Глава 15

Они находились не на самой вершине, а, по прикидкам Кенлона, где — то посредине. Перед ним зияла огромная открытая дверь, по меньшей мере, футов сто высотой и шириной. Мраморные ступени вели внутрь и вниз, теряясь в пространстве.

Очевидно, это был один из многочисленных входов в город — здание, колоссальная величина которого стала ясной Кенлону лишь сейчас. Он тянулся и вздымался, уходя вдаль. В ширину он был больше, чем в высоту, но и в высоту его хватало с лихвой. Он плыл в облаках, и часть его скрывалась в густом тумане, Кенлон с трудом различал вершину сквозь этот мерцающий туман.

Город представлял собой единое здание.

И повсюду были крылатые. Мужчины и женщины, группами и поодиночке. И только у входа, где стоял Кенлон, не было никого, Кенлон вглядывался в очаровательных женщин, хотя они находились слишком далеко от него, чтобы различить подробности. Ближе всего стояли две, с длинными, как шлейф, волосами — у одной черными, у другой золотистыми. Кенлон невольно подумал об ангелах.

— Взойдите, — предложил Ларен, — только осторожней.

Кенлон отпустил упряжь, которую машинально сжимал руками, хотя доставившие его сюда крылатые давно исчезли, и, стараясь предугадать, что его ждет внутри, вошел в дверь.

Он оказался в большом, превосходно освещенном зале. В полу, в стенах, в потолке было пробито множество проемов — мерцающих туннелей, теряющихся в глубине, или, если вглядываться до рези в глазах, показывались роскошные, со вкусом обставленные прихожие, явно примыкающие к каким — то покоям, поскольку кое-где Кенлону удалось разглядеть позади них двери.

Потолок и стены находились где — то далеко — далеко, и Кенлон, задрав голову, напоминая туриста с разинутым ртом, зачарованно шел вперед, пока Ларен легонько не сжал ему руку.

Он непроизвольно взглянул под ноги и отшатнулся — внизу простиралась бездна туннеля, не огороженная никакими перилами. Пол в этом месте просто опускался вниз, плавно переходя в бездонную пропасть сорока футов шириной и не менее трех четвертей мили глубиной. Кенлон отступил назад и покраснел, так как Ларен тихо рассмеялся.

— Не бойтесь, командор, — ободряюще сказал он.

— Мы подхватим вас, если вы упадете. Конечно, вы понимаете, что в нашем мире, где люди имеют крылья, жилые помещения отличаются от привычных вам?.. Кенлон молча переваривал увиденное.

— Сейчас мы опустимся на… — Ларен дал эквивалент крылатых сотне метров и с улыбкой закончил:

— И не слишком удивляйтесь увиденному.

Прежде чем Кенлон успел ответить, Ларен бросился в провал. На поясе у Кенлона неведомо какими путями оказался ремень, который тут же затянулся и потащил его вниз. Под собой он заметил уже приземлившегося Дарена, который стоял, глядя вверх. В глазах у Кенлона помутилось, он еще видел стоявшего внизу крылатого, а затем…

Он летел!

Он летел. В этом не было ошибки, он летел свободным, сильным, единым движением. Он летел сквозь густое туманное облако, настолько плотное, что оно скрывало даже кончики крыльев. Но Кенлону не было надобности рассматривать их, он и так мог наглядно представить себе два огромных, сильных паруса, колотивших воздух подобно поршням несущегося на полной скорости локомотива. Тело дышало энергией и пело от великолепия полета. Радостное возбуждение звенело внутри.

Это продолжалось долгую минуту, затем его сознание, сознание человека XX века, начало освобождаться от ступора. Время чистых впечатлений прошло, и в сознании родилась мысль, такая сильная и опустошительная, что крылья перестали совершать быстрые и плавные взмахи, тело изогнулось от напряжения, пораженное, сбитое с толку, а мысль все налетала, как штормовой ветер, становясь все более тяжелой:

Что.., что.., что… Что произошло? Ларен опустил его куда — то, видимо, в зал Совета, а затем произошло это…

Полет на крыльях. Его сознание, вся его суть стала телом крылатого. Они сделали это с умыслом. Они поместили его личность в тело крылатого, желая показать дух и сущность своей расы.

Кенлон продолжал цепляться за спасительную логику, даже когда восхитительное ощущение полета вновь захватило его. Совершенно бессознательно он продолжал подниматься вверх к какой — то цели.

Его вдруг охватило неистовое любопытство узнать, что это за цель, и он стал бешено прорываться сквозь невероятные облака вверх, вверх, вверх. Крылья сделались мокрыми от влаги, но сила их не поддавалась цеплявшемуся туману. Сильное сердце, могучие легкие, неутомимые мускулы помогали ему, и он поднимался.

Лишь тогда до Кенлона дошло, что летит не он. Он попытался задержать взмах крыльев, и не смог. Он попробовал прервать подъем и опуститься, и не смог.

Смущенный, он обиженно подумал: «Я просто пассажир. Сознание крылатого здесь, оно действует. Я зритель. Я не участник. Но если тело подчинится мне

— что тогда?»

Ответ последовал сразу. Могучее тело начало повиноваться ему, и Кенлон тут же камнем рухнул вниз, не в силах справиться со стремительностью реакций и умением сохранять в полете равновесие. К счастью, это продолжалось не больше доли секунды.

«Нет уж, — подумал Кенлон, — лучше оставаться зрителем и наблюдать».

Едва он принял такое решение, как покрывающий все вокруг туман начал редеть. Впервые Кенлон смог раз — глядеть концы крыльев. Затем он увидел еще одни крылья, и еще.., повсюду крылья били редеющий воздух, пробиваясь вверх, теперь уже сквозь пушистые облачка.

И вдруг они, поднявшись на несколько сот ярдов, мгновенно вырвались на солнечный свет.

Цель подъема была достигнута.

Возможно, подумал Кенлон, их цель — увидеть солнце. Причина достаточно уважительная. После месяца тяжелого серого неба его сейчас заполнило наслаждение от чистого, не фальшивого солнца. И если он, пришелец, чувствовал восторг, то что тогда должны были чувствовать крылатые, чей горизонт всегда скрыт туманом, дымкой и облаками?

Они парили, почти не шевеля крыльями. Казалось, они отдыхают, покоясь на огромном океане атмосферы под собой. Тишина царила в этом высоком мире. Тишина и какое — то высшее достоинство. И умиротворенность. Солнце сияло в глубине синего неба огромным огненным шаром в лазурной прозрачности. Холод совершенно не чувствовался — меховые накидки плотно облегали тело, даря уют и покой.

Здесь было, по меньшей мере, двести крылатых. Они скользили повсюду, пересекая друг другу направления, догоняя, обгоняя один другого, но так четко, что столкновений не было и в помине. Кенлон видел, что половина крылатых — женщины. Восхищенно следя за струившимися у них за спинами шлейфами волос, Кенлон давно подумал об ангелах, и теперь смог разглядеть, что почти не ошибся. Они были миниатюрнее мужчин, с нежными, прекрасными лицами и тонкими прелестными руками.

И в этот момент женщины запели. Сначала один голос мягко нарушил тишину, затем второй и, следуя, очевидно, неизвестному обряду, к ним присоединились другие голоса, создавая хор.

Чистая, как бегущий ручей, лилась гамма песни, что была и печальна, и радостна.

Мужчины подхватили песнь, и теперь Кенлон видел, как уже целые группы крылатых объединялись в полете и пели в унисон.

Песнь их казалась самой сутью той древней и мягкой расы, чья трагедия не переставала поражать Кенлона.

Немного погодя ему удалось понять значение слов, хотя он слышал лишь отрывки. Слова не имели ни рифмы, ни размера.

Мы крылаты!

Мы поем о древнем величии мира.

Когда уйдет вода и земля возникнет снова, Мы не побежим босиком по песку.

999 по 3 мы верим в нашу судьбу.

Мы рожаем детей — продолжение рода, И дети их тоже родят детей.

Мы живем, нам помогает Совет.

Теперь нам угрожают.

Люди моря завидуют нашим крыльям, Они хотят лишить нас дара летать.

А у нас нет оружия.

У нас нет ничего, чтобы сделать оружие.

У нас только Совет, убеждающий нас быть отважными И продолжать верить и надеяться на будущее.

И мы верим и надеемся на будущее.

Но мы встревожены, мы чувствуем, Что нужно что — то делать.

999 раз по 3 должны мы прожить свою жизнь, 999 раз по 3 — ожидать, отсчитывая время, И просто жить до тех пор, пока Земля не станет раем, Тогда мы сбросим крылья И будем работать, И нам будет очень тяжело, Потому что мы были крылаты.

( Это был гимн, неопределенная, страстно — тоскливая благодарность за жизнь. Песнь замерла, как и, началась, постепенно, и лишь один хрустально — чистый женский голос еще тянул стынущую в молчании ноту.

Крылатые теперь летели быстро, группами по девять, изображая нечто вроде запутанного танца. Быстро — быстро, кружась, пикируя, отворачивая, делая петли. Сложнейшие движения, на взгляд Кенлона, переда — вали символику прозвучавшего гимна: печаль со страстным желанием, боль и радость. И в конце все они в несколько кругов окружили одну центральную девятку. Они вновь почти не двигали крыльями, палили, чего — то ожидая.

И потом в тишине один из крылатых завел, речь тихим и мягким голосом:

— Сегодня мы услышим историю духовного становления великих сухопутов, когда их мудрецы: открыли неизбежность гибели в катастрофа У нас нет сомнений, что человечество достигло духовного расцвета в те мрачные, отчаянные дни, и что перед лицом гибельного бедствия их величие раскрылось как никогда прежде за всю историю Земли. Мы…

Голос странным образом смолк. Вся окружающая сцена потускнела и отдалилась, а затем исчезла. И в следующую минуту Кенлон уже плыл.

Глава 16

Вода оказалась теплой, и это все, что Кенлон ощутил сначала. Видно было довольно плохо, и лишь немного погодя он понял, почему тело, в котором он находился, не обращало почти никакого внимания на окружающее. Потом Кенлон почувствовал, что лежит в сильном течении совершенно неподвижно и лишь изредка делает едва заметные взмахи огромной рукой. Футах в пятидесяти ниже он иногда замечал морское дно, и повсюду цедился свет.

Около десяти человекообразных фигур плыли рядом в мутной воде. Он находился в группе плавунов, плывших в мелководном море, возможно, неподалеку от берега. Пораженный Кенлон снова стал зрителем в теле плавуна, испытывая такие же ясные и чистые ощущения, как и в теле крылатого.

Восхитительно теплая вода циркулировала в жабрах, и это было так же естественно, как и дыхание. Кенлон осознал это только потому, что сам сосредоточился на этом действии, очарованный возможностью человека плавать под водой, как рыба. И жабры показались ему такой же частью жизни, как мерно и ровно бьющееся сердце.

Он забыл об этом. Его больше интересовало, что произошло, а чуть погодя возникло желание узнать, куда направляются плавуны. Ему показалось, будто они с тревогой вглядываются во что — то неподалеку.

И, вдруг из темной воды пришел дрожащий вскрик. Это был человеческий голос, но не похожий ни на чаю слышанное Кенлоном прежде. Удивительно, живой, пронзительный, звук, чушь приглушенный водой. Это был измененный язык крылатых, и Кенлон понимал каждый слог.

Это было предупреждение.

— Подходит! — кричал голос из мрака. — Готовьтесь!

Кенлон нащупал в ножнах на поясе нож. Впереди промелькнул темный силуэт. Рыба? Большая рыба, по меньшей мере, двадцать футов в длину. Акула! Теперь он понял — группа плавунов была охотничьим отрядом.

Сильная, большая, злобная рыба. Отчетливо видимая, она, казалось, остановилась, заметив окружающие ее тени, затем метнулась вверх между Кенлоном и ближайшим плавуном.

Быстрее акулы плавуны рванулись вверх. Рука Кенлона скользнула вокруг сильного толстого тела прямо под зловещим треугольным плавником на жесткой спине. Длинный нож с поразительной точностью вонзился в белое брюхо.

Ножи остальных плавунов тоже нанесли смертоносные удары. Наконец, избиение прекратилось. Злобная морская тварь лениво перевернулась и неподвижно легла мертвая.

Вернее, не неподвижно — течение медленно относило ее в ту сторону, откуда она появилась. Кенлон взобрался на нее верхом, обвив ногами, и плыл вместе с ней в темноту. Остальные плавуны через несколько секунд исчезли. Он был один на один с мертвой хищницей, двигаясь в неизвестном направлении.

Постепенно Кенлон начал различать в окружающем мраке слабый проблеск. На мгновение у него мелькнула шальная мысль — он подумал, что все перепутал и впереди солнце. Но иллюзия кончилась, когда мерцающий проблеск вытянулся и распростерся в обширное пространство света.

Перед ним величественно раскинулся подводный город.

К сожалению, Кенлон не мог хорошенько его рассмотреть, поскольку плавун, в чьем теле он находился, просто не обратил на него внимания. По мере приближения к городу он принялся энергично грести, что еще больше ограничило обзор Кенлона, так как все помыслы плавуна сосредоточились на одном — вырваться из могучего течения, несущего мертвую акулу.

И это ему легко удалось, потому что минуту спустя он втолкнул акулу в водный шлюз в прозрачной стене города и вошел сам. Дверь шлюза бесшумно скользнула за ним, закрываясь, тихо заработали насосы. Вода мгновенно ушла, открылась внутренняя дверь, и Кенлон быстро вошел в подводный город.

Кенлон чуть дрожал от огромного волнения. Оказаться по — настоящему внутри города плавунов, подумал он, все увидеть, исследовать и решить…

Плавун, в теле которого находился Кенлон, стоял неподвижно, видимо, что — то обдумывая, взгляд его отсутствующе скользил по городу, позволяя Кенлону лучше рассмотреть его.

Город, на его вкус, казался каким — то грубым, вроде гигантского иглу, внутри которого тянулись десятками рядов такие же иглу, только меньших размеров, что, очевидно, было кварталами. Таким образом, если какой-нибудь участок внешней городской стены и разрушался морем, то лишь очень небольшой район города мог оказаться затопленным водой. Кенлон с удовольствием разглядывал четкие, геометрически правильные стрелы света и этажей, тянущиеся вдаль.

Повсюду работали плавуны. Они управляли машинами, которые то перевозили грузы, то совершали какие-то действия, суть которых была непонятна Кенлону: в основном из — за расстояния и частично из — за отсутствия интереса плавуна, в чьем теле он находился.

Внезапно последняя причина стала главной. Плавун прекратил бездеятельное созерцание и быстро направился к куче плоских металлических листов, которые, когда он подошел ближе, оказались вовсе не металлическими. Кенлон ступил на плоский лист сверху и, нагнувшись, коснулся кнопки, которую не замечал до тех пор, пока не нажал. Лист поднялся и перенесся к водному шлюзу. Пальцы Кенлона снова нажали кнопку, и акула была вытолкнута из шлюза и уложена на лист.

Все вместе они двинулись к нижней части города. По дороге Кенлон замечал плавунов, выплавляющих сталь, плавунов, управляющих механизмами, плавунов в лабораториях. Плавуны работали. Ни поющих, ни танцующих — одни работающие. Основой их цивилизации был труд. Они пытались изменить и приспособить к себе окружающую среду, а не, подчинялись ей, как крылатые. Именно в плавунах во всем великолепии проявился дух непобежденного человека, тогда как крылатые…

Кенлон мысленно одернул себя. Подобное сравнение было просто несправедливым: у крылатых не было выбора, они жили ради будущего и для будущего, и желание плавунов уничтожить их гнездо было совершенно непростительным. Их нападение на гнездо окажется простым убийством, поскольку их жертвы не имеют ни оружия, ни защиты. Если их город окажется затянутым под воду, то все крылатые погибнут — ведь твердой земли больше нет нигде. Эту участь разделят все «239 999 крылатых, целая раса. Это было настолько ужасно, что Кенлон не хотел и думать.

Но неужели выход только в уничтожении расы плавунов?..

Путешествие внезапно завершилось в зале с огромной стальной машиной. Здесь не было плавунов, один пустой зал и машина. Сильная рука Кенлона коснулась единственного рычага механизма. В машине появилось отверстие, а которое была втянута убитая акула, втянута той же силой, что влекла по городу лист — носильщик.

Отверстие закрылось. Кенлон отошел от листа и направился к ближайшей двери. Плавуна, казалось, совершенно не интересовала судьба хищницы, и чуть погодя Кенлон тоже пришел к выводу, что не стоит ломать над этим голову. Он наблюдал за поведением плавуна часть дня — или как они называют этот период времени? Это было интересно. Что же дальше?

Его одолевало предчувствие, что воплощение в плавуна близится к концу. Однако, прошло десять минут, тридцать, а он все еще находился в теле плавуна, наблюдая деятельность подводного города.

Плавун часто вступал в разговоры, но Кенлон мало что понимал в отрывистых фразах измененного языка крылатых. Хотя один разговор он понял дословно.

— Хайл, — обратился плавун Кенлона, встретив видимо, кого — то из знакомых, — как статистика?

— Прискорбно, Гетта.

— Много непокорных?

— Итог: 1 111 999 , не включая тех, кто родился в море за последние десять поколений и никогда не отмечался.

— Я спрашиваю, сколько новых?

— 8 999.

— У нас темп рождаемости выше. Но, по сути, зов моря становится сильнее. Много отмечено блуждающих?

— 999.

— Всего? Гм…

И они разошлись.

И еще один разговор, который понял Кенлон, произошел с красивой женщиной, обратившейся к плавуну Кенлона:

— Я только что из шахт, Гетта. Им нужна помощь.

— Я пропустил информационный выпуск, — ответил Гетта с сарказмом, — у меня нет привычки зарываться в землю.

— Твои люди, — упрекнула женщина, — все время в воде.

— Дышать целый месяц воздухом очень неприятно, — поморщился Гетта.

— Это только кажется. Мы созданы, чтобы жить и на воздухе, и в воде. Загадочно, что дикие в море вообще не дышат.

— Вот видишь. Почему же мне нужно надрываться?

Лучше идем со мной, ну его, этот город. Женщина засмеялась.

— По закону женщина, которая становится непокорной, не может вернуться в город, и этого достаточно, чтобы удерживать нас на месте. Я люблю город не меньше моря и никогда не покину его.

— Что ж, если изменишь свое мнение, дай мне знать. И последний понятый Кенлоном разговор произошел с мужчиной.

— Ты куда, Гетта?

— К восточным воротам. Знаешь о моем умении отсасывать воду?

— Слышал.

— Это очень важно, так утверждает Совет.

— Неужели мы действительно консультируемся с Советом? Я считал, что это трюк, чтобы получить побольше информации.

— Мы все время пользуемся его советами, конечно, применительно к нашим целям.

— Ну хорошо, удачи.

— Благодарю.

Прошло совсем немного времени, и Гетта — Кенлон очутился у того, что Кенлон посчитал восточными воротами. Здесь располагался точно такой же водный шлюз, как тот, через который они попали в город с мертвой акулой.

Через несколько минут он различил какое — то движение в море за прозрачной стеной. Трое плыли тесной группой и, приблизившись, исчезли в шлюзе. Забурлила, уходя, вода, открылась внутренняя дверь. Оттуда вышли два гиганта, неся безвольное тело Джонса — Гордона.

— Вот, он здесь, Гетта, — сказал один из них. — Только не оживляй слишком жестко. Он не успел много нахлебаться — мы его сразу зажали…

Последующие слова Кенлон слышал, как в тумане.

Глава 17

Кенлон ничего не видел, не слышал, не ощущал. Но мозг действовал, растворяясь в трепещущей мысли, потому что мысль была слишком велика для него, мысль, что…

Капитан жив!

Точнее, будет жить, как только Гетта, специалист по оживлению утонувших, сумеет убрать из легких капитана воду и восстановить работу сердца. Жив… Джонс — Гордон-Сознание с трудом признавало этот невероятный факт и потому не обратило поначалу внимание, что кто — то пытается заговорить с ним, какой

— то голос.

Нет, не голос, и он не говорил, звуков не было, просто в сознании отпечатывались слова:

— Лейтенант Кенлон, вы видели. Теперь вы должны решить. Угроза крылатым настоящая и страшная, потому что глубоко в человеческой натуре людей моря укоренилась рациональная вера, будто обеим расам невозможно существовать вместе на вновь возникшей Земле. И они прекрасно понимают, что гораздо легче уничтожить сейчас 239 999 крылатых, чем после, когда вновь возникнет суша и число крылатых увеличится многократно. Со своей стороны крылатые считают, что лишь уничтожение города плавунов спасет» их. Вы должны выбрать, должны решить, какой расе отдать предпочтение. Теперь можете задавать вопросы.

Кенлон не мог спросить внятно ни о чем, множество вопросов вертелись на языке, с огромной скоростью мелькали в сознании. И внезапно пришли ответы, один быстрее другого:

— Уаз — большая проблема.

— Да, пусть и поздно, но узнали, что они виновники разрушения континентов.

— Уничтожить их не пытались. Во — первых, потому что великие сухопуты никогда не думали о мести, а во — вторых, потому что любая жизнь лучше, чем никакой. Сами Уаз все еще мыслят расовыми категориями и не могут представить вселенную иной, нежели приспособленной к своим нуждам.

— Я получил информацию об Уаз в свое время, и это побудило меня доставить их корабль сюда.

— Я Совет. Нас двое.

— Да, любой ваш выбор будет означать конец человечества. Со временем Уаз сумеют обыскать все морское мелководье и уничтожить уцелевших плавунов, покинувших город. Но это дело будущего.

— Да, у плавунов тоже есть Совет. Он находится в центре города. Как правило, они пользуются лишь библиотекой и редко следуют советам. Таковы обычай юной и сильной расы.

— Да, ваш командир жив.

— Невозможно использовать временные лампы, чтобы помочь будущему. Лампами можно лишь доставлять объекты из прошлого. Передвигаться из одного времени в другое очень опасно. Все соседнее пространство напрягается и искривляется до тех пор, пока не восстановится равновесие. Мы предоставили информацию для создания временных ламп с большой неохотой и с очень жесткими условиями. Создавшие их крылатые погибли.

— Нет, их нельзя скопировать.

— Нет, ни на одном корабле прошлого нет сильных взрывчатых веществ, а те, что имеются, не в состоянии помочь крылатым. Создавая оба города, сухопуты добились их абсолютной защиты от энергетических мер воздействия. Они надеялись, что Совет не даст никому информации об оружии вообще. К сожалению, цели они не достигли: плавуны отыскали забытый город, который погрузился в море тысячи лет назад. В нем, помимо всего прочего, они нашли магнитный негатор, который используют теперь, чтобы затянуть гнездо крылатых под воду.