ГЛАВА 7

Икстль неподвижно распластался в кромешной темноте. Время в вечности тянулось медленно, а пространство было бездонно черным. Сквозь его необъятность холодно смотрели туманные пятнышки света. Каждое — он это знал — было скоплением ярких солнц, уменьшенных бесконечным расстоянием до размеров светящихся крапинок тумана.

Там была жизнь, распространившаяся на мириады планет, бесконечно вращающихся вокруг своих родительских солнц. Точно так же жизнь зародилась когда-то из первобытного Хаоса старого Глора и текла, пока космический взрыв не уничтожил его собственную могущественную расу и не выбросил его тело в глубины интергалактики.

Он жил, и это была его личная победа. Пережив катаклизм, его практически неуничтожаемое тело поддерживало себя, хотя и постепенно слабея, с помощью световой энергии, проникающей сквозь пространство и время. Его мозг продолжал пульсировать в одной и той же цепи мыслей — один шанс на децилион за то, что она снова окажется в галактической системе, а тогда даже еще меньший шанс за то, что он попадет на планету и найдет Ценный гуул.

Биллион биллионов раз его мозг перебирал бесчисленные варианты. Теперь это уже стало частью его самого — бесконечный калейдоскоп, крутившийся перед его мысленным взором.

Вместе с отдаленным светом, долетающим в черную пучину, эти смутные надежды составляли мир, в котором он существовал. Он почти забыл о том чувствительном поле, которое создавало его тело. Века назад оно было обширным, но теперь, когда его мощь испарилась, никаких сигналов не поступало к нему дальше, чем за несколько световых лет.

Он уже почти ни на что не надеялся, когда его поле приняло первые сигналы приближающегося корабля. Энергия, плотность, вещество! Смутное чувство восприятия вошло в его вялое сознание. Сама мысль об энергии и веществе была отступившей куда-то мечтой. Отдаленный краешек его сознания, измученного и погруженного во мрак, немного более чуткий, фиксировал, как тени давно забытого выступили из окутавшего его тумана.

И вслед за тем новое, более сильное и острое послание с отдаленной границы его поля. Его вытянутое тело выгнулось в инстинктивном конвульсивном движении, четыре руки разогнулись в стороны, четыре ноги слепо задергались, бессмысленно расходуя силу.

Его изумленно вытаращенные глаза перефокусировались. Почти пропавшая способность видеть возвращалась. Та часть его нервной системы, которая контролировала поле, предпринимала первые, еще несогласованные действия. Огромным усилием он перебросил ее волны с биллионов бесполезных кубических миль, направив их на попытку установить область сильнейшего стимулирования. Отчаянно пытаясь найти ее, он переместился на большое расстояние. И тут он впервые подумал об «этом», как о корабле, летящем от одной галактики к другой. Он пережил мгновения дикого страха, что корабль пройдет за границей его чувствительного поля и контакт с ним будет потерян навсегда, прежде чем он сможет что-нибудь сделать.

Он позволил полю немного расшириться и почувствовал шок толчка, еще раз получив безошибочное подтверждение присутствия незнакомого вещества и энергии. На этот раз он прильнул к ним. То, что было его полем, стало пучком своей энергии, какую только могло собрать его слабеющее тело.

Этот пучок связал его с мощью энергии, излучаемой кораблем. Энергии оказалось больше — во много миллионов раз, чем ему требовалось. Ему пришлось отклонить ее от себя, разрядить ее в пространство и темноту. Но подобно чудовищной пиявке, он протянулся на четыре… семь… десять световых лет и истощил огромную мощь корабля. После бесчисленных лет, когда он кое-как перебивался на скудных источниках световой энергии, он не осмелился даже попытаться справиться с этой колоссальной мощью. То, что он позволил себе получить, дало шок, который вернул его тело к жизни, наполнил его жестоким напряжением. В безумной поспешности он отрегулировал свою атомную структуру и понесся вдоль пучка. На далеком расстоянии от него корабль — хотя его энергия иссякла, он моментально вернул ее мощь — проплыл мимо и начал удаляться. Он удалился на целый световой год, потом на два, а потом и на три… В глубоком отчаянии икстль понял, что все его усилия напрасны, что корабль уйдет… И тут…

Корабль остановился мгновенно. Какой-то миг он еще плыл со скоростью многих световых лет в день, а в следующий — завис в пространстве. Он все еще находился на огромном расстоянии от икстля, но больше не удалялся. Икстль мог лишь догадываться о случившемся. Находившиеся на борту корабля могли узнать о его вмешательстве и внезапно остановили корабль, чтобы выяснить, что случилось. Их метод мгновенного сбрасывания ускорения указывал на чрезвычайно развитую науку, хотя он и не мог определить, какой техникой ускорения они пользовались. Существовало несколько возможностей. Сам он намеревался остановиться, превратив свою огромную скорость в электронный механизм внутри своего тела. При этом процессе должно было быть затрачено весьма незначительное количество энергии. Электроны в каждом атоме будут слегка замедляться — совсем чуть-чуть — и эта микроскопическая скорость преобразуется в движение на макроскопическом уровне.

Он находился именно на этом уровне, когда внезапно почувствовал близость корабля. А потом произошла целая вереница событий, последовавших одно за другим слишком быстро для того, чтобы их можно было успеть обдумать. На корабле включился непроницаемый для энергии экран. Концентрация такого огромного количества энергии автоматически отключила реле, которое он установил в своем теле. Это остановило и его самого в долю микросекунды, прежде чем он успел осознать случившееся. В пересчете на расстояние это произошло чуть дальше тридцати миль от корабля.

Икстль мог видеть корабль в виде световой точки, блестевшей впереди в темноте. Его экраны все еще работали, что означало, что те, внутри, не смогли его обнаружить и что он не может больше надеяться сам достичь корабля. Он решил, что чувствительный прибор, находящийся на борту корабля, зафиксировал его приближение, классифицировал его как летательный снаряд и включил защитный экран. Икстль приблизился, насколько это было возможно, к почти невидимому барьеру. И оттуда, прочно отделенный от предмета своих вожделений, жадно смотрел на корабль.

Он был меньше чем в пятидесяти ярдах, круглое чудовище с металлическим телом, усыпанным, как бриллиантами, бесконечными рядами сверкающих световых точек. Космический корабль плавал в бархатной черноте, блестя точно огромный драгоценный камень, неподвижный, но живой, до краев наполненный жизнью. Он нес в себе ностальгию и живое напоминание о тысяче далеких планет и неукротимую, бьющую через край жизнь, которая достигла звезд и рвалась дальше. И, несмотря ни на что, он нес в себе надежду.

До этого мгновения ему приходилось тратить столько физических усилий, что он весьма смутно представлял себе, что могло означать для него достижение цели. Его сознание, пришедшее за века к полному отчаянию, билось, как в исполинских тисках. Ноги и руки сверкали, как языки живого огня, корчась и извиваясь в свете иллюминаторов. Его рот, похожий на огромную рану на карикатурном подобии человеческой головы, пускал белый иней, который уплывал белыми морозными снежинками. Его надежда была так велика, что одна мысль о ней пронизывала его сознание и пеленой застилала глаза. Несмотря на туман, он видел широкую струю света, бившую из полукруглой выпуклости на металлической поверхности корабля. Но вот выпуклость превратилась в огромную дверь, которая открылась, сдвинувшись в сторону.

Через некоторое время в поле его зрения появились двуногие существа, около дюжины. На них были надеты почти прозрачные скафандры, и они тащили за собой огромные плывущие машины. Машины быстро сгрудились вокруг маленького участка на поверхности корабля. Вырвавшееся из них пламя казалось на расстоянии небольшим, но его ослепительный блеск указывал на огромную температуру или на сильную радиацию. Было очевидно, что ремонтные работы ведутся на авральных скоростях.

С безумной быстротой икстль обследовал экран, ища слабое место, но не нашел. Его мощь была очевидна, площадь — слишком большой. Он ничего не мог ей противопоставить и почувствовал это еще на расстоянии. Теперь он смотрел реальности в лицо. Работа — икстль видел, что толстая секция внешней обшивки снята и заменена новой, — закончилась почти так же быстро, как и началась. Шипящее пламя сварки исчезло в темноте. Машины были опущены в отверстие на поверхности шара, двуногие существа спустились вслед за ними. Обширная поверхность корабля стала теперь такой же пустынной, как и окружающее пространство.

Все происходящее едва не помутило разум икстля. Он не мог позволить им уйти сейчас, когда Вселенная была почти раскрыта для него — всего лишь в нескольких ярдах. Его руки вытянулись, как будто могли удержать корабль. Разум устремился в черную безбрежную пучину отчаяния, но удержался на ее последней грани, в последнее мгновение.

Вдруг большая дверь мягко открылась. Сквозь кольцо света скользнуло одинокое существо и вновь направилось к зоне, где только что происходил ремонт. Существо что-то подобрало и поплыло к открытому шлюзу. Оно все еще находилось на некотором расстоянии от него, когда обнаружило икстля.

Существо внезапно замерло, будто получив шок. В свете иллюминаторов его лицо было ясно видно за прозрачным шлемом. Глаза существа были выпучены, рот раскрыт. Потом оно, казалось, пришло в себя, его губы быстро задвигались. Через минуту из шлюза выплыла группа существ, и все они уставились на икстля. Вероятно, последовала дискуссия, поскольку их губы шевелились не одновременно, а сначала у одного, потом у другого.

Затем через шлюз проплыла широкая клетка с металлическими прутьями. На ней сидели двое, и у икстля создалось впечатление, что клетка движется своим ходом. Икстль догадался, что его будут забирать в качестве трофея. Преисполненный любопытства, он даже не ощутил, как его подняли. Он был как в наркотическом сне. Испуганный, он пытался бороться с надвигающимся оцепенением: ему понадобится вся его бдительность, если его расе, обладающей богатством самых разнообразных знаний, суждено возродиться.

ГЛАВА 8

— Как, черт возьми, что-то может жить в межгалактическом пространстве?!

Напряженный до неузнаваемости голос прозвучал в скафандре Гросвенфа. Он находился вместе с другими неподалеку от шлюза. Ему показалось, что этот вопрос заставил небольшую группу людей поближе придвинуться друг к другу. Для него же было недостаточно близости других. Он слишком хорошо понимал эту неосязаемую и непостижимую тьму, что сомкнулась вокруг них, давя на каждого.

Может, впервые с начала путешествия безобразность черноты поразила Гросвенфа. Он слишком часто смотрел на нее изнутри корабля и стал к ней безразличен. Но сейчас он внезапно осознал, что самые удаленные от человека звездные миры являются лишь хрупкими, как хрусталь, мостиками в сравнении с этой темнотой, что простирается во всех направлениях на биллионы световых лет.

Напряженное молчание нарушил голос директора Мортона:

— Вызывается Гюнли Лестер… Гюнли Лестер.

После короткой паузы послышался голос:

— Да, директор?

Гросвенф узнал голос главы астрономического отдела.

— Гюнли, есть задача для вашего астро-математического мозга. Не будете ли вы так добры сообщить коэффициент вероятности появления «Гончей» точно в той точке пространства, где плавала эта хренота? Постарайтесь решить эту проблему за несколько часов.

Его слова еще ярче сфокусировали всю сцену. Для математика Мортона это было типичным — давать другим возможность проявить себя там, где был мастером…

Астроном рассмеялся и без околичностей заявил:

— Мне не придется производить вычисления, сэр! Необходима новая система цифр, чтобы можно было выразить эту вероятность арифметически. С точки зрения математики, то, что случилось, просто не могло случиться. Но мы здесь — корабль с человеческими существами, остановившийся для ремонта на полпути между двумя галактиками, первый корабль, посланный за пределы острова нашей вселенной. Итак, повторяю: мы здесь — крошечная точка, которая пересеклась с другой, якобы заранее подготовленной крошечной точкой. Это невозможно, если только пространство не кишит подобными существами.

Гросвенфу показалось, что это наиболее вероятное объяснение. Причина и следствие происшедшего могли находиться в самой простой связи. Дыра, прожженная в стене аппаратной, потоки энергии, хлынувшие в пространство… они остановились для ремонта… Он уже открыл было рот, чтобы все это высказать, но тут же запнулся. Существовал еще один фактор, фактор сил и возможностей, связанных с этим предположением. Какая сила должна была понадобиться для того, чтобы за несколько минут впитать мощность ядерного реактора? Он быстро подсчитал и покачал головой. Число было таким колоссальным, что гипотеза, которую он хотел предложить, казалось, автоматически исключалась. Окажись среди них тысяча керлов, то и они не смогли бы справиться с тем количеством энергии. А это означало, что дело тут было не в существах, а в механизмах.

— На типа с такими внешними данными следовало бы сразу направить передвижной нагреватель, — предложил кто-то.

Гросвенф ощутил ярость в голосе говорившего. Коммуникатор, вероятно, тоже ее отразил, потому что, когда директор Мортон заговорил, интонации его голоса выдавали тревогу.

— Сущий красный дьявол, выпрыгнувший из ночного кошмара, страшный, как смертный грех, и, возможно, столь же безобидный, каким был наш прекрасный кот. Скит, что вы о нем думаете?

— Это существо, настолько я могу отсюда судить, имеет руки и ноги, что указывает на чисто планетарную эволюцию. Если он обладает умственным потенциалом, он начнет выказывать реакцию на изменение среды вокруг него с момента, как очутится внутри клетки. Он может оказаться древним мудрецом, размышляющим в тишине пространства, где никто и ничто не отвлекает. Возможно, это юный самоубийца, приговоренный к изгнанию, одержимый желанием вернуться домой и продолжить жизнь в своей цивилизации…

— Я бы хотел, чтобы с нами пошел Корита, — произнес Пеннос, глава инженерного отдела, в своей спокойной практичной манере. — Его исследования относительно кота на кошачьей планете позволили нам уяснить, с чем мы имеем дело, и…

— Говорит Корита, мистер Пеннос, — как обычно, голос японского археолога звучал в коммуникаторе ясно и четко. — Подобно другим, я следил за репортажем о случившемся и должен признаться — изображение существа на экране весьма меня впечатлило. Но я боюсь, что исследования на основе цикличности истории были бы опасны на данной, лишенной фактов, стадии. В случае с котом мы могли опираться на пустынную, почти лишенную еды планету, на которой он обитал. Не забудьте и об архитектуре разрушенного города. Но сейчас мы имеем дело с существом, живущим в космическом пространстве, в четверти миллиона световых лет от ближайшей планеты — существующим, вероятно, без еды и без средств пространственного сообщения. Предлагаю следующее: держите экран включенным, кроме того момента, когда будет вноситься клетка. Когда существо окажется в клетке, изучайте каждое его действие, каждую реакцию, делайте снимки его внутренних органов, работающих в пустоте. Узнайте о нем все, чтобы мы знали, что берем на борт. Нам необходимо избежать убийства или риска быть убитыми. Следует предпринять самые строгие меры предосторожности.

— Это имеет смысл, — вмешался Мортон.

И он принялся отдавать приказания. Из корабля были выгружены разнообразные машины. Они были установлены на гладкой поверхности корабля, кроме массивной флюоритной камеры. Она была прикреплена к подвешенной клетке.

Гросвенф с тревогой следил, как директор отдавал последние распоряжения людям, руководившим установкой клетки.

— Откройте дверь как можно шире, — говорил Мортон, — и опустите на него клетку. Не позволяйте ему ухватиться руками за прутья.

«Если у меня имеются возражения, я должен высказаться сейчас», — подумал Гросвенф.

Но говорить оказалось нечего. Он мог описать лишь свои смутные сомнения. Он мог повторить объяснение Гюнли Лестера в его логической последовательности и сказать, что случившееся не было случайностью. Он даже мог предположить, что корабль красных, дьявольского вида чудовищ, ждал поодаль, пока их товарища не подберут.

Ясно одно: были приняты все меры предосторожности. Если такой корабль и существовал, то открывая защитный экран лишь для того, чтобы пропустить клетку, они предлагали минимальную цель. Могла быть сожжена внешняя оболочка и убиты люди, находящиеся на ней, но сам корабль был неуязвим. Враги должны были понимать, что их атака не принесет им успеха. Они обнаружат против себя великолепную армию и вооруженное судно, ведомое расой, которая может выдержать самые жестокие и кровавые битвы.

Достигнув в своем размышлении этой точки, Гросвенф решил воздержаться от замечаний. Пока он придержит свои сомнения.

Вновь заговорил Мортон:

— У кого-нибудь имеются замечания?

— Да! — голос принадлежал Вану Гроссену. — Я хотел бы произвести обследование этого существа, которое займет от недели до месяца.

— Вы хотите сказать, — проговорил Мортон, — что мы должны сидеть в этом месте, пока наши технические эксперты изучают найденное чудовище?

— Безусловно, — подтвердил глава физического отдела.

Несколько секунд Мортон молчал, потом заявил:

— Мне придется обсудить этот вопрос с другими, мистер Ван Гроссен. Наша экспедиция — исследовательская. Мы оснащены таким образом, чтобы брать образцы сотнями. Как ученые все мы прошли суровую школу. Все должно быть исследовано. Но я не уверен, что не будет крупных возражений, если мы будем рассиживать в пространстве по месяцу из-за каждого образца, который хотим взять с собой. Вместо пяти или десяти лет наше путешествие затянется в таком случае на пятьсот лет. Хотя лично я за то, чтобы каждый образец был изучен и чтобы мы могли поступать с ним соответственно.

— Я считаю, — твердо заявил Ван Гроссен, — с этим нельзя спешить.

— Есть возражения? — осведомился Мортон. Поскольку все молчали, он спокойно закончил: — Отлично, мальчики, идите его ловить!

ГЛАВА 9

Икстль ждал… Его мысли продолжали крутиться в вихре воспоминаний обо всем, что он когда-то знал и о чем размышлял. Перед ним возникло видение его родной, давно погибшей планеты. Оно породило чувство гордости за нее и презрение к этим двуногим существам, которые всерьез надеялись захватить его в качестве трофея. Он помнил время, когда его раса могла контролировать через космическое пространство всю солнечную систему своей звезды. Это было давно. Они обходились без космических путешествий как таковых и наслаждались спокойным существованием, черпая красоту из естественных сил, ощущая радость воспроизводства, продления рода.

Икстль наблюдал за тем, как клетка движется прямо к нему. Вот она прошла через открывшееся в экране отверстие, мгновенно за ней закрывшееся. Процесс переноса прошел весьма гладко. Даже если бы он захотел, у него не было бы особых шансов открыть экран в короткий момент прохождения клетки. Но он не имел желания делать это. Он обязан быть осторожен, не допуская малейшего враждебного действия, пока не окажется внутри корабля. Сооружение с металлической решеткой медленно подплыло к нему, им управляли два человека, которые держались настороже. В руках одного из них было какое-то оружие. Икстль решил, что это разновидность атомного оружия. Он отнесся к нему с должным уважением, хотя тут же отметил ограниченность его применения: внутри корабля они не посмеют прибегнуть к такому мощному виду энергии.

Все яснее, все ярче вырисовывалась его цель. На борт корабля! Проникнуть внутрь!

Как будто для того, чтобы еще больше укрепить его решимость, над ним навис зев клетки. Металлическая дверь бесшумно захлопнулась. Икстль подтянулся к ближайшей решетке, ухватился за нее и остался в таком положении лежать, свободный от всяких решений. Он был в безопасности — реальность ограждения давала отдых его сознанию. Это касалось как его тела, так и его психики. Свободные электроны в массе высвобождались из хаотического переплетения находящейся в его теле атомной системы и в безумной поспешности искали союза с другими системами. Он был в безопасности после квадриллионов лет отчаяния. Он был на материальном теле. Что бы ни случилось теперь, контроль энергетического источника этой клетки-двигателя навсегда освободил его от былой невозможности управлять своими движениями. Никогда больше он не будет предметом влияния, равно как и слабого противодействия, отдаленных галактик. Защищенный этой оболочкой, он сможет путешествовать в любом желаемом направлении, и все это давала ему одна только клетка.

Как только он уцепился за решетку, клетка начала двигаться к поверхности корабля. Защитный экран при ее приближении разошелся и вновь за нею сомкнулся. Люди наверху казались очень маленькими. То, что они нуждались в скафандрах, указывало на неспособность приспосабливаться к окружающей среде, а это в корне отличало их от него и означало, что физически они находились на более низкой стадии процесса эволюции. Тем не менее было бы неразумным принижать их научные достижения. Они обладали мозгом, способным создавать и использовать могучие машины. И теперь они пользовались огромным количеством этих машин — очевидно, с целью его изучения. Это могло раскрыть его намерения и обнаружить гуулы, скрытые у него в груди. Они могли раскрыть, по крайней мере, некоторые из его жизненных процессов. Он не мог допустить, чтобы это исследование было проделано.

Икстль заметил, что некоторые существа имеют не один, а два вида оружия, которые убирались в кобуру, прикрепленную к каждому скафандру. Одним из видов оружия был атомный пистолет, с угрозой применения которого он уже столкнулся. Другое имело блестящую рукоятку. Он определил, что это вибрационный пистолет. Люди, находящиеся на клетке, тоже были вооружены такими пистолетами.

Когда клетка была установлена в наспех оборудованной лаборатории, сквозь узкое пространство между прутьями просунули камеру. Пора! — решил икстль и без всякого усилия поднялся к потолку. Его зрение напряглось и стало чувствительным к самой короткой частоте. Источник мощности вибратора сделался ему виден ясно, как яркое пятно, находящееся в пределах досягаемости.

Одной из восьми рук с пальцами, похожими на перекрученную проволоку, он с неописуемой быстротой проник сквозь металл клетки, и вот вибратор из кобуры существа, находящегося на клетке, уже у него. Он не стал менять его атомную структуру, как он изменил структуру своей руки. Было важно, чтобы они не догадались, кто стрелял. Изо всех сил стараясь закрепить свое шаткое положение, он направил оружие на камеру и на людей, стоящих за ней, и нажал спуск.

Одним движением икстль разрядил вибратор, отдернул руку и, сыграв свою роль, опустился на пол. Его мгновенный страх ушел. Чистая молекулярная энергия срезонировала в камеру и подействовала, до некоторой степени, на большую часть приборов во временной лаборатории. Чувствительная пленка стала бесполезной, изумительный излучатель необходимо было установить снова, все приборы проверять и перепроверять, каждую машину опробовать во всех режимах. Вероятно, даже возникла необходимость замены всего оборудования. И при всем при том все случившееся должно было рассматриваться как несчастный случай.

Гросвенф услышал ругань в коммуникаторе и с облегчением понял, что другие, как и он, борются с проникающей в тело и причиняющей острую боль вибрацией, лишь частично задержанной и ослабленной материалом их скафандров. Зрение медленно возвращалось к нему. Теперь он снова мог видеть резной металл, на котором стоял, темную бездонную пропасть в иллюминаторе корабля. В тени поодаль он видел пятно металлической клетки.

— Прошу прощения, директор, — извиняющимся тоном произнес один из стоящих на клетке людей. — Вероятно, у меня из кобуры выпал вибратор и разрядился.

— Директор, это объяснение неправдоподобно ввиду практического отсутствия гравитации, — поспешно вставил Гросвенф.

— Может, я нечаянно ударил по нему, не заметив этого, — предположил человек, чье оружие явилось причиной переполоха.

Послышалось бормотание Скита. Биолог пробурчал нечто вроде: «А чтоб тебя!.. страбизмия, страмотогения…» Остальное Гросвенф не расслышал, но догадался, что это собственный набор ругательств биолога. Скит медленно выпрямился и сказал:

— Минутку, я попытаюсь припомнить, что я видел. Я был здесь, на линии огня… да… здесь, когда мое тело начало пульсировать, — помолчав немного, он уверенно добавил: — Я не могу в этом поклясться, но перед тем, как вибрация ввела меня в шок, существо шевельнулось. Мне показалось, что оно вскочило на потолок. Согласен, что было слишком темно, и я видел лишь неясное пятно, но… — он оставил фразу недоконченной.

— Крибл, осветите клетку! Давайте все вместе посмотрим, что там происходит, — попросил Мортон.

Вместе с остальными Гросвенф смотрел, как луч света осветил икстля, скрючившегося на полу клетки. И тут, против своей воли, он замер, пораженный. Почти красный металлический блеск цилиндрического тела чудовища, глаза, похожие на пылающие угли, удивительно напоминающие скрюченную проволоку, пальцы на руках и ногах — вся жуткая уродливость алого чудовища испугала его.