— И куда же ты направился? — спросил, переводя дыхание, Нэррл.

Модиун остановился и повторил им то, что говорил до этого. Что он обещал зоувгам вернуться и произвести восстановление их бессмертия.

— Вы же знаете, что я всегда держу данное обещание…

Он уже собрался продолжить свой путь, но его остановило странное выражение на лице Доолдна.

Придушенным как бы от ярости голосом человек-ягуар спросил:

— Ты, конечно, шутишь?

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Модиун.

— А то, что ты не должен выполнять это обещание, данное под давлением самым крупным негодяям в Галактике…

— Обещание есть обещание, кому бы оно ни было дано…

Тут все четверо разом вцепились в него.

— Ты останешься здесь и никуда не пойдешь, — проворчал Роозб.

И прежде чем он опомнился, они потащили его обратно к катеру.

— Послушайте, парни, — уговаривал он, — если так будете продолжать, мне придется включить систему восприятия и воздействия…

— Ну и прекрасно, — разозлился Доолдн. — Если ты можешь так поступить со своими друзьями, то — действуй!

— Но…я же обещал, — неуверенно защищался Модиун.

Тут вмешался Доолдн:

— Помнишь, ты как-то спросил меня, где я работал до отправления в экспедицию? А я не ответил. Помнишь?

Модиун помнил. Но какое отношение это имело к нынешней ситуации?

— Ну и что? — спросил он.

— А то, — ответил Доолдн, — что я работал санитаром в доме для умалишенных.

Сказав это, он замолчал, не вдаваясь в подробности и сравнения.

Четверка продолжала крепко держать Модиуна. Они подталкивали его сопротивляющееся тело, не обращая больше внимания на протесты, а лишь повторяя что-то вроде «Ты, мол, давай, давай, включай свою систему воздействия…», чего он, естественно, не мог заставить себя сделать.

Они подтащили его прямо к креслу у пульта управления и держали, пока он с явной неохотой манипулировал рукоятками и пока катер не добрался до звездолета, ожидавшего их на высоте почти двадцати трех тысяч миль над поверхностью.

Сделав то, что от него требовали друзья, Модиун почувствовал слабое раздражение… Со всей возможной скоростью какая-то часть его мозга определила, что ощущение это сравнительно не опасно и не включит автоматически систему воздействия.

«Просто у меня разыгралось воображение. Это возбудили они — зоувги, в отчаянии видя, что я улетаю. Нужно ли мне в данном случае вырабатывать контрвосприятие? Наверное, нет».

И сразу же у него начались бредовые видения.

Ему показалось, что он снова в приемной зоувгов. В правой руке у него ручка, и он склоняется над книгой записей почетных гостей.

Он понял, что произошло. Постороннее воздействие, оказываемое на его мозг, создавало полную иллюзию, что он именно там и находится.

Ладно. Это ясно.

Однако в воображении он все-таки расписался в книге и уже стал распрямляться, когда…

…Модиун очнулся в темноте, тут же вспомнив то, что произошло и что сказал ему Доолдн.

«Черт побери! Мои друзья обращаются со мной, как с каким-то психически ненормальным!»

Его угнетало только одно — в чем-то они были правы.

«Я действительно схожу с ума!»

Потом пришла новая мысль:

«Я, как и прочие люди, запрограммирован когда-то и являюсь результатом усовершенствования человеческой расы этими нунули. А теперь, спустя много времени, я попытался использовать свой разум, чтобы изменить программу. Если это не сумасшествие, то что же это?»

Он лежал в темном помещении, а когда глаза несколько привыкли, понял, что находится в своей каюте на борту звездолета. Смутно он даже смог разглядеть два силуэта людей-животных, сидящих рядом с кроватью. Тут до него дошло, что это Роозб и Доолдн.

«Это мои друзья. Они меня охраняют».

От этой мысли у него одновременно потеплело в груди и стало грустно: он понял, что они будут несчастны, если последние представители человеческой расы, мужчина и женщина, закончат свое существование, то есть уйдут из жизни.

У него даже возникло подозрение, что идея о неизбежности и необходимости покончить с дальнейшим существованием своей расы была много лет назад введена в программу с помощью нунули. Впрочем, в данном случае это не имело никакого значения и ничего не меняло.

Ему приходило на ум, что внутри каждого мужчины существует нечто таинственное, бесконечно упрямое, бездушное, психоэмоциональное, которое делает его самым отвратительным созданием из всех существующих в Галактике.

Во все времена, едва лишь представлялся малейший случай или возможность, мужчина пользовался этим, чтобы возвыситься над другими. И это его стремление не могла сдержать ни одна политическая система. Алчность и жажда власти были беспредельны.

«Да. Зоувги правы. Человеческая раса должна исчезнуть. Уйти из жизни».

С некоторым опозданием он понял, что это заложенное в его программу желание было активизировано в тот момент, когда он испытал некое специфическое головокружение во время разговора с зоувгом. Тогда ему показалось, что это состояние быстро прошло — но это было совершенно ложным впечатлением.

«Тем не менее бой был прекрасен и упоителен. Сначала победили они, потом — я. Затем их поражение обернулось своего рода местью», — подумал он.

«Обе расы никуда не годятся и стоят одна другой. Впрочем, как дальше поведут себя зоувги, — это их личное дело. Но мне надо обязательно восстановить то, что сделано».

В полумраке совсем рядом прозвучал голос Роозба:

— Эй, Доолдн! Мне кажется, наш парень проснулся!

— А? Что?

Вид у человека-ягуара был смущенный. Он и сам только что проснулся и, неуклюже встав, направился к выключателю.

Модиун невольно напрягся, готовый к резкой вспышке света. Но тем не менее, когда свет загорелся, он даже не моргнул.

— Ну да. Точно. Проснулся…

Это уже сказал Доолдн. И они подошли к изголовью кровати и склонились над Модиуном.

— Мы воспринимаем твои мысли, — мрачно проворчал Роозб. — Судлил нас научила, каким образом поддерживать связь с твоим мозгом. А потом она отправилась на бал танцевать. Мне очень жаль тебя, старина.

— Это почему же жаль? — машинально спросил человек. — И на какой бал она отправилась?

Человек-медведь, казалось, не обратил внимания на его вопросы, а продолжал говорить свое:

— Судлил решила, что ты сам справишься с гипнотическим воздействием зоувгов. Она, впрочем, заявила, что могла бы это сделать, но это явилось бы посторонним вмешательством в тайны твоего мозга.

— Все так, — спокойно согласился Модиун. — Гм… А что вы скажете на то, что она телепатически соединила вас со мной? Это ведь то же самое вмешательство…

— А она полагает, что это уже наше дело, — с удовольствием объяснил Доолдн. — Поверь мне, дружок, нас подобные сомнения и угрызения совести не мучают. Ты готов, Роозб?

— Да, готов, — с заметным напряжением в голосе откликнулся человек-медведь.

— Так вот, послушай нас, парень. Нужно, чтобы ты сам на это решился. Или ты убьешь нас — такую возможность мы обговорили, когда советовались с Судлил, — или ты полностью освободишься от гипноза зоувгов. Так что готовься получить самую большую трепку в своей жизни.

Модиун рывком сел на постели, вглядываясь в их полные решимости лица. Удивленный тем, что он на них прочел, человек проговорил:

— Я вынужден буду активизировать против вас свое восприятие, причем это может произойти автоматически…

— …и это нас убьет, — подхватил Роозб, — в соответствии с тем, что говорила Судлил.

Тут он неожиданно ударил Модиуна в грудь своим огромным кулаком. Удар оказался столь силен, что у человека перехватило дыхание.

— Ради бога… — начал он, задыхаясь.

Но не смог закончить, поскольку получил грубый удар по голове от Доолдна.

— Сейчас же активизируй свою систему в направлении избавления от гипноза! Ты не должен восстанавливать зоувгов! — прорычал человек-ягуар.

— Но это же нечестно! — выкрикнул Модиун.

Кулак Роозба попал ему в челюсть так, что он только крякнул.

— Это же несправедливо, как вы не поймете, — забормотал Модиун. — Их бессмертие…

Тут Доолдн прервал его слова великолепным прямым в солнечное сплетение.

— Активизируй восприятие, обормот!

Тогда Модиун стал защищаться. Пришел он в себя, поняв, что стоит на коленях у двери, а Роозб душит его, приговаривая:

— Активизируй, говорю тебе, восприятие, паршивец!

Наконец у Модиуна кое-как сформировалась мысль, что внушение может принимать самые различные формы. Метод, который они применяли к нему, был в этом отношении достаточно убедителен.

Минутой позже он уже лежал на полу, Доолдн держал его за ноги, а Роозб коленями сковывал ему руки. Человек-медведь занес кулак, и казалось, что сейчас обрушит сокрушительный удар ему в лицо.

Это было уже слишком. Человек сжался.

— Не бейте меня! Я все сделаю, что вы хотите…

В глубине его мозга вспыхнуло чувство огромного удивления. «Да, зоувги не предвидели, что кого-либо столь страстно может заинтересовать судьба человеческих существ».

Занесенный над Модиуном кулак разжался.

— Что ж, давай сбрасывай гипноз!

— Все равно — это неправильно. Но дело уже сделано…

Они поднялись и поставили его на ноги. Стали обнимать. А Роозб, тот прямо-таки заливался слезами.

— Ну, парень… Ну, парень… — только и мог пробормотать он, задыхаясь. — Никогда я ещё не чувствовал себя так погано. Но зато ты теперь должен сделать ещё одну вещь. Ведь когда-то четыре миллиарда запрограммированных людей были приведены к мысли, что жизнь ничего не стоит. Так?

Модиун молчал. Он чувствовал, что вопрос риторический и отвечать на него не обязательно. А человек-медведь продолжал:

— Разве могла самостоятельно возникнуть у тебя мысль о том, что следует прекратить существование человеческой расы, если бы не воздействие зоувгов? Так ведь?

Да, он был прав. Это именно так и было.

— Вот поэтому-то твоим друзьям и пришлось действовать подобным образом, чтобы убедиться, что таких настроений у тебя больше не возникает. И послушай ещё немного…Ты должен так повести себя со своей женщиной, чтобы она забеременела, и как можно скорее, а уж мы-то проследим. Попробуй только не сделать этого. Получишь ещё взбучку, и посильнее, чем сегодня.

— Ну ладно… — с сомнением в голосе протянул Модиун. — Пожалуй, вы правы. Кроме того, в любом случае она — моя жена.

Он хохотал и плясал джигу. Все люди-животные тоже весело отплясывали вокруг него. А он был самым свободным среди них. Если говорить по совести, то, получив тело, он сначала постоянно испытывал некоторые затруднения, используя двигательные центры, но теперь это совершенно не ощущалось. Ритмы музыки прямо-таки вливались в него и возбуждали эти двигательные центры. Таким образом, получался быстрый, но удивительно грациозный танец.

Никого не касаясь, он двигался в толпе, пока не очутился перед женщиной, и тут же со смехом схватил её за талию, едва она развернулась к нему лицом.

Весело смеясь, она приняла его объятия, и тут впервые их взгляды встретились.

Снова та же мысль мелькнула в голове у Модиуна: «Все это очень убедительная иллюзия».

Эта мысль насторожила его, и он попытался на ней сосредоточиться. В то же мгновение он понял, почему возникло сомнение.

«Все это довольно убедительно, но не совсем».

Лицо находящейся перед ним женщины тут же замерцало, хотя оба они продолжали танец. Затем иллюзия окрепла, как оценил это состояние Модиун, но убедительней от этого не стала.

Он уже совсем не верил в неё и с любопытством ждал восстановления нормального восприятия. А поэтому совсем не удивился, когда возникла новая галлюцинация: перед ним неожиданно появился человек-крыса и неуверенно проговорил:

— Вы спрашиваете, в чем заключается… моя философия? А что такое вообще философия?

Они стояли рядом — крупный высокорослый человек и не менее рослый, но худой человек-крыса… стояли неподвижно в огромном вестибюле зала суда на Земле, и Модиун объяснял ему, что философия является постоянной составляющей здравого смысла. Таким образом…

— Так почему ты украл автомобиль?

— Я уже говорил, что имею на него такие же права, как и…

Банлт смолк, беспомощно глядя перед собой и разведя руками.

— Так ты хочешь сказать, что в созданном человеческом мире люди-гиены контролируют планету, в то время как другие люди— животные спорят из-за малейшего нарушения их собственных прав?

Человек-крыса часто заморгал.

— Нет, нет! Разве я так говорил?

Его удивление было неподдельным.

На этом изображение Банлта и вестибюля потускнели, как это бывает в фильмах. И хотя Модиун практически уже почти ничего не мог различить, он продолжал прочно стоять на ногах. Он терпеливо сносил нынешнее состояние, убежденный, что его мозг пытается возвратить ясность восприятия, несмотря на оказываемое на него со стороны зоувгов сильное давление. Короткий диалог с Банлтом, которого не было в реальной жизни, явно свидетельствовал о намерении зоувгов новыми гипнотическими усилиями ослабить веру человека в реальность вообще всего происходящего и соответственно подавить его сопротивление. Они только что лишний раз пытались внушить ему, что как сам человек, так и люди-животные слишком испорчены, неисправимы… и нелогичны, если не сказать — иррациональны.

«В действительности, — подумал Модиун, — положение человека значительно хуже, чем продемонстрировала эта иллюзорная сценка. За банальным стихийным сопротивлением чьим-нибудь льготам на самом деле таится безумный неодолимый эгоизм».

Затаившийся инстинкт постоянно был готов вырваться на свободу, неустанно ища брешь, куда бы он мог проскочить. Как только эта брешь образовывалась, безумец мгновенно устремлялся туда. И что бы его ни вело — стремление к господству, деньги, могущество, — какие бы средства он ни использовал, идя к цели, — убийства, пытки, заключение противников в тюрьму, — он стремился завладеть этим.

А женщина готова была находиться рядом со своим божеством, совсем как принцесса, не задумывающаяся, каким же путем человек достиг желаемого. Главное, чтобы он был на вершине и постоянно там оставался.

Те же из мужчин и женщин, которые этого не добивались, нетерпеливо ждали, когда им представится подобный случай.

«Зоувги правы. Человеческая раса недостойна существования», — подумал он.

Модиун даже не удивился, что эта мысль нисколько его не взволновала. Он понял, что и сам изменился. Постоянный, бесконечный бой… Враги полны решимости. Они силой навязали ему свою позицию, воздействуя на заложенную в него программу своими враждебными акциями. Ведь ему, Модиуну, пришлось активизировать защитные свойства своего человеческого тела при нападениях людей— гиен в великой битве (по крайней мере, она ему такой казалась) с черной дырой и, наконец, при последнем нападении и попытке повлиять на его личность…

«Все же какие они идиоты! — подумал человек. — Превратили меня сами в бойца так, что я и опомниться не успел!»

При этой мысли сознание его… прояснилось. Он как бы увидел со стороны, что вновь стоит перед прозрачной дверью дома зоувгов.

Вокруг царила тишина.

«Конечно, — подумал он, — все нормально. Так и должно быть».

Он только что туда прибыл.

Зоувги осуществили коллективную попытку контроля над его разумом с момента прибытия Модиуна на место. И в течение этих зловещих секунд его мозг и способности, столь ловко усовершенствованные нунули, боролись, чтобы им выжить на уровне подсознания.

Внутренние силы, заложенные в человеческом разуме, привели всегда и со всем соглашающееся человечество на край пропасти, в результате чего единственные оставшиеся ещё в живых мужчина и женщина предстали перед лицом вечности…

Модиун ещё раз оглядел горный пейзаж перед собой, бросил взгляд на дверь и, наконец, обратил взор внутрь себя.

Сомнений больше не было.

«Никаких иллюзий, а самая настоящая реальность. На этот раз я добрался сюда».

Теперь только осталось принять решение о своем собственном будущем.

Он энергично распахнул дверь и вошел в приемную. Сидящий в шести ярдах от входа нунули уже протягивал ему ручку, указывая на книгу почетных гостей.

Модиун взял ручку и без малейших колебаний написал:

«Модиун, человек с планеты Земля, прибыл для ведения переговоров об условиях постоянного мира, которые победитель диктует поверженному врагу…»

И только закончив писать, он понял, что эта фраза по своей сути находится в полном противоречии с его философией.

«Ну что ж, парень, — подумал он, — раз уж чувства твои изменились, то ты и сам стал другим».

Его вдруг пронзила мысль, что любая раса должна предпринять все возможное, чтобы выжить. Не может возникать даже попытка посягнуть на существование каких-то отдельных групп.

В таких условиях даже самая дисгармоничная личность могла бы просто надеяться, что эволюция в ходе своем сотрет скверные черты, возникающие в процессе приспособления рас к специфической окружающей среде.

Род человеческий никогда не согласился бы с какими-либо ограничениями.

Раса всегда выбирает жизнь.

Модиун ещё немного поразмыслил и приписал дальше в гостевой книге: «…основываясь на истинном духе взаимотерпимости».

Потом он подчеркнул ключевые, с его точки зрения, слова — «на истинном духе».

Тут он выпрямился и понял, что испытывает ранее незнакомое чувство ликования, поскольку после того, как он закончил, не возникло никаких последствий.

Последовало продолжительное молчание. Какое-то странное удивленно-напряженное выражение возникло на гладком сером лице нунули.

«Ему дают инструкции», — подумал Модиун.

Медленно, как бы борясь с самим собой, нунули указал поднятой рукой на правую дверь.

И ликующий Модиун ступил в эту комнату.