Когда он проснулся, уже опустился вечер. Он ошеломил слугу потоком благодарностей и ушел, оставив на чай столь ничтожную сумму, что возмущенный слуга хотел было его остановить.
Со спокойной совестью направился Тао Ган к жилищу Линь Фана. Осенняя луна сияла необычайно ярко, и ему не составило труда найти дом. Зеленщик уже закрыл свое заведение на ночь, и местность выглядела совершенно безлюдной.
Тао Ган подошел к развалинам около левой стороны портала. Осторожно шагая среди битого кирпича и кустарников, он сумел обнаружить ворота второго двора и забрался на кучу лежащего у входа мусора. Стена едва держалась. Если бы он смог на нее взобраться, то увидел бы, что происходит по ту сторону.
После нескольких неудачных попыток Тао Ган сумел, используя для опоры старые кирпичи, подняться на нее и лечь на живот. С этого трясущегося насеста открывался великолепный вид на все владение Линь Фана. Оно состояло из трех дворов, причем каждый из них был окружен впечатляющими строениями и соединен с другими красивыми переходами, но казался вымершим. Решительно ни души не было видно, и, за исключением привратницкой, только два окна были освещены. Это обстоятельство показалось странным Тао Гану, потому что обычно в начале вечера подобные владения выглядят очень оживленными.
Ничто так и не шевельнулось внизу, а он провел на своей стене добрый час. Однажды ему показалось, что кто-то промелькнул в тени первого двора, но он подумал, что его подвело зрение, ибо, как он ни напрягал слух, ни малейшего шума не услышал.
Когда наконец Тао Ган решился покинуть свой наблюдательный пункт, у него из-под ноги выскользнул кирпич, и он сорвался вниз, увлекая за собой в падении кучу камней, наделавших ужасающий шум. С разбитыми коленями и порванным платьем Тао Ган от всего сердца выругался и, с трудом поднявшись, начал выбираться на дорогу. В то же мгновение луна скрылась за тучей и наступила полная темнота.
При любом неосторожном шаге среди этих развалин он рисковал сломать себе руку или ногу, а поэтому принял мудрую меру предосторожности — присел на корточки в ожидании появления луны.
Вдруг он почувствовал, что больше не один. За бурно прожитые годы у него развилось чувство опасности, и сейчас он был убежден, что за ним следит кто-то, укрывшийся среди развалин. Остерегаясь сделать малейшее движение, он напряженно вслушивался. Но помимо шороха листвы в кустарнике, который мог издать и мелкий зверек, он ничего не услышал.
Когда снова засияла луна, Тао Ган внимательно осмотрелся, прежде чем двинуться дальше.
Не заметив ничего подозрительного, он тихо поднялся и, согнувшись, пошел, не выходя из тени.
Достигнув улочки, он вздохнул с облегчением. Миновав зеленную, он ускорил шаг, потому что эта полная тишина начинала действовать ему на нервы.
Внезапно он остановился. Он не узнавал того узенького прохода, куда только что вступил. Не заблудился ли он?
Пытаясь сориентироваться, он увидел двух вышедших из тени и направившихся в его сторону людей в масках. Со всех ног Тао Ган пустился бежать, надеясь или обогнать своих преследователей, или вырваться на людное место, где те не решились бы на него напасть.
К несчастью, вместо большой улицы он оказался в тупике. Повернул было назад, но преследователи уже были рядом. Тао Ган попал в западню.
— Послушайте, почтенные, — крикнул он им, — Нет ничего, о чем нельзя бы договориться, дружески побеседовав!
Не обращая внимания на его слова, эти двое подскочили к нему, и один из них нанес сильнейший удар кулаком.
Тао Ган легче уходил от неприятностей с помощью своего языка, чем своих кулаков. Его практический опыт схваток ограничивался потешными столкновениями с Ма Чжуном или Цяо Таем. Но он отнюдь не был трусом, и не один обманутый его добродушным обликом злодей на этом обжегся.
Уйдя от удара, он проскользнул между двумя нападавшими и попытался дать подножку второму налетчику. Но потерял равновесие, а тот этим воспользовался, чтобы закрутить ему за спину руки. При виде огня, поблескивающего в глазах нападавших, ему стало ясно, что не за его деньгами они охотятся.
— Спасите! На помощь! — принялся он вопить изо всех сил. Стоявший сзади человек заставил его резко повернуться, по-прежнему прижимая руки к спине, в то время как его спутник извлек из-за пояса кинжал.
— Итак, карьера помощника судьи Ди завершена, — подумал бедняга Тао Ган.
И все же он продолжал отбиваться ногами и судорожно пытался, увы, безуспешно, высвободить руки.
В это мгновение у выхода из тупика показался здоровый лохматый детина и бросился к дерущимся.
11. ТРЕТИЙ ПРОЙДОХА ВКЛЮЧАЕТСЯ В ДРАКУ. СОРАТНИКИ СУДЬИ ДИ УСТРАИВАЮТ СОВЕЩАНИЕ
Внезапно Тао Ган вновь обрел свободу движений. Нападавший отпустил его и со всех ног бросился бежать. Вновь прибывший занес свой могучий кулак над человеком с кинжалом, но тот ускользнул от удара и в свою очередь пустился прочь, преследуемый по пятам лохматым парнем.
Глубоко вздохнув, Тао Ган вытер струившийся по лицу пот. Детина, появление которого оказалось столь своевременным, прекратил погоню и вернулся к соратнику судьи Ди. Ворчливым голосом он констатировал:
— Тао Ган, дружище, ты снова влип!
— Ма Чжун, твое общество мне всегда приятно, но сегодня больше, чем обычно! Могу ли я спросить, что ты тут поделываешь в столь странном одеянии?
— Только что я посетил своего друга Чэн Па в даосском храме и, возвращаясь, заблудился в этих чертовых проулках. Проходя мимо этого очаровательного тупичка, я услышал чей-то дрожащий голос, взывающий о помощи, и бросился оказать поддержку его обладателю. Если бы я знал, кому он принадлежит, я бы дождался, чтобы ты получил хорошую взбучку, прежде чем вмешиваться. Сознайся, что, постоянно обманывая своих ближних, ты ее вполне заслужил!
— Если бы ты задержался на мгновение дольше, ты появился бы слишком поздно!
Тао Ган подобрал кинжал, брошенный нападавшим, и протянул его Ма Чжуну.
Прикинув на руке вес кинжала, Ма Чжун внимательно оглядел его длинное, мрачно поблескивающее в лунном свете лезвие.
— Младший брат, — сказал он восхищенно — это прошло бы через тебя, как коса через траву! Очень жалею, что не догнал того сукина сына, но это грязное местечко им, несомненно, хорошо знакомо. Они шмыгнули в темную улочку и исчезли прежде, чем я сообразил, что же происходит. Почему, черт возьми, ты выбрал подобное местечко, чтобы ссориться с людьми?
— Ни с кем не собирался я ссориться, — сухо возразил Тао Ган. — По приказу его превосходительства я решил бросить взгляд на жилище Линь Фана и, когда возвращался оттуда, эти двое головорезов напали на меня.
Взгляд Ма Чжуна снова остановился на оружии, которое он все еще держал в руке.
— Отныне, младший брат, ты оставишь нам, Цяо Таю и мне, заниматься опасными клиентами. Очевидно, Линь Фан заметил, что ты пришел понаблюдать за ним, и ты ему сразу же не понравился. Определенно, это он поручил двум убийцам отправить тебя к праотцам, ибо этот кинжал, как близнец, похож на ножи, которые носят при себе кантонские бандиты.
— Ты прав! — воскликнул Тао Ган. — Силуэт одной из этих подлых тварей мне показался знакомым. Хотя платок и скрывал нижнюю часть его лица, его сложение и походка странно напоминали грубияна управляющего домом Линь.
— Ну что же, значит, эти люди замыслили какое-то темное дельце. Иначе они не отнеслись бы к твоей любознательности с такой враждебностью!
Друзья углубились в лабиринт извилистых улочек и в конце концов выбрались на главную улицу, которая быстро вывела их к ямыню.
Они застали секретаря Хуна одного в кабинете первого писца. Оставив шахматную доску, над которой он склонился, секретарь предложил им чаю. Тао Ган подробно рассказал ему о своем походе, не забыв упомянуть о своевременном появлении Ма Чжуна.
— Как жаль, — закончил он, — что его превосходительство не дозволил мне и дальше заниматься храмом Бесконечного Милосердия. Мне больше нравится иметь дело с этими безмозглыми плешивцами, чем с кантонскими головорезами. И уж в любом случае в том храме я немножко подзаработал!
— Если его превосходительство решит дать официальный ход жалобе госпожи Лян, — заметил секретарь, — нам придется действовать быстро.
— Почему такая спешка? — осведомился Тао Ган.
— Если бы сегодняшняя неприятность не притормозила деятельность твоих мозгов, ты бы и сам сообразил и не задавал таких вопросов. По твоим же словам, жилище этого Линь Фана, богатая, хорошо поддерживаемая усадьба, практически безлюдно. Я вижу этому лишь одно объяснение — кантонец вскоре покинет Пуян. Его жены и большинство слуг уже уехали. Количество освещенных окон подтверждает, что еще остались привратник, сам Линь Фан и двое его подручных. Я не удивился бы, узнав, что джонка у фермы готовится поднять паруса и отплыть на юг. Тао Ган ударил кулаком по столу.
— Вы правы, секретарь! — воскликнул он. — Это все объясняет. Его превосходительству надо не медля принять решение, чтобы мы могли оповестить Линь Фана, что ему запрещается покидать город, поскольку против него возбуждено дело. Ах, как бы мне хотелось самому отнести этой собаке извещение! Но не вижу, какая может быть связь между его тайными делишками и старой госпожой Лян.
— Его превосходительство, — пояснил секретарь, — взял с собой бумаги госпожи Лян. Сам я их еще не изучал, но из замечания его превосходительства понял, что в них не содержится ничего, что могло бы послужить уликой против Линь Фана. Ну, это не помешает его превосходительству придумать хитрый ход, чтобы изобличить эту скотину!
— Следует ли мне завтра снова понаблюдать за усадьбой Линь Фана? — осведомился Тао Ган.
— Сейчас тебе лучше там не показываться! Лучше подожди, пока обо всем не доложишь его превосходительству.
Тао Ган обещал секретарю последовать его совету и спросил у Ма Чжуна, как прошло дело у храма Совершенной Мудрости.
— Сегодня вечером я услышал там хорошую новость, — ответил его друг, — Достойный Чэн Па осведомился, не сможет ли меня заинтересовать миленькая золотая заколка. Вначале я не проявил большого восторга, заметив, что подобные заколки всегда носятся парами, а я предпочел бы золотой браслет или вещь, которую было бы легко нести в моем рукаве. Но Чэн Па настаивал, уверяя, что эту заколку просто переделать в браслет и, в конце концов, я дал себя переубедить. Завтра вечером Чэн Па устраивает мне встречу с продавцом. Когда у нас будет в руках одна из заколок, мы быстро найдем и вторую. А если человек, которого я завтра должен встретить, сам и не убийца, он меня на него выведет!
Секретарь Хун выглядел довольным.
— Прекрасная работа, Ма Чжун! — сказал он. — А что произошло дальше?
— Я еще пробыл какое-то время с шайкой Чэн Па и принял участие в дружеской партии в кости, дав этим мошенникам заработать пятьдесят вэней. Для жульничества, как я видел, они использовали способы, хорошо мне знакомые благодаря урокам присутствующего здесь Тао Гана. Но, не желая нарушать воцарившейся между нами сердечной атмосферы, я сделал вид, что ничего не замечаю. После игры мы поболтали о том, о сем, и они порассказали мне ужасающие истории о храме Совершенной Мудрости. Сначала я осведомился у Чэн Па, почему его шайка остается в этих жалких лачугах, тогда как, незаметно взломав заднюю дверь, они могли бы найти в самом храме лучшее укрытие от ветра и дождя.
— Меня тоже это удивляет, — заметил Тао Ган.
— Чэн Па ответил мне, что именно так они первоначально и собирались поступить, но, к сожалению, в храме призраки. Иной раз среди ночи слышатся стоны и звон цепей. Однажды один из его людей видел, как открылось окно, и демон с красными глазами и зелеными волосами состроил ему жуткую гримасу. Вы можете мне поверить, если я вам скажу, что Чэн Па и его ребята не из пугливых, но слепо боятся призраков и духов!
— Бррр… меня самого в дрожь бросает! — воскликнул Тао Ган. — Но почему оставили храм монахи? Обычно этих лежебок не так-то просто согнать с насиженного места. Кем, по-твоему, они были изгнаны из своих тепленьких келий — чертями или злонамеренными лисами?
— Не знаю. Одно могу тебе сказать, они покинули это место и ушли. Бог знает куда!
В свою очередь и секретарь рассказал историю, от которой волосы вставали дыбом. Речь шла о юноше, который женился на «прекрасной, как луна» девушке, не подозревая, что это превратившаяся в женщину лиса, которая во время брачной ночи приняла свое истинное обличье и вонзила ему в горло свои клыки!
Когда секретарь замолк, Ма Чжун заметил:
— Все эти жуткие истории с призраками возбуждают во мне желание выпить что-нибудь покрепче чая!
— Послушайте, — воскликнул Тао Ган. — Я кое-что вспомнил. Ведь я приобрел маринованные орехи у зеленщика, держащего лавку поблизости от Линь Фана. Я это сделал, чтобы заставить его разговориться. Но они будут очень хороши вместе с чаркой вина!
— Какая прекрасная для тебя возможность избавиться от денег, которые ты прикарманил у монахов Бесконечного Милосердия! — подсказал Ма Чжун. — Ты же знаешь, что украденные в храме деньги приносят несчастье тому, кто их бережет!
На этот раз Тао Ган быстро согласился отделаться от своих монет и сам отправил полуночного слугу приобрести добрую бутыль местного вина. Подогрев его на кипятильнике для чая, друзья снова и снова наполняли им чарки и лишь за полночь добрались до постелей.
Ранним утром следующего дня они снова встретились в присутствии.
Секретарь Хун отправился проверять тюрьму, а Тао Ган укрылся в архиве, чтобы разыскать все документы, имеющие отношение к деятельности Линь Фана в их городе.
Ма Чжун, со своей стороны, пошел в казарму. Увидев, что стражники либо бездельничают, либо играют в кости, он приказал им выстроиться на Большом дворе и, к их вящему изумлению, заставил маршировать в течение двух часов подряд.
Затем он пообедал в компании секретаря Хуна и Тао Гана и, вернувшись в свою комнату, хорошенько выспался в предвидении предстоящих трудов.
12. ДВА ДАОСА В ЧАЙНОМ ДОМИКЕ ОБСУЖДАЮТ ТОНКОСТИ ВЕРОУЧЕНИЯ. МА ЧЖУН УСПЕШНО ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАЧУ
С наступлением темноты Ма Чжун снова оделся бродягой. Секретарь разрешил казначею отсчитать ему тридцать серебряных монет. Ма Чжун завернул их в кусок материи, сунул в карман и направился к храму Совершенной Мудрости.
Он застал Чэн Па на его обычном месте, сидящим спиной к стене. Серьезно увлеченный партией в кости, толстяк почесывал себе грудь, но, заметив пришельца, сердечно его приветствовал и усадил с собой рядом.
Усаживаясь на корточки, Ма Чжун сказал ему:
— Дружище, почему на выигранные у меня в прошлый раз деньги ты не приобрел себе куртки? Ведь с наступлением зимы твое тело будет нуждаться в защите от непогоды?
Чэн Па с упреком взглянул на него.
— Старший брат, — ответил он, — твои слова меня огорчают. Разве я тебе не объяснил, что являюсь советником гильдии нищих? Неужели ты можешь меня представить замешанным в таком грязном деле, как приобретение одежды? Давай-ка лучше поговорим о твоих делах, хорошо?
Наклонившись к Ма Чжуну, он заговорил, понизив голос:
— Все устроено. Уже сегодня вечером ты сможешь покинуть Пуян. Золотую заколку хочет продать даосский монах. Вскоре он будет тебя ждать в чайном домике Ван Лу, за Башней Барабана. Ты его легко найдешь — он будет сидеть один, в углу, и под носиком его чайника будут стоять две пустые чашки. Остальное — твое дело.
Ма Чжун рассыпался в благодарности и обещал заглянуть к советнику гильдии нищих, чтобы выразить ему свое почтение, если придется снова посетить город.
Больше не задерживаясь, он распрощался и легким шагом направился к храму Бога Войны. Вскоре он увидел Башню Барабана, вырисовывающуюся на фоне темного неба, и мальчуган провел его до узкой торговой улочки, где он быстро заметил вывеску Ван Лу.
Откинув грязную занавеску, Ма Чжун вошел. Перед шаткими столами расположилось с дюжину человек в лохмотьях, атмосферу отравлял тошнотворный запах. В самом дальнем углу за столиком сидел одинокий монах.
Когда Ма Чжун приблизился к монаху, его охватило сомнение. На святом человеке был старый капюшон даоса, его голову укрывала засаленная черная шапочка, а у пояса висел рыбий барабанчик, но он был не велик и силен, а низок и жирен. Право, у этого человечка не было ничего общего с могучим скотом, описанным судьей Ди! Однако указание Чэн Па было точным, ошибки быть не могло.
Ма Чжун подошел к монаху, говоря развязным тоном:
— Раз на столе уже есть две пустые чашки, почтенный дядюшка, не будет ли мне позволено присесть, чтобы смочить пересохшее горло?
— Ах! Вот мой ученик! — забормотал толстяк, — Садись за мой стол и выпей чашку чая. Захватил ли ты с собой священную книгу?
Прежде чем сесть, Ма Чжун вытянул свою левую руку, чтобы дать монаху возможность пощупать спрятанный в рукаве небольшой сверток. Ловкие пальцы монаха быстро распознали серебряные деньги. Он кивнул и налил Ма Чжуну чаю.
После того, как каждый из них отпил по несколько глотков, толстяк сказал:
— А теперь я покажу тебе место, которое очень ясно объясняет доктрину Высшей Пустоты.
Продолжая говорить, он вынул из-за пазухи книгу с растрепанными углами, с покрытым пятнами переплетом. Ма Чжун взял в руки толстый том и заметил, что он называется «Тайная традиция Нефритового императора» — широко известный канонический труд даосизма.
Листая, он не обнаружил ничего необычного.
С хитрой улыбкой монах сказал:
— Мой брат, надо прочесть шестую главу.
Найдя указанное место, Ма Чжун приблизил книгу к глазам, словно для того, чтобы было удобнее разобрать текст. В ее корешке была скрыта длинная золотая булавка. Изысканно выполненная, совершенно схожая с рисунком мясника Сяо, головка драгоценности представляла собой летящую ласточку.
Ма Чжун захлопнул книгу и опустил ее в рукав.
— Этот труд содержит доказательство, которое я разыскивал! Теперь позвольте же мне вернуть вам трактат, который недавно вы так любезно одолжили мне.
Продолжая говорить, он извлек из рукава небольшой сверток с монетами и протянул собеседнику. Тот поспешил укрыть его в своей одежде.
— А сейчас, почтенный дядюшка, я должен вас покинуть, — сказал соратник судьи Ди. — Но завтра мы продолжим эту поучительную дискуссию.
Монах пробормотал несколько вежливых слов, и Ма Чжун удалился.
На улице он увидел, что несколько зевак окружили предсказателя. Он смешался с толпой, встав так, чтобы не терять из виду дверь чайной. Долго ждать ему не пришлось. Жирный монах в свою очередь вышел и быстрым шагом пошел по улице. Стараясь избегать света фонарей ярмарочных торговцев, Ма Чжун на большом расстоянии следовал за ним.
Его «дичь» шагала в сторону Северных ворот со всей быстротой, какую только позволяли его коротенькие ножки, но вдруг он шмыгнул в поперечный переулок. На углу узкого прохода Ма Чжун вгляделся в темноту и заметил свою пухленькую жертву на пороге бедно выглядевшего дома. Бесшумно подбежал он к человечку.
Положив руку ему на плечо, он повернул его к себе и схватил за горло, говоря:
— Один звук, и ты мертв!
Затем он увлек его в темный угол и прижал к стене.
Толстяк затрепетал всем своим жирным телом.
— Не убивайте меня! — взвизгнул он, — Умоляю, не убивайте меня! Я верну вам ваши деньги!
Ма Чжун сунул в рукав возвращенный сверток. Мощно встряхнув жертву, он спросил своим самым свирепым голосом:
— Где ты украл эту заколку?
— Я нашел ее на улице валявшейся на земле. Несомненно, богатая женщина…
Ма Чжун снова схватил его за шею и стукнул головой о стену.
— Правду! — потребовал он свирепо, — Говори правду, грязная собака, если тебе дорога твоя мерзкая шкура!
— Дайте мне сказать! — умолял несчастный, пытаясь передохнуть.
Ма Чжун чуть ослабил свои тиски, но сохранял угрожающий вид.
— Я вхожу в шайку из шести бродяг. Мы выдаем себя за нищенствующих монахов даосского вероисповедания. Живем мы в заброшенной казарме у восточной стены города. Нашим главарем является настоящий злодей, которого зовут Хуан Сан. На прошлой неделе, во время отдыха, я раскрыл глаза как раз в тот момент, когда Хуан Сан вынул из шва своего платья пару золотых заколок и их рассматривал. Я быстро закрыл глаза и притворился спящим. Уже давно мне хотелось бросить шайку, ибо они слишком жестоки на мой вкус, и мне показалось, что представляется возможность приобрести необходимые средства. Два дня назад наш главарь вернулся мертвецки пьяным. Я дождался, пока он заснет и, когда он захрапел, проверил шов его платья. Мне удалось извлечь одну из заколок, но он пошевельнулся, и я убежал, не осмелившись забрать другую.
Ма Чжун воздержался от выказывания своего удовлетворения и с еще более свирепым видом, чем раньше, рявкнул:
— Веди меня к тому человеку! Толстяк снова затрепетал и крикнул:
— Не выдавайте меня Хуан Сану, он убьет меня!
— Для тебя существует более опасный человек, чем Хуан Сан, и этот человек — я. При первом признаке предательства я затащу тебя в темный угол и… раз, перережу тебе горло. Понятно? Ну, показывай же дорогу!
Напуганный до предела человечек двинулся в путь. Они вернулись на главную улицу, затем миновали несколько узких улочек, которые вывели их к городской стене. Место было совершенно безлюдным, и в темноте едва виднелась старая развалюха.
— Это там! — пробормотал невольный провожатый, пытаясь убежать. Но Ма Чжун схватил его за воротник и потащил к дому. Сильно ударив ногой в дверь, он крикнул:
— Хуан Сан, я тебе принес золотую заколку!
Послышался сильный шум, загорелась лампа, и появилась костлявая фигура. Она была такого же роста, что и Ма Чжун, но, вероятно, весила фунта на три меньше.
Подняв масляный светильник, человек внимательно оглядел посетителей своими маленькими злобными глазками. Забористо выругавшись, пробормотал:
— Так, значит, эта грязная крыса украла мою заколку? — И повернувшись к Ма Чжуну, добавил:
— А ты как замешан в этом деле?
— Я хочу купить всю пару. Когда этот кусок протухшего мяса принес мне единственную заколку, я понял, что он хочет меня провести, и ласково убедил его сказать, где бы мог найти вторую.
Хуан Сан разразился громким смехом, демонстрируя неровные, пожелтевшие зубы.
— Дружище, думаю, с тобой мы договоримся! Но прежде моей ноге следует пересчитать ребра этого жирного ворюги, чтобы научить уважению к старшим!
Он поставил светильник на землю, чтобы ничто не мешало его движениям. Действуя с неожиданной быстротой, лжемонах опрокинул светильник толчком ноги. Ма Чжун отпустил его воротник, и несчастный метнулся прочь, как вылетающая из лука стрела.
Хуан Сан непристойно выругался и сначала хотел пуститься в погоню за беглецом. Ма Чжун за рукав удержал его.
— Брось, оставь его, — сказал он, — Позднее у тебя будет время им заняться. Пока же не забывай, что у нас есть срочное дельце.
— Если у тебя есть с собой деньги, мы быстренько его уладим. Всю мою жизнь меня преследуют неудачи, и у меня ощущение, что эти проклятые заколки еще причинят мне неприятности, если я поскорее от них не избавлюсь. Одну ты видел. Вторая совершенно такая же. Какую цену ты за нее дашь?
Ма Чжун оглянулся вокруг. Из-за туч показалась луна, и он заметил, что местность безлюдна.
— Где остальные члены твоей шайки? — спросил он. — Я не люблю вести свои дела перед свидетелями.
— Не беспокойся. Они занимаются своими обычными делишками в торговых кварталах.
— В таком случае, — заявил ледяным тоном Ма Чжун, — ты можешь оставить заколку при себе, грязный убийца. Хуан Сан отскочил назад.
— Кто ты такой, собака? — завопил он.
— Я помощник его превосходительства судьи Ди, — ответил Ма Чжун. — И я отведу тебя в присутствие, где ты ответишь за убийство Чистоты Нефрита. Пойдешь ли ты сам без уговоров или же тебя надо сначала превратить в отбивную?
— Впервые слышу имя этой девки, но знаю, на что способны грязные ищейки вроде тебя и растленные судьи, которые их используют как охотничьих собак. Когда я окажусь в тюрьме, вы навесите на меня еще несколько преступлений, истинных авторов которых вы не смогли раскрыть, и будете пытать меня, пока я не сознаюсь, что они моих рук дело. Спасибо, я предпочитаю попытаться ускользнуть от вас.
Произнося последние слова, он резким движением ноги хотел попасть в низ живота Ма Чжуна. Ма Чжун ушел от нападения и попытался кулаком ударить Хуан Сана по голове. Тот защитился по лучшим правилам искусства и ответил выпадом в сторону сердца противника. Но пока что в схватке ни один из противников не был серьезно задет.
Ма Чжун понял, что на этот раз встретил равного себе противника. Хуан Сан был потоньше, чем он, но крепость его костей уравновешивала их силы. Что касается его манеры заниматься благородным искусством, то она была столь близка к совершенству, что разбойник должен был принадлежать к восьмому классу. Ма Чжун относился к девятому, но это преимущество нейтрализовывалось отличным знанием местности, которым обладал Хуан Сан.
После долгой и ожесточенной борьбы Ма Чжун сумел провести удар локтем в левый глаз Хуан Сана. Тот ответил ногой, задев бедро Ма Чжуна, что существенно ограничило его возможность атаковать ногами.
И сразу же новый удар ногой был нацелен ему в пах. На этот раз Ма Чжун отскочил назад, и правой рукой схватил ступню противника. Он готовился нажать ладонью на колено бандита с тем, чтобы его нога оставалась выпрямленной и позволила бы удерживать того на расстоянии, пока он не смог бы подкосить вторую ногу. К несчастью, Ма Чжун поскользнулся. Хуан Сан воспользовался этим, чтобы согнуть ногу в колене и с размаху ребром ладони ударить Ма Чжуна по шее, что является одним из девяти смертельных выпадов китайского бокса.
Но в это мгновение Ма Чжун повернул голову и остановил удар челюстью. Не будь этого спасительного движения, ему пришел бы конец. И все же он оказался вынужден отпустить ногу Хуан Сана и, шатаясь, отступить — кровь больше не приливала к его мозгу. Обессиленный, с затуманившимся взглядом, он находился на милости врага.
Блистательный борец древности сказал: «Когда два соперника равны по силе, весу и технике, исход схватки определяет дух». И если Хуан Сан мастерски владел технической стороной великого искусства, он продолжал оставаться всего лишь грубым животным. Чтобы прикончить беззащитного Ма Чжуна, он мог выбрать любой из девяти смертельных приемов, но низменное желание причинить страдание своему врагу побудило его вновь ударить ногой в пах.
Самоповторение — непростительная тактическая ошибка. У Ма Чжуна кровообращение еще недостаточно восстановилось, чтобы он мог прибегнуть к хитроумной обороне. И он принял единственное возможное в данных обстоятельствах решение — двумя руками схватил вытянутую ногу и резко ее вывернул. Хуан Сан взвыл от боли, когда его коленная чашечка была вывихнута. Бросившись на бандита, Ма Чжун повалил его и коленями придавил живот. А затем, чувствуя, что силы его иссякают, соскользнул на землю и откатился в сторону, чтобы уйти от быстрых кулачных ударов негодяя.
Вытянувшись на спине, он начал тайные дыхательные упражнения, восстанавливающие кровообращение.
Когда сознание его прояснилось, а нервная система стала действовать нормально, он вскочил. Хуан Сан предпринимал бешеные усилия, чтобы поступить также. От точного удара ногой он головой ударился о землю. Ма Чжун развернул тонкую и длинную цепочку, какие носят стражники вокруг пояса и, наклонившись к побежденному, связал ему за спиной руки. Подтянув их как можно выше к плечам, он сделал скользящую петлю из конца цепочки и накинул ее на шею Хуан Сана.
Закончив эту работу, Ма Чжун присел на корточки.
— Ты, мерзавец, едва не доконал меня! — сказал он. — А теперь сознавайся в содеянном тобой преступлении, чтобы избавить нас от лишней работы.
— Если бы не мое обычное невезение, судейская ищейка, ты был бы сейчас мертв! — задыхаясь, пробормотал Хуан Сан. — Но лучше оставь своему растленному судье эту заботу — вырвать у меня признание в воображаемых преступлениях!
— Как хочешь, — не стал настаивать Ма Чжун.
Подойдя к первому дому улочки, он долго стучал в дверь, пока не проснулся хозяин.
— Я помощник его превосходительства судьи Ди, — объяснил ему Ма Чжун. — Немедленно бегите к главному надзирателю этого района и от меня передайте ему приказ сразу же идти сюда с четырьмя людьми и двумя бамбуковыми шестами.
Посланец отправился, а Ма Чжун вернулся стеречь пленника, который встретил его потоком отборнейших ругательств.
Прибывшие надзиратель и его люди сделали из бамбуковых шестов носилки Хуан Сана. Ма Чжун набросил на него найденное в лачуге старое платье, и маленький отряд двинулся к ямыню.
Задержанный был передан тюремщику, который получил приказ вызвать костоправа для ухода за коленом негодяя.
Секретарь Хун и Тао Ган еще не ложились спать. Они дожидались возвращения товарища в кабинете первого писца и обрадовались, узнав о захвате преступника.
Со счастливой улыбкой секретарь объявил:
— Вот подвиг, который следует достойно отпраздновать! На главной улице есть ресторанчик, который открыт всю ночь. Что, если мы туда отправимся?
13. СУДЬЯ ДИ ВЫНУЖДАЕТ УБИЙЦУ ЧИСТОТЫ НЕФРИТА СОЗНАТЬСЯ В СВОЕМ ПРЕСТУПЛЕНИИ. КАНДИДАТ НА ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ ПОЛУЧАЕТ ХОРОШИЙ УРОК
На следующий день вечером судья Ди вернулся в Пуян. Перекусив в кабинете, где он выслушал короткий отчет секретаря Хуна о том, что произошло за время его отсутствия, судья вызвал Ма Чжуна и Тао Гана.
— Итак, мой доблестный соратник, — сказал судья Ма Чжуну, — мне сообщили, что ты схватил «нашего» человека! Расскажи-ка подробности.
Ма Чжун описал два насыщенных приключениями вечера и в заключение сказал:
— Этот Хуан точно соответствует описанию, данному мне вашим превосходительством. Более того, обе заколки совершенно сходны с теми, что представлены на рисунке из дела.
