Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Судья Ди - Убийство в лабиринте

ModernLib.Net / Детективы / Van Robert / Убийство в лабиринте - Чтение (стр. 9)
Автор: Van Robert
Жанр: Детективы
Серия: Судья Ди

 

 


      – Теперь ее тайна известна всему городу. Теперь ее не спасти!
      Судья Ди сухо заметил:
      – Предоставьте суду решать, можно ли ее спасти или нет. Еще раз прошу вас рассказать все, как есть.
      У взял себя в руки и тихо начал:
      – Возле восточных врат стоит небольшой буддийский храм, называющийся «Приютом Трех Сокровищ». Много лет назад, когда дорога на запад еще лежала через Ланьфан, он был построен монахами из Хотана. Когда монахи ушли отсюда, храм пришел в упадок, люди из соседних домов разобрали двери и мебель на дрова. Но роспись на стенах, великолепная роспись, сохранилась.
      Я обнаружил эти фрески случайно, когда блуждал по городу в поисках образцов буддийского искусства. Я стал часто захаживать в храм и перерисовывать там эти росписи. Особенно мне полюбился маленький внутренний садик за храмом; по ночам я пробирался туда, чтобы наслаждаться лунным сиянием.
      Как-то вечером недели три тому назад я крепко выпил и отправился в храм, чтобы ночной воздух освежил мою голову.
      Сел на каменную скамью и тут вижу – входит в сад девица.
      У потупился; в зале царила мертвая тишина.
      Подняв голову, художник посмотрел перед собой невидящими глазами и продолжил:
      – Показалась она мне самой богиней Гуан Инь, сошедшей на землю, облачившись в тонкий халат из белого шелка, накинув на голову белый шелковый платок. На ее прелестном лице застыла глубокая, невыразимая печаль, слезы блестели на бледных щеках. Божественные черты ее навсегда запечатлелись в моей памяти, я буду помнить их до самой смерти.
      У закрыл лицо ладонями, а затем бессильно опустил руки.
       Странное свидание У Фэна в храмовом саду
      – Кинулся к ней, лепеча какие-то бессвязные слова, а она отшатнулась испуганно и прошептала: «Не смей говорить со мной, уходи! Я боюсь тебя!» Тогда я упал перед ней на колени, умоляя поверить мне.
      Она запахнула плотнее халат и молвила тихим голосом: «Мне велено не покидать дома, но сегодня ночью я выскользнула наружу. Сейчас мне пора назад, иначе меня убьют! Никому не рассказывай обо мне. Я еще вернусь!»
      Тут набежавшее облачко закрыло луну. В темноте я услышал звук легких, поспешно удалявшихся шагов.
      В ту ночь я до самой зари обыскивал весь храм и его окрестности. Но она исчезла бесследно.
      У замолчал. Судья Ди знаком повелел, чтобы ему дали еще одну чашку чая, но У нетерпеливо помотал головой.
      – С того самого незабываемого вечера я ходил в заброшенный храм каждый вечер. Но она так больше и не пришла. Очевидно, ее держат где-то взаперти. Теперь, когда все узнали об ее ночном визите в храм, тот, кто похитил девушку, наверняка убьет ее.
      И У снова разразился рыданиями.
      После небольшой паузы судья Ди заговорил снова:
      – Теперь вы убедились сами, юноша, как опасно не договаривать до конца. Суд сделает все возможное для того, чтобы отыскать девицу. А вы между тем расскажите нам, как вы убили генерала Дина!
      – Я поведаю вам все, что угодно, ваша честь, но не сейчас! Умоляю вас, пошлите людей, чтобы спасти эту девушку, пока еще не слишком поздно!
      Судья Ди пожал плечами и сделал знак приставам, которые схватили У и поволокли его обратно в застенок.
      – Сюцай Дин, – молвил судья, – дело приобрело неожиданный оборот, который, впрочем, не имеет касательства к убийству вашего отца. Ясно, однако, что дальнейший допрос обвиняемого сейчас бесполезен. Посему я прекращаю слушание на некоторое время. – С этими словами судья встал и сошел с помоста.
      Толпа зрителей медленно растеклась из присутствия, оживленно обсуждая между собой последние волнующие новости.
      Переодевшись в домашний халат, судья Ди повелел десятнику Хуну позвать старосту Фана.
      Ма Жун и Дао Гань уселись на скамеечки возле стола судьи.
      Когда староста вошел, судья Ди сказал:
      – Староста, я понимаю ваше душевное потрясение. Какое несчастье, что я не показал вам эту картину раньше, но я не мог и предположить, что она имеет какое-то отношение к вашей старшей дочери. И тем не менее это первое известие о ней за все время.
      Произнося эти слова, судья взял кисть, алую тушь и выписал три повеления.
      – Сейчас вы, – продолжал он, – возьмете двадцать вооруженных людей и немедленно направитесь в «Приют Трех Сокровищ». Ма Жун и Дао Гань покажут вам путь. Опытней их нет у меня сыщиков, они знают свое дело. Эти бумаги позволят вам входить в любой дом в квартале и проводить обыск!
      Судья приложил большую печать управы к бумагам и вручил их Ма Жуну. Ма Жун поспешно сунул их в рукав, после чего все трое удалились.
      Судья Ди тем временем повелел служителю принести чайник с горячим чаем. Отхлебнув из чашки, он обратился к десятнику Хуну:
      – Мне отрадно, что староста теперь хоть что-то знает о своей пропавшей дочери. Теперь, когда известно, что это она изображена на картине, я начинаю находить в ее чертах сходство с младшей дочерью Фана, Черной Орхидеей. Как я этого сразу не заметил!
      – Единственный, кто обратил на это внимание, ваша честь, – лукаво заметил десятник, – был наш славный боец Ма Жун.
      Улыбка тронула губы судьи.
      – Это может означать, – сказал он, – что Ма Жун разглядывал Черную Орхидею внимательнее, чем ты или я!
      Тут же лицо судьи приняло обычное строгое выражение. Он сказал, взвешивая каждое слово:
      – Одно Небо знает, в каком состоянии мы найдем бедную девочку, если вообще найдем. Если перевести описание, данное нашим восторженным приятелем-художником, с поэтического языка на язык обычных смертных, то в храм она явилась в одной ночной рубашке. А это означает, что ее держат взаперти в доме неподалеку от храма. Кто – неизвестно, возможно, какой-нибудь преступный сластолюбец, который, узнав, что она тайно покидала его дом, вполне мог убить ее. И в один прекрасный день мы найдем ее тело в пересохшем колодце…
      – Между тем, – заметил десятник, – все это нисколько не приближает нас к разгадке убийства генерала Дина. Боюсь, придется подвергнуть У пыткам.
      Судья сделал вид, что не слышал второй половины сказанного Хуном, и произнес:
      – Занятная вещь: когда я упомянул в присутствии о том, что в дело замешана женщина, то побледнели и Дин и У. Как только Дин узнал, что речь идет о дочери старосты, он тут же успокоился. Это означает, что в убийстве генерала тоже каким-то образом замешана женщина, очевидно, та самая, которой Дин писал свои страстные послания.
      Кто-то негромко постучал в дверь.
      Десятник Хун встал и открыл. В кабинет вошла Черная Орхидея.
      Она отвесила судье почтительный поклон и сказала:
      – Я не смогла найти отца, поэтому я осмелилась потревожить вашу честь, чтобы сообщить новость.
      – Заходите, не волнуйтесь, сударыня, – сказал радостно судья Ди. – Мы как раз беседовали об усадьбе Динов. Скажи мне, не удалось ли узнать, где молодой господин Дин проводит время, когда он не дома?
       Черная Орхидея отчитывается перед судьей Ди
      Черная Орхидея отрицательно покачала головой.
      – Увы, ваша честь, – отвечала она, – слуги говорят, что они бы сами хотели, чтобы он почаще выходил из дома. По большей части Дин слоняется по усадьбе день-деньской, присматривая за челядью и распекая их при малейшей оплошности!
      – Как он воспринял мое неожиданное посещение сегодня утром? – спросил судья.
      – Я была в комнате молодого хозяина, когда слуга объявил о вашем прибытии. Он в это время сидел со своей женой и считал, во что обойдутся похороны генерала. Молодой хозяин очень обрадовался, что ваша честь пришли снова. Он сказал жене: «Разве я тебе не говорил, что в первый раз они очень плохо осмотрели отцовскую библиотеку? Какая радость, что судья вернулся, уж теперь-то он ничего не упустит!» Жена возразила ему мягко, что он зря считает себя умнее господина уездного начальника, а затем Дин побежал встречать вашу честь.
      Судья беззвучно сделал глоток из чашки, а затем сказал:
      – Спасибо тебе за твою службу, девица. У тебя зоркие глаза и чуткие уши. Возвращаться в усадьбу Динов тебе не обязательно. Сегодня мы кое-что разузнали про твою старшую сестру, и твой отец отправился на ее поиски. Отправляйся к себе: я уверен, что отец твой вернется с добрыми вестями.
      Черная Орхидея тут же ушла.
      – Странно, – заметил десятник Хун, – что сюцай так редко выходит из дома по ночам. Где же его любовное гнездышко, в котором он встречается с этой незнакомкой?
      Судья Ди кивнул и сказал:
      – Конечно, это могла быть старая история, которая давно уже позади. Чувствительные люди имеют несчастливый обычай сохранять воспоминания об угасших страстях. И все же, сдается мне, письма, которые принесла Черная Орхидея, были написаны совсем недавно. Сумел ли Дао Гань распознать в них какое-нибудь указание на то, кто эта женщина?
      – Нет, – отвечал десятник, – но работа Дао Ганю понравилась. Он переписал письма своим лучшим каллиграфическим почерком и при этом все время посмеивался.
      Судья Ди снисходительно улыбнулся. Он порылся в бумагах на столе и отыскал сделанные Дао Ганем копии, чисто выписанные на узорчатой бумаге для писем.
      Откинувшись на спинку кресла, судья принялся читать. Через некоторое время он сказал:
      – Все об одном и том же, хотя и на разный лад. Сюцай Дин влюбился по уши. Как будто у поэзии нет других тем! Вот, послушай:
 
Тяжелая дверь на запоре,
опущен шелковый полог,
На мягких перинах двое
играют в «тучку и дождик»,
Забыв о суровом запрете,
забыв о заветах древних.
В дивных восторгах влюбленным
ночь не кажется долгой.
Ступни – нераскрывшийся лотос,
губы – алее граната,
Нежные бедра округлы,
снега белее груди…
Пусть на луне есть пятна,
пятна луну не портят,
За пятна в прозрачном камне
ценят красу агата.
Пусть ищет глупец благовоний
в странах Запада дальних,
Не видя красы чудесной,
что спит у него под боком,
Не чувствуя аромата
ее божественной кожи,
Забыв про волшебный цветок,
цветущий в собственной спальне.
 
      Дочитав стихи, судья швырнул листок бумаги на стол.
      – Размер есть, – буркнул он, – вот и все, что я могу сказать об этом.
      И он принялся в раздражении теребить бороду.
      Внезапно судья снова схватил прочитанный листок и жадно впился в него глазами.
      Десятник Хун понял, что судья что-то нашел. Встав, он подошел к начальнику и заглянул к нему через плечо.
      Судья изо всех сил ударил кулаком по столу.
      – Дайте мне показания домоправителя во время допроса в усадьбе Динов! – приказал он.
      Пристав принес кожаную коробку с бумагами, касающимися убийства, и извлек из нее показания, заверенные печатью.
      Судья Ди быстро пробежал документ глазами, положил его обратно в коробку, встал с кресла и принялся прохаживаться по кабинету.
      – Как глупы бывают влюбленные! – внезапно воскликнул он. – Я наполовину разгадал убийство генерала. Какое гнусное, отвратительное преступление!

Глава шестнадцатая. Ма Жун обследует веселый квартал; его соблазняют стать предателем

      Уже пробили первую ночную стражу, когда Ма Жун, Дао Гань и староста Фан собрались у казармы стражников в восточной четверти города. Лица их выражали усталость и разочарование.
      Они молчаливо уселись за квадратный стол.
      Прочесывание веселого квартала ничего не дало.
      Ма Жун разбил приставов на три отряда по семь человек. Один отряд возглавлял Дао Гань, другой – староста Фан и третий – сам Ма Жун. Каждый отряд незаметно просочился в квартал разными путями. Под различными предлогами сыщики наводили справки в лавках и других местах, где собирался народ, после чего входили в частные дома и обыскивали их.
      Отряд старосты застиг врасплох воров, собравшихся на тайную сходку, Ма Жун вспугнул посетителей игорного притона, а Дао Гань потревожил парочки в подпольном доме свиданий, но никому из них не удалось обнаружить ни малейших следов Белой Орхидеи.
      Дао Гань с пристрастием допросил хозяйку подпольного дома свиданий. Он знал, что если девушку похитили и держат где-то под замком, то такая особа, как эта хозяйка, рано или поздно проведала бы об этом. Однако полчаса изнурительных расспросов убедили Дао Ганя, что та ни сном ни духом не ведает о Белой Орхидее; мимоходом, правда, он узнал много любопытного о некоторых видных горожанах.
      Наконец сыщикам пришлось уже в открытую приступить к прочесыванию всех домов, сверяясь со списком жителей, составленным квартальными надзирателями. И тем не менее в конце концов они должны были признать свое поражение.
      После долгого молчания Дао Гань молвил:
      – Осталась единственная возможность, а именно – если девушку держали где-то здесь по соседству только несколько дней. А когда похититель проведал о ее тайной вылазке в храм, он забеспокоился и перевел ее в другое место или отдал ее в какой-нибудь притон.
      Староста Фан замотал головой.
      – Не могу поверить, – сказал он, – чтобы они продали ее в веселый дом. Наша семья здесь живет многие годы; рано или поздно кто-нибудь из посетителей узнал бы ее и рассказал нам! Подпольный дом свиданий – это более вероятно. Но на то, чтобы все их проверить, у нас уйдет немало дней!
      – Кажется, мне говорили, – заметил Ма Жун, – что жители Поднебесной редко навещают веселый квартал в северо-западном углу города?
      Староста кивнул.
      – Эти грязные притоны, – сказал он, – посещают уйгуры, тюрки и другие приграничные варвары. Девицы в них всех кровей, остались они здесь с тех пор, когда город наводняли богатые варварские князьки и купцы из царств-данников.
      Ма Жун встал и затянул пояс на халате.
      – Надо отправиться туда немедленно, – решительно сказал он. – Чтобы не вызывать подозрения, я пойду один. Встретимся позже ночью в управе.
      Дао Гань потеребил три волоска на левой щеке.
      – Хорошая мысль, – сказал он задумчиво. – Надо спешить, потому что завтра весть об обысках облетит весь город. Я сейчас отправлюсь на Южную улицу и переговорю со всеми владельцами веселых домов. Не очень верю в успех, но мы не должны пренебрегать даже малейшей возможностью.
      Староста настаивал, чтобы Ма Жун взял его с собой.
      – На Северной улице собирается отъявленный сброд, – говорил он. – Идти туда в одиночку – это верное самоубийство!
      – Не беспокойся за меня, – отвечал Ма Жун. – Я знаю, как надо держать себя с этими мерзавцами.
      С этими словами он швырнул свою шапку Дао Ганю и повязал волосы какой-то грязной тряпкой, затем подогнул полы халата и закатал рукава.
      Не обращая внимания на продолжавшего возражать старосту, Ма Жун вышел на улицу.
      В центре города все еще было много людей, но Ма Жун шел быстро и уверенно, и все прохожие уступали дорогу этому здоровенному детине, явно разбойничьего облика.
      Миновав рынок у Барабанной башни, Ма Жун очутился в бедняцких кварталах. Ряды низеньких домов-развалюх ютились здесь по обеим сторонам улицы. Тут и там уличные торговцы стояли под чадившими масляными светильниками. Они продавали дешевые лепешки и кислое мутное вино.
      По мере приближения к Северной улице город становился более оживленным. Люди в странных иноземных нарядах толпились в винных лавках и что-то горланили на чужих и диких наречиях. Они почти не замечали Ма Жуна; видно было, что такие молодцы здесь не в диковинку.
      Завернув за угол, сыщик увидел ряд домов, ярко освещенных цветными фонариками из промасленной бумаги. Он услышал, как кто-то перебирает струны варварской лютни, а вслед за этим тишину нарушили визгливые звуки флейты.
      Внезапно тощий человек в рваном платье выступил из тени. Он сказал на ломаном китайском:
      – Господин хотеть уйгурскую принцессу?
      Ма Жун остановился и осмотрел незнакомца с головы до ног. Тот в ответ заискивающе улыбнулся, показав при этом сломанный зуб.
      – Если бы я разбил твою морду в кровь, – ядовито процедил Ма Жун, – ты бы все равно не стал большим уродом, чем ты уже есть! Давай отведи меня в местечко повеселей. Да чтоб не дорого, понял?
      Говоря эти слова, Ма Жун развернул сводника и пнул его под зад.
      – Конечна, вже конечна, господин, – залепетал чужеземец и повел Ма Жуна в какой-то закоулок.
      С двух сторон стояли одноэтажные дома. Некогда их фасады были богато украшены лепниной, но ветер и дождь смыли с нее позолоту, и никто не позаботился обновить ее.
      Рваные засаленные занавески висели в дверных проходах. Из-за ширм густо накрашенные девицы на дикой смеси китайского и чужеземных наречий зазывали к себе мужчин.
      Провожатый завел Ма Жуна в дом, который выглядел слегка лучше, чем прочие. Два больших бумажных фонаря освещали вход.
      – Вот мы вже и приходить, господин, – сказал сводник. – Тут все уйгурские принцессы, каждая.
      И добавил какую-то сальность, а затем протянул грязную ладонь за вознаграждением.
      Ма Жун схватил сводника за горло и несколько раз ударил затылком о покосившуюся дверь.
      – Это – вместо барабана, возвещающего о моем прибытии! – сказал он. – Вознаграждение получишь от своей хозяйки и не пытайся заработать дважды, ублюдок!
      Дверь открылась, на пороге появился обнаженный верзила с выбритым наголо черепом. Он подозрительно воззрился своим единственным глазом на Ма Жуна; на месте другого глаза у верзилы был отвратительный багровый рубец.
      – Этот пес, – злобно прорычал Ма Жун, – хочет получить с меня чаевые, которых он не заработал.
      Верзила повернулся к своднику и заорал:
      – Убирайся! Деньги получишь позже!
      Затем он мрачно буркнул Ма Жуну:
      – Заходи, путник!
      В комнате царил отвратительный запах подгоревшего бараньего сала и стоял удушливый чад. Посреди земляного пола возвышалась огромная чугунная жаровня с тлеющими углями, вокруг которой на низеньких деревянных скамеечках сидело с полдюжины людей; они жарили куски сала, насаженные на медные спицы. Мужчин было трое, они разоблачились до пояса, оставшись в одних мешковатых шароварах. Цветной бумажный фонарик слабо освещал их потные лица. Женщины были одеты в широкие муслиновые юбки, красного или зеленого цвета, и коротенькие безрукавки, их волосы были убраны в тугие косы, переплетенные красными шелковыми нитями. Безрукавки они не застегивали, оставляя нагими груди.
      Привратник подозрительно смотрел на Ма Жуна.
      – Пятьдесят монет за еду и за женщину, платить вперед, – сказал он.
      Ma Жун пробурчал что-то и принялся рыться в рукаве. Он извлек оттуда связку медяков и с трудом развязал узел на веревке. Затем неторопливо отсчитал пятьдесят монет и положил их на грязный прилавок.
      Привратник протянул к ним руку, но Ма Жун быстро схватил его за запястье и прижал руку к прилавку.
      – А выпивка входит в счет? – прорычал он.
      Боль исказила лицо привратника.
      – Нет! – простонал он.
      Ма Жун отпустил руку и оттолкнул привратника. Затем он собрал монеты и сказал:
      – Не пойдет! Пойду поищу местечко подешевле!
      Привратник алчно взирал на ускользающую от него горсть медяков.
      – Ладно, – сказал он. – Получишь кувшин вина!
      – Так-то лучше, – сказал Ма Жун и направился к компании, собравшейся вокруг жаровни. Подражая другим мужчинам, он скинул халат с плеч, обнажив руки, а пустые рукава халата обмотал вокруг поясницы. Затем он уселся на свободную скамью.
      Присутствующие оценивающе посмотрели на его могучий торс, покрытый шрамами.
      Ма Жун взял с огня спицу с бараньим салом. Он любил вкусно поесть, поэтому его чуть не вытошнило от отвратительного запаха. Тем не менее он снял зубами кусок сала и съел его.
      Один из троих уйгуров был очень пьян. Он обхватил рукой соседку за талию и раскачивался из стороны в сторону, напевая какую-то варварскую мелодию. Пот струился по его лицу и плечам.
      Двое других не пили. Оружия при них не было, но Ма Жун знал, что их тугие, похожие на веревки, мышцы не стоит недооценивать. Они оживленно что-то обсуждали меж собой на родном языке.
      Владелец поставил на пол перед Ма Жуном маленький глиняный кувшин.
      Одна из девушек встала и подошла к прилавку. Взяв с полки трехструнную лютню, она запела, подыгрывая себе на ней. Голос у нее был грубый, но мелодия песни оказалась не лишенной изящества. Ма Жун заметил, что широкие муслиновые юбки почти ничего не скрывали от взора, поскольку тонкая ткань просвечивала.
      Из двери в задней стене появилась девушка, привлекательная особой грубоватой красотой. На ней не было ничего, кроме свободной юбки из выцветшего шелка. Нагой торс отличался изяществом, но руки и груди были испачканы сажей; видно, девушка работала на кухне у очага. Босые ноги ступали по глинобитному полу.
      Когда девушка подсела к Ма Жуну, на ее круглом лице мелькнула улыбка.
       Встреча Ма Жуна и Тулби
      Ма Жун поднес кувшин к губам и отпил глоток огненной жидкости. Затем он сплюнул на угли и спросил:
      – Как тебя звать, красотка?
      Девушка еще раз улыбнулась и покачала головой, показывая, что не понимает по-китайски.
      – Ну и ладно, я с этой бабой болтать и не собирался! – сказал Ма Жун двум мужчинам, сидевшим напротив.
      Тот, который был повыше, захохотал и спросил на чудовищном китайском:
      – А как твое имя, незнакомец?
      – Меня звать Юн Бао, – ответил Ма Жун. – А тебя?
      – Меня все зовут Зверолов, – отозвался тот. – А девушку твою кличут Тулби. Зачем сюда пожаловал?
      Ма Жун со значением посмотрел на Зверолова и положил руку на бедро Тулби.
      – Ну, за этим так далеко можно было не ходить, – ухмыльнулся Зверолов.
      Ма Жун злобно оскалился и встал с места. Девушка попыталась помешать ему, но он гневно оттолкнул ее. Подойдя к Зверолову, он схватил его за руку и заломил ее за спину.
      – По какому праву ты меня допрашиваешь, грязный пес? – рявкнул он.
      Второй уйгур сосредоточился на куске жареного сала. Владелец стоял у прилавка, ковыряясь в зубах. Видно было, что они не собираются приходить на помощь. Зверолов буркнул угрюмо:
      – Не обижайся, Юн Бао! Я спросил лишь потому, что китайцы сюда редко заглядывают.
      Ма Жун отпустил уйгура и сел на место. Девушка обняла Ма Жуна, и тот слегка потискал ее в ответ. Затем он одним глотком опорожнил кувшин.
      Утерев губы тыльной стороной ладони, он молвил:
      – Ну что ж, если мы собрались здесь как друзья, я готов отвечать на вопросы. На прошлой неделе я поспорил с приятелем, с которым служил на заставе в трех днях пути отсюда. Я стукнул его по голове, а у него череп возьми и расколись. Поскольку начальство таких шуток не любит, я решил, что мне лучше отправиться в долгий путь. Вот я и добрался досюда, да только жить не на что. Если у вас найдется денежная работенка, то я вам сгожусь.
      Зверолов быстро перевел слова Ма Жуна своему приятелю, человеку с остроконечной головой. Затем оба с уважением посмотрели на Ма Жуна.
      – Сейчас здесь особо заняться нечем, брат! – осторожно ответил Зверолов.
      – Ну а как насчет того, – сказал Ма Жун, – чтобы украсть какую-нибудь девицу? На этот товар всегда есть спрос!
      – Только не в этом городе, брат! – отвечал другой. – Во всех притонах нет в девицах недостатка. Пару лет назад, когда караванный путь шел через Ланьфан, на этом можно было заработать, но не теперь.
      – А китайские девушки тут у вас есть? – спросил Ма Жун.
      Зверолов покачал головой.
      – Ни одной, – ответил он. – А что, эта бабенка тебе чем-то нехороша?
      Ма Жун сдернул с девушки юбку.
      – Да нет, все в порядке, – ответил он. – Я вообще-то непривередливый.
      – Вы все, китайцы, любите нос воротить от наших красавиц! – задиристо сказал уйгур.
      Ма Жун решил, что ссора ему ни к чему, и молвил:
      – Я не ворочу. Мне любые девушки нравятся.
      Поскольку девушка не предпринимала никаких попыток снова надеть юбку, Ма Жун добавил:
      – Особенно, когда они не скромницы.
      – Да, – сказал Зверолов, – мы люди простые. И мужества в нас куда больше, чем в вас. В один прекрасный день мы обрушимся на вас с севера и запада и завоюем все ваши земли!
      – Надеюсь, я до этого не доживу! – отшутился Ма Жун.
      Зверолов снова внимательно посмотрел на Ма Жуна, а затем что-то долго говорил другому уйгуру. Тот сперва отрицательно покачал головой, но потом, похоже, согласился.
      Зверолов встал и подошел к Ма Жуну. Он бесцеремонно оттолкнул девушку в сторону и уселся рядом с сыщиком.
      – Послушай, брат! – начал он доверительно. – У нас для тебя есть работенка. Ты владеешь воинским оружием?
      Ма Жун удивился вопросу и с готовностью ответил:
      – Я был солдатом пару лет, друг! Я умею все, что полагается!
      Зверолов кивнул.
      – Скоро будет большая заваруха, – сказал он. – Найдется, чем заняться такому молодцу, как ты!
      Ма Жун протянул открытую ладонь.
      – Нет, нет! – воскликнул Зверолов. – Сейчас ты ничего не получишь. Но через несколько дней получишь столько, сколько сможешь унести.
      – Я готов! – воскликнул обрадованно Ма Жун. – Где мы встретимся?
      Зверолов снова быстро переговорил со своим приятелем. Затем он встал и сказал:
      – Пойдем со мной, брат! Я познакомлю тебя с нашим главарем!
      Ма Жун вскочил и набросил халат на плечи. Шлепнув девушку пониже спины, он сказал:
      – Я еще вернусь, Тулби!
      Они вышли из дома. Зверолов шел впереди.
      Он провел Ма Жуна парой темных переулков, и они очутились среди каких-то развалин.
      Остановившись перед маленькой лачугой, Зверолов постучал в дверь. Никто не отозвался.
      Зверолов пожал плечами и толкнул дверь, жестом предлагая Ма Жуну следовать за ним.
      Войдя, они уселись на низенькие скамеечки, покрытые овчиной. Кроме скамеечек в комнате была еще только низкая деревянная лежанка.
      – Главарь скоро вернется, – сказал Зверолов.
      Ма Жун кивнул и приготовился ждать.
      Внезапно дверь распахнулась, и в лачугу ворвался широкоплечий человек, который что-то возбужденно прокричал Зверолову.
      – Что он там молотит? – спросил Ма Жун.
      Зверолов казался встревоженным.
      – Он сказал, что судейские прочесали восточный квартал!
      Ма Жун вскочил на ноги.
      – Пора мне делать ноги! – воскликнул он. – Если меня поймают, мне конец! Вернусь завтра. Как мне снова найти это чертово место?
      – Спроси Оролакчи! – ответил уйгур.
      – Все, я побежал. А бабенка эта за мной до следующего раза!
      И Ма Жун убежал.
      Он застал судью Ди погруженным в глубокие раздумья у себя в кабинете.
      Увидев Ма Жуна, судья сказал с видимым огорчением:
      – Дао Гань и староста Фан только что вернулись. Они сказали, что поиски оказались бесплодными. Дао Гань посетил Южную улицу, но там не покупали новых девиц уже полгода. Удалось ли узнать что-нибудь про Белую Орхидею в северном квартале?
      – Ничего, – отвечал Ма Жун, – но есть совсем иные вести.
      И он поведал судье о своей встрече со Звероловом и Тулби.
      Судья Ди рассеянно слушал. Затем он сказал:
      – Эти мерзавцы, видно, хотят взять тебя в набег на другое племя. На твоем месте я бы не отправлялся с ними за реку!
      Ма Жун в сомнении покачал головой, но судья продолжил:
      – Завтра утром ты будешь сопровождать меня и десятника Хуна при посещении сельского имения наместника Да. Но вечером я разрешаю тебе снова отправиться на Северную улицу и разузнать побольше об этих варварах.

Глава семнадцатая. Госпожа Да второй раз посещает суд; странное открытие в заброшенной усадьбе

      Судья Ди намеревался отправиться в имение наместника рано утром. Но не успел он допить свой утренний чай, как десятник Хун объявил, что госпожа Да вместе со своим сыном Да Шанем явилась к судье, как ей было назначено.
      Судья Ди повелел впустить их.
      Да Шань для своих лет оказался очень высоким мальчиком с открытым, умным лицом и уверенным взглядом; судье он сразу понравился.
      Судья усадил вдову и мальчика перед столом. После обмена положенными любезностями судья сказал:
      – Я сожалею, сударыня, что другие обязанности помешали мне заниматься вашим делом так усердно, как мне бы этого хотелось. Мне не удалось пока разгадать загадку картины. Однако я чувствую, что знай я больше о делах вашего дома при жизни вашего супруга, мне было бы легче справиться с этой задачей. Вот почему я хочу задать вам ряд вопросов, ответы на которые могут мне помочь.
      Госпожа Да кивнула.
      – Прежде всего, – продолжал судья Ди, – я хотел бы знать, как наместник относился к своему старшему сыну Да Кею. По вашим словам выходит, что Да Кей – человек бессердечный. А знал ли об этом наместник?
      – Обязана отметить, – отвечала госпожа Да, – что, вплоть до самой смерти отца, Да Кей вел себя вполне порядочно. Я и догадаться не могла, что он способен на такую жестокость. Муж в моем присутствии всегда отзывался о нем хорошо и утверждал, что Да Кей очень помогает ему в ведении хозяйства. В моих глазах Да Кей был примерным сыном, который готов предупредить любое желание родителя.
      – Тогда, сударыня, – продолжал судья, – не могли бы вы подсказать мне имена нескольких приятелей наместника здесь в Ланьфане?
      Госпожа Да Кей слегка замялась, а потом ответила:
      – Наместник не очень любил общество, ваша честь! Каждое утро он гулял в полях, после обеда же уходил в лабиринт и проводил там час-другой.
      – А вы с ним туда ходили? – перебил вдову судья.
      Госпожа Да покачала головой.
      – Нет, – сказала она, – наместник всегда говорил, что там слишком сыро. Выйдя из лабиринта, он пил чай в садовом павильоне за домом. Потом он читал книгу или рисовал. Моя подруга, госпожа Ли, сама неплохо рисует. Часто он приглашал нас двоих в павильон и обсуждал с нами картины.
      – Госпожа Ли еще жива? – спросил судья.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16