27

К удивлению Марка, на следующее утро за завтраком Люсьен как ни в чем не бывало поглощал с кофе вчерашних лангустов.

– Похоже, ты уже пришел в норму, – сказал Марк.

– Не вполне, – поморщился Люсьен. – С похмелья голова гудит, как в каске.

– Отлично, – сказал Матиас. – Тебе должно быть приятно.

– Забавно, – сказал Люсьен. – Твои лангусты, Марк, превосходны. Ты отлично выбрал рыбный магазин. В следующий раз сопри лосося.

– Что твой ветеран? Есть результат? – спросил Матиас.

– Чудесно. Мы с ним встречаемся в среду в восемь часов. Что было потом, я почти не помню.

– Заткнитесь, – велел им Марк, – я слушаю радио.

– Ждешь новостей?

– Хочу узнать, что там с бурей в Бретани. Марк относился к бурям с почтением, что довольно банально, и он это знал. Но это была хоть одна точка соприкосновения с Александрой. Лучше, чем ничего. Она говорила, что любит ветер. Он поставил на стол маленький радиоприемник, замызганный белой краской.

– Когда подрастем, купим телик, – сказал Люсьен.

– Замолчите, ради бога!

Марк усилил громкость. Люсьен, очищая свои лангусты, поднял адский шум.

Утренние новости сменяли одна другую. Премьер-министр ожидал визита немецкого канцлера. Биржу слегка лихорадило. Буря в Бретани стихала и, перемещаясь к Парижу, теряла по дороге свою силу. Жаль, подумал Марк. Срочное сообщение Франс-Пресс гласило, что сегодня утром в Париже на паркинге своей гостиницы был обнаружен убитый мужчина. Кристоф Домпьер, сорока трех лет, бездетный холостяк и поверенный в европейских делах. Политическое преступление? Никакой иной информации прессе не сообщили.

Марк с размаху опустил руку на приемник и переглянулся со встревоженным Матиасом.

– Что происходит? – спросил Люсьен.

– Да это же тот самый тип, который был тут вчера! – воскликнул Марк. – Политическое преступление, как бы не так!

– Ты не говорил мне его имени, – напомнил Люсьен.

Марк, перепрыгивая через ступеньки, взлетел на чердак. Вандузлер, давно уже не спавший, читал, стоя перед столом.

– Домпьера убили! – сказал Марк, задыхаясь.

Вандузлер медленно повернулся.

– Сядь, – сказал он. – Рассказывай.

– Я ничего больше не знаю! – крикнул Марк, все еще не отдышавшись. – Сказали по радио. Его убили, и все! Убили! Он был обнаружен этим утром на стоянке у своей гостиницы.

– Какой идиот! – сказал Вандузлер, стукнув кулаком по столу. – Вот что значит пытаться вести свою партию в одиночку! Беднягу быстро ухлопали. Какой идиот!

Марк в отчаянии мотал головой. Он чувствовал, что у него дрожат руки.

– Может, он и был идиотом, – возразил он, – но он обнаружил что-то важное, теперь это ясно. Тебе придется предупредить Легенека, иначе они никогда не свяжут это убийство со смертью Софии Симеонидис. Будут искать связь с Женевой или уж не знаю с чем.

– Да, надо предупредить Легенека. И он всем нам намылит шею за то, что его не поставили в известность вчера. Он скажет, что так удалось бы избежать убийства, и будет, возможно, прав.

Марк застонал.

– Но мы обещали Домпьеру молчать. Что, по-твоему, мы могли сделать?

– Знаю, знаю, – согласился Вандузлер. – Тогда договоримся: во-первых, не ты побежал за Домпьером, а он сам постучался к тебе как к соседу Реливо. Во-вторых, о его визите знали только ты, святой Матфей и святой Лука. Я ничего не знал, вы мне не говорили. Всю эту историю вы выложили мне только сегодня утром. Идет?

– Давай! – крикнул Марк. – Увиливай! И Ле-генек устроит разнос нам одним, а ты будешь в стороне!

– Но, юный Вандузлер, ты разве не понимаешь? Мне плевать, буду ли я в стороне! Мне от нахлобучки Легенека ни холодно ни жарко! Главное, чтобы он по-прежнему почти мне доверял, ясно? Чтобы получать информацию, всю информацию, которая нам нужна!

Марк кивнул. Он понимал. У него стоял комок в горле. «Ни холодно ни жарко». Слова крестного о чем-то ему напомнили. Ах да, ночью, когда они отводили Люсьена в лачугу. Матиасу было тепло, а ему, в пижаме и свитере, холодно. Охотник-собиратель просто невероятен. Впрочем, это совершенно неважно. София убита, а теперь и Домпьер. Кому Домпьер оставлял адрес гостиницы? Всем. Им самим, тем из Дурдана и, возможно, многим другим, не считая того, что за ним, может быть, следили. Все рассказать Легенеку? А Люсьен? Ведь Люсьена не было дома!

– Я пошел, – предупредил Вандузлер. – Поставлю Легенека в известность, и мы, конечно, тут же поедем на место преступления. Я не отстану от него и сообщу вам все, что удастся узнать, как только мы с этим покончим. Встряхнись, Марк. Это вы подняли такой гвалт сегодня ночью?

– Да. Люсьен потерял на мостовой своего оловянного солдатика.

28

Взбешенный Легенек, сидя рядом с Вандузлером, вел машину на полной скорости, включив сирену, чтобы можно было ехать на красный свет и выражать всю беспредельность своего недовольства.

– Мне очень жаль, – сказал Вандузлер. – Племянник не сразу понял всю важность визита Дом-пьера и не догадался мне о нем рассказать.

– Он что, дурак, твой племянник?

Вандузлер напрягся. Он мог до бесконечности переругиваться с Марком, но не терпел, когда его критиковали другие.

– Ты можешь велеть своей мигалке заткнуться? – сказал он. – Мы в этом драндулете не слышим друг друга. Теперь, когда Домпьер мертв, нам некуда так спешить.

Легенек без единого слова выключил сирену.

– Марк не дурак, – сухо сказал Вандузлер. – Если бы ты расследовал так же хорошо, как он исследует свои Средние века, ты бы уже давно покинул свой комиссариат. Так что слушай внимательно. Марк собирался сообщить тебе сегодня. Вчера У него были важные встречи, он ищет работу. Тебе даже повезло, что он согласился принять этого странного и подозрительного типа и выслушать все его россказни, иначе расследование потянулось бы к Женеве и недостающее звено от тебя ускользнуло бы. Уж скорее ты должен быть ему признателен. Согласен, Домпьер подставился. Но вчера он не сказал бы тебе ничего больше, и ты не приставил бы к нему охрану. Так что это ничего не меняет. Тормози, приехали.

– Инспектору девятнадцатого, – буркнул слегка успокоившийся Легенек, – я представлю тебя как своего коллегу. А ты не станешь мешаться. Ясно?

Легенек показал свое удостоверение, чтобы пройти за ограждение, установленное перед въездом на стоянку отеля, на самом деле представлявшую собой грязные задворки, отведенные для машин постояльцев. Инспектор Верная из местного комиссариата был предупрежден о приезде Легенека. Он не возражал против того, чтобы передать ему дело, поскольку ничего хорошего оно не сулило. Ни жены, ни наследства, ни дурацкой политики – не за что зацепиться. Легенек пожал всем руки, невнятно представил своего коллегу и выслушал то, что молодой светловолосый Вернан собрал в качестве информации.

– Владелец отеля «Данюб» вызвал нас этим утром незадолго до восьми часов. Он обнаружил труп, вынося мусор. Это повергло его в шок, не меньше. Домпьер проживал у него две ночи, приехал из Женевы.

– С заездом в Дурдан, – уточнил Легенек. – Продолжайте.

– Ему никто не звонил, и он не получал никакой почты, не считая единственного письма без марки, оставленного для него вчера во второй половине дня в почтовом ящике гостиницы. Хозяин вынул конверт в пять часов и положил его в ячейку Домпьера, номер тридцать два. Нечего и говорить, что письма не нашли ни при нем, ни в номере. Именно этим посланием, по всей видимости, его и заманили во двор. Вероятно, назначив встречу. Убийца забрал свое письмо. Задний двор идеально подходит для убийства. В этот проезд, где по ночам бегают одни крысы, выходит только задняя стена гостиницы и две другие стены без окон. К тому же у всех постояльцев свои ключи от двери во двор, поскольку главный вход в гостиницу закрывают в одиннадцать часов. Нетрудно выманить Домпьера в поздний час через эту дверь и подкараулить его во дворе между двумя машинами. Судя по тому, что вы мне сказали, этот человек собирал какую-то информацию. Он, должно быть, ничего не заподозрил. Сильный удар по голове и два удара ножом в живот.

Врач, суетившийся вокруг тела, поднял голову.

– Три удара, – уточнил он. – Убийца не хотел рисковать. Бедняга, должно быть, умер через несколько минут.

Вернан указал на осколки стекла, разложенные на пластиковом пакете.

– Домпьера оглушили вот этой бутылкой с водой. Никаких отпечатков, разумеется.

Он покачал головой.

– Увы, сейчас последний дурак знает, что нужно надевать перчатки.

– Время смерти? – тихо спросил Вандузлер.

Судмедэксперт выпрямился, отряхнул брюки.

– В данный момент я бы сказал – между одиннадцатью и половиной третьего ночи. Точнее скажу после вскрытия, поскольку хозяин уточнил, в котором часу Домпьер поужинал. Я вам пришлю свои первые заключения ближе к вечеру. Во всяком случае, не позднее двух.

– Нож? – спросил Легенек.

– Вероятно, кухонный нож, распространенная модель, довольно большой. Обычное оружие.

Легенек повернулся к Вернану.

– Хозяин гостиницы не заметил ничего особенного на конверте, адресованном Домпьеру?

– Нет. Имя было написано шариковой ручкой прописными буквами. Обычный белый конверт. Все обычное. Ничего примечательного.

– Почему Домпьер выбрал эту гостиницу самой низкой категории? Он не производил впечатление человека,стесненного в средствах.

– По словам хозяина, – сказал Вернан, – Домпьер жил в этом квартале в детстве. Ему было приятно сюда вернуться.

Тело увезли. На земле остался только неизбежный силуэт, очерченный мелом.

– Дверь утром была еще открыта? – уточнил Легенек.

– Уже заперта, – сказал Вернан. – Наверняка рано поднявшимся постояльцем, который вышел, по словам хозяина, около семи тридцати. У Дом-пьера ключ был в кармане.

– А тот постоялец ничего не видел?

– Нет. Хотя его машина стояла совсем рядом с телом. Но слева от него, дверца водителя с другой стороны. Поэтому его машина, большой девятнадцатый «рено», совершенно загораживала от него труп. Он, видимо, тронулся с места, так ничего и не заметив, и дал передний ход.

– Хорошо, – заключил Легенек. – Я еду за вами следом, Вернан, уладим формальности. Полагаю, вы не возражаете против того, чтобы передать мне дело?

– Вовсе нет, – сказал Вернан. – На данный момент связь с делом Симеонидис представляется самой вероятной из версий. Так что принимайте эстафету. Если эта версия ничего не даст, вернете дело мне.

Прежде чем ехать в комиссариат к Вернану, Легенек высадил Вандузлера у входа в метро.

– Я скоро к тебе заеду, – пообещал он ему. – Надо проверить кое-какие алиби. А сначала связаться с министерством, чтобы узнать, где пропадает Пьер Реливо. В Тулоне или еще где?

– Сыграем вечерком партию в карты? В «китобойца»? – предложил Вандузлер.

– Там видно будет. В любом случае я загляну. Чего ты ждешь, чтобы установить у себя телефон?

– Денег, – сказал Вандузлер.

Было почти двенадцать часов. Прежде чем спуститься в метро, озабоченный Вандузлер поискал телефон-автомат. Пока он будет ехать через весь Париж, информация может от него ускользнуть. Легенеку он не доверял. Он набрал номер «Бочки» и услышал голос Жюльет.

– Это я, – сказал он. – Можешь позвать мне святого Матфея?

– Они что-нибудь нашли? – спросила Жюльет. – Узнали, кто это сделал?

– Ты думаешь, можно узнать так скоро, за два часа… На самом деле это будет сложно сделать, если вообще возможно.

– Ладно, – вздохнула Жюльет. – Передаю трубку.

– Святой Матфей? – сказал Вандузлер. – Отвечай мне как можно тише. Скажи-ка, Александра у вас сегодня обедает?

– Сегодня среда, но она здесь, с Кириллом. У нее это вошло в привычку. Жюльет готовит для нее всякие вкусности. Сегодня у малыша пюре из кабачков.

Под материнским влиянием Жюльет Матиас начинал ценить кухню, это было очевидно. А может, пронеслось у Вандузлера в уме, этот интерес к объекту практическому помогает ему уберечься от интереса к объекту куда более завлекательному. К самой Жюльет и ее прекрасным белым плечам. На его месте Вандузлер не задумываясь предпочел бы Жюльет кабачковому пюре. Но Матиас – сложный парень, он взвешивает свои действия и не выскочит из засады без долгих размышлений. У каждого с женщинами свои приемы. Вандузлер выкинул из головы плечи Жюльет: их образ вызывал у него легкий трепет, особенно когда она наклонялась, чтобы забрать бокал. Сейчас уж точно не время трепетать. Ни ему, ни Матиасу, никому.

– Вчера в полдень Александра была у вас?

– Да.

– Ты говорил ей о визите Домпьера?

– Да. Я не собирался, но она сама спросила. Она была грустная. И я стал говорить. Чтобы ее развлечь.

– Я тебя ни в чем не упрекаю. Неплохо дать киту походить в кильватере. Ты называл адрес Домпьера?

Матиас соображал несколько секунд.

– Да, – сказал он наконец. – Она боялась, что Домпьер весь день прождет Реливо на улице. Я ее успокоил, сказал ей, что Домпьер остановился в гостинице на улице Предвидения. Мне понравилось название. Уверен, что я его произнес. «Дунай» тоже.

– Какое ей дело до того, что незнакомец весь день прождет Реливо?

– Понятия не имею.

– Слушай меня внимательно, святой Матфей. Домпьер был убит между одиннадцатью и двумя часами ночи тремя ударами ножа в живот. Его заманили в ловушку, назначив встречу. Это мог быть Реливо, который как назло болтается неизвестно где, или кто-то из Дурдана, или еще кто-нибудь. Отлучись на пять минут и найди Марка, который ждет меня дома. Передай ему все, что я только что сообщил тебе о расследовании, и попроси его сходить в «Бочку» и расспросить Лекс о том, что она делала ночью. Дружески и спокойно, если он на это способен. Пусть и у Жюльет потихоньку узнает, не видела ли она что-нибудь или не слышала. У нее, кажется, бывает бессонница, может, тут нам повезет. Надо, чтобы именно Марк порасспрашивал, а не ты, понимаешь?

– Да, – отвечал Матиас без обиды.

– А ты изображаешь официанта, наблюдаешь поверх подноса и подмечаешь их реакции. И моли небо, святой Матфей, чтобы Александра никуда не ездила сегодня ночью. Как бы то ни было, Легене-ку об этом пока ни слова. Он сказал, что едет в комиссариат, но он вполне способен заявиться во флигель или в «Бочку» раньше меня. Так что поспеши.

Десять минут спустя Марк, чувствуя, что ему как-то не по себе, вошел в «Бочку». Он расцеловался с Жюльет, Александрой и маленьким Кириллом, который бросился к нему на шею.

– Ничего, если я перекушу с тобой за компанию?

– Садись, – сказала Александра. – Подвинь немного Кирилла, он занимает все место.

– Ты уже знаешь? Александра кивнула.

– Матиас нам рассказал. А Жюльет слышала новости. Это точно тот самый тип? Никакой путаницы?

– Увы, никакой.

– Плохо дело, – сказала Александра. – Уж лучше бы он вам все выложил. Ведь может статься, убийцу тети Софии никогда не поймают. Не представляю, смогу ли я это переварить. Как его убили? Ты знаешь?

– Ножом в живот. Не мгновенно, но наверняка. Матиас, подавая Марку тарелку, вгляделся ей

в лицо. Александру передернуло.

– Говори потише, прошу тебя. – Движением подбородка она указала на Кирилла.

– Все произошло между одиннадцатью и двумя часами ночи. Легенек ищет Реливо. Ты случаем ничего не слышала? Машина не подъезжала?

– Я спала. А меня, когда я сплю, пушкой не разбудишь. Можешь убедиться, у меня на ночном столике батарея из трех будильников, чтобы уж наверняка не проспать школу. Кроме того…

– Кроме того?

Александра поколебалась, нахмурив брови. Марк чувствовал, что его слегка заносит, но он исполнял приказ.

– Кроме того, я сейчас кое-что принимаю, чтобы уснуть. Чтобы слишком много не думать. Тогда сон еще тяжелей, чем обычно.

Марк кивнул. Он успокоился. Пусть даже у него сложилось впечатление, что Александра слишком много говорила о своем сне.

– Но Пьер… – продолжала Александра. – Быть этого не может. Как, по-твоему, он мог узнать, что Домпьер к нему приходил?

– Может быть, Домпьеру удалось связаться с ним позже по телефону, через министерство. Не забывай, что у него тоже были связи. Он мне показался упорным. И он спешил.

– Но Пьер в Тулоне.

– Самолет, – предположил Марк. – Он летает быстро. Туда-обратно. Так что все может быть.

– Понимаю, – сказала Александра. – Но они ошибаются, Пьер не тронул бы Софию.

– Однако у него была любовница, и уже не первый год.

Лицо Александры потемнело. Марк пожалел о своем последнем замечании. Он не успел быстро подыскать какую-нибудь мало-мальски умную фразу, потому что в ресторан вошел Легенек. Крестный не ошибся. Легенек старался его опередить.

Инспектор подошел к их столу.

– Если вы уже пообедали, мадемуазель Ха-уфман, и можете на час оставить сына с одним из ваших друзей, я буду вам признателен, если вы поедете со мной. Мне придется задать вам еще несколько вопросов.

Вот гад. Марк даже не взглянул на Легенека. Однако пришлось признать, что тот делал свою работу, ту самую, которую сам он делал несколько минут назад.

Александра не смутилась, а Матиас жестом подтвердил, что присмотрит за Кириллом. Она вышла с инспектором и села в его машину. Потерявший аппетит Марк оттолкнул свою тарелку и перебрался к барной стойке. Он попросил у Жю-льет пива. Большую кружку, если можно.

– Не переживай, – сказала она ему. – Ничего он ей не сделает. Александра никуда не отлучалась ночью.

– Знаю, – вздохнул Марк. – Так она говорит. Но разве он ей поверит? Он с самого начала ничему не верит.

– Такая у него работа, – напомнила Жюльет. – Но я-то могу тебе сказать, что она не отлучалась. Это правда, и ему я скажу то же самое.

Марк поймал руку Жюльет.

– Скажи, что тебе известно?

– То, что я видела, – улыбнулась Жюльет. – Около одиннадцати я дочитала книжку и погасила свет, но не смогла заснуть. Со мной так часто бывает. Иногда я слышу, как Жорж храпит наверху, и меня это здорово бесит. Но вчера вечером он даже не храпел. Я спустилась за другой книжкой и читала внизу до половины третьего. Тут я подумала, что мне обязательно нужно лечь, и снова поднялась к себе. Приняла таблетку и заснула. Но могу тебе сказать, Марк, что с четверти двенадцатого до половины третьего Александра никуда не выходила. Я не слышала ни шума машины, ни скрипа двери. Кроме того, она, когда отправляется на свои прогулки, берет с собой мальчугана. Вообще-то мне это не нравится. Так вот, сегодня ночник в комнате Кирилла горел всю ночь. Он боится темноты. В его возрасте такое бывает.

Марк чувствовал, как рушатся все его надежды. Он с жалостью смотрел на Жюльет.

– Что с тобой? – спросила Жюльет. – Тебе не стоит волноваться. Лекс нечего боятся, совершенно нечего!

Марк покачал головой. Он окинул взглядом почти полный зал и наклонился к Жюльет.

– Так ты утверждаешь, что около двух утра абсолютно ничего не слышала? – прошептал он.

– Я же тебе сказала! – прошептала она в ответ. – Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

Марк проглотил полстакана пива и обхватил голову руками.

– Ты милая, Жюльет, – сказал он мягко, – очень милая.

Жюльет смотрела на него не понимая.

– Но ты лжешь, – продолжал Марк. – Ты лжешь от начала до конца!

– Говори тише! – приказала Жюльет. – Так ты мне не веришь? Еще чего не хватало!

Марк сильнее сжал руку Жюльет и увидел, что на него смотркт Матиас.

– Слушай, Жюльет: ты видела, что Александра ночью уезжала, и знаешь, что она нам лжет. А ты лжешь, чтобы ее защитить. Ты милая, но ты только что, сама того не желая, сообщила мне нечто совершенно противоположное тому, что хотела. Представь себе, в два часа ночи я был на улице! Да еще прямо перед твоей оградой, пытался вместе с Матиасом угомонить Люсьена и отвести его домой. А ты, приняв таблетку, спала как сурок, и даже нас не слышала! Ты спала! Кроме того, я утверждаю, потому что ты сама мне напомнила, что не было никакого света у Кирилла в комнате. Никакого. Спроси у Матиаса.

Жюльет с вытянувшимся лицом повернулась к Матиасу, который медленно кивнул.

– А теперь скажи мне правду, – продолжал Марк. – Так будет лучше для Лекс, если мы хотим защитить ее с умом. Потому что твоя дурацкая система не пройдет. Ты слишком наивна, ты принимаешь полицейских за пацанов.

– Не сжимай мне так руку, – сказала Жюльет. – Мне больно! Посетители нас увидят.

– Ну, Жюльет?

Жюльет с опущенной головой молча перемывала в раковине бокалы.

– Нам просто надо сказать об этом всем вместе, – предложила она внезапно. – Вы не выходили за Люсьеном, и я ничего не слышала, и Лекс не уезжала. Только и всего.

Марк опять покачал головой.

– Да ты пойми, что Люсьен звал нас очень громко. Его могли слышать другие соседи. Ничего не выйдет, только все испортим. Скажи мне правду, поверь, так будет лучше. А там посмотрим, что именно нам врать.

Жюльет в нерешительности теребила посудное полотенце. Матиас подошел к ней, положил ей на плечо свою большую руку и что-то шепнул на ухо.

– Ладно, – сказала Жюльет. – Может, я и правда глупо придумала. Откуда мне знать, что вы все выходили в два часа ночи. Верно, Александра уезжала на своей машине. Она тронулась с места тихо-тихо, не зажигая фар, чтобы не разбудить Кирилла, понятное дело.

– В котором часу? – спросил Марк упавшим голосом.

– В четверть двенадцатого. Когда я спустилась за книжкой. Потому что это правда. Увидев, что она снова уезжает, я разнервничалась из-за ребенка. Взяла она его с собой или оставила одного, мне было не по себе. Я подумала, что надо набраться смелости и завтра поговорить с ней, хоть и не мое это дело. Ночник в комнате не горел, это тоже верно. Согласна, я не читала внизу. Я поднялась наверх и приняла таблетку, потому что чувствовала себя взвинченной. И почти сразу заснула. А сегодня утром в десять часов, когда передавали новости, я запаниковала. Я слышала, как Лекс сейчас тебе говорила, что никуда не выходила ночью. Ну, я и подумала… подумала, что лучше всего…

– Подтвердить ее слова.

Жюльет грустно кивнула.

– Лучше бы я промолчала, – сказала она.

– Не надо себя упрекать, – сказал Марк. – Полиция все равно дознается. Потому что Александра, вернувшись, припарковала машину в другом месте. Теперь, когда ты сказала, я ясно припоминаю, что вчера до обеда машина Софии стояла на пять метров дальше твоей ограды. Я проходил мимо. Она красная и бросается в глаза. А сегодня утром, когда я около половины одиннадцатого выходил за газетой, ее там уже не было. Ее место было занято другой машиной, серой, по-моему, это машина соседей, которые живут в конце улицы. Обнаружив по возвращении, что место занято, Александра была вынуждена припарковаться в другом месте. Полиции не составит труда узнать правду. Улица маленькая, все машины известны наперечет, да и другие соседи легко могли заметить.

– Ну и что с того? – возразила Жюльет. – Может, она уезжала сегодня с утра.

– Вот они и проверят.

– Но если она сделала то, о чем думает Леге-нек, она бы уж постаралась утром поставить машину на место!

– Ты не соображаешь, Жюльет. Как, по-твоему, она могла поставить ее на прежнее место, если там уже стояла другая машина? Это не так просто.

– Верно, я сама не знаю, что говорю. Похоже, и правда не соображаю. И все-таки, Марк, пусть Лекс и уезжала, но только чтобы прогуляться, развеяться!

– Я тоже так думаю, – сказал Марк. – Но как ты вдолбишь это в голову Легенека? Подходящую ночку она выбрала для прогулок! Неужели нельзя было посидеть спокойно после всех неприятностей, которых ей уже это стоило?

– Не так громко, – повторила Жюльет.

– Просто зло берет, – сказал Марк. – Можно подумать, что она делает это нарочно.

– Откуда ей было знать, что Домпьера убьют, встань на ее место.

– На ее месте я вел бы себя поосторожнее. Ее дело плохо, Жюльет, очень плохо!

Марк стукнул кулаком по стойке и залпом допил свое пиво.

– Что мы можем сделать? – спросила Жюльет.

– Я поеду в Дурдан, вот что можно сделать. Буду искать то, что искал Домпьер. Легенек не вправе мне помешать. Симеонидис волен показывать свои архивы кому захочет. Легавые могут только проверить, не прихватил ли я что-нибудь с собой. У тебя есть адрес отца в Дурдане?

– Нет, но тебе его там кто угодно подскажет. У Софии был дом на той же улице. Она купила там участок, чтобы навещать отца, не останавливаясь под одной крышей с мачехой. Ее она едва переносила. Это сразу за городом, улица Тисов. Погоди, я проверю.

Пока Жюльет ходила за своей сумкой на кухню, подошел Матиас.

– Уезжаешь? – сказал Матиас. – Хочешь, поеду с тобой? Так будет осторожнее. Начинает пахнуть жареным.

Марк улыбнулся ему.

– Спасибо, Матиас. Но лучше оставайся здесь Ты нужен Жюльет и Лекс тоже. К тому же ты должен присматривать за маленьким греком, ты с этим отлично справляешься. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты на месте. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Если у меня будут новости, я позвоню сюда или Жюльет домой. Предупреди крестного, когда он вернется.

Жюльет возвратилась с записной книжкой.

– Точное название «аллея Высоких Тисов», – сказала она. Дом Софии под двенадцатым номером. Дом старика неподалеку.

– Записал. Если Легенек тебя спросит, ты уснула в одиннадцать часов и ничего не знаешь. Пусть сам разбирается.

– Разумеется, – сказала Жюльет.

– И брата предупреди на всякий случай. Я заскочу домой и поеду ближайшим поездом.

Внезапный порыв ветра распахнул притворенное окно. Приближалась обещанная буря, явно более сильная, чем ожидалось. Марк ощутил прилив энергии. Он спрыгнул с табурета и испарился.

у себя в лачуге Марк быстро собрал сумку. Он не знал наверняка, сколько времени займет поездка и удастся ли ему что-нибудь найти. Но надо попытаться хоть что-то сделать. Эта дуреха Александра ничего лучше не придумала, как отправиться прогуляться на машине. Ну и балда. Марк злился, как попало запихивая вещи в сумку. Но главное, он пытался убедить себя, что Александра ездила, только чтобы развеяться. И солгала ему, только чтобы защитить себя. Только это, и ничего другого. Пришлось сделать над собой усилие, сосредоточиться, поверить. Он и не слышал, как вошел Лю-сьен.

– Собираешь сумку? – сказал Люсьен. – Да ты же все сомнешь! Посмотри на свою рубашку!

Марк взглянул на Люсьена. Верно, у него в среду днем нет уроков.

– Плевать мне на рубашку, – сказал Марк. – Александра попала в переделку. Эта дура уезжала сегодня ночью. Поеду в Дурдан. Буду рыться в архивах. Они не на латыни и не на романском, так что для меня это приятная смена обстановки. Я привык, с архивами работаю быстро, надеюсь что-нибудь найти.