь, – напомнил Вася.
      Мегера, как ни странно, молчала. Видно, стервозность сбоит в неспаренном варианте.
      Саня зажег белый фонарь и пошарил лучом перед рейдером. Потом принялся мигать стандартным кодом «Ответьте мне!», «Ответьте мне!».
      Тщетно.
      Шулейко без устали вызывал голосом.
      Напрасно.
      А минуты истекали.
      Внутри рейдера переход был почти незаметен, только на миг сбросились показатели всех без исключения приборов. А Сане за бортом на секунду померещилось, что он на какой-нибудь землеподобной планете очутился где-то в дикой степи, грозовой ночью, и что темноту неожиданно расколола вспышка молнии. Почему-то беззвучная.
      Он не сразу понял, что изменился рисунок звезд – к местным созвездиям никто не успел привыкнуть. Не сразу сообразил, что пропал из виду избранный ориентир «низа» – тусклый шарик ближайшего светила. Зато далеко впереди Саня явственно разглядел крохотные красные габаритные огоньки.
      Два огонька.
      – Вижу их! – радостно завопил Саня. – Вижу! Прямо по курсу, в нескольких километрах!
      Следующая фраза заставила его внутренне напрячься.
      – Где это мы? – совсем уж непривычным голосом спросил Вася Шулейко.
      Штурман «Шустера-эпсилон», поискового рейдера земной Базы, тупо глядел, как астрогационные приборы икс-привода, еще полминуты назад твердо и уверенно показывавшие местонахождение в пространстве, пытаются привязаться к стандартным гравитационным ориентирам и все время безрезультатно.
      – Черти вас раздери, что происходит? – нервно проорал бригадир. – Вас не было четверть часа!
      – Тимурыч! – Вася не менее нервно сглотнул – это было понятно даже на слух. – Давайте-ка назад. У нас тут вся аппаратура с ума сошла. Веселов, ты тоже дуй на борт.
      – Вам подсветить, бригадир? – предложил Саня, хотя ему больше всего хотелось шмыгнуть внутрь рейдера, как мелкой рыбешке при приближении хищника.
      – Не нужно, вижу габариты, – буркнул Плужник.
      – А находочка-то наша тоже пропала, – неожиданно возникла на бригадирской волне Регина.
      – Я заметил, – тем же тоном буркнул Плужник. – Давайте побыстрее…
      Когда створки шлюза сомкнулись и отделили Саню от усеянной глазками звезд пустоты – стало легче.
      Но ненамного.
      В рубке они собрались минут через двадцать – двадцать пять.
      Вася уже успел просмотреть логи приборов ориентировки и сейчас мрачно листал их в объеме светящегося столбика.
      – Что у нас? – с порога вопросил бригадир, в сердцах швырнув куртку прямо на пол.
      Саня Веселов потихоньку отошел в сторону и притих на свободном кресле; Регина присоединилась к сестре.
      – У нас – бред собачий, – зло пояснил Вася. – Вот, сам погляди. Последние привязки… все как положено. Система вполне стабильна. Потом исчезаете вы…
      Вася переключился на другой столбик, с показаниями радара.
      – Потом – обнуление всех данных, неизбежные всплески, вход в рабочий режим… и белиберда. Нет обозначенных очагов. Точнее, очаги есть, но это не обозначенные очаги.
      – Другими словами, – проскрипела от библиотечного терминала Виола, – мы в другой галактике. Саня от неожиданности икнул.
      – Хм… – Вася на глазах оживился. – Между прочим, это бы все объяснило. Понятно, что в другой галактике очаги расположены совершенно… иначе. Да и параметры у них другие. Вот приборы и шизанулись.
      – Побойся бога, Вася, – фыркнул Тимурыч. – Какая еще другая галактика? Межгалактические прыжки невозможны. Ты это лучше меня знаешь.
      – Знаю, – вздохнул Вася. – С удовольствием выслушаю иное объяснение. Валяй, я весь внимание.
      – Сбой в стандартных данных, например, – пожал плечами бригадир. – Твои железяки после обнуления забыли истинное расположение этих самых очагов и считают их непривычными.
      – Обижаешь, Тимурыч. – Вася действительно обиделся. – Семнадцать основных я выучил еще кадетом. На хрен мне стандартная база не нужна, грубо я тебе и на глазок скажу, где мы находимся. Я вижу очаги – они расположены совершенно иначе, Тимурыч. Это другой сад камней, понимаешь?
      – Хорошо, – неожиданно легко согласился бригадир. – Как мы сюда попали?
      – Тут где-то тоннель, – снова подала голос Виола. – И мы в него угодили. Сначала вы с Региной, потом весь рейдер. Вася мгновенно схватился за клавиатуру:
      – Сейчас посчитаем… Скорость дрейфа, вектор, время между вашим исчезновением и обнулением приборов… Повисла тягостная пауза.
      – Сходится, – с гробовой интонацией подытожил штурман. – И время, и вектор… До третьего знака. Стало быть…
      – А логи обнулились или сохранились? – забеспокоился бригадир.
      – Сохранились, Тимурыч. С провалом, но старые данные есть. Обнулились только текущие показания.
      – Разворот на сто восемьдесят! – скомандовал бригадир. – Скорость та же! Вектор – тот же! Посчитай время до предполагаемого… хм… перехода!
      Уговаривать Васю не нужно было. Разворот он обсчитал моментально, Тимурыч едва успел взять управление рейдером.
      Около минуты маневрирования, потом Вася глубоко вдохнул и сообщил:
      – Вектор взят, скорость та же. Предполагаемый переход – через сорок семь минут. Плюс-минус секунд тридцать.
      – Ничего не трогай, – попросил бригадир.
      – Вот уж не собираюсь! – заверил Вася. – Хотя опишу-ка я местные привязки… Авось пригодится. База гравитационных очагов соседней галактики – это ж золотое дно!
      – А кто тебе сказал, что она соседняя? – ехидно осведомились мегеры. Хором.
      – Что? – не понял Вася.
      – Я подогнала сферу видимых объектов под данные сводария. Ни единого совпадения, даже по квазарам.. Я боюсь представить, где мы находимся… если, конечно, у нас не коллективная галлюцинация.
      – Эй, – не смог сдержать возгласа Саня Веселое.
      Все невольно обернулись к нему.
      По-прежнему работающий сканер свайгов засек очередной «объект предположительно техногенного происхождения». Опознать его сканер снова-таки не сумел, но особо отметил полную идентичность с предыдущим обнаруженным и неопознанным объектом.
      – Такой же цилиндр! – восхищенно проорал Вася. – И на радаре – ни фига! Как там! И ориентировка относительно нашего вектора такая же! Гляди, Тимурыч, мы идем почти тютелька в тютельку в направлении, куда указывает его торец! И первый раз так было! Тимурыч, это портал! Портал перехода, дыра в галактику, которая находится черт знает где!!!
      – Подожди радоваться, – процедил бригадир. – Как бы он односторонним не оказался.
      – Не накаркайте, бригадир, – смиренно попросила одна из мегер.
      Видать, даже мегерам не улыбалось сгинуть вдали от дома, в невообразимой бездне, где даже привычного эха квазаров не уловишь…
      – Сорок минут до перехода, – объявил Вася. – Ждем…
      Некоторое время все беспокойно ерзали в креслах. Потом Вася неожиданно вскочил:
      – Я не могу, жрать охота. Пойду бутербродов настрогаю…
      – А я кофе приготовлю, – вызвалась Регина. – Никто не возражает?
      Никто не возразил. Никто ничуть не изумился из ряда вон выходящему альтруизму сухопарой научной дамы, у которой даже спросить: «Сколько времени?» – было как-то неловко.
      Кофе и бутерброды смели минут за пять, втрое быстрее, чем приготовили. Осталась четверть часа, долгая, как жизнь.
      Последние минуты перед намеченным мгновением вообще растянулись на целую вечность.
      А потом показания приборов вторично за сегодня сползли на ноль, секундой позже выправились, а астрогатор, умиротворенно пискнув, дал знать, что привязался к привычным ориентирам.
      И сразу нахлынуло чувство безграничного облегчения, и усталость после суток напряженной работы и почти часа нервного ожидания, и пробудилось снова неутолимое любопытство, встрепенулась жажда разгадать секрет неведомо чьих артефактов в форме цилиндра, защекотала воображение реальная возможность своими глазами взглянуть на миры чужой галактики, далекой-предалекой…
      Экипажу «Шустера-эпсилон» с земной Базы вопреки вероятностям улыбнулось счастье. Они наткнулись на бесценный осколок прошлого, способный в корне изменить настоящее и будущее.
      Но никто из пятерых искателей еще не знал, насколько сильно их находка – наследие неведомых исполинов знания – изменит и то, и другое.
      – Всем отдыхать, – скомандовал бригадир Плужник. И потянулся к терминалу мгновенной связи. Столбик броузера послушно возник над пультом; в адресном поле услужливо рдел адрес ближайшего населенного мира доминанты Земли.
      Фалькау.

1

2

3

4

1

2