- Это когда же?
      - А вот скоро конец света настанет, появится ангел такой... термо... термо... не помню, как звать, только помню, что как ахнет! Все сожжет на земле, а спасутся только те, кто подставляет левую щеку, когда бьют по правой.
      - Интересно твой пророк проповедует.
      - А ты думал?! Он и мертвых воскрешать может. Вот в субботу девицу одну, дочь Иаира, знаешь как сделал? В лучшем виде!
      - Так... А правду говорят, что он царь иудейский?
      - А как же! Это такая голова! Кому же еще быть царем, как не ему?
      Распрощавшись с управителем и заверив его в вечной дружбе. Иуда направился на свидание с Курочкиным. После выгодно заключенной сделки его просто распирало от гордости за свои коммерческие способности. Он заговаривал с прохожими и несколько раз останавливался у лавок, из которых бойкие молодые люди выносили товары.
      Он было решил купить мешок муки, но от него только отмахнулись:
      - Не знаешь разве, что конец света наступает? Кому теперь нужны твои деньги?!
      - Деньги - всегда деньги, - резонно ответил Иуда и зашагал к садику, где его ждали товарищи.
      На улице Ткачей ему попался навстречу вооруженный конвой под предводительством его нового знакомого, окруживший связанного по рукам Курочкина.
      x x x
      Первосвященник Киафа с утра был в скверном настроении.
      Вчера у него состоялся пренеприятный разговор с Понтием Пилатом. Рим требовал денег. Предложенный прокуратором новый налог на оливковое масло грозил вызвать волнения по всей стране, наводненной всевозможными лжепророками, которые подбивали народ на вооруженное восстание.
      Какие-то люди, прибывшие неизвестно откуда в Ерушалаим, громили лавки, ссылаясь на приближение Страшного Суда.
      А тут еще этот проповедник, именующий себя царем иудейским! Коварный Тиберий только и ждал чего-нибудь в этом роде, чтобы бросить в Иудею свои легионы и навсегда покончить с жалкими крохами свободы, которые его предшественник оставил сынам Израиля.
      Открылась дверь, и вошел управитель.
      - Ну как? - спросил Киафа.
      - Привел. Пришлось связать, он никак не давался в руки. Прикажешь ввести?
      - Подожди! - Киафа задумался. Пожалуй, было бы непростительным легкомыслием допрашивать самозванца в собственном доме. Слухи дойдут до Рима, и неизвестно, как их там истолкуют. - Вот что, отведи-ка его к Анне, сказал он, решив, что лучше подставить под удар тестя, чем рисковать самому.
      - Слушаюсь!
      - И пошли к бен Зарху и Гур Арию, пусть тоже придут туда.
      Киафе не хотелось созывать Синедрион. При одной мысли о бесконечных дебатах, которые поднимут эти семьдесят человек, ему стало тошно. Кроме того, не имело смысла предавать все дело столь широкой огласке.
      - Иди! Скажи Анне, что я велел меня ждать.
      x x x
      Когда связанного Курочкина вволокли в покои, где собрались сливки иудейских богословов, он был вне себя от ярости.
      - Что это за штуки? - заорал он, обращаясь к Киафе, в котором угадал главного. - Имейте в виду, что такое самоуправство не пройдет вам даром!
      - Ах, так ты разговариваешь с первосвященником?! - Управитель отвесил ему увесистую затрещину. - Я тебя научу, как обращаться к старшим!
      От второй пощечины у Курочкина все поплыло перед глазами. Желая спасти кровоточащую щеку от третьей, он повернулся к управителю другим боком.
      - Смотри! - закричал тот Киафе. - Его бьют по щеке, а он подставляет другую! Вот этому он учит народ!
      - На моем месте ты бы и не то подставил, дубина! - пробурчал Курочкин. - Тоже мне философ нашелся! Толстовец!
      Допрос начал Киафа:
      - Кто ты такой?
      Курочкин взглянул на судей. В этот раз перед ним были не простодушные рыбаки и землепашцы, а искушенные в софистике священники. Ему стало ясно, что пора открывать карты.
      - Я прибыл сюда с научной миссией, - начал он, совершенно не представляя себе, как растолковать этим людям свое чудесное появление в их мире. - Дело в том, что Иисус Христос, которого якобы вы собирались распять...
      - Что он говорит? - поинтересовался глуховатый Ицхак бен Зарх, приложив ладонь к уху.
      - Утверждает, что он мессия по имени Иисус Христос, - пояснил Киафа.
      - "Кто дерзнет сказать слово от имени моего, а я не повелел ему говорить, тот да умрет". Второзаконие, глава восемнадцатая, стих двадцатый, - пробормотал бен Зарх.
      - Значит, ты не рожден женщиной? - задал новый вопрос Киафа.
      - С чего ты это взял? - усмехнулся Курочкин. - Я такой же сын человеческий, как и все.
      - Чтишь ли ты субботу?
      - Там, откуда я прибыл, два выходных в неделю. По субботам мы тоже не работаем,
      - Что же это за царство такое?
      - Как вам объяснить? Во всяком случае, оно не имеет отношения к миру, в котором вы живете.
      - Что? - переспросил бен Зарх.
      - Говорит, что его царство не от мира сего. Как же ты сюда попал?
      - Ну, технику этого дела я вам рассказать не могу. Это знают только те, кто меня сюда перенес.
      - Кто же это? Ангелы небесные?
      Курочкин не ответил.
      Киафа поглядел на собравшихся.
      - Еще вопросы есть?
      Слово взял Иосиф Гур Арий.
      - Скажи, как же ты чтишь субботу, если в этот день ты занимался врачеванием?
      - А что же, по-вашему, лучше, чтобы человек умер в субботу? - задал в свою очередь вопрос Курочкин. - У нас, например, считают, что суббота для человека, а не человек для субботы.
      Допрос снова перешел к Киафе.
      - Называл ли ты себя царем иудейским?
      - Вот еще новость! - Курочкин снова пришел в раздражение. - Глупее ты ничего не придумаешь?!
      Управитель дал ему новую затрещину.
      - Ах так?! - взревел Курочкин. - При таких методах следствия я вообще отказываюсь отвечать на вопросы!
      - Уведите его! - приказал Киэфа.
      x x x
      Понтий Пилат беседовал в претории с гостем, прибывшим из Александрии.
      Брат жены прокуратора Гай Прокулл, историк, астроном и врач, приехал в Ерушалаим, чтобы познакомиться с древними рукописями, находившимися в Храме.
      Прислуживавшие за столом рабы собрали остатки еды и удалились, оставив только амфоры с вином.
      Теперь, когда не нужно было опасаться любопытных ушей, беседа потекла свободней.
      - Мне сказала Клавдия, что ты хочешь просить императора о переводе в Рим. Чем это вызвано? - спросил Прокулл.
      Пилат пожал плечами.
      - Многими причинами, - ответил он после небольшой паузы. - Пребывание в этой проклятой стране подобно жизни на вулкане, сегодня не знаешь, что будет завтра. Они только и ждут, чтобы всадить нож в спину.
      - Однако же власть прокуратора...
      - Одна видимость. Когда я подавляю восстание, всю славу приписывает себе Люций Вителлий, когда же пытаюсь найти с иудеями общий язык, он шлет гонцов в Рим с доносами на меня. Собирать подати становится все труднее. Мытарей попросту избивают на дорогах, а то и отнимают деньги. Недоимки растут, и этим ловко пользуется Вителлий, который уже давно хочет посадить на мое место кого-нибудь из своих людей.
      - И все же... - начал Прокулл, но закончить ему не удалось. Помешал рев толпы под окнами.
      - Вот, полюбуйся! - сказал Пилат, подойдя к окну. - Ни днем, ни ночью нет покоя. Ничего не поделаешь, придется выйти к ним, такова доля прокуратора. Пойдем со мной, увидишь сам, почему я хочу просить о переводе в Рим.
      Толпа неистовствовала.
      - Распни его! - орали, увидев Пилата, те, кто еще недавно целовал у Курочкина подол хитона. Распятие на кресте было для них куда более увлекательным мероприятием, чем любые проповеди, которыми они и без того были сыты по горло. - Распни!!
      - В чем вы обвиняете этого человека? - спросил Пилат, взглянув на окровавленного Курочкина, который стоял, потупя голову.
      Вперед выступил Киафа.
      - Это наглый обманщик, святотатец и подстрекатель!
      - Правда ли то, в чем тебя обвиняют?
      Мягкий, снисходительный тон Пилата ободрил совсем было отчаявшегося Курочкина.
      -- Это страшная ошибка, - сказал он, глядя с надеждой на прокуратора, меня принимают тут не за того, кто я есть на самом деле. Вы, как человек интеллигентный, не можете в этом не разобраться!
      - Кто же ты есть?
      - Ученый. Только цепь нелепейших событий...
      - Хорошо! - прервал его Пилат. - Прошу, - обратился он к Прокуллу, выясни, действительно ли этот человек ученый.
      Прокулл подошел к Курочкину.
      - Скажи, какие события предвещает прохождение звезды Гнева вблизи Скорпиона, опаленного огнем Жертвенника?
      Курочкин молчал.
      - Ну что ж, - усмехнулся Прокулл, - этого ты можешь и не знать. Тогда вспомни, сколько органов насчитывается в человеческом теле?
      Однако и на второй вопрос Курочкин не мог ответить.
      - Вот как?! - нахмурился Прокулл. - Принесите мне амфору.
      Амфора была доставлена.
      Прокулл поднес ее к лицу Курочкина.
      - Как ты определишь, сколько вина можно влить в этот сосуд?
      - Основание... на... полуудвоенную высоту... - забормотал тот. Как всякий гуманитарий, он плохо помнил такие вещи.
      - Этот человек - круглый невежда, - обратился Прокулл к Пилату, однако невежество еще не может служить причиной для казни на кресте. На твоем месте я бы его публично высек и отпустил с миром.
      - Нет, распни его! - опять забесновалась толпа.
      Курочкина вновь охватило отчаяние.
      - Все эти вопросы не по моей специальности! закричал он, адресуясь непосредственно к Пилату. - Я же историк!
      - Историк? - переспросил Прокулл. - Я тоже историк. Может быть, ты мне напомнишь, как была укреплена Атлантида от вторжения врагов?
      - Я не занимался Атлантидой. Мои изыскания посвящены другой эпохе.
      - Какой же?
      - Первому веку.
      - Прости, я не понял, - вежливо сказал Прокулл. - О каком веке ты говоришь?
      - Ну, о нынешнем времени.
      - А-а-а! Значит, ты составляешь описание событий, которые произошли совсем недавно?
      - Совершенно верно! - обрадовался Курочкин. - Вот об этом я вам и толкую!
      Прокулл задумался.
      - Хорошо, - сказал он, подмигнув Пилату, - скажи, сколько легионов, по скольку воинов в каждом имел Цезарь Гай Юлий во время первого похода на Галлию?
      Курочкин мучительно пытался вспомнить лекции по истории Рима. От непосильного напряжения у него на лбу выступили крупные капли пота.
      - Хватит! - сказал Пилат. - И без того видно, что он никогда ничему не учился. В чем вы его еще обвиняете?
      Киафа снова выступил вперед.
      - Он подбивал народ на неповиновение Риму, объявил себя царем иудейским.
      Прокуратор поморщился. Дело оказывалось куда более серьезным, чем он предполагал вначале.
      - Это правда? - спросил он Курочкина.
      - Ложь! Чистейшая ложь, пусть представит свидетелей!
      - Почему ты веришь ему, в не веришь мне?! - заорал Киафа. - Я как-никак первосвященник, а он проходимец, бродячий проповедник, нищий!
      Пилат развел руками.
      - Такое обвинение должно быть подтверждено свидетелями.
      - Вот как?! - Киафа в ярости заскрежетал зубами. - Я вижу, здесь правосудия не добьешься, придется обратиться к Вителлию!
      Удар был рассчитан точно. Меньше всего Пилату хотелось впутывать сюда правителя Сирии.
      - Возьмите этого человека! - приказал он страже, отводя взгляд от умоляющих глаз Курочкина.
      x x x
      Иуда провел ночь у ворот претории. Он следовал за Курочкиным к дому Киафы, торчал под окнами у Анны и сопровождал процессию к резиденции прокуратора. Однако ему так и не удалось ни разу пробиться сквозь толпу к Учителю.
      В конце концов, выпитое вино, волнения этого дня и усталость совсем сморили Иуду. Он устроился в придорожной канаве и уснул.
      Проснулся он от жарких лучей солнца, припекавших голову. Иуда потянулся, подергал себя за бороду, чтобы придать ей более респектабельный вид, и пошел во двор претории, надеясь что-нибудь разузнать.
      В тени, отбрасываемой стеной здания, сидел здоровенный легионер и чистил мелом меч.
      - Пошел, пошел отсюда! - приветствовал он апостола. - У нас тут не подают!
      Смирив гордыню при виде меча, Иуда почтительно изложил легионеру свое дело.
      - Эге! - сказал тот. - Поздно же ты о нем вспомнил! Теперь он уже... Легионер заржал и красочно воспроизвел позу, которая впоследствии надолго вошла в обиход как символ искупления первородного греха.
      Потрясенный Иуда кинулся бегом к Лобному месту...
      x x x На вершине холма стояло три креста. У среднего, с надписью "Царь иудейский", распростершись ниц, лежал плачущий Симон.
      Иуда плюхнулся рядом с ним.
      - Рабби!!
      - Совсем слаб твой рабби, - сказал один из стражников, рассматривая снятые с Курочкина доспехи. - Еще и приколотить как следует не успели, а он сразу того... - стражник закатил глаза, - преставился!
      - Со страха, что ли? - сказал второй стражник, доставая игральные кости. - Так как, разыграем?
      - Давай!
      Иуда взглянул на сморщенное в смертной муке бледное лицо Учителя и громко заголосил.
      - Ишь, убивается! - сказал стражник. - Верно, родственничек?
      - Послушайте! - Иуда встал и молитвенно сложил руки. - Он уже все равно умер, позвольте нам его похоронить.
      - Нельзя. До вечера не положено снимать.
      - Ну, пожалуйста! Вот, возьмите все, только разрешите! - Иуда высыпал перед ними на землю деньги, вырученные за осла.
      -- Разрешить, что ли? - спросил один из стражников.
      -- А может, он и не умер еще вовсе? - Второй служивый подошел к кресту и ткнул копьем в бок Курочкина. - Пожалуй, помер, не дернулся даже. Забирай своего родственничка!
      Между тем остальные продолжали рассматривать хитон.
      - Справная вещь! - похвастал счастливчик, на которого пал выигрыш. Сносу не будет!
      Потрясенные смертью Учителя, апостолы торопливо снимали его с креста. Когда неловкий Иуда стал отдирать гвозди от ног, Курочкин приоткрыл глаза и застонал.
      - Видишь?! - шепнул Иуда на ухо Симону. - Живой!
      - Тише! - Симон оглянулся на стражников. - Тут поблизости пещера есть, тащи, пока не увидели!
      Стражники ничего не заметили. Они были целиком поглощены дележом свалившихся с неба тридцати сребреников.
      Оставив Курочкина в пещере на попечении верного Симона, Иуда помчался сообщить радостную весть прочим апостолам.
      Курочкин не приходил в сознание.
      В бреду он принимал Симона за своего аспиранта, оставленного в двадцать первом веке, но обращался к нему на древнееврейском языке.
      - Петя! Петр! Я вернусь, обязательно вернусь, не может же Хранитель оказаться такой скотиной! Поручаю тебе, в случае чего...
      Пять суток, отпущенных Хранителем, истекли.
      Где-то, в подвале двадцатиэтажного здания мигнул зеленый глазок индикатора. Бесшумно включились релейные цепи.
      Дьявольский вихрь причин и следствий, рождений и смертей, нелепостей и закономерностей окутал распростертое на каменном полу тело, озарил пещеру сиянием электрических разрядов и, как пробку со дна океана, вытолкнул Курочкина назад в далекое, но неизбежное будущее.
      - Мессия!! - Ослепленные чудесным видением, Иоанн, Иаков, Иуда и Фома стояли у входа в пещеру.
      - Вознесся! - Симон поднял руки к небу. - Вознесся, но вернется! Он меня нарек Петром и оставил своим наместником!
      Апостолы смиренно пали на колени.
      *
      Между тем Курочкин уже лежал в одних плавках на диване гостеприимного заведения Казановака. Его лицо и лоб были обложены тряпками, смоченными в растворителе.
      - Ну, как попутешествовали? - спросила Маша, осторожно отдирая край бороды.
      - Ничего.
      - Может, вы у нас докладик сделаете? - поинтересовался Казановак. - Тут многие из персонала проявляют любознательность насчет той жизни.
      - Не знаю... Во всяком случае не сейчас. Собранные мною факты требуют еще тщательной обработки, тем более, что, как выяснилось, евангелисты толковали их очень превратно.
      - Что ж, конь о четырех ногах и тот ошибается, - философски заметил Казановак. Он вздохнул и, тщательно расправив копирку, приступил к составлению акта на недостачу реквизита.
      - Что там носят? - спросила Маша. - Длинное или короткое?
      - Длинное.
      - Ну вот, говорила Нинке, что нужно шить подлиннее! Ой! Что это у вас?! - Она ткнула пальцем в затянувшиеся розовой кожицей раны на запястьях. И здесь, и здесь, и бок разодран! Вас что, там били?
      - Нет, вероятно поранился в пути. Казановак перевернул лист.
      - Так как написать причину недостачи?
      - Напишите, петля гистерезиса, - ответил уже поднаторевший в терминологии Курочкин,
      * ОБЫКНОВЕННАЯ ФАНТАСТИКА *
      ПОЕЗДКА В ПЕНФИЛД
      Современная сказка
      - Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, - сказал Лин Крэгг.
      Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа.
      Тот пожал плечами.
      - Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении...
      - В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает. Вчера меня смотрел Уитроу.
      - Теперь мы справимся сами, Мари, - сказал Меф. - Оставьте нам кекс и коньяк.
      Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.
      - Так что вам сказал Уитроу?
      - Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете? - Крэгг протянул руку к бутылке.
      - Мне, пожалуйста, совсем немного, - сказал Меф.
      Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.
      - Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня правильно... Ведь в подобных случаях всегда остается надежда...
      - Не нужно, Эзра, - перебил Крэгг. - Я не понимаю обычного стремления друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.
      - Хорошо, не будем больше об этом говорить.
      - Вы знаете, Эзра, - сказал Крэгг, - что жизнь меня не баловала, но если бы я мог вернуть один-единственный момент прошлого...
      - Вы имеете в виду ту историю?
      Крэгг кивнул.
      - Вы никогда мне о ней ничего не рассказывали, Лин. Все, что я знаю...
      - Я сам старался ее забыть. К сожалению, мы не вольны распоряжаться своей памятью.
      - Это, кажется, произошло в горах?
      - Да, в Пенфилде. Ровно сорок лет назад. Завтра - сорокалетие моей свадьбы и моего вдовства. Он отпил большой глоток. - Собственно говоря, я был женат всего пять минут.
      - И вы думаете, что если бы вам удалось вернуть эти пять минут?..
      - Признаться, я постоянно об этом думаю. Меня не оставляет мысль, что тогда я... ну, словом, вел себя не наилучшим образом. Были возможности, которых я не использовал.
      - Это всегда так кажется, - сказал Меф.
      - Возможно. Но тут, пожалуй, особый случай. С того момента, как Ингрид потеряла равновесие, было совершенно очевидно, что она полетит в пропасть. Я достаточно хорошо владею лыжными поворотами на спусках и еще мог...
      - Глупости! - возразил Меф. - Вся эта картина придумана вами потом. Таково свойство человеческой психики. Мы неизбежно...
      - Нет, Эзра. Просто тогда на мгновение меня охватило какое-то оцепенение. Странное фаталистическое предчувствие неизбежности беды, и сейчас я готов продать душу дьяволу только за это единственное мгновение. Я так отчетливо представляю себе, что тогда нужно было делать!
      Меф подошел к камину и стал спиной к огню.
      - Мне очень жаль, Лин, - сказал он после долгой паузы. - По всем канонам я бы должен был теперь повести вас в лабораторию, усадить в машину времени и отправить путешествовать в прошлое. К сожалению, так бывает только в фантастических рассказах. Поток времени необратим, но если бы даже сам дьявол бросил вас в прошлое, то все события в вашей новой системе отсчета были бы строго детерминированы еще не существующим будущим. Петлю времени нельзя представить себе иначе, как петлю. Надеюсь, вы меня поняли?
      - Понял, - невесело усмехнулся Крэгг. - Я недавно прочитал рассказ. Человек, попавший в далекое прошлое, раздавил там бабочку, и от этого в будущем изменилось все: политический строй, орфография и еще что-то. Это вы имели в виду?
      - Примерно это, хотя фантасты всегда склонны к преувеличениям. Причинно-следственные связи могут быть различно локализированы в пространстве и во времени. Трудно представить себе последствия смерти Наполеона в младенческом возрасте, но, право, Лин, если бы ваша далекая прародительница избрала себе другого супруга, мир, в котором мы живем, изменился бы очень мало.
      - Благодарю вас! - сказал Крэгг. - И это все, что мог мне сообщить философ и лучший физик Дономаги Эзра Меф?
      Меф развел руками:
      - Вы преувеличиваете возможности науки, Лин, особенно там, где это касается времени. Чем больше мы вдумываемся в его природу, тем сумбурнее и противоречивее наши представления о нем. Ведь даже теория относительности...
      -Ладно, - сказал Крэгг, опорожняя стакан, - я вижу, что действительно лучше иметь дело с Сатаной, чем с вашим братом. Не буду больше вам надоедать.
      - Пожалуй, я вас провожу, - сказал Меф.
      - Не стоит, тут два шага. За двадцать лет я так изучил дорогу, что могу пройти с закрытыми глазами. Спокойной ночи!
      - Спокойной ночи! - ответил Меф.
      x x x
      Крэгг долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Его сильно покачивало. В доме непрерывно звонил телефон.
      Открыв наконец дверь, он в темноте подошел к аппарату.
      - Слушаю!
      - Алло, Лин! Говорит Меф. Все в порядке?
      - В порядке.
      - Ложитесь спать. Уже двенадцать часов.
      - Самое время продать душу дьяволу!
      - Ладно, только не продешевите. - Меф положил трубку.
      x x x
      - К вашим услугам, доктор Крэгг.
      Лин включил настольную лампу. В кресле у книжного шкафа сидел незнакомый человек в красном костюме, облегавшем сухощавую фигуру, и черном плаще, накинутом на плечи.
      - К вашим услугам, доктор Крэгг, - повторил незнакомец.
      - Простите, - растерянно сказал Крэгг, - но мне кажется...
      - Что вы, уйдя от одного литературного штампа, попали в другой? Не так ли? - усмехнулся посетитель. - К сожалению, вне этих штампов проблема путешествий во времени неразрешима. Либо машина времени, либо... я. Итак, чем могу быть полезен?
      Крэгг сел в кресло и потер лоб.
      - Не беспокойтесь, я не призрак, - сказал гость, кладя ногу на ногу.
      - Да, но...
      - Ах это?! - он похлопал рукой по щегольскому лакированному копыту, торчавшему из-под штанины. - Пусть это вас не смущает. Мода давно прошедшего времени. Гораздо удобнее и элегантней, чем ботинки.
      Крэгг невольно бросил взгляд на плащ, прикрывавший спину незнакомца.
      - Вот оно что! - нахмурился тот и сбросил плащ. - Что ж, вполне понятный вопрос, если учесть все нелепости, которые выдумывали о нас попы на протяжении столетий. Я понимаю, дорогой доктор, всю грубость и неуместность постановки эксперимента подобного рода, но если бы я... то есть я хотел сказать, что если бы вы... ну, словом, если бы такой эксперимент был допустим с этической точки зрения, то вы бы собственными глазами убедились, что никаких признаков хвоста нет. Все это - наглая клевета!
      - Кто вы такой? - спросил Крэгг.
      Гость снова сел.
      - Такой же человек, как и вы, - сказал он, накидывая плащ. - Вам что-нибудь приходилось слышать о цикличности развития всего сущего?
      - Приходилось. Развитие по спирали.
      - Пусть по спирали, - согласился гость, - это дела не меняет. Так вот, мы с вами находимся на различных витках этой спирали. Я - представитель цивилизации, которая предшествовала вашей. То, чего достигла наша наука: личное бессмертие, способность управлять временем, кое-какие трюки с трансформацией, - неизбежно вызывало в невежественных умах людей вашего цикла суеверные представления о нечистой силе. Поэтому немногие сохранившиеся до сего времени представители нашей эры предпочитают не афишировать своего существования.
      - Ерунда! - сказал Крэгг. - Этого быть не может!
      - Ну, а если бы на моем месте был пришелец из космоса, - спросил гость, - вы поверили бы в реальность его посещения?
      - Не знаю, может быть, я поверил бы, но пришелец из космоса не пытался бы купить мою душу.
      - фу! - На лице незнакомца появилось выражение гадливости. - Неужели вы верите в эти сказки?! Могу ли я - представитель воинствующего атеизма, пугало всех церковников, заниматься подобной мистификацией?
      - Зачем же тогда вы - здесь? - спросил Крэгг.
      - Из чисто научного интереса. Я занимаюсь проблемой переноса во времени и не могу без согласия объекта...
      - Это правда?! - Крэгг вскочил, чуть не опрокинув кресло. - Вы могли бы меня отправить на сорок лет назад?!
      Незнакомец пожал плечами.
      - А почему бы и нет? Правда, с некоторыми ограничениями. Детерминизм причинно-следственных связей...
      - Я это уже сегодня слышал, - перебил Крэгг.
      - Знаю, - усмехнулся гость. - Итак, вы готовы?
      - Готов!
      - Отлично! - Он снял со своей руки часы. - Ровно сорок лет?
      Крэгг кивнул.
      - Пожалуйста! - Он перевел стрелки и застегнул ремешок на руке Лина. В тот момент, когда вы захотите начать трансформацию, нажмите эту кнопку.
      Крэгг взглянул на циферблат, украшенный непонятными знаками.
      - Что это такое?
      - Не знаю, как вам лучше объяснить, - замялся незнакомец. - Человеку суеверному я бы сказал, что это - волшебные часы, физику был бы ближе термин - генератор поля отрицательной вероятности, хотя что это за поле, он бы так и не понял, но для вас, дорогой доктор Крэгг, ведь все равно. Важно, что механизм, который у вас сейчас на руке, просто средство перенестись в прошлое. Надеюсь, вы удовлетворены?
      - Да, - не очень уверенно ответил Крэгг.
      - Раньше, чем я вас покину, - сказал гость, - мне нужно предупредить вас о трех существенных обстоятельствах: во-первых, при всем моем глубоком уважении к памятникам литературы, я не могу не отметить ряд грубых неточностей, допущенных господином Гете. Приобретя с моей помощью молодость, Фауст никак не мог сохранить жизненный опыт старца, о чем, впрочем, свидетельствует его нелепое поведение во всей этой истории. В нашем эксперименте, помолодев на сорок лет, вы лишитесь всяких знаний, приобретенных за это время. Если вы все же хотите что-то удержать в памяти, думайте об этом в период трансформации. Во-вторых, вероятно, вы знаете, что физическое тело не может одновременно находиться в различных местах. Поэтому приступайте к трансформации в той точке пространства, в которой находились в это время сорок лет назад. Иначе я не отвечаю за последствия. Вы меня поняли?
      Крэгг кивнул головой.
      - И наконец, снова о причинно-следственных связях. В старой ситуации вы можете вести себя иначе, чем в первый раз. Однако, к чему это приведет, заранее предсказать нельзя. Здесь возможны... э-э-э... различные варианты, определяемые степенью пространственно-временной локальности все тех же связей. Впрочем, вы это уже знаете. Засим... - он отвесил низкий поклон. Ах, Сатана! Я, кажется, здесь немного наследил своими копытами! Это, знаете ли, одно из неудобств...
      - Пустяки! - сказал Крэгг.
      - Прошу великодушно извинить. Сейчас я исчезну. Боюсь, что вам придется после этого проветрить. Сернистое топливо. К сожалению, современная химия ничего другого для трансформации пока предложить не может. Желаю успеха!
      Крэгг подождал, пока рассеется желтоватое облако дыма, и подошел к телефону:
      - Таксомоторный парк? Прошу прислать машину. Улица Грено, дом три. Что? Нет, за город. Мне срочно нужно в Пенфилд.
      *
      - Въезжаем в Пенфилд, - сказал шофер.
      Крэгг открыл глаза.
      Э_т_о б_ы_л н_е т_о_т П_е_н_ф_и_л_д. Ярко освещенные окна многоэтажных домов мелькали по обе стороны улицы.
      - Вам в гостиницу?
      - Да. Вы хорошо знаете город?
      Шофер удивленно взглянул на него.
      - Еще бы! Мне уже много лет приходится возить сюда лыжников. Из всех зимних курортов...
      - А вы не помните, тут на горе жил священник. Маленький домик на самой вершине.
      - Помер, - сказал шофер. - Лет пять как похоронили. Теперь тут другой священник, живет в городе, возле церкви. Мне и туда случалось возить... По всяким делам, - добавил он, помолчав.
      - Я хотел бы проехать по городу, - сказал Крэгг.
      - Что ж, это можно, - согласился шофер.
      Крэгг смотрел в окно. Н_е_т, э_т_о б_ы_л р_е_ш_и_т_е_л_ь_н_о д_р_у_г_о_й П_е_н_ф_и_л_д.
      -А вот - фуникулер, - сказал шофер. - Теперь многие предпочитают подниматься наверх в фуникулере. Времена меняются, и даже лыжный спорт...
      - Ладно, везите меня в гостиницу, - перебил Крэгг.
      Мимо промелькнуло старинное здание ратуши. Стрелки часов на башне показывали два часа.
      Крэгг узнал это место. Тут вот, направо, должна быть гостиница.
      - Приехали, - сказал шофер, останавливая машину.
      - Это не та гостиница.
      - Другой здесь нет.
      - Раньше была, - сказал Крэгг, вглядываясь в здание.
      - Была деревянная, а потом на ее месте построили эту.
      - Вы в этом уверены?
      Шофер пожал плечами:
      - Что я, дурачить вас буду?
      - Хорошо, - сказал Крэгг, - можете ехать назад, я тут останусь.
      Он вышел на тротуар.
      - Приятно покататься! - сказал шофер, пряча деньги в карман. - Снег сейчас превосходный. Если вам нужны лыжи получше, советую...
      - Хватит! - Крэгг со злобой захлопнул дверцу.
      ...В пустом вестибюле за конторкой дремала дежурная.
      - Мне нужен номер во втором этаже с окнами на площадь, - сказал Крэгг.
      - Вы надолго к нам?
      - Не знаю. Может быть... - Крэгг запнулся. - Может быть, на несколько дней.
      - Покататься на лыжах?
      - Какое это имеет значение? - раздраженно спросил он.
      Дежурная улыбнулась.
      - Решительно никакого. Заполните, пожалуйста, карточку. - Она протянула ему белый листок, на котором Крэгг написал свою фамилию и адрес.
      - Все?