Узнать ее он не мог, но появление нового человека из недоступного ему мира очень его обрадовало. Кроме того, она ему определенно понравилась. Это была красивая, обаятельная женщина.
      Ей разрешили приходить каждый день. Они подолгу разговаривали. Она рассказывала ему о его прошлой жизни, и бедняге даже казалось, что он начал кое-что вспоминать.
      В конце концов она попросила разрешения взять его к себе. Профессор согласился на это.
      Все складывалось неплохо. У нее не было никаких сомнений относительно того, что она берет к себе близкого человека, попавшего в беду, материальных затруднений не предвиделось, у этого преподавателя были сбережения, а клиника имела возможность держать его на больничном листе неопределенно долгое время. Перемена же обстановки была ему просто необходима. Что же касается морального аспекта всей этой истории, то, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Тем более, что оба они были, несомненно, счастливы. Оставалось только ждать, что будет дальше.
      К сожалению, дальше все шло не очень ладно. То ли у него действительно начала пробуждаться память, то ли что-то из прошлой жизни журналиста было попросту вытеснено в подсознание, но так или иначе, он стал уходить из дому и часами простаивал на лестнице возле квартиры, где этот журналист раньше жил. Его возлюбленная, естественно, встревожилась. Она даже обращалась за советом к профессору, но что он ей мог сказать? Видимо, надвигалось что-то неизбежное, и вряд ли можно было в этой ситуации что-либо изменить.
      Наконец, случилось неизбежное. Он встретил жену. Жену журналиста.
      Я уже говорил, что они очень любили друг друга. Любовь! Сколько томов о ней написано, и все же как мало она изучена! О, черт! - Он прервал свой рассказ и потянулся к бутылке. - Не будем ханжами! Право, вам еще один глоток не повредит. Ведь вы, так сказать, под наблюдением врача.
      - Откуда вам известна вся эта история?- спросил я.
      - Я... - он запнулся. - Меня несколько раз приглашали на консультацию к этому больному. Так что, продолжать?
      - Пожалуйста!
      - Значит так. Они встретились. На него это произвело ошеломляющее впечатление. Видимо, ее образ все же где-то хранился в глубинах памяти, и то, что он считал любовью с первого взгляда, было попросту подсознательной реакцией.
      - А она?
      - Что ж она? Для нее это был посторонний человек, видимо, не в ее вкусе, к тому же еще не изгладились воспоминания о погибшем муже, так что она на него просто не обратила никакого внимания. Он начал ее преследовать.
      Поджидал у проходной, у дома, заговаривал в метро, а если мужчина очень настойчив, то рано или поздно... Словом, все шло по извечным и непреложным законам. Не судите ее строго. Совсем еще молодая женщина, остро переживающая одиночество. Кроме того, ей казалось, что в этом назойливом поклоннике есть что-то напоминающее человека, которого она любила. Конечно, не внешность.
      Просто нечто в характере, манере говорить, в десятках мелочей, из которых и складываются индивидуальные черты.
      - Но ведь была еще та, которая взяла его из клиники, он что, ушел от нее? - спросил я.
      - В том-то и дело, что - нет. Он ее тоже любил. Здесь в описании их отношений от вас потребуется большой такт. Нужно понять его психологию. Это не вульгарный любовный треугольник. Это... трудно объяснить... Точно так же, как в нем было два человека, так и они обе... Нет, не то! Скорее одна женщина в двух ипостасях, духовной и телесной. Вот именно! Обе они слились для него в единый образ, расчленить который было уже невозможно. Может быть, специалист уловил бы тут начало психического заболевания, но все ли другие литературные герои, строго говоря, психически здоровы? Рогожин, Мышкин, Настасья Филипповна, Раскольников, Карамазовы... Уфф!
      Он вытащил свою коробочку и отправил в рот таблетку. Вид у него был скверный, глаза блуждали, лоб покрылся потом. Кажется, мне с ним предстояло поменяться ролями. Не хватало только, чтобы теперь я его успокаивал. Однако эта история интересовала меня все больше и. больше. Я начал кое о чем догадываться.
      - Скажите, - спросил я, - этот второй, преподаватель, он что преподавал?
      - Какое это имеет значение?! Пусть хоть физиологию. Я ведь вам излагаю сюжет, а не...
      - Продолжайте! - сказал я. - Сюжет действительно занятный.
      - Хорошо! Значит, эти две женщины. Ни та, ни другая с таким положением мириться не желала. Разыгрывался последний акт трагедии, в которой главные участники не знали своей истинной роли. Я не зря упомянул о начале психического заболевания. У мозга есть защитные реакции. Когда ситуация становится невыносимой, человек нередко уходит в вымышленный мир, реальность подменяется бредом. У специалистов это носит специальное название, но вы можете пользоваться термином "умопомешательство". Особый вид его, когда человек представляется себе кем-то другим. Итак, в финале вашего романа не исключена психиатрическая лечебница.
      - Невеселый финал, - сказал я. - Признаться, я ожидал другого конца, а не пожизненного заключения в сумасшедшем доме.
      - Почему пожизненного? - возразил он. - У медицины есть достаточный арсенал средств лечения таких болезней. Вылечить всегда можно, нужно только устранить причину, а это - самое трудное. Можно, конечно, на время убрать больного из конфликтной обстановки, но, сами понимаете, в данном случае - это всего лишь временная мера. Рано или поздно они снова встретятся, и все начнется сначала. Есть более радикальный метод рассказать больному правду, чтобы он знал причину заболевания, как бы посмотрел на себя со стороны.
      Может быть, даже сам поведал потом об этом кому-нибудь... Однако тут накурено!.. Извините... больше не могу. Пойду в коридор,..
      Я подождал, пока за ним закроется дверь, налил полстакана коньяку и залпом выпил, потому что...
      И как я мог не вспомнить раньше, что эту мальчишескую фигуру, облаченную в белый халат, и внимательные зеленоватые глаза с выгоревшими ресницами я видел над своим изголовьем в клинике, когда меня учили говорить, и потом, сквозь пелену бреда...
      Становилось ясным многое. И то, что начатая до болезни диссертация казалась мне теперь китайской грамотой, и обуревавшее меня в последнее время стремление писать.
      Впрочем, сейчас все это уже отходило на второй план. Важно было, та женщина по праву назвала меня своим мужем. Все остальное не имело значения, даже три месяца, которые предстояло провести в туберкулезном санатории.
      Последний кит
      Адмирал-директор, казалось, выпрыгнул из старинной книжки, полной чудесных приключений. Рукава темно-синего мундира были до локтя расшиты галуном, два ряда металлических пуговиц, украшенных силуэтом кита, сияли отраженным светом ламп, седую голову венчала фуражка с лакированным козырьком, окаймленным золотым шнуром. Мясистые щеки с синими прожилками подпирал воротничок крахмальной рубашки с тщательно повязанным черным галстуком.
      Перед лицом этого фантастического великолепия Зигмунд Ланис сильнее обычного почувствовал свою незначительность в мире, где все сколько-нибудь стоящее внимания делали взрослые. Машинально, как бы ища поддержки, он вцепился в рукав деда.
      Старый Ян Ланис тоже принарядился по случаю торжества. Сегодня он сменил традиционный оранжевый комбинезон китобоя на морской китель, ставший ему уже слишком широким в плечах.
      Зиг незаметно потерся носом о рукав кителя и с удовольствием вдохнул запах нафталина, смешанный еще с чем-то, чем пахнут только очень старые вещи.
      - Это будет отличная охота! - сказал адмирал-директор. - В поиск включены двенадцать флотилий. Надеюсь, что ему от нас не уйти.
      Ян кивнул головой. Как все китобои, он был немного суеверен и не любил предугадывать события.
      - Кит ваш, Ян, - продолжал адмирал. - Думаю, лучшего подарка мы вам сделать не могли. Как вы к этому относитесь?
      - Конечно, но мне, право, неловко...
      - Чепуха! - перебил адмирал. - Человек выходит на пенсию один раз, и долг товарищей достойно отметить это событие. Прошу! - Он указал на вращающееся кресло перед пультом. - Я буду у себя в каюте. Сообщите мне, когда кит войдет в зону поражения.
      Адмирал-директор повернулся и вышел из рубки, широко расставляя негнущиеся ноги.
      - Садись, малыш! - Ян вытащил из-под пульта укрепленное на шарнирах сиденье. - Сегодня ты увидишь охоту, о которой не стыдно будет рассказывать внукам. Дайте район! - нагнулся он к микрофону.
      На экране появилось изображение карты.
      - Узнаешь? - спросил Ян.
      Несколько секунд Зиг вглядывался в очертания материков.
      - Вот это... кажется... Гренландия, - неуверенно сказал он, ткнув пальцем в экран.
      - Верно! А это?
      - Это?.. Не знаю.
      - Шпицберген. А вот - Чукотка; Ну что ж, посмотрим, где может быть наш кит. Дайте последние данные! - снова сказал Ян в микрофон.
      На маленьком экранчике слева появилась колонка цифр.
      - Так... - Ян ввел данные в счетную машину и нажал красный клавиш.
      По экрану поползла голубая линия, замкнувшая акваторию на карте в несколько тысяч квадратных миль.
      - Вот в этом кольце его нужно искать.
      - Почему? - спросил Зиг.
      Ян взял с пульта указку, точно-такую, какой в школе пользовался учитель географии.
      - Вот здесь локационные буи зафиксировали прохождение кита три часа назад. Вот тут он был спустя еще два часа, тут он изменил направление, но как бы он ни петлял, из этой зоны выбраться ему не успеть. Понятно?
      - А если он нырнет?
      - Все равно, от нас ему не уйти. Он должен подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Сейчас мы начнем игру. - Ян откашлялся. Китобойным флотилиям занять исходные позиции! - В голосе деда появились незнакомые Зигу повелительные интонации. Вот так, вероятно, в древности капитан фрегата давал команду приготовиться к бою.
      - Скоро ты их увидишь, малыш, а пока придется немного подождать. Все делается не сразу.
      Ян достал из кармана старую трубку с изглоданным мундштуком и кожаный кисет.
      Зиг попытался втянуть ртом клуб ароматного дыма, но тот умчался вверх, подхваченный струей кондиционированного воздуха.
      - Он хищный, этот кит?
      - Вряд ли, - усмехнулся Ян. - Я уже не помню, когда последний раз видел зубатого кита. Им сейчас нечего жрать в океане. Раньше, когда еще была рыба, изредка попадались. Нет, это обычный усатый кит, питается планктоном.
      - Зачем же их тогда убивают?
      Ян сделал подряд несколько затяжек.
      - Как тебе объяснить? Когда-то был промысел. Китовый ус, ворвань, мясо.
      Теперь все это гроша ломаного не стоит. Век синтетики. То, что делается на заводах, лучше и дешевле. Скоро наши флотилии пойдут на слом. Слишком дорого они обходятся, да и китов уже почти не стало. Может, этот последний.
      - Тебе жалко?
      - Конечно! Спроси меня, какой момент лучший в моей жизни, и я отвечу:
      тот, когда я вижу в прицельной рамке кита.
      - Почему?
      - Это трудно рассказать, нужно самому попробовать. Китобойное дело настоящее мужское занятие. Вот я - человек, козявка по сравнению с китом, но в моих руках техника, электронные приборы, корабли, ультразвуковые торпеды, нейтронные пушки. Я царь природы, а он... словом, сам увидишь.
      Зиг почувствовал легкую тошноту. Он слез с сиденья и подошел к иллюминатору. Линия горизонта, разделяющая маслянистую поверхность океана от тусклого серого неба, медленно покачивалась в бронзовом кольце. Зиг поднялся на цыпочки и взглянул на гладкие валы, похожие на спины исполинских животных. Где-то там, в безжизненной толще воды, блуждал обреченный Левиафан.
      - Я не про то спрашивал. Тебе кита не жалко?
      Ян удивленно взглянул на внука.
      - Кита? А чего его жалеть?
      - Ты вот сказал - царь природы. А может, кит тоже думает, что он царь природы. Ведь он такой большой.
      - Думает! - фыркнул Ян. - Хитрости в нем действительно много, а ума не больше, чем у кошки. Нет уж, чего-чего, а думать он не может. Вот когда-то были дельфины, тоже из китовых, те, вроде, думали. Даже стрелять их запретили. Ученые такой визг подняли!
      - Ну и что?
      - Так и не выяснили, о чем они там думали. Рыба вывелась, и дельфины все передохли. Без пищи, думай не думай, а жить нельзя.
      Сверху из динамика раздался треск и кашель. Потом хриплый голос произнес:
      - Первая флотилия подходит к району поиска!
      - Смотри, малыш! - сказал Ян.
      На экране появились десять светящихся точек. Кильватерной колонной суда шли по дуге, параллельной окружности, ограничивающей возможное местонахождение кита.
      - Вторая флотилия заняла исходную позицию!
      - Третья флотилия на месте!
      - Отличные ребята! - сказал Ян. - Смотри, как они точно работают. Через несколько минут район будет окружен.
      - А где мы?
      - Тут. - Ян ткнул указкой в центр района. Здесь мы будем ждать, пока Их Величество Кит не пожалует к нам в гости.
      - А если он не захочет?
      - Заставим.
      Ян подождал рапорта двенадцатой флотилии и придвинул к себе микрофон:
      - Слушать мою команду! Аппараты на зону поражения!
      - Есть аппараты на зону поражения!
      Двенадцать голосов, вся октава, от старческого баса до юношеского дисканта, одинаково взволнованных предстоящей охотой, радостно отрепетовали команду, выдерживая положенный интервал в одну секунду. Это было скорее данью традиции, чем необходимостью.
      Теперь Ян сосредоточил свое внимание на маленьком табло, где появлялись цифры - номера флотилий, принявших приказ.
      - Аппараты товсь!
      Зиг взглянул на руки деда, лежавшие на пульте. Длинные пальцы с желтыми следами никотина напряглись в нервном ожидании. Впившись глазами в секундомер, Ян отсчитывал время.
      - Залп! - Одновременно он коротким щелчком перебросил рычажок под табличкой "гидрообзор".
      - Гляди!
      Поверхность экрана внутри кольца вскипела крохотными искрами, вскоре слившимися в один стремительный вихрь. Он двигался по спирали к центру района.
      - Ультразвуковые торпеды! Они гонят кита прямо на наши пушки.
      - А где же кит?
      - На таком расстоянии его еще не видно. Во всяком случае, он внутри спирали. Оттуда ему уже не выйти.
      - Волнуетесь, Ян?
      Зиг не заметил, когда в рубке появился адмирал-директор.
      - Волнуюсь. К этому ведь нельзя привыкнуть, хотя и знаешь, что ошибки быть не может.
      Огненный смерч на экране неумолимо двигался к центру.
      - Пожалуй, пора! - Ян переключил масштаб, и на экране возникла мечущаяся серая тень, окруженная завесой голубого огня.
      - Синий кит, - сказал адмирал-директор. - Метров тридцать длиной.
      - Не меньше, - подтвердил Ян.
      - Пора включать защиту, а то, чего доброго, долбанет по корпусу.
      Ян поморщился. Он не любил подсказок.
      - Успеется. Сейчас подбавим пару торпед снизу, чтобы не вздумал нырнуть, а потом - в прицельную рамку.
      Адмирал пожал плечами.
      - Делайте как знаете.
      Сноп холодного пламени выбросил серую тень наверх. Теперь уже кит не пробовал бросаться из стороны в сторону. Невыносимая боль, причиняемая излучателями, вызывала лишь конвульсивную дрожь в гигантском теле, мчавшемся вперед, навстречу неминуемой гибели.
      Ян включил локатор нейтронной пушки.
      - Возьмем на понтоны?
      - Подождите, Ян, - лукаво подмигнул адмирал. - Я приготовил сюрприз.
      Думаю, вам будет приятно убить последнего кита по старинке, с кровью?
      Ян усмехнулся, обнажив желтые прокуренные зубы.
      - Неужели углекислотная мортира?
      - Она самая. Надеюсь, вы еще не забыли, как с ней обращаться?
      - Разве такое забудешь?!
      - Пойдемте на полубак. А ты, малый, ступай с нами, посмотришь, как умели работать настоящие китобои.
      - Сейчас, - сказал Ян. - Нужно остановить кита на прицельной линии.
      - Правильно! - сказал адмирал. - Незачем рисковать, пусть он сам повернется к нам боком.
      Зиг невольно почувствовал гордость, когда увидел, с каким почтением расступились окружавшие пушку люди, чтобы пропустить к ней деда.
      Кит лежал в нескольких метрах от носа корабля.
      - Только и всего?! - разочарованно протянул Зиг. - Он просто похож на подводный танкер.
      - Похож, - согласился Ян. - Что верно, то верно. Вот мы его сейчас немного разгрузим.
      Он встал на колени и прильнул к прицелу.
      Из короткого жерла пушки хлынула трассирующая очередь.
      Печальный звук, похожий на последний аккорд органа, скользнул по поверхности волн. Кит вздохнул еще раз, и два фонтана черной крови рванулись ввысь. Алое пятно расползалось по воде вокруг безжизненной туши, начавшей странным образом увеличиваться в объеме. Испаряющаяся из снарядов углекислота раздула тело животного, как резиновую игрушку.
      Все стоявшие на полубаке зааплодировали. Адмирал-директор похлопал Яна по плечу.
      - Великолепное попадание! Теперь вижу, что вы действительно не разучились.
      Ян вытер платком потный лоб.
      - Да, тут нужна сноровка. Каждый кит требует своей порции. Дашь мало потонет, много - лопнет. Похоже, он получил точно, что ему было нужно.
      - Который же это был по счету?
      - Тысяча пятисотый! - с гордостью ответил Ян.
      - Глядите! - сказал адмирал.
      Празднично расцвеченные флагами корабли полным ходом шли к месту охоты.
      Как по команде, из сотни труб вырвался победный рев.
      - Салют в вашу честь, - сказал адмирал.
      - Нет, - ответил Ян, - в честь кита. Все-таки это последний.
      - Как хотите. А сейчас - прошу на банкет.
      - Что будем делать с китом?
      - Бросим здесь. К утру он потонет. Не возиться же в такой день с разделкой этой вонючей твари.
      * * * "Прометей" вышел за пределы солнечной системы. Сейчас он набирал скорость для чудовищного прорыва в галактические просторы.
      Зигмунд Ланис расстегнул ремешок, крепящий ларингофон.
      - Связи больше не будет, пока не войдем в район 75В. Там отрапортуем и - в анабиоз.
      Инга принялась массировать затекшие ноги.
      - Что касается меня, то я бы с удовольствием уже сейчас отправилась в ванну. Просидеть еще сутки в кресле - не такое уж удовольствие. Не могу понять, кому нужно это бдение.
      - Таков приказ. Район считается опасным. Именно там каждый раз окончательно прерывалась связь со всеми четырнадцатью экспедициями.
      - Что там может быть опасного? У нас достаточно надежная противометеоритная защита.
      - Ничего не поделаешь. Приказ есть приказ.
      - А сон есть сон.
      Инга откинула спинку кресла и закрыла глаза.
      - Такое ощущение, будто лупили по всему телу.
      - Пройдет, - сказал Зиг.
      - Знаю, что пройдет.
      Зиг достал из кармана кресла два тюбика тонизирующего желе.
      - Хочешь?
      - Спасибо, не хочется. Вот если бы хорошую дозу снотворного.
      - С этим тоже придется подождать.
      Инга снова открыла глаза.
      - Ты не жалеешь, что стал переселенцем?
      - Сейчас уже жалеть поздно. Необходимо прокладывать дорогу в космос.
      Приходится как-то исправлять ошибки предков. Разбазарили планетку, а теперь, когда все биологическое равновесие полетело вверх тормашками, нужно думать, как выжить самим.
      - А тебе не страшно?
      - Чего?
      - Вот так, вдвоем, неизвестно куда.
      - Поисковые корабли всегда рассчитаны на двоих.
      Инга взяла со стола книгу и, полистав, положила на место.
      - Неужели этого нельзя было избежать?
      Зиг усмехнулся.
      - Ты знаешь, мой дед был китобоем. Я один раз видел, как это делалось.
      Слепая жестокость, высокомерное презрение ко всем, кто на тебя не похож.
      Даже зверь не убивал, когда ему этого не было нужно, а человек...
      - Можно я немножко подремлю?
      - Немножко можно.
      Зиг поглядел на ленту курсографа. Осталось не так много. Скоро нужно будет переключить управление на основной маршрут.
      - Зиг!
      -Что?
      - А там действительно есть обитаемые миры?
      - Должны быть. Жизнь во вселенной не исключение, а правило. Где-то обязательно есть планеты, населенные разумными существами, может быть, даже более разумными, чем мы.
      - А вдруг они будут поступать так же?
      -Как?
      - Ну, вроде твоего деда.
      - Глупости! Как бы ни было молодо человечество, и то мы уже сейчас многое поняли. У всех гуманоидных цивилизаций должна быть какая-то общность этических понятий и моральных норм. Почему же мы не должны доверять нашим старшим братьям?
      - А мы не проспим в анабиозе?
      - Чего?
      - Эти самые цивилизации.
      - Автоматы нас вовремя разбудят.
      - Ну хорошо, так я немножко подремлю.
      * * * Главный Пират был просто великолепен. Усики, панцирь и брюшко раскрашены в яркие боевые цвета. Все шесть лапок покрыты позолотой.
      Среди разумных обитателей планетной системы Юр палоцефалы отличались большим ростом, но Главный Пират превзошел всех своих сородичей. Его полная длина составляла не менее трех сантиметров.
      Старший Оператор Дзююю внешне казался целиком поглощенным наблюдением за зоной охоты, но его теменной глаз был устремлен на невесту, кокетничавшую с Главным Пиратом. Дзююю определенно не нравилось это жеманное помахивание яйцекладом. Усиками телепатических восприятий он ощущал эманацию сладкого томления, источаемую Сиии. Вот так всегда. Самка остается самкой, и ничего тут не поделаешь. Природа отвела на брачный период всего одни сутки, но и тут приходится смотреть во все три глаза. Завтра они расстанутся навсегда.
      Сиии отправится откладывать яйца, и больше он ее не увидит. Неужели она не может хоть сегодня вести себя более сдержанно?
      - Готово! - сухо сказал он, поворачиваясь к Главному Пирату. - Цель загнана в свернутое пространство. Теперь они будут там болтаться, пока у нас хватит энергии. Что прикажете делать дальше? Их там внутри, как всегда, двое.
      - Добыча ваша. Я рад, что могу преподнести вам этот маленький подарок к свадьбе. - Главный Пират церемонно опустил голову перед Сиии. Приказывайте вы, о самка среди самок!
      Сиии смущенно приняла фиолетовую окраску.
      - Право, я не знаю. Ведь мне первый раз приходится участвовать в охоте.
      Как это делается?
      - Мы можем причинить им боль несколькими способами. Настроившись на телепатическое восприятие, вы насладитесь их страданиями. Я лично рекомендовал бы удушье. Это ни с чем не сравнимое ощущение!
      - Хорошо! - сказала Сиии, - пусть будет удушье.
      - Действуйте! - приказал Пират. Дзююю определил расстояние по локатору и сфокусировал излучение в тонкий пучок.
      - Ах! - Сиии томно подогнула задние лапки. - Это действительно прекрасно! Они так страдают, что мне их даже жалко!
      - Жалко? - удивленно переспросил Пират. - А чего их жалеть?
      Млекопитающие стоят на самой низкой ступени биологического развития. Они даже неспособны к телепатическому восприятию. Очевидно, при их создании природа заботилась только о размерах, что касается остального... - Он пренебрежительно зашевелил усиками. - В остальном это просто неудавшаяся попытка.
      - Ох!!! - стонала Сиии. - Пожалуйста, продлите это, как можно дольше!
      - К сожалению, это невозможно. Доставлять удовольствие самке - приятный долг каждого воина, но мы не настолько безрассудны, чтобы их убивать. Нужно считаться с тем, что, кроме всего, они дают огромное количество молока во время лактации. У меня в заповеднике четырнадцать пар, восемь из них уже дали потомство.
      - Как?! - воскликнула Сиии. - Они даже способны на любовь?
      - Ну, в своем роде, если это можно назвать любовью. У них нет определенного брачного периода, он растянут на весь год.
      - Не может быть!
      - Уверяю вас! Я же сказал, что это очень примитивные животные.
      - Они теряют сознание, - вмешался Дзююю. - Прикажете выключить?
      -Да, выключайте!
      - Неужели все? - разочарованно спросила Сиии.
      - Все! - сказал Пират. - Берите их, Дзююю, на буксир.
      - Постойте! - Сиии дала такой залп эманации, что у Пирата закружилась голова, а Дзююю ревниво щелкнул жвалами. - Вы мне можете сделать еще один подарок?
      - Разумеется, если это в моих силах.
      - Отпустите их на волю.
      - Это еще зачем?
      Сиии позеленела самым соблазнительным образом.
      - Видите ли, я думала... что, может быть, у них сейчас как раз любовные игры, а всегда приятно... ну, словом, где угодно, только не в клетке.
      Пират от ярости чуть было не взлетел, но вовремя сдержался.
      - Не могу. Они стали попадаться все реже и реже. Боюсь, что это последние.
      - Ну пожалуйста! - Сиии пустила в ход вторую пару усиков. Для меня!
      - Воля самки перед откладкой яиц - закон, - сказал сраженный Пират. Выбросьте, Дзююю, их отсюда подальше!
      * * * - Что это было? - спросила Инга, открывая глаза. - Мне казалось, что я уже умираю!
      Зиг заглянул на курсограф.
      - Не знаю. Вероятно, гравитационный всплеск. Мы сильно отклонились от курса.
      В ДОНОМАГЕ Тараканы
      Мне не хотелось просыпаться. Я знал, что стоит открыть глаза, как вся эта карусель закружится снова. Один оборот в двадцать четыре часа, и так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Во сне можно было делать с миром все, что угодно: перекраивать его по своему усмотрению, населять сказочными персонажами, останавливать время и поворачивать его вспять.
      Во сне я был хозяином мира, а днем... Впрочем, об этом нельзя думать.
      Рекомендуется лежать десять минут с закрытыми глазами и думать только о приятном. Дурацкий рецепт. Это значит не думать о том, что есть на самом деле. Не думать о наступающем дне, не думать о лежащей на столе рукописи, не думать... Древняя, наивная мудрость, детские представления о всемогуществе человеческой психики. Соломинка, протянутая утопающему. К черту соломинки, техника спасения тоже идет вперед.
      Я протянул руку и взял со столика контакты. Один - на затылок, два на запястья и один на живот.
      Кто ты, мой благодетель, дарующий мне мужество и покой? Может быть, твой прах уже давно в урне крематория и все, что от тебя осталось, - это магнитная запись эмоций, размноженная в миллионах экземпляров. Ты оставил людям неоценимое наследство - утреннюю радость. У тебя был веселый характер, отличное пищеварение и неутомимое сердце. Ты обладал завидным аппетитом, любил спорт, хорошую шутку и женщин. Твои биотоки наливают силой мои мышцы, усиленно гонят кровь по сосудам, заставляют меня ухмыляться этой идиотской улыбкой.
      Гоп-ля! Жизнь прекрасна! Пользуйтесь по утрам электрическими биостимуляторами Альфа!
      Щелчок реле. Теперь аппарат выключен на двадцать четыре часа. Нужно попробовать сломать замок и отключить реле. Пролежать несколько суток в этом блаженном состоянии, а там пусть все катится в преисподнюю: и недописанные книги, и неверные жены, и вы, надежда человечества, господа лопоухие!
      Слышите! В преисподнюю, вместе со всеми вашими проблемами и проблемками.
      Я пытаюсь открыть ножиком черный ящик, но корпус аппарата изготовлен из твердого пластика. Нигде ни малейшей щели. Ну что ж, ваша взяла, ничего не поделаешь.
      Посмотрим, что творится в мире. На экране - реклама, реклама, реклама.
      Больше ешьте, больше пейте, чаще меняйте одежду, обувь, мебель. Следите за модой, мода - зеркало эпохи. Женщины, старайтесь всегда нравиться мужчинам.
      Мужчины, следите за своей внешностью. Посетите Центральный магазин, там все товары пониженной прочности. Неограниченный кредит. Не жалейте вещи, не привыкайте к вещам. Помните, что, надев лишний раз костюм, вы нарушаете ритм работы Главного Конвейера. Все, что послужило один раз, - в утилизатор!
      Берите, берите, берите!
      Сводки. Десятизначные числа, бесконечные, уходящие вдаль автоматические линии, монбланы жратвы, невообразимые количества товаров. Стрелки приборов на щитах энергосистем стоят ниже зеленой черты. Потребляйте, потребляйте, потребляйте! Главному Конвейеру грозит переход на замкнутый цикл!
      Другая программа: лекция для женщин. Рожать полезно, рожать приятно, рожать необходимо. Вы ищите смысл жизни? Он - в детях! Новое в законе о браке. Каждая патриотка Дономаги должна иметь не менее пяти детей.
      Мы не поднимем потребление, пока...
      Хватит! Включаю третью программу.
      Сенсация века - мыслящая горилла Макс дает интервью корреспондентам телевидения и газет. Грузное тело облачено в ярко-красный халат, тщательно застегнутый до шеи. Высокомерное, усталое лицо. Глаза полузакрыты.
      Неправдоподобно большая черепная коробка еще хранит розовый рубец, след недавней операции.
      Сидящий рядом комментатор кажется по сравнению с Максом крохотным и жалким.
      - Скажите, Макс, - спрашивает корреспондент агентства печати, - какие, по-вашему, перспективы сулят операции подобного рода?
      Макс усмехается, обнажая острые желтые клыки.
      - Я думаю, - говорит он, - что если бы эти операции не давали желаемого результата, то я бы сегодня не имел чести беседовать с вами.
      Камера панорамой показывает журналистов за столиками, торопливо записывающих ответ в блокноты.
      - Боюсь, что вы меня не совсем точно поняли, - продолжает корреспондент.
      - Я имел в виду перспективы.... э-э-э... для человечества в целом.
      - Я работаю для человечества, - сухо звучит ответ. - Неужели вы думаете...
      - Простите, Макс, - перебивает комментатор, - я позволю себе уточнить вопрос моего коллеги. Считаете ли вы возможным, что подобные операции когда-либо будут производиться на людях?
      Макс пожимает плечами.
      - Этот вопрос нужно адресовать тем, кто такие операции разрабатывал.
      Спросите лопоухих.
      Смех в зале.
      - И все же, - настаивает корреспондент, - нас интересует ваша точка зрения.
      У Макса начинает дергаться губа. Несколько секунд он глядит на корреспондента остановившимся взглядом. Затем из его глотки вырывается пронзительный рев. Согнутыми руками наносит себе несколько гулких ударов в грудь. По-видимому, у оператора сдают нервы - телекамера стремительно откатывается назад.