4

Больничная кровать под ним была жесткой. Какой-то момент Кэкстону казалось, что его беспокоит именно это. Он повернулся в более удобное положение и понял, что это вовсе не физическое состояние. Это что-то в его мозгу, чувство пустоты, возникшее с того времени, когда они сказали ему число.

Через некоторое время, показавшееся очень долгим, дверь открылась и вошли двое мужчин и сестра. Один из мужчин сказал сердечным голосом:

— Ну, как вы, Кэкстон? Очень жаль, что вы в таком положении.

Человек был полноват и на вид очень общителен. Кэкстон принял его энергичное рукопожатие, полежал некоторое время очень тихо, а затем решился задать несколько неловкий, но очень важный вопрос.

— Извините, — проговорил он сдержанно, — мы знакомы?

— Я — Брайсон, управляющий из Квик-Фото. Некоторое время назад я принял вас на работу и назначил агентом по торговле. И вот узнаю, что вас нашли без сознания в канаве, а из больницы сообщили, что вы здесь. Они выяснили где вы работаете по документам, которые обнаружили у вас.

Кэкстон кивнул. Правда, он был разочарован, так как надеялся, что чей-либо приход заполнит пробел в его памяти. Оказалось, нет. Наконец, он сказал:

— Последнее, что я помню, это решение попросить место в вашей фирме, Очевидно, в этот момент что-то случилось с моей головой и…

Он остановился. От мысли, что это могло быть как-то связано с его поиском происхождения проектора, у него расширились глаза. Испытывая какое-то неприятное ощущение, он медленно произнес:

— Очевидно, у меня потеря памяти.

Он заметил, что на него пристально смотрит врач, пришедший с Брайсоном. Кэкстон выдавил из себя слабую улыбку.

— Думаю, все в порядке, док. Что мне не ясно, так это то, что же я делал все эти две недели. Все время лежу и напрягаю мозги. Где-то в подсознании что-то есть, но не могу вспомнить, что.

Доктор улыбался.

— Я рад, что вы так это воспринимаете. Беспокоиться не о чем, правда. А что касается того, что вы делали все это время — уверяю вас, по нашему опыту мы знаем, что жертва амнезии обычно ведет нормальный образ жизни. Наиболее часты случаи, когда человек выбирает новый род занятий. Вы не сделали даже этого.

Он замолчал, а Брайсон добродушно сказал:

— Я могу прояснить для вас вашу первую неделю. Пару дней вы просматривали наш ассортимент и проверяли источники поступления. Потом сказали мне, что ребенком некоторое время жили между Уорвиком и Кисслингом. И что хотели бы, чтобы это был ваш первый маршрут. Я и направил вас туда.

Это была первая настоящая информация — и Кэкстон с трудом сдержался. Раз он там никогда не жил, то это, должно быть, то место, на которое его вывел проектор… Он обнаружил, что Брайсон продолжал.

— Мы получили от вас заказы из пяти городов, но вы так и не добрались до Кисслинга. Может это поможет вам… Нет? — он пожал плечами — Ну ничего. Как только поправитесь, приходите. Сейчас, когда всюду столько электроники, я очень рад, что у нас появился специалист. Я как раз разбираюсь с некоторыми представительствами, и рассчитываю на вас. Здесь есть возможность заработать гораздо больше, поэтому поправляйтесь скорее.

Кэкстон сказал:

— Я хотел бы получить сейчас ту же самую территорию, если возможно.

Брайсон кивнул.

— Конечно, вопрос только в том, чтобы закончить все, что вы пропустили, а затем двигаться дальше по основному пути. А для других представительств потребуется немного времени. Так что маршрут на Кисслинг — ваш. Я полагаю, вы хотите разузнать, что с вами произошло.

— Это именно то, что я и хотел. Своего рода поиск памяти.

Он грустно улыбнулся. «Должно быть, я что-то нашел… и это был „настоящий“ поиск», — подумал он. Его коснулся страх. Он отогнал его, и сказал:

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли.

— Все нормально. Пока.

Брайсон тепло пожал руку, и Кэкстон проводил его взглядом.

5

Через два дня Кэкстон сошел с поезда на станции Уорвик и стоял, щурясь на яркое утреннее солнце. Первое разочарование уже наступило. Он-то рассчитывал, что вид кучки домов, вырисовывающихся на фоне холмов, вернет ему память.

Совершенно очевидно, что его разум не отозвался на них никакими воспоминаниями о том, что он сделал и увидел шестнадцать дней назад. Кэкстон озадаченно покачал головой. «Кто-то знал меня, — подумал он, — кто-то меня, должно быть, видел. Я разговаривал с торговцами, коммивояжерами, проводниками, администраторами гостиниц. Я всегда умел напускать на себя вид общительного человека».

— Привет, Кэкстон, старина, — услышал он веселый голос сзади, — У тебя такой вид, словно ты думаешь о похоронах.

Кэкстон обернулся и увидел довольно стройного молодого человека, смуглолицего, темноволосого, лет тридцати. Вид у него был, как у хрупкого человека, пронесшего очень много ящиков и коробок. Он, должно быть, заметил что-то в глазах Кэкстона, потому что быстро спросил:

— Ты же меня помнишь, да? Билл Келли. — Он легко засмеялся. — Кстати, послушай, у меня с тобой счеты. Что ты сделал с той девушкой, Селани? Я уже дважды проезжал Пиффер Роуд с тех пор, как видел тебя в последний раз, и оба раза ее не было. Она… — Он замолчал и вдруг пристально посмотрел на него. — Послушай, ты же помнишь меня, да?

Кэкстон вышел из огромного внутреннего напряжения и по выражению лица Келли понял, что пора было объясниться. Он и объяснил, сказав в конце:

— Так что, видишь, я в довольно трудном положении. Может быть, если ты не против, ты мог бы прояснить то, что произошло, когда я был с тобой. Кто эта девушка, Селани?

— Ну конечно, — сказал Келли, — конечно я… — Он замолчал и нахмурился. — А ты меня не разыгрываешь? — Он махнул рукой. — Хорошо, хорошо, верно. У нас еще полчаса до поезда. Амнезия, да? Я слышал об этом, но — послушай, а ты не думаешь, что старик мог иметь какое-то отношение к… — он кулаком ударил себя по ладони. — Точно, так и есть!

— Старик? — сказал Кэкстон. Он перебил себя, закончив твердо. — Так что это за история?..

…Поезд притормозил. В полосатом окне Кэкстон мог видеть холмистую долину с пятнами зеленых деревьев и мерцающей, извивающейся нитью воды. Затем показались несколько домов, полдюжины запасных путей и наконец — начало деревянной платформы.

Высокая, стройная, симпатичная девушка прошла мимо окна с корзиной. За спиной Кэкстона коммивояжер, севший на поезд на предыдущей станции, и с которым он беседовал, сказал:

— А вот и Селани. Интересно, что она сегодня продает.

Кэкстон откинулся назад, мысль его медленно зацепилась за эти слова.

— Селани! — отозвался он. — Интересное имя. Вы сказали, что она торгует?

— Да уж торгует! — Келли будто взорвался.

Он должно быть понял, что слова его были очень сильными, потому что он глубоко и шумно вздохнул. Голубые глаза его пристально смотрели на Кэкстона. Он начал было что-то говорить, затем остановился и немного помолчал, таинственно улыбаясь. Минуту спустя он сказал:

— Знаете, я должен извиниться, правда. Я только сейчас понял, что захватил весь разговор с тех самых пор, как мы заговорили.

Кэкстон вежливо улыбнулся.

— Вы очень интересно рассказываете.

Келли продолжал:

— Я хотел лишь сказать, что вы сказали, будто продаете фотопринадлежности, кроме всего прочего.

Кэкстон пожал плечами. Интересно, выглядел ли он настолько озадаченным, насколько начинал это чувствовать. Он видел, что Келли вытащил какой-то фотоснимок и протянул ему. Келли спросил:

— Видите здесь что-нибудь необычное?

Кэкстон с первого взгляда увидел мастерски сделанный цветной снимок. Он с трудом сосредоточился на нем, потому что подсознательно ожидал бессмысленного спора об относительных достоинствах товара, которым он торговал. Во-первых, ему было это неинтересно, а во-вторых — ну, да черт с ним!

С этими мыслями он попытался рассмотреть фотографию. Словно наяву он вдруг увидел картину. И с мысленным всплеском возбуждения понял, что уже видел ее раньше: тот же самый вид венерианского океана, что и в одном из фильмов, который он брал из фильмотеки Арлея, когда работал в Тигенор-Колледж. По крайней мере, очень похоже.

Пальцы Кэкстона крепче сжали снимок.

— Эй, — сказал он — где вы это взяли?

— У Селани, — последовал ликующий ответ. Кэкстон рассмотрел прекрасный, дикий морской вид с безумным чудовищем поближе — и сразу успокоился. Очень удачно, сказал он себе, что это «действительно» венерианский пейзаж. Что придавало всему этому привычную перспективу, потому что исследование Венеры Великими Державами установило, что Венера не является дышащей паром моделью теплых морей доисторической Земли. Наоборот, это сверхраскаленная пустыня, с температурой поверхности достаточной для того, чтобы расплавить многие металлы.

Он протянул руку, возвращая снимок молодому человеку.

— Очень хорошо, — сказал он, — какой прекрасный художник. Я бы хотел познакомиться с этой девушкой, Селани.

— Постойте-постойте, — сказал Келли, — это не все. Он протянул руку и коснулся снимка, слегка сжимая один край. — А теперь посмотрите, — сказал он.

Кэкстон небрежно глянул вниз. Какой-то момент — всего лишь момент — он был спокоен и просто ждал. Затем в голове возникло какое-то расплывчатое пятно, затем появилось ощущение, будто все его внутренности одновременно прыгнули в разные направления.

Откуда-то издали он услышал Келли.

— Я же говорил, что в ней что-то странное.

— Странное! — Кэкстону понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что этот квакающий голос принадлежит ему.

Потом он уже только смотрел.

Изображение на… вернее, в карточке… двигалось. Волны пенились. То же существо со своей головой ящерицы, так напоминающее зверей, бродивших по серым болотам на Земле сорок миллионов лет назад, опять пыталось схватить человека, парившего над волнами. Оно метнулось вперед. Его пасть разверзлась, и оно рванулось из воды. Словно дразня, человек поднялся на своем «Полете-О» выше, оставаясь за пределами досягаемости острых как бритва зубов, яростно рвавшихся к нему.

Кэкстон смотрел, как развивалась атака. Изображение замерло как раз когда гигантские челюсти полностью разошлись на весь снимок. В этот момент возникло что-то расплывчатое, а затем… челюсти постепенно исчезли. Снова возникло то же самое изображение, что было на снимке, когда Кэкстон взял его в первый раз.

Неподвижное, прекрасное, безмолвное, фантастическое.

По-видимому, снова готовое развернуться.

Кэкстон держал удивительную вещицу, словно знаток, ласкающий драгоценный камень. Он слышал, как Келли болтал где-то вдалеке.

— Их делает ее отец, — говорил он, — он настоящий гений с этими приспособлениями. Вы бы посмотрели, что она продавала в поезде в прошлом месяце. На днях он собирается начать большое производство. Когда это наступит, все фото компании и множество других фирм окажутся не у дел.

Такая идея уже приходила в голову Кэкстону. Прежде, чем он овладел своими мыслями и смог что-либо сказать, снимок из его рук забрали, и Келли наклонялся в проход к симпатичному седовласому человеку. Келли сказал:

— Я заметил, что вы рассматривали это, сэр, когда я показывал его своему другу. Не хотите ли взглянуть?

— Ну конечно, — ответил человек.

Он говорил тихо, но резонанс его голоса вызвал звон в ушах Кэкстона. Пальцы старика схватили протянутый снимок, и каким-то непостижимым образом снимок разорвался на несколько кусочков.

— Ой! — беспомощно воскликнул Келли.

— Прошу прощения, — сказал старик.

В его руке появилась долларовая бумажка.

— Ради бога простите, виноват. Но вы сможете купить у девушки еще одну, когда она придет.

Он откинулся на спинку своего сидения и зарылся в газету.

Кэкстон заметил, что Келли закусил губы. Молодой человек сидел, уставившись на обрывки снимка, затем посмотрел на долларовую бумажку. Наконец Келли вздохнул.

— Ничего не понимаю. Он у меня уже неделю. Дважды падал в воду, был на жаре… и ничего, а тут рассыпался, как кусок гнилого дерева.

Он пожал плечами, а когда продолжил, в голосе его послышалась жалоба.

— Наверное и впрямь нельзя ожидать от отца Селани первоклассной работы в тех условиях, которые… — в возбуждении он замолчал. — О, смотрите, вон Селани. Что у нее сегодня, интересно.

На его узком лице появилась хитрая улыбка.

— Подождите-ка, я пойду, покажу ей порвавшийся снимок. Я помню, шутил, когда его покупал — говорил, что это какой-то трюк. Она тогда рассердилась и дала гарантию на всю жизнь. Да что она там еще продает? Смотрите, вокруг нее уже целая толпа.

Кэкстон поднялся. Стараясь получше увидеть, он вытягивал шею над толпой, обступившей девушку, которая что-то показывала в дальнем конце вагона.

— Бог ты мой! — послышался возглас. — Сколько вы просите за эти чашки? Как это получается?

— Чашки? — произнес Кэкстон и двинулся к группе, находясь в состоянии какого-то смутного очарования. Он не ошибся, девушка раздавала какие-то сосуды, постоянно наполняющиеся жидкостью. Из сосуда люди пили, но он мгновенно наполнялся вновь. Ее отец, подумал Кэкстон, каким-то образом сумел получить воду из воздуха. Настоящий гений! Если бы он смог сговориться с ним сам — это успех.

Полет его мысли оборвался, когда кристально чистый голос девушки возвысился над возбужденным бормотанием.

— Цена один доллар за штуку. Это результат конденсации. Процесс знает только мой отец. Но подождите, я еще не закончила показывать.

Она продолжала, голос его звучал холодно и сильно в образовавшейся тишине.

— Как видите, это складывающаяся чашка без ручки. Сначала открываете. Затем поворачиваете первое кольцо по часовой стрелке. На определенной точке получается вода. А сейчас — смотрите. Я поворачиваю дальше. Жидкость краснеет и превращается в кисло-сладкий напиток, весьма освежающий в жару.

Она передала чашку. Пока она переходила из рук в руки, Кэкстону удалось оторвать взгляд от диковинки и хорошенько рассмотреть девушку. Она была высока, около пяти футов и шести дюймов, волосы у нее были каштановые. Очень умное лицо. Оно было тонким, привлекательным, и в нем была какая-то гордость, что придавало ей поразительный вид отстраненности, несмотря на то, как она брала доллары, которые ей совали в руки.

Ее голос поднялся еще раз.

— Извините, только по одной на человека. На днях они появятся на общем рынке. Это просто сувениры.

Толпа рассосалась, все вернулись на свои места. Девушка шла вдоль прохода и остановилась напротив Кэкстона. Кэкстон быстро сказал:

— Здесь мой друг показывал мне фотоснимки, который вы продавали. Интересно…

— У меня есть еще несколько. — Она серьезно кивнула головой. — Вы не хотели бы еще и чашку?

Кэкстон кивнул на Келли.

— Мой друг также хотел бы еще один снимок. Его порвался.

— Извините, я не могу продать ему второй снимок. Она замолчала. Глаза ее расширились.

— Вы сказали, его снимок порвался? Пораженная, она резко повернулась.

— Позвольте посмотреть? Где он? — спросила она яростно.

Она взяла обрывки фотографии из рук Келли и уставилась на них. Губы ее задрожали. Руки затряслись. Лицо исказилось и приобрело серый оттенок. Ее голос, когда она заговорила, даже слегка осип.

— Скажите… как это случилось? Как именно?

— Как? — Келли отпрянул в удивлении. — Я подал его этому пожилому джентльмену, когда…

Он остановился, потому что разговаривать уже было не с кем. Девушка повернулась на пятках. Это был словно сигнал. Старик опустил газету и посмотрел на нее. Она зачарованно уставилась на него, словно птица, загнанная в угол змеей. Затем, во второй раз в течение этих двух минут, она резко повернулась. Корзина чуть не выпала у нее из рук, когда она побежала.

Через какое-то мгновение Кэкстон видел, как она бежала по платформе.

— Что за черт! — взорвался Келли. Он резко повернулся к старику.

— Что вы с ней сделали? — яростно спросил он. — Вы…

Голос его затих, и Кэкстон, который также собирался добавить к этому требованию несколько резких слов, тоже промолчал…

6

Голос коммивояжера под ярким солнцем на платформе «А» на станции Уорвик замолк. Кэкстону понадобилось минута, чтобы понять, что рассказ закончился.

— Вы хотите сказать, что это все? — спросил он. — Что мы вот так сидели, как два болвана, сконфуженных каким-то стариком? И это был конец всей истории? Вы до сих пор не знаете, кто напугал девчонку?

На лице Келли он видел странное выражение человека, мысленно подбирающего слово или фразу, чтобы описать неописуемое. Наконец Келли сказал:

— В нем было что-то такое… словно все самые властные и важные менеджеры в мире сошлись в одно. Мы просто заткнулись.

Кэкстон мрачно кивнул головой и медленно спросил:

— Он не сходил?

— Нет, вы были единственным, кто сошел.

— Да?

Келли посмотрел на него.

— Знаете, это самое странное и чертовски интересное. Но так и было. Вы попросили кондуктора сдать ваш багаж в Инчни. Последний раз я видел вас до того, как поезд тронулся. Вы шли по Пиффер Роуд в том же направлении, куда ушла эта девушка. Ага, вот идет поезд.

Шумно подошел объединенный грузовой и пассажирский поезд… Позже, когда он, петляя, пробирался вдоль края равнины, Кэкстон сидел, глядя в окно, смутно слушая болтовню сидящего рядом Келли. Он наконец решил, какой курс взять: после обеда он сойдет в Инчни, пройдет по домам, пока магазины не закроются, затем поедет на Пиффер Роуд и проведет долгий летний вечер в расспросах. Если он верно помнил свою карту, расстояние между большим городом и крошечной общиной составляло семь миль. В худшем случае, он мог дойти обратно до Инчни за пару часов.

Первая часть плана оказалась еще проще. Служащий отеля Инчни сказал ему, что в шесть часов есть автобус.

Двадцать минут седьмого он сошел с автобуса. Стоя в грязи Пиффер Роуд, смотрел как автобус какими-то толчками тронулся и покатился по шоссе. Шум мотора затих в отдалении, когда он устало потащился через пути. Вечер был теплым и тихим, и его плащ оттягивал руку. Позже будет прохладно, он знал, но сейчас он почти жалел, что взял его с собой.

У первого дома на газоне, стоя на коленях, работала какая-то женщина. Кэкстон поколебался, затем подошел к изгороди и какое-то мгновение смотрел на женщину. Он думал, не должен ли он ее помнить. Наконец он сказал:

— Прошу прощения, мадам.

Она не взглянула на него. Не поднялась с клумбы, которую полола. Это было костлявое создание в ситцевом платье. Она, должно быть, видела, как он подходил, раз так упорно молчала.

— Мне бы хотелось знать, — настойчиво продолжал Кэкстон, — не могли бы вы сказать, где тут живет один пожилой человек с дочерью. Дочь зовут Селани и она еще продавала в поездах авторучки, чашки и другие вещи.

Женщина поднялась и подошла ближе. Вблизи она не казалась такой уж большой или неловкой. У нее были серые глаза, глядевшие на него с некоторой враждебностью, а затем с любопытством.

— Послушайте, — сказала она наконец — разве не вы были здесь около двух недель назад, спрашивали о них? И разве я тогда вам не сказала, что они живут вон в той роще.

Она махнула рукой в сторону деревьев в четверти мили от дороги, но когда она смотрела на него, глаза ее были прищурены.

— Я что-то не понимаю, — сказала она мрачно.

Кэкстон не мог представить, как он будет объяснять этой сварливой и подозрительной женщине про свою амнезию. Он сказал поспешно:

— Спасибо большое. Я…

— Туда идти бесполезно, — сказала женщина. — Они уехали в тот же день, когда вы были в прошлый раз… на своем большом трейлере. И не вернулись.

— Они уехали! — воскликнул Кэкстон.

В пылу своего разочарования он чуть было не сказал больше. Затем он увидел, что женщина смотрела на него со слабой улыбкой на лице. Она выглядела так, словно успешно нанесла нокаутирующий удар какому-нибудь неприятному человеку.

— Думаю, — отрезал Кэкстон — я все равно схожу, посмотрю.

Он повернулся, настолько обозленный, что некоторое время почти не видел, что шел по канаве, а не по дороге. Его ярость медленно уступила место разочарованию, а оно так же медленно растаяло перед мыслью, что раз он оказался здесь, то можно было бы и посмотреть.

Через минуту он уже изумлялся, что он позволил одной-единственной женщине так подействовать себе на нервы за такое короткое время. Он покачал головой. Надо быть поосторожнее. Процесс выслеживания проектора и провалы в памяти изнуряли его.

Легкий ветерок подул ниоткуда, когда он свернул в тенистую рощу. Он нежно обдувал лицо, и мягкий шорох деревьев был единственным звуком, нарушающим тишину вечера. Ему не понадобилось и минуты, чтобы понять, что его ожидания, ощущения чего-то, что гнало его в путь, не будут удовлетворены. Потому что здесь не было ничего. Ни одного признака того, что здесь когда-либо жили люди: ни одной жестяной банки, ни связки мусора, ни печной золы. Ничего. Несколько минут он безутешно побродил вокруг, осторожно поворошил палкой засохшие ветки. И, наконец, пошел по дороге обратно. На этот раз уже женщина окликнула его. Он поколебался, затем подошел. В конце концов, она может знать и гораздо больше, чем сказала. Он увидел, что сейчас она было более дружелюбна.

— Нашли что-нибудь? — спросила она с плохо скрываемым интересом.

Кэкстон мрачно улыбнулся этой силе любопытства, затем горестно пожал плечами.

— Когда трейлер уходит, — сказал он, — это как дым — просто исчезает.

Женщина фыркнула.

— Все следы, которые остались, конечно, быстро исчезли после того, как здесь побывал старик.

Кэкстон сделал усилие чтобы сдержать возбуждение.

— Старик? — воскликнул он. Женщина кивнула, затем горько сказала:

— Красивый такой. Сначала все выспрашивал у всех, что нам продала Селани. А через два дня все утром проснулись — всё до единой вещи пропало.

— Украл?

Женщина нахмурилась.

— Почти что так. За каждую вещь была оставлена долларовая бумажка. Но все равно воровство — для таких-то вещей. Знаете, у нее была такая сковородка…

— Но чего он хотел? — перебил озадаченный Кэкстон.