Придя в себя, начальник уезда почувствовал, что голова его раскалывается от страшной боли, а под ложечкой — ощущение пустоты.
      Мягкий аромат женских духов заставил его открыть глаза. С удивлением увидел он, что лежит на незнакомой кровати. Поднеся руку к голове, он обнаружил, что повязка исчезла, а на затылке выросла большая шишка. Осторожно потрогав ее пальцем, он поморщился от боли.
      — Выпейте это, — С чашкой в руке над ним склонилась барышня Тин. Она обняла его за плечи, чтобы помочь сесть. Голова его закружилась. Актриса поддержала его, а отпив немного горячего чая, он почувствовал себя легче и тут же вспомнил, что произошло.
      — Кто-то ударил меня сзади, — воскликнул он, пристально глядя на молодую женщину, — Какова ваша роль в этом деле? Барышня Тин присела на край кровати:
      — Я услышала сильный удар в мою дверь. Открыв ее, я увидела, что вы лежите на полу без сознания и затащила вас в комнату. К счастью, я крепкая женщина, потому что вы тяжелы и уложить вас в постель было отнюдь не простым делом. Затем я смачивала вам виски холодной водой, пока вы не пришли в себя и не открыли глаза. Больше мне ничего не известно.
      Судья нахмурил брови.
      — Кто находился в коридоре?
      — Никого не было.
      — Вы слышали шаги?
      — Нет.
      — Передайте мне вашу ароматическую подушечку.
      Барышня Тин покорно отвязала от пояса и протянула ему маленькую парчовую подушечку. Запах был совершенно не похож на выдохшийся аромат, который он почувствовал перед тем, как потерять сознание.
      — Как долго оставался я без чувств?
      — Довольно долго. Может быть, около двух часов. Уже скоро полночь.
      И лукаво взглянув на него, спросила:
      — Каким же будет приговор вашего превосходительства, виновна или невиновна?
      Судья не смог удержаться от улыбки.
      — Простите меня, — сказал он. — Мои мысли еще путаются. Я вам многим обязан, барышня Тин. Если бы не вы, тот, кто меня ударил, вероятно, прикончил бы меня.
      — Жизнь вам спас пластырь под шапкой. Апельсиновая кожура смягчила удар, который, в противном случае, раскроил бы вам череп.
      — Это мои жены потребовали, чтобы я надел этот пластырь. Мне надо бы сразу же пойти к ним и поблагодарить, но сначала нужно задержать нападавшего.
      Он хотел было подняться, но приступ головокружения снова заставил его лечь.
      — Не так быстро, благородный судья, — воскликнула барышня Тин, — Знаете ли, вас крепко ударили! Давайте-ка, обопритесь о мою руку, чтобы дойти до того кресла.
      Когда он наконец устроился перед шатающимся столиком, его хозяйка направилась смочить пластырь.
      — Я снова вам его надену, быстрее рассосется шишка. Прихлебывая чай, судья присматривался к дружелюбному и открытому лицу молодой актрисы. Ей могло быть около двадцати пяти лет. Не будучи красавицей, она была чрезвычайно соблазнительна, и каждому ее движению придавала особое изящество тренированность акробатки. Узкое платье из черного шелка, перехваченное широким вишневым поясом, подчеркивало тонкую талию и маленькую упругую грудь. После того, как она наложила пластырь и надела поверх него бархатную шапочку, судья сказал:
      — Присядьте и давайте поболтаем, пока я окончательно не приду в себя. Мне хотелось бы знать, почему вы с вашим умом и очарованием избрали эту профессию? Поймите меня правильно, я отнюдь не нахожу ее унизительной, но мне представляется, что вы могли бы добиться большего…
      Барышня Тин пожала плечами. Снова наполнив чашку судьи чаем, она ответила:
      — Боюсь, что я всего лишь капризное и упрямое существо, благородный судья. У моего отца в столице небольшая аптека и — на его беду — пятеро дочерей. Я — старшая. Он хотел продать меня в наложницы торговцу эликсирами, которому задолжал. Мне этот старикашка казался отвратительным, но альтернативой был публичный дом, что улыбалось мне еще меньше. Я всегда была крепкой и сильной, и поэтому с отцовского разрешения вступила в труппу господина Куана. Взамен он вручил нам сумму, в которой нуждался отец. Я быстро научилась выступать в комедиях, танцевать и жонглировать. Уже через год мой хозяин вернул себе все деньги с процентами. Это честный человек, он никогда не делал мне подлостей, не принуждал к сожительству с нужными людьми. И я осталась в его труппе. Сморщив очаровательный носик, она закончила:
      — Знаю, что в глазах людей актеры все сплошь авантюристы, а актрисы — шлюхи, но могу вас заверить, что господин Куан — честный человек. Что касается меня, я отнюдь не претендую на звание святой, но никогда не торговала своим телом, и никогда не буду им торговать.
      — Верю вам, мое дитя. Вы говорите, что Куан никогда к вам не приставал. А Мо Моте?
      — Ох, вначале он увивался вокруг меня. Скорее по привычке, чем из страсти. Это не помешало ему очень плохо принять мой отказ. Предполагаю, было задето его самолюбие! С того времени он плохо ко мне относится, и я об этом сожалею, потому что он чудесно владеет саблей и мне бы хотелось приготовить вместе с ним номер.
      Судья заметил:
      — Мне решительно не понравилось, как он вел себя на сцене с барышней Нгеуян. Как вы считаете, не принадлежит ли Мо Моте к категории людей, которые получают извращенное удовольствие, истязая женщин?
      — О, нет. Он вспыльчив, но не злобен. Поверьте мне, я знаю этих господ!
      — Барышня Нгеуян тоже отвергла его домогательства? Молодая актриса заколебалась.
      — Барышня Нгеуян, — наконец ответила она, — лишь недавно вступила в нашу труппу и, право…
      Не закончив фразы, она быстро допила свою чашку, подбросила ее и подцепила палочкой. Чашка закружилась.
      — Прекратите, — с раздражением сказал судья, — От этого у меня снова закружилась голова.
      Когда же она ловко подхватила чашку и поставила на стол, он продолжал:
      — Ответьте на мой вопрос: отвергла ли барышня Нгеуян ухаживания Мо Моте?
      — Не стоит сердиться, я все равно ответила бы вам, — сухо сказала актриса, — Барышня Нгеуян проявляет по отношению ко мне слишком сильную дружбу, если вы понимаете, что я имею в виду. Мне подобные отношения не улыбаются, и я держу ее на расстоянии. Но Мо Моте убежден, что между мной и ею что-то есть, а поэтому ревнует и ее не терпит.
      — Ясно. Давно Мо Моте в труппе?
      — Год. Не думаю, что он профессиональный актер. Скорее ему просто нравится болтаться по империи и самому зарабатывать себе на чашку риса и кое-что еще. Мо не его настоящее имя. Однажды я видела на какой-то его куртке пометку «Лю», но он утверждал, что купил ее у старьевщика. И еще одно: он уже бывал в этом монастыре.
      — Как вы это узнали? — живо спросил судья.
      — Уже в день нашего приезда он свободно ориентировался в коридорах. От этого грандиозного сооружения у нас у всех бегут мурашки по коже, и мы стараемся не выходить из комнат, а Мо Моте постоянно, без страха заблудиться, бродит по монастырю.
      — Будьте с ним настороже, возможно, это опасный преступник. Барышня Нгеуян меня также интересует.
      — В чем вы ее заподозрили?
      — Ни в чем. Но я бы не огорчился, разузнай о ней побольше, — ответил судья, вопросительно глядя на барышню Тин.
      — Я обещала господину Куану хранить эту тайну, — поколебавшись, сказала она, — но вы начальник нашего уезда, и это все меняет. Да мне и не хотелось бы, чтобы вы заподозрили барышню Нгеуян в дурных замыслах. Она не актриса и зовется иначе. Я не знаю ее настоящего имени. Мне лишь известно, что она из столицы и богата. Она вручила господину Куану изрядную сумму для того, чтобы он предложил монастырю свои услуги на время юбилейных торжеств и включил ее в труппу. Ее единственной целью было, заверила она господина Куана, предупредить о чем-то некую находящуюся здесь особу. Ради этого требовалось, чтобы она выступила в сцене с медведем, загримировавшись на свой вкус. Господин Куан не увидел в этом ничего плохого, выгода же была двойная, и он охотно согласился. Она не участвовала в репетициях с монахами и предоставила нам разъяснить этим недотепам, как вести себя на сцене. Мо Моте также нам мало помог.
      — Вы думаете, они были раньше знакомы?
      — Не знаю. Когда они вместе, то ссорятся беспрестанно. Сегодня вечером она загримировалась под барышню Пао. Куан спросил, почему; она ответила, что знает, что делает. Видя, что вы входите в нашу уборную, он решил, что Нгеуян таким образом нарушила закон, и вы ведете следствие. Вот и вся история, но никому не говорите, что я вам рассказала!
      Судья обещал. И все-таки ничего не прояснилось, — подумал он. Напротив. Он встал, чтобы распрощаться с актрисой, но едва поднялся, его затошнило. Дав ей знак оставить его одного, он бросился к ночному столику, и его вырвало.
      Вымыв лицо и расчесав бороду, он почувствовал себя лучше. Голова больше не кружилась, боль совершенно прошла. Выпив последнюю чашку чаю, он позвал барышню Тин.
      — Я вас покидаю, — сказал он, улыбаясь. — Еще раз спасибо за ваше своевременное вмешательство. Если когда-нибудь вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Я никогда не забываю оказанных мне услуг.
      Барышня Тин опустила глаза, потом, внезапно подняв голову, сказала:
      — Благородный судья, я нуждаюсь в вашем совете по сугубо личному вопросу. Мне не совсем удобно, но ведь вы, наверное, много знаете. Так вот в чем дело… Скажу откровенно, мне надоели мелкие любовные интрижки. Да они и не доставляют мне удовольствия. С другой стороны, я чувствую, что барышня Нгеуян.., привлекает меня сильнее, чем любой из парней, с которыми я встречалась. Снова и снова говорю я себе, что это чувство нелепо и в конце концов пройдет, но, может быть, я просто не предрасположена к браку? Мне не хотелось бы сделать несчастным мужчину, за которого я выйду замуж. Благородный судья', как, по вашему мнению, мне следует поступить?
      — Не принимайте слишком поспешного решения, — сказал судья. — Может быть, вы и не любили по-настоящему тех мужчин. Или же они не любили вас так, как следовало бы. Поверьте, эти легкие связи не могут сравниваться с браком. Нужно постоянно жить в близости друг к другу, чтобы возникло взаимопонимание, являющееся основой счастливой семьи. Барышня Нгеуян влечет вас своей таинственностью. Это в сочетании с ее намерениями может объяснить внушаемое ею чувство, но не пускайтесь в авантюру, которая рискует навсегда изуродовать вашу сердечную жизнь. Пока вам не станет понятнее собственное сердце, лучше удерживать эту молодую женщину на расстоянии. И до того, как принять решение, проверьте и ее, и себя. Как начальник уезда, добавлю: вы обе совершеннолетние и свободны. Ваша любовная жизнь меня не касается, закон вмешивается лишь в тех случаях, когда речь идет о несовершеннолетних или зависимых от хозяина лицах. Пусть каждый устраивает свою личную жизнь так, как ему нравится, если он не причиняет ущерба другому. Таков дух правящих нами законов.
      — Цун Ли не перестает неуместно подшучивать над нами, — прошептала актриса.
      — Не обращайте внимания на, этого вертопраха. Если ему верить, барышня Пао становится монашенкой против своей воли.
      — Но это неверно, благородный судья! Много раз беседовала я с этой девушкой ее комната находится на одном этаже с моей. Она очень счастлива, что вступает в монастырь. Она дала мне понять, что испытала сердечное разочарование и хотела бы покинуть сей мир.
      — Когда на меня напали, я как раз направлялся к госпоже Пао. Сейчас уже слишком поздно наносить ей визит, подожду до завтрашнего утра. А комната Мо Моте тоже расположена на этом этаже?
      — Да, господин судья. Четвертая направо после первого поворота.
      — Еще раз спасибо, — сказал начальник уезда, направляясь к двери. — И не мучьте себя слишком!
      С благодарной улыбкой она поклонилась.

      Судья Ди огляделся. Маловероятно, чтобы нападавший ожидал его снаружи, но кто знает! Наполовину успокоенный царившей в коридоре тишиной, он шел, размышляя о своем приключении. Для того, чтобы нанести такой удар, нападавший должен быть высоким и сильным мужчиной… Мо Моте таким и был, но что могло его толкнуть на этот поступок? Пока судье виделся лишь один мотив: если актер был садистом и слышал его разговор с настоятелем о подозрительной кончине трех девушек, он мог опасаться, что следствие раскроет историю женщины с обрубленной рукой. В этом случае увиденная через окно коридора сцена — не галлюцинация. Нужно, — сказал себе судья, — спросить у отца настоятеля имя актера, открывшего дверь во время нашей беседы.
      Тревожила его и история барышни Нгеуян. Она изобразила себя барышней Пао, чтобы «предупредить» либо ее, либо ее мать. Предупредить о чем? И, похоже, она солгала Куану: невероятно, чтобы принадлежащая к обеспеченным кругам девушка владела дрессированным медведем. Нет, скорее барышня Нгеуян состояла при каком-нибудь странствующем зверинце и примкнула к группе Куана по приказу другой особы, пока что неизвестной. Было над чем поломать себе голову!
      Меланхолично покачивая головой, судья остановился перед четвертой дверью слева и постучал. Как он и ожидал, никто не ответил, но дверь приоткрылась. Прекрасная возможность обыскать вещи Мо Моте!
      Судья вошел. В темноте он с трудом различил шкаф и стол, на котором стояла свеча. Вынимая из рукава огниво, он услышал за спиной сердитое рычание.
      Обернувшись, он заметил почти на уровне пола два зеленых глаза, которые злобно на него уставились. Медведь!
      Отступление было отрезано. На ощупь обошел он вокруг стола и кинулся в шкаф, закрыв за собой дверцу.
      Рычание усилилось. Он слышал, как зверь подошел к шкафу, когти его скребли дерево. Начальник уезда проклинал свою рассеянность. Теперь-то он припомнил, что барышня Тин говорила ему о четвертой двери направо! Таким образом, он по ошибке вошел в противоположную комнату, где жила барышня Нгеуян.
      Царапанье прекратилось, пол содрогнулся: зверь разлегся перед шкафом.
      Положение судьи было плачевным. Вероятно, барышня Нгеуян не замедлит появиться, но до тех пор он был во власти опасного чудовища и решительно не представлял, как работает мозг зверя. Будет ли он пробовать выломать дверцу шкафа? Она казалась прочной, но если медведь всем своим туловищем на нее навалится, она может и развалиться.
      В шкафу было тесно. Напрасно судья пытался пригнуться, верхние доски больно давили на затылок. И становилось душно.
      Осторожно он приоткрыл одну из створок. В шкаф проник воздух, но мощный удар лапой и злобное рычание вынудили судью поспешно захлопнуть дверцу.
      Вскоре он снова начал задыхаться, по его телу потек пот. Что делать? Если он снова откроет шкаф, медведь может просунуть к нему лапу…
      Но вот кто-то вошел в комнату, низкий хрипловатый голос произнес:
      — Ты опять ловишь мышей? Немедленно иди в свой угол-Судья услышал, что зверь уходит от шкафа. Он приоткрыл дверцу и жадно вдохнул воздух. Барышня Нгеуян зажгла свечу, взяла из ящика туалетного столика горсть засахаренных фруктов и бросила медведю.
      — Хорошо поймал, — сказала она. Медведь ответил довольным урчанием.
      Судья вздохнул. Его достоинство жестоко пострадает, когда он выберется из укрытия, но лучше обойтись раненым самолюбием, чем быть растерзанным страшным зверем. Только он собрался обнаружить свое присутствие, как к своему смущению увидел, что барышня Нгеуян снимает платье. Лучше было дождаться, пока она наденет ночную рубашку. Он уже собирался прикрыть дверцу шкафа, но остановился: худые обнаженные руки актрисы были скорее мужскими, местами их покрывали темные волосы. На левой был виден длинный красный рубец.
      Когда упавшее платье обнажило юношескую грудь, судья кашлянул, прочищая горло, и сказал:
      — Я ваш уездный начальник. Мое присутствие здесь объясняется недоразумением.
      Увидев, что медведь вновь приближается, он торопливо добавил:
      — Послушайте, отзовите этого зверя!
      Мнимая Нгеуян ошеломленно взирала на неожиданного гостя.
      — Можете выбраться из шкафа. Он вас не тронет, — сухо произнесла она.
      Судья приблизился к креслу у стола, не спуская глаз с огромного животного.
      — Ну, садитесь же! — нетерпеливо воскликнул его хозяин, — Я же говорю, что вам нечего бояться.
      — Возможно, но я предпочел бы, чтобы вы его привязали. Сняв парик, юноша прикрепил толстую цепь к ошейнику медведя, а другой ее конец пропустил через кольцо, вделанное в оконную раму. Щелчок висячего замка показался судье самым гармоничным звуком, который он когда-либо слышал. С облегчением опустился он в бамбуковое кресло.
      Хозяин комнаты накинул просторное домашнее платье и также присел.
      — Теперь, когда вам известен мой секрет, что вы предпримете?
      — Вы брат барышни Пао, не так ли?
      — Совершенно верно. Но, к счастью, та толстуха — не моя мать. Как вы угадали?
      — Мне показалось любопытным, что барышня Белая Роза осталась невозмутимой во время вашего выступления с медведем, хотя была страшно напугана, когда Мо Моте угрожал вам саблей. Из этого я сделал вывод, что медведя она знала раньше. Когда же я увидел вас без грима, ваше семейное сходство мне все сказало.
      — В любом случае, против меня можно выдвинуть только одно обвинение — что я выдавал себя за особу другого пола. Это ничтожный проступок, особенно если действуешь из благих побуждений.
      — Объяснитесь. Но сначала назовите ваше настоящее имя.
      — Кан Ийде. Я старший сын богатого столичного торговца рисом, Кан Ву. Белая Роза — моя единственная сестра. Шесть месяцев назад она влюбилась в одного студента. Отец счел, что тот ее, не достоин, и отказался дать согласие на брак. Некоторое время спустя этот юноша в пьяном виде упал с лошади, сломал позвоночник и умер. В отчаянии моя сестра решила, что у юноши было нервное расстройство из-за отказа нашего отца, и обвинила его в смерти любимого. Это было совершенно нелепо, потому что тот студент чрезмерно выпивал еще до знакомства с ней, но попробуйте взывать к логике увлеченной девушки! Белая Роза объявила, что уйдет в монастырь. Родители сделали все возможное, чтобы заставить ее изменить решение, но ее упрямство лишь окрепло. Она угрожала покончить с собой, если ей помешают дать монашеский обет и в конце концов стала послушницей в монастыре Белого Журавля.
      Кан погладил верхнюю губу, где недавно у него, наверное, были усы, и продолжал мрачным тоном:
      — Это столичная обитель. Не раз заходил я туда, чтобы воззвать к ее разуму. Я рассказывал ей о распутной жизни, которую вел ее возлюбленный, убеждал, что наш отец лишь выполнил свой долг, не согласившись на этот брак. Единственный результат моего красноречия: она отказалась видеть и меня. Когда я снова пришел в тот монастырь, настоятельница сообщила, что Белая Роза уехала неизвестно куда. Несколько серебряных монет развязали язык привратника. Он доверительно сообщил, что моя сестра свела знакомство с набожной вдовой по имени Пао и уехала вместе с ней. Видя растущее беспокойство родителей, я решился продолжить мое расследование и наконец обнаружил, что эта госпожа Пао привела мою сестру сюда. Я принял решение приехать самому и попробовать еще раз воззвать к ее разуму. Зная, что она откажется от встречи со мной, я переоделся актрисой, чтобы к ней приблизиться. Я не раз выступал в любительских спектаклях. Под именем и в обличий барышни Нгеуян я направился к господину Куану, который за вознаграждение согласился включить меня в свою труппу и провести в монастырь для участия в юбилейных торжествах. О моих замыслах господин Куан ничего не знал, и его не в чем упрекнуть, благородный судья.
      Мой замысел удался благодаря Мо Моте, который невольно оказал мне услугу во время танца с саблей. Его опасные выпады заставили сестру трепетать за меня, и она позабыла о своей обиде. После спектакля она ускользнула от общества госпожи Пао и сказала мне, что находится в затруднении. Благочестивая дама очень мила с ней и относится, как к дочери, но у нее только одна мысль — добиться от моей сестры принятия монашеского сана. Однако в этом монастыре Белая Роза встретила другого молодого человека, некоего Цун Ли. Хотя она еще очень мало его знает, но уже начинает задумываться, правильно ли поступает, собираясь отказаться от этого мира. С другой стороны, ей не хочется разочаровывать госпожу Пао, которая так много для нее сделала и утешила, когда «собственная семья повернулась против нее». Да, благородный судья, она употребила именно эти слова — «повернулась против нее»! Я пригласил ее в свою комнату, где мы могли бы спокойно поговорить и выбрать наилучшее решение. Я предложил ей снять ее черную рясу. В белом нижнем платье любой примет ее за меня. Она так и сделала, а рясу свернула и сунула в рукав.
      Кан Ийде вздохнул и продолжал:
      — Я хотел было последовать за ней, но меня задержал этот глупец Цун Ли. Когда мне наконец удалось от него избавиться, я бросился в свою комнату, но Белой Розы там, не было. Тогда я пошел к госпоже Пао. В ее покоях также никого не было. Совершенно расстроенный, я выпил пару чарок с Куан Лаем, а потом снова отправился к госпоже Пао. Свет у нее не горел, а дверь была заперта на ключ. Мне придется подождать до завтра, чтобы переговорить с сестрой. Теперь ваше превосходительство знает все.
      Судья Ди задумчиво гладил бороду. Он знал имя Кан Ву, и история показалась ему правдоподобной.
      — Вы бы действовали разумнее, если бы обратились к властям, — заметил он.
      — Позвольте не согласиться с вашим превосходительством. Белая Роза становится монашенкой с согласия родителей, а госпожу Пао весьма уважают в даосских кругах столицы. А вы же знаете, каким влиянием они сейчас пользуются. Мой отец — последователь Конфуция, но если бы его заподозрили в противодаосских настроениях, его торговля пострадала бы.
      — Предоставьте мне заняться этим делом, — ответил начальник уезда. — Завтра утром я повидаюсь с госпожой Пао и переговорю с вашей сестрой. Постараюсь, чтобы она отказалась от своих планов. Надеюсь, что интерес, который она питает к Цун Ли, облегчит дело. Сам бы я никогда не выбрал Цун Ли зятем, но он принадлежит к хорошей семье и, может быть, остепенится с годами. В любом случае, небо предписывает женщинам выходить замуж и иметь детей. Меня огорчает, когда они становятся монашками… Все равно, буддийскими или даосскими. И последний вопрос: откуда у вас этот медведь и почему вы взяли его сюда с собой?
      — Благородный судья, я люблю охотиться. Семь лет назад я захватил его на севере, когда он был совсем маленьким медвежонком. С той поры он у меня. Научить его танцевать, делать различные трюки — меня это страшно увлекло. Он очень ко мне привязан и, несомненно, считает меня своим отцом! Однажды он поранил мне левую руку, но не со зла, просто хотел меня приласкать! Рана легко зажила, но в сырую погоду рука болит и коченеет. Вступая в труппу Куана, я взял его с собой, ведь он слушается только меня. К тому же благодаря ему я мог выступить с хорошим номером.
      Судья кивнул. Многое теперь стало ясным: Кан не пользовался во время представления левой рукой, потому что она болела; Белая Роза прижимала свою руку к телу из-за спрятанного в рукаве черного платья; она ускользнула, не подождав, боясь встретиться с госпожой Пао и, видимо, решила отложить на завтра разговор с братом. Да, все прояснялось.
      — Я не знаю медвежьих повадок, — возобновил он разговор. — Что бы сделал ваш медведь, если бы вы не подошли? Выломал бы дверцу шкафа?
      — О нет! Они хитры, но не предприимчивы. Им никогда не приходит в голову сделать то, чего раньше ни разу не делали. Я знаю, что он никогда не попытается сам открыть дверь, а поэтому оставляю его в комнате, не привязывая. Он ждал бы вашего выхода, время от времени царапая и обнюхивая мебель, чтобы убедиться, что вы еще там. Терпение медведей бесконечно.
      Судья невольно содрогнулся.
      — Пожирают ли они свою жертву?
      — Они делают нечто похуже. Они ее опрокидывают и раздирают в клочья, играют, как кошка с мышью. Однажды я видел останки охотника, которого растерзал медведь. Это было не слишком приятное зрелище.
      — Великое Небо! — воскликнул судья. — Какой очаровательный товарищ по забавам!
      Кан пожал плечами.
      — Этот зверь никогда не доставлял мне никаких забот, — сказал он, — Он очень привязан и к моей сестре, хотя и не подчиняется ей так, как мне. Но он ненавидит тех, кого не знает.