Но ведь это практически невозможно. Практически. Без должной подготовки, без заранее продуманной тактики и стратегии выживания, без железной дисциплины – невозможно. В принципе, какая-нибудь закрытая организация вертикального типа, вовремя разработавшая программу выживания, имела шансы скрыться от биокоррекции. Но уже к зрелости второго, максимум – третьего поколения от дисциплины и целеустремленности зачинателей такого странного шага остались бы рожки да ножки. Молодежь слишком часто предает идеи отцов, поэтому мир и меняется от поколения к поколению.

Что-то за этим определенно кроется. Не только в гене волка дело. Сам по себе ген не так уж и опасен – ну вырвется он на свободу, ну начнут рождаться волчата… Медики мгновенно отследят это. Отследят, и выкорчуют с корнем. Чтобы снова сделать Землю миром волков нужно настоящее потрясение. А вот его-то Арчи даже вообразить толком не мог.

Ник де Тром постучал в дверь около полуночи.

– Закончили, шпионы?

Арчи вопросительно поднял брови:

– Что закончили?

– Ну, – пояснил Ник, – Ты ж с агентами совещался.

Арчи неподдельно удивился:

– С какими агентами? Ты чего, Ник? Перегрелся?

Лабрадор застыл с приоткрытым ртом. Он не понимал – дурачится напарник или играет в конспирацию.

– А… – вздохнул он через полминуты. – Понимаю. Ладно, как хочешь. Считай, что я ничего не видел, не слышал, и ничего не знаю.

Арчи смолчал. Ему с самого начала не нравился последний приказ шефа – майора Чумаченко. Не скрывать от Ника, с которым предстояло работать спасателем, своей прежней деятельности. Понятно, не выкладывать ему на блюдечке все, что пришлось пережить. Но при случае – намекнуть, что Арчи сотрудничал с внешней разведкой.

Странный это был приказ. Нелогичный. Нарушающий все каноны профессии. Но приказы принято выполнять, не обсуждая.

– Там девчонки пришли, – сказал Ник. – С мускатом. Пойдешь?

– Ну, если с мускатом… – протянул Арчи. – Пойду.

«Надо хоть оттянуться напоследок, – подумал он. – Когда еще придется? Вот так, на море… С мускатом и девчонками.»

Он встал, нахлобучил любимую широкополую шляпу и вслед за Ником направился в темноту крымской ночи. Впрочем, здесь, в курортной зоне, темнота была достаточно жиденькая. Огни иллюминации и мельтешение дискотечных лазеров затмевали почти все звезды, кроме наиболее ярких. Только у самой полоски пляжа, цепляясь за деревца маслин, клубилась густая темень. Любимый столик спасателей прятался в этих зарослях; чья-то неведомая, но заботливая душа не поленилась бросить полевку от ближайшего домика и подвесить жестяной фонарь, хотя гораздо проще было приживить к парочке деревьев несколько химических светильников-мономорфов. Впрочем, электрический свет по яркости давал сто очков вперед мертвенному свечению существ-мономорфов. Механика неумолимо наступала на биоинженерию; все больше техногенных вещей использовалось людьми. Вот и сейчас на руке Арчи еле слышно цокали кварцевые часы, отштампованные где-нибудь в Туле или Брянске, и в узком кармане на бедре притаился стальной нож, а вовсе не живая теплая кость кинжала-мономорфа… Арчи даже сквозь плотную ткань джинсов ощущал холод металлического жала.

Арчи казалось, что это прикосновение неминуемой смерти. Не его, Арчибальда Рене де Шертарини персональной смерти, старушки с косой и в балахоне. Казалось, что мертвые изделия олицетворяют приговор целой эпохе. Что-то уходит из этого мира, Арчи это чувствовал – естеством, спинным мозгом. Меняется мир. И – увы! – не в лучшую сторону. Мертвые вещи – не причина, а всего лишь примета. Меняется что-то в психологии людей, в их отношении в жизни. Жизнь на Земле вообще разваливается на две половинки, как оброненный арбуз. На биосферу и на среду обитания человека. С некоторых пор средой обитания человека перестала быть чистая биосфера – отчасти из-за того, что в обиход стала неумолимо входить техника. И Арчи интуитивно понимал, что рано или поздно среда естественная и среда техногенная начнут конфликтовать. Мешать друг другу. Пока залогом прогресса служила одна лишь биоинженерия можно было не волноваться.

Но эти времена безвозвратно прошли.

Кто-то из древних заметил, что на рубеже столетий, и особенно тысячелетий, на мир нисходят необъяснимые потрясения. Наступление новых наук – неорганической химии, механики, электротехники и электроники – не примета ли грядущей смуты? А явление волков, людей-хищников? Ведь каким сонным, в сущности, был двадцатый век! Благоденствие и сытость. Ну, пусть в Средней Азии и в Африке народ живет не так вольготно и богато, как в Америке, Европе или Японокитае, но все же. Голод усмирили лет сто пятьдесят назад. Войны и соседские перебранки – практически сразу после биокоррекции. Была в начале века, в тысяча девятьсот втором, если Арчи правильно помнил, вспышка лавинной болезни – синдром вырожденной иммунной реакции. Много народу тогда не удалось спасти. Но все же болезнь победили достаточно быстро, благо у человечества имелся тысячелетний опыт биоинженерного вмешательства в собственный геном да и вообще в основы практически любых жизненных структур.

Благополучие девяностых годов двадцатого века представлялось Арчибальду Рене де Шертарини затишьем перед бурей. А нежданное, но предугаданное появление коллег по конторе – первым, еще легким и обманчиво безопасным порывом ветра.

Стелла, Альбинка и незнакомая Арчи девушка не стали дожидаться кавалеров – откупорили мускат, и когда Арчи с Ником вынырнули из темени и зарослей, как раз чокались после тоста «за бабское».

– Мы не опоздали? – Ник смешно повел носом.

– О! Спасатели! Налить спасателям?

– А что, – поинтересовалась незнакомая девушка приятным грудным контральто, – спасатели тоже станут пить за бабское?

– Станут! – заверил Ник, не задумываясь. – Спасатели за что только не пьют!

Альбинка ловко наполнила стеклянные (еще одна примета мертвых времен) стаканы; причем бутылку она держала на высоте не меньше чем полметра над столешницей и несмотря на это не пролила ни капли.

Стелла, предвкушая фокус ближайшей минуты, стрельнула глазами в сторону незнакомки и елейным голоском попросила Арчи:

– Эй, нюф! Шляп сними, да-а?

Арчи усмехнулся. Он проделывал это сотни раз, и неизменно повергал неподготовленную публику в секундный ступор.

Он мягким движением извлек из кармана нож и не глядя метнул в ствол ближайшей маслины – туда, где почему-то практически не было веток и в зеленой пелене шевелящихся листьев зиял лысый просвет. Нож воткнулся в дерево, отчетливо тюкнув.

Не медля, Арчи снял шляпу, взяв за полу, и метнул ее туда же, словно тарелку. Бесшумно скользнув в полутьме, шляпа повисла на ноже, словно на вешалке. Стелла и Альбинка с готовностью зааплодировали. Незнакомка заулыбалась, и чуть не выронила стакан.

– Ну и ну! – сказала она, качая головой. – А ты правда спасатель, а не циркач?

– Спасатель, – негромко заверил Арчи и пригубил мускат.

– Знакомьтесь! – оживился Ник. – Это Вика. А это наша гордость – Арчибальд Рене де Шертарини восемьдесят восьмой…

Брови Вики поползли вверх, хотя еще секунду назад казалось, что удивляться дальше она уже неспособна.

«Последний вечер, – подумал Арчи с неясной грустью. – Последний… А она ничего. Симпатичная…»

* * *

– Как мне стало известно, – сказал отмытый и обработанный медиками Гном, – спецслужбы евразийских стран начали отработку совместной операции. И, вероятно, свои собственные операции. Вкратце дело обстоит так: где-то в сибирской глуши сохранилась популяция волков, умудрившаяся спрятаться от биокоррекции тысяча семьсот восемьдесят четвертого. Некоторое время назад их засветил совершенно случайный инженер-эколог. Засветил единственным телефонным звонком. Кому именно он позвонил – волки не узнали. Поэтому они убрали этого эколога, а потом стали методично убирать всех, чьи телефоны нашлись в его записной книжке… еще не всех успели, кстати, убрать. Все это подтверждает, что изоляция волков намеренная и они стремятся сохранить инкогнито. Мое мнение – уже поздно, и стараются они зря. Но дело до конца они, скорее всего, доведут. Хотя вээровцы вполне могут им воспрепятствовать.

В кабинете шефа «Чирс» ненадолго воцарилось молчание.

– Так-так, – протянул Сулим, сохраняя на лице печать бесстрастности. – Я так понимаю, нам предстоит спланировать собственную операцию?

– Ты как всегда угадал, Сулим, – сказал Варга. – Тебе действительно предстоит спланировать, и что еще важнее – осуществить собственную операцию. Причем ты будешь вынужден обскакать всех евразиатов, как скопом, так и порознь.

Сулим задумчиво поиграл желваками на скулах.

– Какими средствами я смогу располагать? – осторожно осведомился он.

– Любыми, – незамедлительно заверил Варга. – В твоем распоряжении все агенты, любое обеспечение и любые деньги.

– Это приятно слышать…

Он ненадолго задумался.

– Хорошо. Шансы у нас есть. Я бы хотел выслушать рекомендации и пожелания руководства проекта. Что, собственно, нужно проделать? Изловить парочку волков?

– Бери выше, Сулим. Куда выше.

Сулим бесстрастно глядел на Варгу, но в глазах его явственно читался вопрос: «Как, еще выше?»

Варга водрузил локти на столешницу и свел кончики пальцев перед лицом.

– Что, вероятнее всего, произойдет в ближайшее время? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и вроде бы даже прикрыв глаза. – Давайте порассуждаем. Естественно, что известные службы ряда стран постараются нейтрализовать волков на собственной территории, и параллельно попытаются локализовать и отсечь от остального мира всю популяцию. Я не стану пока анализировать – возможно ли такое в принципе, предположим, что возможно. Когда популяция будет у них под колпаком останутся только два варианта развития событий: волки немедленно уничтожаются, а за локализованным ареалом и, скорее всего, за прилегающими областями устанавливается тщательное наблюдение во избежание утечек. Вариант второй: уничтожается бОльшая часть волков; оставшиеся поступают в распоряжение биоинженерных придатков к спецслужбам. Второй вариант сулит миру мгновенно возросшую напряженность, и от него вполне могут отказаться заранее. Но соблазн слишком велик, и всяк будет бояться, что страны-соперники все-таки решатся на какую-нибудь глупость, и чтобы впоследствии не остаться в дураках каждый попытается оставить черный ход открытым.

– Меня вот что занимает, – вставил круглолицый пули-хозяйственник по имени Нилаш Спойде. – Как они сумеют истребить всю популяцию? Это же не одна тысяча чело… волков, то есть. Где они столько агентов-убийц возьмут? А за неделю их просто не подготовить.

– Да какая разница – как? – пожал плечами Варга. – Уверен, что у каждой страны в распоряжении давно разработанный и продуманный в деталях план операции массового поражения на значительных территориях. Вирусы, газ, яд, излучение – мало ли чего напридумали разные свихнувшиеся ученые за последние двести лет? Неважно это. Но исходить надо из того, что подобные возможности у вээровцев имеются. И опередить вээровцев. Да еще неплохо бы оставить их в полном неведении относительно того, что их опередили, и в полной уверенности, что свою миссию они успешно выполнили.

– Ну и задачки у вас, шеф! – покачал головой Сулим.

– Справишься, – сказал, как отрезал Варга. – Кадры у нас не хуже любой разведки, да еще преимущество перед всеми.

– Это какое такое преимущество? – недоверчиво спросил начальник связи, овчар Бертольд Непке.

– Нам не нужно думать о защите целой страны, общественном мнении и о политике в целом. Мы – безмастная карта. Джокер.

– Джокер тоже иногда кроют, – заметил Сулим мрачновато.

– Вот и позаботься, чтобы крыть было нечем. Хорошенько позаботься, – парировал Варга и повернулся к Гному: – Что еще скажешь?

– Есть пара мыслей. Вероятно, в район предполагаемого волчьего ареала стоит забросить агента. Насколько я знаю, я лучший, кто есть в распоряжении «Чирс».

Варга осклабился:

– Ты не страдаешь ненужной скромностью.

– И еще мне кажется, – невозмутимо продолжал Гном, – что в этом ареале в ближайшее время обнаружится пропасть случайных людей: геологов, этнографов, туристов, переселенцев… Ну, просто десятки. Это надо учесть, поскольку вся эта публика, безусловно, неожиданно ловко для местных будет пользоваться оружием, коммуникационными селектоидами и техникой… ну, в общем, всем арсеналом разведчиков.

– Да, кстати, – оживился Сулим. – В пределах ареала есть постоянные поселки неволков? Нормальных людей?

– Наверняка, – ответил Гном. – Это легко установить.

– Ух ты! – Нилаш Спойде оскалился и покачал головой. – Если там есть хоть один поселок, весело же придется вээровцам! Ухлопать много волков – это трудно, но ухлопать вместе с ними еще и некоторых людей… Шеф, мне кажется, ни одна из стран на это не пойдет.

– Много ты знаешь, – фыркнул Варга. – Даже я не способен предугадать, на что они пойдут. Японокитай, например, в сороковых такое на островах Пасифиды вытворял – эксперты с ума сходили прямо над выкладками. Думаешь зря Австралия им биоэмбарго объявляла на целых двадцать семь лет?

Спойде сокрушенно вздохнул. Эрудиция шефа всегда его потрясала.

– Вернемся-ка к плану, – попросил Сулим. – Итак, возможны два варианта. Но ведь нам нужно опередить вээровцев. Что нужно конкретно? Я так и не понял.

Варга резко развел руки в стороны и в упор взглянул на шефа разведки.

– Установить контакт с вождями волков и убедить их переселиться в окрестности «Чирс». Провести само переселение. И отсечь неизбежные слухи-пересуды. Скажем, временный палаточный лагерь на Хендываре. А?

Сулим судорожно сглотнул.

– Что? – поинтересовался Варга вкрадчиво. – Тебе такая задача кажется невыполнимой?

Сулим не ответил.

– А тебе? – Варга повернул голову к Гному. – Как непосредственному исполнителю?

Гном провел рукой по гладкому черепу.

– Это трудная задача, шеф. Но мне она не кажется невыполнимой. Полагаю, волки и сами захотят куда-нибудь переселиться. Я думаю, они и от биокоррекции ускользнули под видом переселения. Знакомая схема, в обиходе «гантелей» зовется. На старом месте знают, что еще не, а на новом думают, что уже да.

– Кого назначим в прикрытие первого круга? Кого во второй? – Сулим брал быка за рога.

– Давай помозгуем… – сказал Варга. – Кто там у нас сейчас в наилучшей форме?

– Бизон… Лэснер. Потом, братья Шарадниковы, – Сулим методично рылся в памяти. – Испанец.

– Испанец? – удивился Спойде. – Его же сломали два месяца назад в Геок-Тепе.

– Уже в строю, – отмахнулся Сулим. – Стаффорды – морфа крепкая, не тебе чета.

Пули только вздохнул. Он прекрасно понимал, что стаффорд – действительно не ему чета. Да еще такой чокнутый, как Испанец. Говорят, он может убить без всякой накачки, правда, только если изрядно выпьет.

– Значит так, – Сулим прищелкнул пальцами. – Шарадниковых лучше заслать вперед, пусть повертятся в Алзамае. Полагаю, вокзал там есть? Вот пусть там каждую пылинку изучат. Их наверняка быстро отследят и пофиксят, но пусть. Бизона забросим втихую, и поглядим, как его будут обхаживать. И кто – тоже поглядим, разумеется. Потом для острастки сунем Испанца – этот быстро чьи-нибудь кости переломает, и пока вээровцы будут хором суетиться, по следу рванет Лэснер, как самый незаметный…

Сулим увлекся, и не он один; его речь захватила остальных, будто детективный роман. Только Гном слушал Сулима с легким скепсисом во взгляде: мол, напланировал море, но ведущим-то идти все равно Гному. А о нем шеф разведки пока даже не заикнулся.

– …тебе же, Гном, – Сулим наконец вспомнил о лучшем агенте «Чирс», – спокойнее будет во втором ряду. И только когда Лэснер беспрепятственно дойдет до цели, подключишься ты.

– Полагаешь, Лэснеру дадут БЕСПРЕПЯТСТВЕННО дойти до цели? – Варга пытливо глядел на Сулима. – Всерьез полагаешь?

Сулим выдержал тяжелый, как бетонная плита, взгляд руководителя «Чирс».

– Если все организовать правильно… может получиться. Должно получиться. Все-таки мы профессионалы, шеф.

– В вэ-эр тоже не лопухи работают.

– Ну… – Сулим вежливо усмехнулся. – Мы оплачиваемся лучше. Кто же станет много платить худшему?

– Ладно, ладно, – проворчал Варга. – Не ершись. Я только хотел сказать, что нельзя недооценивать вээровцев.

Сулим промолчал. И это послужило лучшим ответом.

– Итак, – Варга подтянул клавиатуру поближе. – Поехали, что ли?

Сулим подсел к столу; референт тут же подал портативный компьютер-полиморф.

– Глянем на окрестности Алзамая. Где тут можно успешно прятаться? Запад сразу отпадает, тут шоссе…

– Тоже мне, шоссе, – Спойде презрительно оттопырил нижнюю губу. – От Янбаша до Бикровы проселок и то пристойнее, чем это шоссе.

– Умный ты, завхоз, как пуделиха после течки. Лесозаготовки там. Вот, видишь? И вот.

Пули, поглядев на карту, пристыженно умолк. Его терпели, хотя привычка совать нос в каждое дело многих раздражала. Но в своем ремесле Спойде слыл асом: если бы к обеду шефу понадобилась атомная бомба, Спойде ее отыскал бы и сумел бы доставить на «Чирс». У лохматого венгра, добрейшего, в сущности, человека, весь мир был опутан сложной сетью знакомств и обязательств, причем всегда получалось так, что весь мир обязан чем-нибудь Нилашу Спойде, а Нилаш Спойде никому и ничем, как правило, не обязан. Варга считал его ценным работником, а уж в чем нельзя было обвинить руководителя проекта «Хищник», так это в покровительстве бесполезным людям.

* * *

– Входи, Виталик, – майор Коршунович приглашающе взмахнул ладонью.

Виталий Лутченко вошел в кабинет начальника отдела и подсел к столу. У него не было с собой ни папки, ни портативного блокнота-полиморфа. Никаких записей. Только то, что осело в памяти, но уж там все оседало накрепко и без ошибок.

– А Шабанеев где? – спросил Коршунович.

– В вычислительный умчался. Ты же его знаешь.

Коршунович кивнул. Он действительно достаточно хорошо знал Ивана Шабанеева. Но он также хорошо знал и Виталия Лутченко, и поэтому был стопроцентно уверен, что на все вопросы, которые могли возникнуть к Шабанееву, полно и точно ответит Лутченко.

– Ладно, – Коршунович отодвинул клавиатуру. – Как он? Давай по порядку.

– Нормально, – осклабился Лутченко. – Нас с Ванькой вычислил мгновенно. Мы вечером пошли, он как раз со своим напарником-лабрадором в кафешке расслаблялся. Кстати, заметь, Вениамин Палыч: пили оба не пиво, а водичку, хотя креветки лопали – сплошное заглядение.

– Может он вас раньше отследил?

– Нет, – Лутченко отрицательно потряс головой. – Исключено. Вообще-то пиво он потребляет, мы у них в башенке разговаривали. Пустая тара в наличии… Мне показалось, что он сознательно ограничивает себя в спиртном.

– А почему? – поинтересовался Коршунович.

– Бес его знает. То ли пытается держать себя в форме, то ли у него действительно развито предчувствие.

– Ладно, проехали, – Коршунович откинулся в кресле и прикрыл глаза; кресло жалобно пискнуло.

«Черт, – подумал Коршунович. – Опять я его забыл покормить… Ладно, закончим – сразу Вальку покличу.»

– Реакция на задание была просто заглядение: сдержанно-позитивистская. В том смысле, что, конечно, это глупость дергать спящего агента на третьем году, но раз контора так решила – значит есть причины. Готовность у него, по моей оценке, близка к стопроцентной.

– Что с напарником? – продолжал допытываться Коршунович.

– И тут все внешне близко к идеалу. Лабрадор даже не скрывал, что знает о прежней причастности Ника к разведке. На просьбу прогуляться отреагировал вполне адекватно: спросил сколько ему гулять и свалил. Во время беседы его рядом не было, действительно куда-то ушел.

– Жучка потом-то хоть с него снял?

– Арчи снял. Я его попросил. Ночью, когда они с девками мускатик в кустах попивали.

– Понятно… Реакция на состав?

– Вот тут интереснее, – Лутченко потер переносицу. – Мне показалось, что он не поверил. В принципе не поверил. Ну, сам подумай: приходят к тебе, спящему агенту, какие-то олухи и начинают плести небылицы о волках. Честное слово, я то и дело угадывал в его взгляде желание дать нам с Ванькой по кумполу и задействовать резервный канал связи с конторой. Но он сдержался, и это не стоило ему особенных трудов. Я потом эмоциограмму проглядывал. Само спокойствие. Просто холодная оценка вариантов и выбор наиболее приемлемого.

– М-да, – Коршунович задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Прям не агент, а ангел какой-то. Даже подозрительно. Неужели никаких недостатков? А, Виталий?

Лутченко выдержал небольшую паузу.

– Только один, Вениамин Палыч. Только один. Но боюсь, что он может перевесить все, что я сейчас расписал.

Коршунович требовательно глядел на него. Просто – глядел, и вслух ничего не спрашивал.

– Тоска, – изрек Лутченко. – Такая у него во взгляде тоска иногда прорезается… аж жуть.

– Брось, – Коршунович поморщился. – Семнадцать «фитилей», вспомни. Тут не то что тоска во взгляде, тут игломет в руке прорежется. Но только не в реальности. Такие не ломаются, Виталий. Ломаются вообще обычно на первых трех «фитилях». Кто переступает через пятый – уже не ломается.

Лутченко вздохнул.

– Тебе виднее, Вениамин Палыч.

– Ладно, – буркнул Коршунович. – Официальная оценка?

– Годен без ограничений, – вздохнул Лутченко.

– Так и пиши, – клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро открыл документ-заключение об оперативной проверке, настучал то самое «годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.

– Скажи, Вениамин Палыч, – спросил Лутченко отодвигая клавиатуру. – Только начистоту, ладно?

– Ну? – Коршунович нахмурился. – Что такое?

Лутченко, глядя в стол, выдохнул:

– Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?

Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал: стоит рассказывать или не стоит. Наконец, решился:

– Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.

Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.

– Прикрытие?

– Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при смерти. Он, кстати, еще не знает.

Лутченко задумался на секунду.

– Хм… Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через всю Сибирь? Что-то не особо верится…

– Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят, и выяснят, что настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника может обеспечить нам победу.

– Ты полагаешь, что соперники будут? – с сомнением протянул Лутченко.

– Готовиться, Виталик, – назидательно произнес Коршунович, – всегда нужно к самому худшему. Учу-учу вас, обормотов, а вы все задаете и задаете одни и те же вопросы. Я-то уже привык, что все обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.

– Привыкнешь к такому, пожалуй, – Лутченко поднялся. – Когда наш ангел прибудет-то?

– Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы его тащить в контору на виду у всех…

– Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?

– А как бы ты документ подписал? – фыркнул Коршунович.

Лутченко хлопнул себя по лбу:

– Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным штучкам-дрючкам-умным полиморфам… Шабанееву легче.

– Всем легче, – сказал Коршунович, – кто не делает ни хрена.

Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович, конечно же, и сегодня забыл.

* * *

Впервые за два с лишним года Арчи встал не на рассвете, а гораздо позже. В башенке было пусто; сдвинутые в сторону буи казались бренными останками погибшего спрута. На столе, вопреки ожиданиям, царил порядок, видно Ник с утра зачем-то решил прибраться. За окном было ярко; Арчи вскочил и поглядел на часы: девять пятнадцать.

«Е-мое! – подумал он сердито. – Все проспал! Ник, зараза, не мог разбудить. Ну, я ему!»

И торопливо зашлепал в умывальню.

Ника он увидел, едва свежий и взбодренный покинул башенку: напарник хлопотал с кем-то неразличимым издалека у загона катеров. Скрежетнув блендамедными зубами, Арчи направился туда же, предвкушая, какую сейчас учинит Нику выволочку, потому что старшим формально числился Арчи, и Ник обязан был разбудить его на рассвете (сегодня как раз была очередь Ника просыпаться первым, по будильнику). И никакие вчерашние гульки не оправдание, хотя девушка-аморф оказалась фантастически пылкой и заснул Арчи порядком измочаленным.

Он приблизился настолько, что стал различать слова; с некоторым удивлением Арчи убедился, что распинается Ник перед другой девушкой. Причем, девушкой-нюфкой.

– …даже в шторм не капризничает, не то что «Скаты»! – Ник завершил фразу и увидел напарника.

– А вот и шеф! – радостно сообщил он нюфке и крикнул Арчи: – А я тут твою смену с катерами знакомлю!

– Здравствуйте! – поздоровалась нюфка. – Ирина Поволоцкая, Азовская водная школа. Меня вместо вас прислали!

Арчи сдержанно кивнул. Как будто и так непонятно, что вместо него.

Лицо и фигура этой Ирины свидетельствовали о чистой и достаточно длинной линии. Арчи даже немного порадовался, что уезжает, потому что вся база с сегодняшнего дня хором стала бы ожидать стремительного романа. Два чистых нюфа, ля-ля-тополя, и все такое прочее. Даже неловко как-то.

– Инструктаж я уже провел! – хитро подмигнул Ник.

Арчи не стал его распекать. Расхотелось. Вместо этого снял с шеи медальон с чеканным названием базы и словом «Спасатель», и отдал его девушке.

– Вот… Теперь это ваше. Не роняйте честь морфемы, Ирина!

Ирина улыбнулась, принимая медальон.

– А вы к нам в гости заезжайте! – храбро попросила она.

«Ну, вот! – подумал Арчи уныло. – Опять цепляют…»

Впрочем, он чувствовал, что при случае заехал бы сюда на недельку просто отдохнуть с превеликим удовольствием.

И дабы не искушать себя заранее, круто развернулся и побрел к башенке. Собираться.

Вещей у него было исчезающе мало. Нож, шляпа, часы, зубная щетка и портативный компьютер. К этому весьма пошел бы солидный пухлый бумажник, но Арчи бумажников не любил и деньги всегда носил в карманах. Подхватив единственную небольшую сумочку, Арчи огляделся. Казенная форменная одежда – уже в ванной, в стиралке. Собственная – извлечена из свертка и надета. Что еще?

Ему не впервой было уходить с привычного и насиженного места.

«Что ж, – подумал Арчибальд Рене де Шертарини. – Это были не самые худшие два года моей жизни.»

Скрипнула дверь – в башенку сунулся Ник. Прощаться, надо понимать.

Арчи опустил сумку на диван, подошел и крепко напарника обнял. Бывшего напарника. Почему-то в такие моменты спасатели всегда понимали друг друга без слов. Вздохнули хором. Похлопали по спинам.

– Ну, – сказал Арчи, – бывай, друже.

– Ты, как шпионов своих переловишь, действительно заедь как-нибудь, – попросил Ник тихо. – Девчонки без тебя скучать будут.

– А ты не давай им скучать, – посоветовал Арчи.

Он уже хотел потянуться к сумке, но вместо этого снял с руки часы.

– Вот, держи. На память.

Дарить при расставании нож запрещали давние обычаи. А больше у Арчи ничего и не было.

Ник засуетился, полез в тумбочку и отыскал свои – он всегда не любил носить часы на руке. Часы у Ника оказались покруче – не тулка, и не Брянский часовой. Настоящий «Daemon», мечта подводника.

– Ого! – поразился Арчи. – А не жирновато ли мне будет?

– Носи, носи. Считай, что это мой вклад в оборону, – Ник хмыкнул.

Арчи послушно продел руку в браслет и еще раз полюбовался подарком.

– Спасибо, Ник. Теперь я точно буду вспоминать тебя чаще.

Они вторично обнялись.

– Все! – сказал он спустя секунду, решительно подхватил сумку, на ходу хлопнул Ника по плечу и пошел прочь.

Нюфка сидела на лавочке перед бассейном. Она энергично помахала Арчи ладонью. Вероятно, снова приглашала как-нибудь заехать.

Директор базы, не глядя, подмахнул документы (компьютеризация в курортное дело входила чрезвычайно медленно), пожал Нику руку и сказал, что если будут проблемы с работой – то всегда милости просим. Толстая болонка-бухгалтерша выдала не менее толстую пачку кредиток. Арчи пересчитывать не стал, хотя ему показалось, что выдали больше, чем он рассчитывал.

По пути к воротам он еще с кем-то прощался, с шоферами, с девчонками-ложкомойками, с радистом-меломаном, который все лето напролет травил отдыхающих своим тяжелейшим роком. Хмин-Петрович даже вызывался подбросить Арчи на молоковозе до трассы, но Арчи отказался. Хотелось пройтись пешком.

До трассы было километров семь. Два – вдоль шеренги пансионатов, и пяток по плоскому, изредка затопляемому дну лимана. Узкая насыпь, приплюснутая дремлющей лентой асфальта, изгибалась наподобие серпа, и, некоторое время сопровождая пологую Донузлавскую гряду, вливалась в трассу Мирный-Евпатория.

Торговцы пивом, фруктами, креветками, семечками неутомимо отсиживали предполуденные жаркие часы на обочинах дороги. Многих Арчи знал в лицо; и добро никто из них не догадывался, что уезжает он надолго.

На полпути к трассе его догнал Мишка-почтарь на разболтанном зеленом «каблуке».

– Эй, Арчи! Куда шагаешь? – весело закричал он в никогда не закрывающееся окошко.

– В Евпаторию.

– Так садись! Я на почтамт.

Арчи сел. Ритуал пешего прощания с местом он уже совершил. Теперь Мишка случился даже кстати – кто знает сколько пришлось бы ловить на трассе попутку? А путешествия в душных и переполненных рейсовых биобусах мог любить только полнейший маньяк.

Весельчак-Мишка, зубоскал и трепач, тут же завел очередную историю; Арчи слушал вполуха, погрузившись в блаженное оцепенение. В нужные моменты он кивал, цокал языком и посмеивался, а Мишке большего и не требовалось.

У вокзалов Арчи попросил:

– Останови-ка!

Мишка с готовностью притормозил перед поворотом на Курортный бульвар.

– Ты назад когда? А то я часа в четыре поеду. Могу подобрать, если что.

– Видишь, ли, Мишка, – признался Арчи. – Я не вернусь. Уволился. Домой уезжаю.

– О как! – Мишка явно огорчился. У спасателей для него всегда находилась спасительная поллитра. – Жаль. Ладно, давай лапу. И удачи, гражданин де Шертарини!

– Бывай, Мишка. Спасибо что подвез.

– Да чего там…

Арчи захлопнул дверцу. Мишка, трогаясь, просигналил, свернул на Курортный и его «каблук» вскоре исчез за рыжим хлебным фургоном.

«Вот и прощальный горн, – подумал Арчи. – Воплощенный в хриплом гласе зеленого трудяги-«каблука».