– Следующая партия к отправке готова, – доложил капрал службы безопасности, захлопнув люк транспортатора. Не успел Кирк дать команду на включение луча, как послышалось требовательное жужжание переговорного устройства.

– Кирк слушает. Что случилось?

– Командир клингоновского звездолета обвиняет нас в нарушении Органианского мирного договора, капитан, – раздался лишенный эмоций голос Спока. Кирк снова подивился перемене в своем старшем помощнике, который опять совершил переход на сто восемьдесят градусов, от крайне возбужденного состояния после разговора с Маккоем к полной индифферентности.

– Хорошо, я сейчас поднимусь, мистер Спок. Постарайтесь пока успокоить капитана Калана.

Смуглое неприятное лицо клингоновского командира заполнило весь экран видеокома. Кирк опустился в кресло и несколько секунд смотрел на Калана, прежде чем нажать кнопку, вмонтированную в подлокотник, и включить звук.

– Приветствую вас, командир Калан.

– Не пытайтесь уклониться от ответа. Словоблудие вам не поможет. С самого начала я знал о том, что при первой же возможности вы нарушите договор.

– Объясните, капитан. Ваши слова записываются и будут переданы на Базу номер шестнадцать.

– Никуда вы их не передадите! Мы глушим все ваши передачи, ты, подлая свинья и убийца! Ты отправил на поверхность планеты свой вооруженный отряд, чтобы заставить наших мирных ученых покинуть место работы. А может быть, ты хочешь сделать их пленниками?

– Капитан, – тихо произнес Спок, – его люди вооружены до зубов. Причем, у них новейшие образцы импульсных бластеров, куда более мощных, чем наши лучевые пистолеты. Наша высадившаяся партия вооружена только ручными фазерами типа один.

– Знаю, мистер Спок. Спасибо, – обратившись к клингоновскому командиру, Кирк чуть повысил голос:

– Очевидно, вы не правильно интерпретировали наши шаги. Никто из наших людей, находящихся на Алнате, не нападал на ваших ученых. Столкновения не было.

– Лишь потому, что я не дал вам возможности собрать значительные силы для атаки.

– Капитан Калан, разрешите вам указать на то обстоятельство, что вы уже обладаете численным превосходством над силами Федерации, высадившимися только что на Алнате-2. Причем, задачей нашего отряда является исключительно оказание помощи доктору Треллвон-да в его раскопках. Его заслуги говорят сами за себя. Никто ведь не станет подозревать этого знаменитого ученого в каких-то коварных, воинственных намерениях?

– Кто назначен командовать этой, так называемой, научной экспедицией? Ваш вулканец?

Кирк сразу же распознал ловушку в этом вопросе и постарался избежать ее.

– Капитан, неужели я стал бы поручать мистеру Споку такое пустяковое задание? Его способности более необходимы на борту «Энтерпрайза». Нет, руководить экспедицией будет его помощник.

– Мистер Спок, пусть лейтенант Авитс немедленно явится сюда.

– Это хитрая уловка. Вы держите вулканца в резерве, он искусный тактик. Когда у вас все будет готово к нападению, вы пошлете его на планету.

– О каком нападении вы все время говорите, капитан? – фыркнул Кирк. – Говорю вам всерьез, что мы направили всего лишь помощь археологам… Ага, лейтенант Авитс. Я назначил вас начальником нашего отряда на Алнате. Каковы ваши обязанности и ваша должность на борту «Энтерпрайза»?

– Помощник начальника службы научных исследований мистера Спока, – отрапортовала женщина, ослепительно улыбнувшись вулканцу. В ответ Спок не повел даже бровью.

– Она лжет! Вы заранее проинструктировали ее!

– Капитан Калан! – резко произнесла Кандра Авитс. – Я не лгу. И могу лишь добавить, что и мечтать не могла о лучшем задании. Мистер Спок – замечательный наставник, а «Энтерпрайз» – самый лучший топографический звездолет во всем Флоте. Никто лучше не умеет составлять карты вновь открытых миров. Передо мной открываются огромные возможности.

– Ладно, отправляйте ее. Но помните, мы внимательно следим за вами, Кирк, и малейшее проявление враждебности будет означать конец вам и вашей ржавой посудине, которая ни на что не годится. «Террор» разнесет «Энтерпрайз» на атомы! – с этими словами командир клингоновского корабля злобно ткнул пальцем в невидимую на экране кнопку, и связь прекратилась.

Кирк откинулся на спинку кресла и, устало вздохнув, вытер со лба пот.

– Словно в бою побывал, – сказал он. – У вас есть какие-либо замечания, мистер Спок?

– Нет, капитан. Клингон очень обеспокоен нашим присутствием на Алнате-2. Возможно, наши люди могут раскрыть характер той таинственной деятельности, которую они развернули в последние дни на планете.

– Лейтенант Ухура, могут наши коммуникационные спутники фиксировать передвижение клингонов по планете?

– Нет, сэр, – медленно ответила Ухура. – Они пролетают над площадкой, где ведутся археологические работы, лишь один раз в три часа. Наши датчики на борту спутников бессильны пробить мощный колпак помех.

– Похоже, что за последнее время клингоны значительно преуспели в электронике, – задумчиво произнес Кирк. – Напомните мне об этом, мистер Спок.

Повернувшись вместе с креслом, он оказался нос к носу с темноволосой лейтенантом Авитс и стал внимательно всматриваться в ее карие глаза, раздумывая про себя, насколько далеко могла зайти ее связь со Споком.

Сомневаться в сильных симпатиях Авитс к вулканцу не приходилось. Но вот какова ответная реакция Спока? Кирк не мог ответить на этот вопрос положительно. Раньше он просто со смехом отмел бы всякое предположение о возможной вовлеченности старпома в любовную интрижку. Но не сейчас, когда Спок со, странной легкостью бросается из крайности в крайность. То он рассуждает безразлично и холодно, оценивая любое явление или поступок с точки зрения рациональной логики, то впадает в возбужденное состояние. У Кирка не выходили из памяти слезы Спока, когда тот плакал, испытав отчаяние и гнев.

– Капитан, – обратилась к нему Авитс, – А может быть, лучше будет, если все-таки вместе со мной отправить и вашего заместителя, моего шефа? Едва ли я смогу командовать таким…

– Вы – старший по званию в этой группе, лейтенант. И будут ли ваши подчиненные безусловно выполнять ваши приказы, зависит только от вас, от вашего старания и авторитета. Поэтому постарайтесь напрячь все свои способности и обойтись без Спока, – он проследил за ее реакцией, а затем продолжил. – Я не хочу, чтобы мой заместитель там показывался. По крайней мере, пока клингоны воспринимают его спуск на Алнат-2 как стратегический ход, направленный на усиление нашей десантной группы. Спок, прежде всего, первоклассный ученый, но клингоны считают его военным тактиком. Лучше не тревожить их понапрасну, пока мы не разгадаем тайну «Ти-Пау».

– А потом, сэр?

– Потом будем действовать согласно обстоятельствам, лейтенант, точно так же, как и сейчас. Идите и собирайте свои вещи. Я хочу, чтобы вы помогли Треллвон-да, чем только можно. Постарайтесь не возбуждать его недовольства. Регулярно сообщайте нам обо всех передвижениях и деятельности клингонов. Меня больше всего интересует их тяжелое оборудование. Что оно из себя представляет? Зачем клингоны доставили его на планету? Попытайтесь выяснить это как можно быстрее.

– Так точно, сэр, – ответила, вытянувшись в струнку, Авитс.

– Свободны, – Кирк опять повернулся в кресле и наблюдал, как девушка упругим шагом, чуть покачивая стройными бедрами, шла к выходу. Споку же он сказал:

– Симпатичная девчонка, не правда ли?

– Подобные оценки выпадают из круга понятий логики, и потому целиком являются прерогативой вашего иррационального рода людей, капитан. Из этого следует, что я не в состоянии ответить адекватным образом на ваш вопрос.

– Разумеется, Спок. Иного ответа я и не ждал от вас. Продолжайте выполнять ваши обязанности.

Старпом вернулся к своему компьютеру, но от Кирка не укрылось легкое подрагивание кистей рук вулканца.

«Ага, мистер Спок, – подумал Кирк про себя, – такое чисто человеческое чувство, как любовь, вам совершенно чуждо. Так, по крайней мере, вы утверждаете. Что ж, поживем – увидим».

– Не знаю, что с этим делать, Боунз, – сказал капитан доктору.

Он чувствовал себя до крайности неуютно. Поерзав в кресле, Кирк устремил свои глаза в точку на переборке, чуть выше головы Маккоя.

Стены отсека, казалось, рушились на него, и готовы были вот-вот задушить в своих железных объятиях. В голове мелькнула мысль о том, что доктор прав, считая причиной всему резкую клаустрофобию, развившуюся после долгого пребывания в замкнутом пространстве корабля.

Однако до сих пор его ничто не беспокоило в этом плане. Ведь он, по сути дела, и не знал иной среды обитания, кроме звездолетов с их различными отсеками. Точно такая же участь выпала на долю всех членов экипажа. Каждый из его команды провел всю свою долгую или короткую жизнь в космосе. Гибель людей с «Ти-Пау», постоянная угроза уничтожения со стороны клингонов, загадка исчезновения цивилизации на планете внизу, под ними – все это привело к перенапряжению команды, которая и без того была утомлена длительным пребыванием в окрестностях Дельты Канариса-4.

– Ты поступил совершенно правильно, Джим. Хочешь еще стаканчик? – и доктор потряс в воздухе графином из прессованного хрусталя, наполненным мутноватой жидкостью.

– Эта штука здорово бьет в голову. Бьюсь об заклад, что вышла она из самогонного аппарата, который смастерила наша непревзойденная умелица стармех Макконел.

– Нет, это из моих личных запасов. В команде поговаривают, что наша начальница «самогонной службы» разобрала свой аппарат и больше не торгует самогоном. Мол, она и Скотти теперь днюют и ночуют у своих двигателей, решив утереть нос конструкторам. За этими делами у нее просто руки не доходят до остального.

– Чтобы стармех Макконел забросила самогоноварение?! В это верится с трудом, – искренне удивился Кирк. – Ведь она гнала самый крепкий и чистый спирт. Им можно было заправлять импульсные двигатели. Кто же теперь занимается этим прибыльным бизнесом?

– Я пока не интересовался. Наверное, никто. Кстати, по-моему, из той лиловой бурды, что теперь течет из автоповара, выйдет неплохое сырье для бражки. Эта штука начинает иногда бродить сама по себе.

– А разве автоповар еще не настроили?

– Ты давненько уже не питался в кают-компании. Это сразу видно: иначе ты не задавал бы глупых вопросов. Ладно… Прописываю тебе двойную дозу лекарства, – с этими словами доктор поднес горлышко графина к бокалу, и туда, булькая, полилась пахучая жидкость. Протягивая его капитану, Маккой произнес:

– Похоже, что вся жизнь у нас на борту окончательно разладилась. Мы проваливаемся куда-то в тартарары. Мне трудно это объяснить, но, скорее всего, люди уже сыты по горло, чувствуя себя похороненными в брюхе этого металлического зверя. Им кажется, что «Энтерпрайз» сожрал их и никогда не выплюнет назад.

– Ты говоришь о моем корабле, Боунз. Так что выбирай выражения, – предупредил доктора Кирк и залпом опустошил свой бокал. Спиртное огненным потоком обожгло ему горло и, добравшись до живота, разлилось там приятной теплотой, которая стала распространятся по всему телу. Медленно, почти неохотно, он расслабился.

– Каждый заботится только о своих шкурных интересах, – с каким-то грустным ожесточением продолжал рассуждать Маккой. – Впервые в жизни мне довелось наблюдать такой бардак. Я уверен, что на всем Звездном Флоте не творится и сотой доли того, что происходит у нас ежечасно. Это заразительно… Я имею в виду чувство вседозволенности. Каждый чувствует, что он может сделать все, что ему вздумается. Многие, находясь на боевом дежурстве, ощущают, буквально кончиками пальцев, покорную их воле чудовищную разрушительную силу, и у них руки чешутся воспользоваться ею, выпустить джина из бутылки.

– Но зачем, Боунз? Тебе-то, например, это зачем? – спросил Кирк. Он зашевелился в кресле, пытаясь сесть поудобнее. Маккой затронул в его душе больные струны, разбередил то, что угнетало, подтачивало его изнутри, не давая покоя ни днем, ни ночью. Испытание властью не прошло бесследно и для него. Однако он не искал легкой и простой жизни, свободной от машин. Жизни, о которой мечтал Маккой. Чтобы чувствовать себя счастливым, ему нужно было всего лишь решить проблему поднятия морального духа экипажа и освободиться от дредноута клингонов, висевшего на орбите на расстоянии в несколько тысяч километров.

– Зачем? Да затем, что это, по-моему, самое важное. Я хочу чувствовать, что мой пациент выздоравливает, потому что это я его вылечил, а не какая-то чертова машина. Что мне известно об устройстве анаболического протоплазера? Это приспособление, которое суют мне в руки… Меня обучили пользоваться им… Но что оно в действительности делает? Разве может его работа сравниться с тем чувством удовлетворения, которое испытывает хирург, красиво заштопавший руку и знающий, что он потрудился на совесть.

– Поэтому ты и сломал протоплазер, – вздохнул Кирк. – Я слышал об этом, Боунз. Тот капрал очень обижался на тебя за то, что ты зашил ему руку обычной нитью.

– Шов, кстати, получился у меня превосходный. Я поработал на совесть, и ему грех жаловаться. А что до протоплазера, то я не ломал его. Он отказал в самый критический момент у меня в руках. Пусть с ним возится Скотти. Может быть, ему он на что ни будь пригодится, а я уже привык надеяться на это, – Маккой поднял обе свои руки и посмотрел на них. – В старину искусство хирурга зависело от того, насколько твердыми и уверенными были его руки. В этом был весь секрет его успеха. Сейчас можно запрограммировать какую-нибудь машину, черт бы ее побрал, и она проведет всю операцию от начала до конца… А мне остается стоять рядом и только наблюдать! Как же я могу после этого называть себя хирургом? Так не должно быть!

– Автохирург с компьютерным программированием не делает ошибок, – возразил Кирк.

– Но и звезд с неба не хватает. А человеку это доступно. Вот где собака зарыта, Кирк. Именно поэтому и происходит брожение в экипаже, падает дисциплина. Они хотят хотя бы немножко ощутить себя хозяевами своей судьбы. Поменьше машин и побольше человечности. Если этого не учесть, то дело может зайти слишком далеко, попомни мое слово.

– Я не могу целиком принять твою версию, Боунз. Почему это случилось именно сейчас? Напряжение? В это верится с трудом. Они бывали в куда худших переделках, от которых с ума можно было сойти, но с ними не происходило ничего подобного. Похоже, что они отдались на волю своих чувств и инстинктов, далеко не самых лучших, и плывут, несомые бурным потоком эмоций, нисколько не заботясь о том, куда их вынесет. Они больше не могут управлять собой.

Маккой усмехнулся и, допив остатки самогонки, сначала опять наполнил свой стакан, а затем заговорил.

– Взять, к примеру, лейтенанта Авитс и медсестру Чэпел. Они дерутся, как кошки, и из-за кого? Из-за Спока, которому наплевать на них обеих. Неразделенная любовь… Однако ведут они себя так, словно это самая главная вещь во всей Вселенной.

– Так ли уж и неразделенная, Боунз? Ты заметил, как странно ведет себя Спок в последнее время? Он похож на флюгер, поворачивающийся туда-сюда. То его ничем не прошибешь, то он чуть ли не в истерику впадает.

– Спок? В истерику?! Ты многое преувеличиваешь, Джим, но меня самого не покидает странное ощущение, что в старпоме таится куда больше эмоций, чем это видно по его поведению и выражению лица. Истерика… – повторил Маккой, и в уголках его губ заиграла улыбка. – Хотел бы я посмотреть на это собственными глазами.

– В этом нет ничего забавного, – отозвался капитан. – Это все равно, что наблюдать за тем, как старый друг неотвратимо идет навстречу своей гибели. Это чувство раздирает его на части, как и других. Внутри у него бушует пламя неудовлетворенных желаний – потушить его он уже не в силах.

– Кораблю угрожает опасность?

– Более, чем когда-либо. Не уверен, что клингоны представляют собой худшее из зол. Они не улетают, и их присутствие угнетает. Но, все-таки, больше всего меня беспокоит внутренний разлад.

– Пей до дна. Доктор прописывает тебе еще одну порцию этого эликсира мощностью в сорок мегаватт. Постарайся не принимать все происходящее близко к сердцу, Джим. Когда вся команда по очереди перебывает на планете, худшее будет позади, а моральное состояние людей резко улучшится. Помяни мое слово.

– Я приказал лейтенанту Авитс спуститься на планету и возглавить небольшое подразделение, которое будет оказывать помощь Треллвон-да. Что бы там ни воздействовало на мой экипаж, планета здесь ни при чем. Я снял психологические профили с ученого, когда он был у нас на борту, и сравнил их с теми, что имеются в памяти нашего центрального компьютера. Они почти полностью совпадают. Участники экспедиции не имеют никаких отклонений от показаний пятилетней давности, когда эти профили впервые были заложены в память, и которые можно считать нормой.

– Норма, – медленно произнес Маккой. – А что такое норма? Жить в окружении машин? Это неестественно. Просто противно всем законам природы. В старину жили лучше. Давай займемся фермерством на этой планете, Джим. Ведь здесь, судя по всему, плодородная земля, и будут тучные нивы. На первый раз достаточно будет вспахать и засеять несколько гектаров, а затем мы сможем расширить обрабатываемые площади, если возникнет нужда.

– Ты – доктор, а я – капитан звездолета, – резко возразил Кирк. – И я сильно сомневаюсь, что тебе понравится копаться в грязи и пыли, выбиваясь из сил, чтобы кое-как прокормить себя.

– Наверное, ты прав, – согласился Маккой. – Но ведь многие находят в этом счастье и призвание.

– Твое счастье, как и всех других, – в космосе, – сказал Кирк, поглядывая на доктора поверх своего бокала. Он сделал еще глоток, а затем поставил бокал на стол, решив больше не пить ни капли. Ему нужно было сохранить способность трезво размышлять.

– Все мы теперь другие. Не те, что раньше, – заявил Маккой. – Но в этом и заключается неотвратимость прогресса. Интересно, испытывают ли клингоны, подобные проблемы на борту «Террора»?

Кирк нахмурился и медленно произнес:

– Я сам хотел бы знать это…