Мануэль ВАН ЛОГГЕМ
      ФИГУРНОЕ ШОУ (ФАНСИФАК)
      Едва приметная выпуклость на груди у пассажира в синей стандартной одежде на третьем ряду городского поезда выдавали в нем женщину. Большинству женщин удавалось скрыть признаки пола настолько, что их невозможно было отличить от мужчин, но время от времени встречались и такие, которые не могли полностью скрыть природные черты тела.
      Бреру ощутил легкое волнение. Зрелище скрытых грудей подействовало на него возбуждающе, хотя он сам и не мог определить свои чувства. Он сообразил, что слишком долго рассматривает женщину и поспешно отвернулся. Когда он еще раз посмотрел в ее сторону, он заметил, что она в свою очередь разглядывает его.
      Поезд остановился с пугающим шипением. Бреру не любил этот звук, но причин отвращения не знал. Он ухитрился пробраться ближе к женщине. Она почти незаметно улыбнулась. Толпа прижала его к ней. Ее тело не выразило сопротивления, как бы случайно, Бреру коснулся ее грудей. И опять он не понял своих побуждений.
      Женщина на мгновение задержала его ладонь. Это могло оказаться случайностью, но когда Бреру взглянул ей в лицо, он догадался, что она сделала это намеренно. Вместе они вышли из поезда. И опять будто бы случайно они пошли вместе в одном направлении.
      - Вы тоже идете на состязание? - спросил Бреру.
      - Да.
      По дороге к стадиону он не мог удержаться от взглядов на ее груди, на слабое движение сосков под туго натянутой материей комбинезона.
      - Я - Бреру, генетический номер В-3293, - представился он.
      Она улыбнулась, но ничего не ответила. Это было очень необычно. Этикет требовал, чтоб она сказала свой генетический код, после того как он назвал себя. Вместе они прошли сквозь гигантские ворота стадиона, прокомпостировали свои билеты в турникетах и присоединились к толпе зрителей собравшихся посмотреть состязание.
      Время от времени, в толпе зрителей их прижимали друг к другу и каждый раз женщина как будто пользовалась случаем дать ему почувствовать упругость её тела под грубой материей одежды.
      На поле уже разминались несколько пар. Зрители следили за ними с равнодушием. Бреру сел и навел свой увеличительный аппарат на молодую парочку, которая привлекла его внимание своей грациозностью. Теперь он видел, что они очень молоды. Девушка демонстрировала небольшие груди, которые едва подрагивали в течении простого акта копуляции.
      Бреру снова ощутил приятное возбуждение в паху. Он взглянул на женщину на соседнем сиденье. Она словно читала его мысли. Она улыбнулась и кивнула.
      Мужчина в соседнем ряду нагнулся к своему соседу, вероятно женщине, судя по чисто гладкому лицу слегка монгольского типа и по маленькой спортивной фигурке. Бреру не был знаком ее тип. Возможно, это был последний эксперимент. Отцы-генетики все еще искали наилучший вариант, который бы исключал все нежелательные свойства, которыми все еще обладали новосозданные расы.
      - Завидую вам, - сказал толстый мужчина свой соседке. - Я набрал слишком много веса, столько, что черт побери! Едва могу вставать. Какая жалость, что нельзя выбирать желаемые характеристики еще до рождения. Это всегда как повезет, какое тело тебе достанется. Или невезение, как в моем случае. Хотел бы я происходить от лучшего семени.
      Соседка толстяка пожала плечами.
      - У каждой расы свои преимущества.
      - Наверное так. Но почему они не выращивают только наилучший сорт?
      - У них свои причины.
      Толстяк был видимо шокирован, сообразив, что он зашел слишком далеко. Он встревоженно огляделся, но окружающие были явно заняты происходящим на поле. Никто не показывал ни малейшего желания связывать себя с неудачными и неожиданными репликами толстяка. Все знали, что методы селекции не были еще совершенны. Странные и непредсказуемые качества могли возникнуть в любом возрасте. Всеобщим знанием было и то, что отцы-генетики время от времени выращивали отклонения от нормы, по причинам никому не понятным. Это могло быть сделано ради эксперимента в селекции. И всеми молчаливо принималось, что эти темы лучше не обсуждать. Толстяк разуверенный в своих страхах явным безразличием окружающих, открыл банку с пивом и одним духом проглотил ее содержимое, могуче рыгнув. Это зрелище вызвало в Бреру отвращение и он вернулся к полю, где оставалась только одна парочка. Мужчина гладил груди женщины округлыми вращающимися движениями и одновременно просунул другую руку между бедрами. Его пенис медленно распрямлялся.
      Бреру запаниковал. Он закрыл глаза. Он вспомнил репрессивные упражнения, когда ему было пять или шесть лет. Все они стояли в одной шеренге, нижняя часть тела открыта. Показывались фотографии нагих женщин и парочек, а за ними голографические картинки возбужденного члена. У всех во рту была пилюля.
      - Сейчас! - раздался голос в громкоговорителе. Только теперь они проглотили пилюлю. Как только их жалкие члены начали распрямляться, они ощутили жгучую боль, которая прекращалась только после того, как эрекция пропадала. Еще должны были быть упражнения по исправлению поведения, но Бреру не преуспел в попытках их выполнить, хотя он чувствовал, что они спрятаны где-то в глубинах его мозга.
      На поле вышло несколько пар и среди них известные спортсмены, хотя и не выдающиеся. Спринт, в котором они участвовали, представлял мало возможности для разнообразия и был не слишком популярен среди зрителей. Парочка, которая достигла одновременного оргазма первой, победила. Далеко видные, датчики оргазма на поле, показали момент кульминации оргазма.
      Зрители сдержанными криками чествовали победившую парочку и потом поле некоторое время оставалось свободным.
      Зачем я пришел? - спросил себя Бреру.
      Он редко ходил на соревнования. Он даже недолюбливал дух соревнований. Толпы жадных болельщиков копуляционных соревнований пугали его. Эти пассивные массы, в своей обыденной жизни промышленных работников и покорные правилам заложенным в них отцами-генетиками, часто проявляли неуемную жестокость, когда смотрели представления заурядных участников.
      На больших предприятиях билеты разыгрывались по жребию. Бреру выиграл на этот раз и пришел. Ему и в голову не пришло, что он мог бы остаться дома - он словно повиновался тайному приказу без слов. Он перевел увеличитель на участников только что начавшегося фигурного шоу. Исподволь он покосился на свою спутницу. Она улыбнулась и коснулась его руки, тут же отдернувшись, как будто она коснулась случайно.
      Любовный балет, быстро меняющаяся мозаика фигурного шоу, оценивавшаяся по скорости, глубине проникновения, богатству движений и оригинальности позиций тел.
      После шоу поле снова опустело. Трибуны зрителей оставались непривычно тихими, все ждали события дня: коитус-марафон. Женщина с монгольскими чертами, которая вполне могла быть создана как бесполое существо, снова обратилась к соседу. Она заговорила так подчеркнуто, что было ясно, что она хотела, чтобы ее слова слышали окружающие.
      - Отцы-генетики знают что они делают. Ведь как было в прошлом? Люди размножались через половые сношения.
      - Это замечательный спорт, - сказал мужчина горячо. - Это очень замечательный спорт.
      - Да, спорт хорош, я согласна с вами, - ответила женщина. - Но ничего более и только для тренированных и избранных профессионалов. В прежние времена сношения были единственным средством размножения нашего вида.
      Каждый теперь знает последствия: хаос, человечество находилось на границе аннигиляции. Наиболее низшие представители человеческой расы, уроды и кретины были в изобилии. Ненависть и убийства, эгоизм и ревность правили миром и привели к пропасти все уничтожающей войны. Кто спас человечество!?
      - Отцы-генетики! - выдохнули слушатели, полные подобострастного уважения.
      Страх, который Бреру чувствовал весь день и пытался подавить усилием воли, вырвался из-под контроля. Он содрогнулся и стиснув кулаки, хватал воздух ртом. Постепенно он успокоился. Но от страшного подозрения он не мог уже отмахнуться. Последнее время он провел из-за этого немало бессонных ночей.
      Он знал, что отличается от своих друзей, товарищей по работе, случайных знакомых. Женщина опять прикоснулась своей рукой к его локтю, на бесконечно малое время дольше, чем прежде. Это помогло восстановить ему внешнее спокойствие.
      Он получил свое образование ребенком в одном из общественных домов и был затем избран для работы на заводе. Но он знал, что не пригоден для этой работы. Он слишком много переживал. А иногда испытывал одиночество или непонятное беспокойство. Ему не нравилась моральная атмосфера на заводе и он уклонялся от слишком тесных связей с товарищами, пропагандируемых как желанный образ жизни. "Общество твоих друзей есть твой настоящий дом" - гласил лозунг. Бреру не сомневался в этом, но тем не менее оставался в стороне.
      Он снова услышал голос женщины с монголоидными чертами.
      - Мы размножаемся от лучшей генетической породы. Таким путем создаются наилучшие слуги, управляющие, служащие, администраторы или инженеры согласно установленных стандартов. Среди нас нет больше ненависти, зависти, нужды к более лучшей жизни или обладанию вещами. Каждый счастлив на своем месте, потому что он рожден именно для этого. А если случайно и остаются в нас отголоски животного прошлого, мы можем очиститься от них в состязаниях. Отцы генетики, в своей мудрости, предусмотрели такую необходимость. Лучшая сперма для лучшей матери-роженицы обеспечивает лучшее общество!
      - Лучшая сперма для лучшей матери-роженицы, - эхом отозвалась толпа и Бреру вместе с ней. Глубоко запавшая последовательность слов всплывала в памяти при малейшем побуждении. Но теперь он не склонил головы как остальные, когда услышал священный лозунг. Он взглянул на женщину, пришедшую с ним и заметил, что ее губы не движутся. Пронзительный звук гонга проплыл над полем и голос ведущего объявил начало наиболее важного события дня.
      Тишина ожидания заполнила трибуны и каждый зритель включил свой увеличитель. Мужская половина первой пары вошла в тщательно размеренном ритме. Послышался возмущенный гул трибун.
      - Чересчур осторожен! - заорал толстяк. - Так можно часами. Но это не спорт!
      Новые пары ложились на поле. Между ними двигались рефери, наблюдая за правилами. На табло зрители могли видеть степень возбуждения, помехи оргазму, скорость качания каждого участника. Время от времени с поля удалялись пары, члены которых больше не могли выдержать физического напряжения. Зрители провожали их единодушным свистом. Страх опять вернулся к Бреру. Мгновение он попытался подавить в себе боль неизвестного желания, но сообразил, что победа опять окажется временной и что это опасное желание нельзя больше подавить. Оно будет продолжать таиться, готовое возникнуть при малейшей провокации.
      Он отвлекся от происходящего на поле, погрузившись в собственные мысли, смутные представления выплывавшие из неизвестных глубин его сознания. Возбужденные крики толпы вырвали его из полумечтательного состояния, матч был окончен. Он поспешил к выходу и был одним из первых у ворот. Только здесь он решился оглянуться. Женщина была рядом.
      На улицах не было еще оживленно, но Бреру заметил небольшие группки людей на каждом углу, явно полицейских в штатском. Их неподогнанная одежда делала их более зловещими, чем если бы они были в форме.
      Женщина ускорила шаги, словно почувствовала опасность, которую Бреру еще не осознал. Он машинально пошел быстрее, чтобы не отстать.
      - Как твое имя? - спросил он.
      - Жанна.
      Ее короткий ответ наполнил его неловкостью.
      - А твой генетический код?
      - У меня нет кода.
      Его страх получил подтверждение. Она была, должно быть, из природорожденных, о которых ходили слухи, как о несчастных существах, которые влачили свое существование где-то на окраине едва заселенных областей. Большинство из них было выслежено и уничтожено. Немногие выжили, ведя подобный животным образ жизни, управляемые эмоциями, которые у них непрестанными усилиями отцов-генетиков были вытравлены из души давным-давно. Прородорожденные были агрессивны и опасны для отлаженного механизма селективного общества.
      Не факт, что его притягивала симпатия к природорожденной, усилил ужас Бреру до невыносимой остроты, а сознание, внезапное интуитивное, что он также принадлежит им.
      Последний год он часто сомневался в своем происхождении. Намеки не только недавнего поведения и чувств, но и сохранившиеся в сновидениях моменты с детских времен, стали чересчур явными, чтобы ими пренебречь.
      Женщина заговорила. Бреру осознал, что она впервые обратилась к нему прямо:
      - Ты помнишь свою мать-роженицу?
      - Нет.
      - Разве это не показалось тебе странным?
      - До последнего времени я над этим не задумывался, хотя большинство моих друзей детства помнили своих матерей-рожениц. Некоторые гордились ими. Мой лучший друг рожден одной, произведшей на свет более сорока детей от хорошо известной высококачественной спермы. Мы все завидовали ему. Но среди нас были и такие, кто не помнил. Это не так уж необычно.
      - Но разве тебе не хотелось встретить мать?
      Прежде чем Бреру успел ответить, она неожиданно схватила его за руку и втянула в дверной проем. Через несколько мгновений мимо промчался патрульный вездеход. Бреру удивился реакции Жанны. Возможно, у нее развито чувство опасности, закрепленное опытом. Он предположил, что она должно быть из тех природорожденных, которые жили в городах и до сих пор скрывались, выжидая подходящего момента излить свою врожденную агрессивность и ненависть против угнетателей. Болезненное осознание, что он и сам один из них, почти лишило его сил идти дальше.
      Он знал, что ожидалось от него, видев в прошлом множество соревнований по телевизору, показывавших верный процесс ласки и наиболее удовлетворяющую последовательность движений для обоих партнеров.
      В ослепительно вспышке были сметены все его чувства, наполнив все тело всепоглощающей белизной, последовавшей затем глубоким и темным комфортом, пропитывая его блаженством, какого он никогда не знал. Он увидел Жанну подле себя, глубоко дышавшую и счастливую.
      - Что, это в первый раз? - спросила она нежно.
      Он кивнул.
      - Теперь ты знаешь, кто ты есть?
      - Да, природорожденный?
      - Когда ты впервые почувствовал это?
      - Мне однажды приснилось, что я сосу грудь матери-роженицы.
      - Но ты сказал, что не помнишь её.
      - Верно, но она мне снилась. Когда я проснулся, я испугался. Нас учили, что только животные: мыши, кролики, обезьяны вскармливают своих детенышей молоком, но не люди. Кроме природорожденных, разумеется. С этого времени меня постоянно преследовал страх. Но как я мог здесь оказаться?
      Ее голос был мягок и нежен, словно она хотела приласкать его словами:
      - Когда маленькая группа угнетателей, которая назвала себя отцами-генетиками, захватила власть, была уже изобретена техника искусственного осеменения. Были созданы большие запасы высококачественной спермы. Когда оказалось, что с помощью этого метода можно сохранять уровень численности на стабильном уровне и добиться любых типов людей, то немногие оставшиеся после Большой Войны - сохранившие верность традиции, стали преследоваться и уничтожаться.
      Горечь слов контрастировала с нежной мелодией её голоса. Почти материальная ненависть сбилась в горле Бреру комом. Он помнил всю эту сладкую ложь отцов-генетиков - пропаганда, звучавшая в программах с раннего детства. "Того что у тебя есть, достаточно для того, что ты хочешь и кто ты есть". "Избыточность меньше чем умеренность". И дальше "Отцы-генетики миролюбивы", "Они не знают ни ненависти ни зависти". "Мир селекции - есть рай созданный...".
      Но с этого момента, когда голос Жанны всколыхнул глубины его памяти, эти лозунги потеряли над ним власть.
      Бездушный, повторяющийся ритм, усиливающий воздействие лозунгов, превратился в далекое прошлое. Он проговорил их вслух, изумленно слыша свой голос с бесстрастным любопытством.
      - Вот этому они учили меня, - произнес он с улыбкой. - И я верил. Забавно?
      - Они трусливые безжизненные существа, - резко ответила Жанна. - Наши селектированные китайские болванчики. Они не знают любви. Все, чем они обладают, это отвратительные игры, потому что их хозяева еще не смогли вытравить остатков чувств. Правители намеревались прекратить матчи после того, как они отслужат свое, но люди оказались зараженными привычкой. Они даже пристрастились, вот почему отцы-генетики, которые вовсе не дураки, позволили играм продолжаться, как мера борьбы против того, что они называют грехом. Это усиливает марионеточную послушность их народа, и сохраняет отцов-генетиков у власти. Вот почему они боятся нас. Нами, природорожденными, невозможно так манипулировать, как им хотелось бы. Мы успешно противостоим их попыткам мозговой чистки.
      Потом она рассказала ему о себе:
      - Когда отцы-генетики захватили власть, и установили свою репродуктивную систему общества, они не смогли уничтожить всех приверженцев традиции. Большинство из них перешло на нелегальное положение в новом селективном обществе. В начале эксперимента их невозможно было отличить от остального человечества. Они могли покидать дома, бывать на улицах и даже работать, имея фальшивые документы. Они получали необходимую помощь от тех, кто добивался значительных постов в обществе. Дети, рожденные в потаенных местах, помещались в дома симпатизирующих матерей-рожениц, которые регистрировали их наравне со своими детьми. Ты являешься одним из них.
      Она погладила его руку и одарила страстным поцелуем.
      - Это то, что они называют грехом, - сказала она нежно.
      - Грех и ненависть, - ответил Бреру.
      - Что ты хочешь сказать?
      Ярость в ее голосе ошеломила его.
      - Это часть урока. Грех и ненависть породили упадок прежнего общества, во время правления природорожденных. Они переплетались. Этому нас учили. Грех и ненависть привели мир на грань исчезновения. Когда ты сказала "грех", я лишь добавил недостающую часть. Это сила укоренившейся пропаганды. Мне многому придется разучиваться.
      Она лежала теперь совсем рядом с ним. Когда она заговорила снова, ее голос словно повторяя заученную лекцию звучал монотонно:
      - Большинство сумело избежать гибели. Они основали новое общество в горах, куда не сможет пройти безнаказанно никто из наших врагов. За эти годы мы обрели силу, выучили армию, имеем превосходное оружие, готовы отдать жизни за наш народ.
      - Для чего?
      - Чтобы взять власть.
      - Невозможно. Отцы-генетики слишком сильны.
      - Мы сильнее.
      Непоколебимая уверенность в ее словах убедила его.
      - Откуда ты все это знаешь?
      - Я была в лагерях. Мне рассказали правду. Они послали меня обратно искать таких, как ты, кто поможет нам, когда придет время нашей армии выступать.
      - Тебе также поручили просвещать нас?
      Вместо ответа она обняла его с таким порывом и нежностью, что Бреру не успел разобраться во внезапно прихлынувшей к нему печали.
      На улице его охватило сильное желание взять Жанну под руку и только сделанное им над собой усилие помогло воздержаться от этого опасного жеста.
      Жанна в немнущейся униформе снова выглядела как и все остальные. Она спрятала свои длинные волосы под шапочку, а её груди были спрятаны под накрахмаленным лицом лучше, чем во время их первой встречи. Бреру подозревал, что она демонстрировала внешние признаки пола тогда с намеренностью. Они шли с величайшей осторожностью. По-прежнему было слишком много патрулей. Встречавшиеся прохожие явно нервничали. Внезапно Бреру заметил бегущую группу. Мимо бесшумно промчалась патрульная автомашина. Жанна потащила Бреру за руку к ближайшему крыльцу, но внезапный испуг парализовал все его тело. Он споткнулся и упал. Мгновение она колебалась, затем заметив приближавшихся полицейских, исчезла в подъезде жилого небоскреба, где её уже трудно было обнаружить в лабиринте сквозных коридоров и комнат ячеек. Бреру втолкнули в один из фургонов. Внутри было темно. Только по слуху он мог определить, что внутри есть и другие арестованные. После недолгой езды фургон остановился. Всем завязали глаза. Когда с него сняли повязку, Бреру находился в небольшой комнате, похожей на мини-лабораторию.
      На стене размещались приборы и инструменты. Низкий не прерывающийся гул наполнял помещение, тихий и настойчивый, влияющий на сердцебиение. Психическое напряжение возросло настолько, что Бреру почувствовал, что ему пора перестать себя сдерживать. Ему хотелось кричать, ломать блестящие инструменты на стенах, но лишь только он начал стонать, как дверь открылась и низенький человек вошел легкой летящей походкой. Его лицо было поразительно гладким и хотя было точно ясно, что он мужчина, не было видно никаких признаков бороды. Бреру пришло в голову, что он часто уже видел подобный тип людей в последнее время. Он припомнил женщину с монголоидными чертами, которая так яростно защищала мудрость отцов-генетиков.
      Он подумал: Возможно, это начало человеческой расы будущего, прошедших такую селекцию, что уже не будет половых различий. Хотел бы я знать, на что похоже ее тело.
      Он вздрогнул. Неожиданно в комнате появилось изображение мужчины и женщины во время полового акта. Бреру заметил, что измеряющие датчики на стенах активированы. Он сразу же понял значение всего этого. Измерялась степень его возбуждения, которая была присуща природорожденным. Он понял также, что любые внешние признаки могут стоить ему жизни. Его сердце забилось. Он ощутил опасное тепло внизу живота и заметил как дрогнули датчики.
      Воспоминания прихлынули к нему. Детские воспоминания об уроках подавления эротизма. Он ясно припомнил наказания, связанные с определенными картинами, горький вкус пилюль, вызывающий тошноту, безжалостный вкрадчивый голос, проникающий в глубины мозга, впечатывающий заповеди, которые теперь, через несколько лет, помогли справиться с опасным возбуждением. Напряжение спало, сердечный ритм выровнялся. Он увидел, как стрелки приборов вернулись в исходное положение. Вскоре он был отпущен.
      Он все еще чувствовал себя ошеломленным. Потом глубокое отчаяние охватило его. Исчезновение Жанны оказалось болезненным для него, и эта внезапная свобода не принесла ему облегчения. Несколько часов он бродил по улицам вокруг места, где они расстались, надеясь, что и она в свою очередь будет искать его там. Только с наступлением темноты он позволил себе осознать, что она уже не придет. Он настолько отчаялся, что рисковал быть задержанным опять.
      Патрульные автомобили пролетали мимо, взвизгивали сирены, виделись вспышки лазера, и над улицами висел сладковатый запах горелого мяса.
      Бреру настолько погрузился в свои переживания, что считал окружающую его суматоху естественным фоном для своего отчаяния. Лишь только когда он добрался до раскинувшегося здания, которое фабрика где он работал, построила для своих рабочих, он сообразил, что вся эта суматоха могла свидетельствовать, о том, что известный ему мир находится на грани катастрофы.
      Он любил Жанну. Он знал это слово из старых книг, но лишь сейчас понял, что оно означает. Его собственное тело являлось продолжением ее и ему недоставало Жанны как части самого себя.
      Любить, значит отдать себя без остатка, - подумал он. - Ничто не может с этим сравниться. Любовь заставляет людей забыть эгоизм. Она смысл и оправдание жизни.
      Он чувствовал, что через силу этой любви готов пожертвовать своей жизнью ради Жанны. Он безрассудно отправился к жилому корпусу самым коротким путем. В длинных коридорах, куда выходили двери сотен комнат, было на удивление тихо. Когда Бреру зашел в свою комнату и зажег свет, он увидел в углу Жанну. Она не шевельнулась. Информационный вестник бурлил в изображениях. Бреру поцеловал Жанну в волосы и тоже стал смотреть. Диктор известий был маленький гладкий человек с невыразительными чертами лица и высоким пронзительным голосом.
      - ...Большинство природорожденных, которые проникли в наши города, выявлены и уничтожаются. Ситуация находится под контролем и нет никаких оснований для беспокойства...
      Бреру опустился на колени и крепко поцеловал Жанну. Она тесно прижалась к нему. Он не стал спрашивать, как она попала к нему, как узнала где он живет и почему она рисковала своей жизнью, поджидая его, но она ответила на его невысказанный вопрос:
      - Я внезапно поняла, что люблю тебя!
      - Ты знала, что я вернусь?
      Она задумалась.
      - Нет, - сказала она.
      - Тогда почему ты пришла?
      - У меня была крохотная надежда, что они выпустят тебя. Но если бы их приспешники убили тебя, тогда... - она замолчала.
      - Тогда что?
      - Я отомстила бы за тебя страшным образом.
      Эта внезапная ненависть в ее голосе поразила его меньше, чем в прошлый раз. Теперь это говорило о ее любви.
      Снова на телеэкране появился диктор известий. Его голос звучал еще более возбужденно:
      - В столице несколько зданий оказались заняты природорожденными. Оснований для беспокойства нет. Полиция контролирует все важнейшие пункты.
      Жанна поднялась на ноги.
      - Это обусловленный сигнал. Всеобщее восстание уже началось. Мы должны придти им на помощь. Это искусственно созданное общество бессильно против наших объединенных усилий. Оно предназначалось не для борьбы.
      Когда они вышли из здания, улицы были полны бегущими в разных направлениях группами. Патрули исчезли. Вдали слышался глухой грохот и время от времени за зданиями вспыхивали зарницы. Багровый отсвет распространялся в вечернем небе.
      Жанна взяла Бреру за руку. Целеустремленно пробирались они сквозь толпы людей. Немного погодя на улицах стало свободнее. Жанна продолжала держать Бреру за руку. Теперь она ни за что не оставит его в опасности. Любовь была сильнее, чем страх смерти. Любовь возвысила природорожденных из животного прошлого до высочайших вершин гуманизма.
      Любовь, - подумал Бреру, - творит из нас богов.
      Они очутились в огромном зале, где собрались природорожденные. Бреру был поражен, увидев их всех вместе: самых различных размеров, цветов и форм. Он привык к безликой стандартности.
      В зал влились толпы вооруженных солдат.
      Крупный, решительный мужчина вспрыгнул на платформу. Его голос раздавался в зале эхом:
      - Мы уничтожим врага. Никого не оставим. Отвратительные существа генетического эксперимента должны быть уничтожены. Что касается тех, кто преследовал нас, мы им жестоко отомстим за все то, что мы претерпели от них.
      Толпа стала скандировать:
      - Месть! Месть!
      Бреру увидел, что и Жанна охвачена всеобщим неистовством. Он обнял ее за плечи. Он ощутил каждой клеточкой своего тела родственную связь с окружающими. Вместе со всеми он кричал. Внезапно появившаяся жажда любви сопровождала видения крови и смерти, вызванные всеобщей разгоревшейся ненавистью. И потом он увидел приближавшуюся группу своих новых товарищей.
      Они приняли Жанну и его, за врагов, из-за их одежды.
      Он увидел в их глазах ненависть к себе.
      - Мы с вами! - выкрикнул он. - Мы тоже природорожденные!
      Он перестал кричать лишь тогда, когда его череп разлетелся на куски.