Решив оставить ей записку с просьбой срочно зайти к нему, полковник подошел к столу, начал искать чистый лист бумаги и наткнулся на что-то блестящее. Это было серебряное распятие на тонкой цепочке. «Странно, — подумал Линнер. — Неужели она католичка?» Манеры и внешность Эйко были настолько японскими, что он всегда считал, что она исповедует буддизм. Если это не так, то почему женщина скрывает, что привержена западной религии?

— Это вы, полковник? — Эйко внезапно появилась в дверях. — Вы хотели меня видеть?

— Да, очень хотел. Собирался даже оставить вам записку.

Хозяйка торуко заметила распятие:

— Значит, теперь вам известна моя тайна.

Линнер поднялся из-за стола:

— Каждый человек имеет право исповедовать ту религию, какую он хочет. Зачем это скрывать?

Эйко внимательно посмотрела ему в глаза. Сейчас она была похожа на умную ворону.

— Вот вы, полковник, наполовину еврей, почему же старательно скрываете этот факт?

Не успев удивиться, откуда у нее такие сведения — ведь даже Оками не знал об этом, — полковник ответил:

— На то есть свои причины, Эйко-сан. Слишком много людей не любят евреев. Их подвергают дискриминации почти повсюду, хотя официальные круги упорно это отвергают. И у меня, несомненно, было бы немало неприятностей, если бы стало известно о моем происхождении.

— Не волнуйтесь, я никому об этом не скажу. У нас у всех есть свои тайны.

Женщина села в кресло, скрестив ноги на западный манер, чем полковник был крайне удивлен, и сказала на прекрасном английском:

— Видите ли, Линнер-сан, я принадлежу к Ордену, который, подобно евреям, подвергался и подвергается жестоким гонениям.

— Католический орден? А я-то думал...

— Я говорю о женщинах.

В комнате повисло мертвое молчание. За окнами шумел нескончаемый поток машин, из соседней комнаты доносились стоны и вздохи клиентов, занятых сексом.

Наконец, полковник спросил:

— Как это понимать, Эйко-сан?

— Я кое-что узнала о Фэйс Сохил, — сказала Эйко, игнорируя вопрос полковника, — ее нет в Японии, вот почему Оками-сан давно не видел ее.

— Она вернулась в США?

— Да, а перед отъездом жила какое-то время в доме между складами.

— Пожалуй, мне пора самому побывать в этом доме, — сказал полковник, словно разговаривая сам с собой.

— Хотите сделать это прямо сейчас? — неожиданно предложила женщина.

Внешне дверь дома казалась вполне обыкновенной, деревянной, но когда Эйко постучала в нее, раздался металлический звук. Интересно, кто ожидал полковника за этой дверью? Фэйс? Чезаре Леонфорте? Сенатор Маккейб? А может быть, сам Леон Ваксман — Джонни Леонфорте?

Дверь отворилась.

Девушка, лет двадцати не больше, провела их через овальный вестибюль по широкой лестнице на второй этаж. Пройдя по коридору, стены которого были обшиты вишневым деревом, они попали в великолепную библиотеку. Все детали ее убранства были изысканны и говорили о богатстве хозяина дома. Библиотека казалась весьма просторной из-за сводчатого потолка, с которого свисала австрийская хрустальная люстра. Высокие стеллажи красного дерева были уставлены тысячами книжных томов. Королевских размеров персидский ковер сочных рубиновых, сапфировых и изумрудных тонов был разостлан по полу. Из мебели в комнате находились два кожаных диванчика, пара кресел и кушеток, а также несколько ламп с зелеными абажурами. В углу стоял великолепный французский секретер блестящего грушевого дерева. Небольшие бронзовые с позолотой часы украшали кофейный столик из хрусталя и бронзы. За темно-зелеными бархатными портьерами угадывались окна.

— Что это за дом? — спросил Линнер Эйко.

— Оазис для чужестранцев, — отозвался низкий грудной женский голос.

Полковник обернулся на звук и увидел высокую, статную женщину с румяными щеками, каштановыми волосами и глазами необыкновенного цвета. Доктор Ингава был абсолютно прав: они были волшебными, ярко-синими. Незнакомка шагнула вперед, шурша черной юбкой, и протянула гостю свою руку — она оказалась сухой, сильной и властной. Пожимая ее, Линнер ощутил, как его окатила волна необыкновенного тепла, и он даже заморгал от необычного ощущения.

Монахиня улыбнулась:

— Добро пожаловать в наш дом, полковник Линнер. Меня зовут Бернис. Я настоятельница монастыря Святого Сердца Девы Марии.

— Вы, — словно не находя нужных слов, заикаясь, сказал полковник, — спасли жизнь Джонни Леонфорте?

Бернис, все еще сияя солнечной улыбкой, ответила:

— Всему свое время, всему свое время. — И, повернувшись к Эйко, добавила: — Ты была права, сестра.

Та склонила голову:

— Благодарю тебя, Бернис.

Повернувшись к гостю, настоятельница монастыря спросила:

— Итак, полковник Линнер, каково ваше мнение обо мне?

Он, вспомнив, что Эйко говорила ему об Ордене, который подвергается гонениям, подобно евреям, ответил:

— Вы кажетесь мне самой прекрасной воительницей, какую я когда-либо встречал.

Рассмеявшись, Бернис воскликнула:

— Клянусь мечом Доны ди Пьяве, вы мне нравитесь, полковник Линнер! — И она жестом указала на одно из кожаных кресел с высокой прямой спинкой: — Прошу садиться.

Сама настоятельница, сложив руки на коленях, уселась рядом с французским секретером на краешек кресла, как птица, готовая в любую минуту взлететь. Выражаясь шахматным языком, в этой партии она была скорее конем, чем слоном, поскольку больше походила на роль инициатора атаки.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, полковник? Чай? Кофе? Бренди?

Линнер выбрал чай, и Бернис присоединилась к его выбору. Эйко бесшумно вышла, и через несколько минут в комнате появилась Анако, девушка, которая встречала их на пороге дома. Она несла чайный сервиз. Чай был заварен по-английски, с тонкими ломтиками свежего лимона, цельным молоком, свежеиспеченными булочками и взбитыми сливками. Это было совершенно неожиданное, роскошное угощение, и полковник получил от него истинное наслаждение.

Наконец, сытый и довольный, он откинулся на спинку кресла и сказал:

— Сестра, я теряюсь в догадках.

Она взглянула на него быстрым птичьим взглядом:

— Чем могу вам помочь?

— Что вы делаете здесь, в этом доме, который мафия использует в качестве убежища и который принадлежит сенатору Маккейбу?

— Отличный вопрос, полковник, — раздался рокочущий баритон.

Обернувшись, Линнер увидел в дверном проеме широкоплечего мужчину в превосходном светлом костюме, что заставило полковника пожалеть, что он не может носить штатскую одежду. На незнакомце была белоснежная рубашка с галстуком, на ногах сияли кожаные туфли ручной работы. Черные вьющиеся волосы подчеркивали смуглую оливковую кожу. Живые глаза выдавали ценителя жизни и всех ее удовольствий. Мужчине было немного за тридцать, но он выглядел моложе своих лет — острые скулы, тяжелая нижняя челюсть и широкий лоб придавали ему интеллигентный и одновременно грозный, почти устрашающий вид. Он подошел к полковнику походкой светского человека.

— Я дам ответ на ваш вопрос. Истина состоит в том, что мы заключили союз с дьяволом. — Незнакомец широко улыбнулся. — Я имею в виду не настоящего дьявола, а зло, воплощенное в нем.

Он остановился перед чайным подносом, макнул мизинец во взбитые сливки и облизал его сочными чувственными губами. Это получилось у него настолько естественно, что никто не посчитал его поступок бесцеремонным и не возмутился. Затем мужчина вынул носовой платок тончайшего полотна, вытер им руки и опустился на кушетку между Бернис и полковником.

— Я говорю об этом сенаторе Маккейбе. Вот уж настоящий сукин сын! Прости, Бернис...

— Бог надевает шоры на глаза фанатиков, — назидательно произнесла настоятельница.

Резким движением мужчина протянул руку полковнику, с чувством пожал ее и представился:

— Мое имя Пол Маттачино, однако, все вокруг зовут меня Черный Пол. — Он рассмеялся, касаясь рукой щеки: — Из-за темного цвета кожи. Должно быть, во мне течет кровь африканских мавров, случайно забредших в наши места, кто знает?

— Ты отвлекся от темы, Пол, — тихо сказала Бернис. — Полковник очень занятой человек.

— Ну конечно, а как же! — прогудел Пол, подмигнув Линкеру. — Он — большая шишка и именно поэтому явился сюда.

— Пол, — сказала Бернис тоном нянюшки, решившей пожурить непослушного шалунишку.

— Ну хорошо, хорошо! — вздохнул он. — Чтобы добраться до Маккейба я воспользовался связями моей семьи. Сенатор, в свою очередь, познакомил меня со многими большими шишками в Вашингтоне. Однако за это мне пришлось заплатить высокую цену — я снабжал его информацией о каждом человеке из оккупационного правительства, которую добывали мои люди.

— Маккейб составляет досье на всех высших офицеров, — пояснила Бернис. — Недавно сенатор признался Полу, что при помощи офицеров, которых прижал к ногтю своим бесстыдным шантажом, он уже начал собирать информацию о сотрудниках госдепартамента.

— Чертов сукин сын! — рявкнул Маттачино.

Линнер взглянул на Бернис, но та, казалось, не заметила кощунственных слов Пола. «Странная монахиня», — подумал полковник.

— При помощи Маккейба, — продолжал Черный Пол, — я завязал дружбу с людьми, стоящими у власти в США. А недавно до меня дошли слухи о том, что сенатор собирается затеять слушания в конгрессе по поводу антиамериканских настроений среди членов правительства. Если слухи верны, то дело это дурно пахнет, и я не хочу быть в нем замешанным.

— Вы поздно спохватились, — заметил Линнер.

— Возможно, мы несколько переусердствовали, — сказала Бернис.

«Мягко сказано», — подумал полковник, а вслух спросил ее:

— Так чем же вы занимаетесь вместе с мафией?

— Послушай, дружище, — вмешался Черный Пол, — тебе бы следовало с большим уважением разговаривать с матерью-настоятельницей.

— Помолчи, Пол, — урезонила его Бернис.

— Я не хотел ничем вас обидеть, но ваш союз с мафией представляется мне в высшей степени странным.

Бернис улыбнулась:

— Вы хотели сказать «нечестивым».

— Это слово вертелось у меня на языке, — улыбнулся полковник.

— Однако, — угрожающе произнес Черный Пол, — вы должны знать, что мои предки были тесно связаны с Орденом Доны ди Пьяве. — Он наклонился вперед, безжалостно сминая свой великолепный костюм. — Семья Маттачино родовита, полковник, очень родовита. — Он многозначительно поднял указательный палец кверху.

— Люди, подобные семье Маттачино, имеют свое предназначение, — пояснила настоятельница, — и приносят определенную пользу. — Наш Орден — Орден женщин, и это накладывает многочисленные ограничения на нашу деятельность. Веками мы подвергались преследованиям в той или иной форме. — Ярко-синие глаза женщины неотрывно смотрели на полковника, и у него появилась мысль, что она наверняка знает о его полуеврейском происхождении. — Господь наш в своей вечной мудрости даровал Доне ди Пьяве возможность исполнять его миссию, и мы продолжаем ее дело, служа Богу так, как он велит нам. — Бернис снова улыбнулась. — И он поддерживает нас, когда мы слабеем или сталкиваемся с трудностями.

— Выходит, такие, как Маттачино, исполняют роль ваших помощников? Не хотите ли сказать, что Бог повелел вам водить дружбу с бандитами, мафиози?

— Все мы Божьи дети, полковник, — отозвалась настоятельница. — Все — грешники и нуждаемся в искуплении наших грехов, и эти люди тоже по-своему служат Богу.

— Убивая и грабя, — усмехнулся Линнер.

— Я же говорил тебе! — взорвался Черный Пол, подпрыгнув на месте. — И какого черта я должен выслушивать всю эту... — Он чуть было не выругался площадной бранью. — Я знал, что эта встреча не приведет ни к чему хорошему!

Бернис не сводила глаз с полковника, внешне оставаясь спокойной. Когда Черный Пол исчерпал все свои ругательства, она сказала:

— Кто из нас не грешен, полковник? Неужели вы бросите первый камень?

Несколько пристыженный, Линнер промолчал. Настоятельница попала в самую точку. Какое право имел он, сам неоднократно нарушавший законы, даже убивавший во имя своей цели, связавшийся с якудзой, вставать в позу и учить этих людей?

— Так что же вы хотите? — спросил он наконец.

Услышав вопрос полковника, Черный Пол был искренне удивлен и не стал этого скрывать.

— Нам нужно повернуть события в другое русло, — сказала Бернис с удивительным практицизмом. — Мы получили все, что хотели от Маккейба, но теперь, когда возникла угроза, что сенатор развяжет охоту на ведьм, он стал слишком опасен. Мы не хотим принимать участие в антикоммунистическом шабаше!

Черный Пол сжал руку в кулак:

— Пора его раздавить!

— И вы хотите, чтобы я помог вам в этом? — спросил полковник.

— Да. В начале следующей недели Маккейб должен прибыть в Токио, — сказала Бернис.

— Вот и отлично. — Полковник поднялся с кресла. — Я возьму свой пистолет и пристрелю его.

— О мадонна! — Черный Пол с силой ударил себя ладонью по лбу. — Зачем мы связались с этим недоумком, Бернис?

Слово «недоумок» он все же сказал по-итальянски.

— Потому что нам без него не обойтись, — спокойно ответила настоятельница. — Ни ты, ни я не можем близко подойти к Маккейбу.

— Вы что же, действительно хотите, чтобы я убил сенатора? — прищурил глаза полковник.

— Зачем убивать? — замахал руками Черный Пол. — Кто сказал хоть слово об убийстве?

— Пора его раздавить, так, кажется, вы сказали? — обернулся к нему Линнер.

— Да, но...

— Сядьте, — повелительно произнесла Бернис, и мужчины послушно опустились на свои места.

— Полковник, мы просто хотим нейтрализовать сенатора, ничего более. Лишить его авторитета, влияния, но не самой жизни. — В голосе настоятельницы послышались укоризненные нотки. — Неужели вы думаете, что мы способны побудить кого-либо на такое преступление?

Полковник долго молчал, раздумывая над словами Бернис. Не спеша вынул свою трубку, набил ее табаком, разжег и с удовольствием затянулся. Наконец сказал:

— Это возможно, но не за «спасибо».

— Дадим вам любую сумму, — тут же выпалил Маттачино.

— Не будь смешным, Пол, — сказала Бернис. — Полковник — человек в высшей степени практичный, но я уверена, деньги тут ни при чем.

— Ну да? — хмыкнул Маттачино. — Тогда что ему надо?

Линнер обвел своих собеседников взглядом:

— Сначала я хочу поговорить с Фэйс...

— Нет! — закричал Пол. — Ни за что на свете! Не позволю! Фэйс тут совершенно ни при чем, о ней не может быть речи!

Полковник повернулся к Бернис, и она ответила:

— Дело в том, что Фэйс больше здесь не живет, она вернулась в Штаты.

— Эта женщина могла бы подтвердить мне ваши слова, — сказал Линнер.

— Ну, ты видишь? — Черный Пол замахал руками не хуже ветряной мельницы. — Полковник не верит ни единому слову из того, что мы тут ему рассказывали! Он такой же, как все остальные! — Маттачино повернулся к Линнеру и яростно прорычал: — Она же тебе дала свое честное слово! Господи, да она же монахиня, ты что, не видишь?

— Достаточно, Пол!

Маттачино повернулся и на негнущихся ногах отошел к портьере, не сводя взгляда со своих собеседников.

— Полковник, боюсь, этот вопрос не подлежит обсуждению, — твердо заявила настоятельница. — Фэйс уехала, и с этим уже ничего не поделаешь.

— Отдаете ли вы себе отчет, сестра, во что просите меня вмешаться? Ведь это немногим лучше, чем настоящее убийство. Вы хотите, чтобы я лишил сенатора того, в чем и состоит вся его жизнь, — влияния, авторитета, репутации, карьеры политика. Если все это будет уничтожено, он, возможно, приставит пистолет к своему виску.

— Тем лучше для всех нас, — буркнул Пол, не отходя от портьеры. — Он же маньяк, дьявол его побери! Уж можете мне поверить!

Бернис не обратила внимания на эти выкрики и сказала:

— Вам прекрасно известно, что может натворить в Америке сенатор Маккейб, если мы дадим ему возможность поступать по-своему. Будут уничтожены десятки, сотни людей, разрушены семьи, сломаны карьеры, уничтожены узы дружбы, и все ради чего?

— Красивых слов тут явно недостаточно, — заметил Линнер. — Все они направлены на то, чтобы я расхлебывал кашу, которую вы по неосторожности заварили. А зачем мне это?

Настоятельница покачала головой:

— Вы ошибаетесь. — Потом, обернувшись, громко позвала: — Эйко-сан!

Вошла хозяйка торуко. В руках у нее была папка темно-красного цвета, которую она, не взглянув на полковника, отдала Бернис и удалилась с той поспешностью, с какой люди стремятся покинуть место катастрофы. Настоятельница молча протянула папку Линнеру.

— Что ты делаешь? — взорвался Пол, отходя наконец от портьеры. — Мы же договорились...

Бернис предостерегающим жестом подняла руку и властно произнесла:

— Он заслуживает того, чтобы знать об этом.

Тревожное предчувствие охватило полковника, когда он открыл папку. Это была личная учетная карта офицера Джи-2, его карта. Увидев знакомый документ, он облегченно вздохнул — в нем содержалась обычная информация о его прошлом и настоящем положении. Однако в самом конце Линкер наткнулся на конфиденциальное приложение из двух страниц, на которых красовалась печать Джи-2, и со всевозрастающей тревогой принялся читать донесение о его связях с Микио Оками. На второй странице имелось сообщение, выделенное жирным шрифтом, — о его еврейском происхождении, и полковнику все стало ясно.

— Это копия, — тихо сказала настоятельница. — Подлинник был передан Полом сенатору Маккейбу. Теперь вы понимаете, что произойдет? Сенатор заклеймит вас как коммунистического агента только потому, что несколько хорошо известных евреев не скрывают своих симпатий к Советскому Союзу. А вы ко всему еще и британский подданный, что само по себе уже принесло вам серьезных врагов в Вашингтоне, которые с радостью спляшут на ваших похоронах. Так что речь идет не о каких-то чужих судьбах, охота на ведьм коснется и вас, полковник.

Линнер откашлялся и спросил:

— Разведке известно об этой дополнительной информации?

— Там знают только то, что было до нее. — Бернис вынула из папки две страницы и протянула их полковнику. — Ну?

Линнер молча кивнул, достал серебряную зажигалку и поджег нижний край бумаги. Мгновенно вспыхнувшее пламя уничтожило секретные сведения.

Настоятельница перекрестилась.

— Дело сделано, — сказала она. — Так как мы поступим дальше?

Майор Доннау вошел в комнату полковника в торуко. Настроение у него было приподнятое.

— Ни за что не догадаетесь, кто должен прибыть сюда на следующей неделе! Эта информация засекречена, но вам я могу сказать, что...

Джек осекся и захрипел, получив страшный удар, который отбросил его к стене. Из глаз посыпались искры. Прежде чем он осознал, что произошло, полковник схватил стул и рывком усадил на него майора. Доннау бессмысленно хлопал ресницами, словно пытаясь прогнать ночной кошмар, однако резкий металлический щелчок привел его в чувство.

— Что?..

И тут же ствол его собственного служебного револьвера оказался у него во рту, вызвав рвотный рефлекс. «О боже!» — мысленно завопил он, не имея возможности сделать это вслух.

— Считаю до трех, — прошипел полковник в лицо майору, — размажу твои мозги по стене. Ты хорошо меня понял?

Джек боялся пошевелиться, как будто его абсолютная неподвижность могла спасти ему жизнь.

— А потом я вложу револьвер в твою руку и сделаю так, что всем станет известно о твоих сексуальных извращениях, пусть думают, что ты сам покончил с собой.

Майор попытался что-то сказать, но его чуть было не вырвало.

— Вот, значит, как ты со мной поступил, Доннау? На что ты надеялся? Думал, я не узнаю о том, какое дополнение ты внес в мою учетную карту? Ах ты, фашистский ублюдок!

Неожиданно полковник вынул револьвер изо рта майора и с такой силой ударил его по лицу, что тот свалился со стула. Забившись в угол и подтянув ноги к самому животу, Джек разрыдался.

Линнер, которого охватило отвращение при виде всхлипывающего Доннау, подвинул к себе стул, уселся на него верхом и рявкнул:

— Ну? Я жду, майор!

Доннау вытер рукавом мокрое лицо.

— Я... я испугался, не знал, что делать, хотел спастись...

— И все?

Он кивнул.

«Наверное, это правда», — подумал полковник. Очень часто именно такие причины и заставляют людей совершать подлость.

— Ну хорошо, слушай меня внимательно, — быстро сказал Линнер. — Я знаю, что в начале следующей недели в город по приглашению армейской разведки прибудет сенатор Маккейб, Мне также известны его сексуальные пристрастия, попахивающие извращением. — Он помолчал. — О тебе, Доннау, я тоже не забыл.

При этих словах майор вскинул голову и посмотрел на полковника.

— Маккейб и ты развлекались, когда он служил в войсках, не так ли? Вот откуда ты так много о нем знаешь!

Линнер встал, отпихнул в сторону стул и, схватив Джека за шиворот его форменной одежды, рывком поднял на ноги. У майора от страха тряслись губы.

— А теперь ты будешь делать то, что я тебе скажу. — Он приставил пистолет к его виску. — И поверь мне, если ты осмелишься ослушаться, я засуну револьвер тебе в рот и нажму на курок, понял?

Наполовину обезумевший от страха, майор согласно кивнул.

— И еще, — продолжал полковник, — я изъял из папки твое дополнение. Если ты снова попытаешься подсунуть его туда...

— Нет, не буду... клянусь! — всхлипнул Доннау.

— Ужасно жаль, но в моей комнате сейчас ремонтируют сантехническое оборудование, нам придется воспользоваться другим помещением, — сказала Эйко Леону Ваксману, когда тот явился в торуко.

Клиент лишь пожал плечами — пусть будет, как хочет эта японская шлюха.

Проходя по коридору мимо комнаты полковника, Ваксман услышал голос:

— Мне плевать на то, что вы там думаете. За дело отвечаю я.

Затем последовало минутное молчание. Очевидно, кто-то говорил по телефону. Леон замедлил шаг.

— Хорошо, — сказал полковник, — а теперь послушайте, что я вам скажу, мистер Маттачино...

— О черт! — Ваксман стукнул себя по лбу.

Эйко оглянулась.

— Я забыл выключить фары моей машины. — Он улыбнулся женщине, отчего его шрамы едва заметно побелели. — Знаешь что, лапочка, ты иди и приготовь там все для нас, а я сейчас вернусь.

— Хай.

Эйко показала ему на дверь комнаты, куда она хотела отвести его, и, поклонившись, засеменила по коридору.

Ваксман развернулся и сделал пару шагов назад по коридору. В этот момент он услышал, как дверь в комнату полковника чуть приоткрылась, и, стараясь оставаться незамеченным, подошел поближе, чтобы подслушать его разговор с этим сукиным сыном Черным Полом.

— Мистер Маттачино, не испытывайте мое терпение... Неужели?.. Мне не нравятся подобные угрозы... Послушайте, вы у меня на крючке... Алло? Алло!

Трубку бросили на рычаг аппарата.

— Дерьмо!

Для Джонни Леонфорте услышанного было достаточно. Коварная улыбка скривила его губы. Он постучал в дверь, дождался, когда в ответ раздалось приглушенное «войдите», и ворвался в комнату.

Полковник поднял глаза:

— Чем могу быть полезен? Похоже, вы ошиблись дверью.

— Не думаю. — Джонни ногой придвинул себе стул и уселся.

— Кто вы?

— Леон Ваксман, — ответил Леонфорте, но руки для приветствия не протянул.

— Полковник Дэнис Линнер, — любезно кивнул хозяин комнаты и, закрыв папку, в которой он только что писал, спрятал ее в левый верхний ящик стола. — Чем могу служить, мистер Ваксман?

— Мне кажется, у вас небольшие неприятности, — чуть ухмыляясь, сказал Джонни.

Полковник удивленно поднял брови:

— Да?

— У вас, как я слышал, проблемы с человеком по имени Черный Пол Маттачино.

— Первый раз слышу это имя.

— А я не первый. Дело в том, что я знаю его наизусть, может быть, даже лучше, чем его собственная мать.

— Это все чрезвычайно интересно, но...

В эту минуту в комнату вбежала вспотевшая и запыхавшаяся Эйко.

— Полковник! — закричала она. — Пожалуйста, идемте со мой, скорее! Двое клиентов подрались между собой! Один истекает кровью, а другой...

— Извините, мистер Леонфорте, я скоро вернусь. — Линнер поднялся со своего кресла и быстро вышел из комнаты.

Джонни слышал, как полковник побежал по коридору, и буркнул ему вслед:

— Отлично! Можешь не торопиться!

Он встал, вынул из стола папку Джи-2 с грифом «совершенно секретно» и прочел информацию американской военной разведки о том, что в начале следующей недели ожидается приезд сенатора Маккейба в Токио. Слева от руки было написано: «Доннау привезет в торуко Маккейба во вторник, в 23.00, комната 7, обеспечить надежную охрану».

У Джонни забилось сердце. Ему потрясающе повезло! Никто из членов его семьи не имел возможности повидаться с сенатором. Теперь такая возможность предоставилась. И ему было, что предложить этому практичному человеку. «Благодарю вас, полковник Линнер!» — подумал Джонни, молитвенно поднимая глаза к потолку. Услышав в коридоре голоса, он закрыл папку и сунул ее обратно в ящик. Когда полковник вошел в комнату, Леонфорте уже сидел на своем прежнем месте.

— Вы все еще здесь? — недовольно спросил Линнер, усаживаясь за стол.

— Неприятности? — небрежно спросил Джонни.

— Все под контролем.

— Поверьте мне, вам будет нелегко с этим Черным Полом Маттачино.

— Я же сказал вам, что не знаю этого человека, — вспыхнул полковник.

— Ах, да...

— Послушайте, мистер...

— Ваксман.

— Мы с вами попусту теряем время...

Подняв руки вверх, Джонни встал:

— Ну хорошо, возможно, вы правы. До скорой встречи, — улыбнулся он, удаляясь.

В назначенное время во вторник полковник сильно нервничал. Слишком многое зависело от успеха столь ненадежного, авантюрного предприятия.

— Ненадежного? — переспросила Эйко, словно пробуя это слово на вкус, когда Линнер поделился с ней своими опасениями. Она с сомнением покачала головой: — Мне так не кажется, ведь все основано на знании человеческой природы, а что может быть надежнее этого знания? — Она одарила полковника улыбкой. — Не надо так волноваться, Линнер-сан. Ну что может произойти?

— В худшем случае Маккейбу удастся выйти сухим из воды, и тогда он четвертует меня как прокоммунистически настроенного еврея, а Оками узнает, что я скрываю от него Джонни Леонфорте. — Он взглянул на нее поверх своей трубки. — Две страшнейшие личные катастрофы!

— Ну, во всяком случае, вы готовы к такому повороту событий, — спокойно отозвалась Эйко, и по тону ее голоса и по выражению лица полковник понял, что она гордится своим участием в его делах.

— Благодарю вас, Эйко-сан.

Она опустила глаза под его взглядом:

— Не стоит благодарности, Линнер-сан.

Он встал, опершись ладонями о край стола.

— В любом случае, Эйко-сан, я хочу пригласить вас отужинать со мной сегодня и отведать вашего любимого блюда.

Она помолчала, что означало согласие.

Точно в 23.00 Доннау привез Маккейба в «Тенки». Это был коренастый лысеющий человек с узким лбом, тяжелыми челюстями, покрытыми короткой щетиной, и толстой складкой жира над воротничком рубашки. От него несло потом пополам с одеколоном, и его маленькие, близко посаженные поросячьи глазки смотрели на мир с недоверием и враждебностью. Однако в этом человеке все же чувствовалась личность, к тому же он обладал звучным голосом оратора, умевшего даже телефонный справочник прочитать так, что это всем покажется крайне интересным.

Сенатор огляделся с видом полевого командира, инспектирующего свои войска. Масляные глазки забегали, он чуть было не облизнулся.

— Дома так не поразвлечешься, — сказал он Доннау. — Самое большее — сунуть быку, пока никто не видит! — Он разразился грубым хохотом.

Наконец его представили Эйко.

— В этой крысиной норе есть мальчики? — спросил ее Маккейб. — Я имею в виду прелестных, юных мальчиков. — Он снова заржал, предвкушая предстоящее наслаждение. Возможно, свободная атмосфера торуко несколько опьянила его после чрезвычайно интенсивных переговоров на высшем уровне в штаб-квартире оккупационных войск.

— У нас есть все, что вы пожелаете, в том числе и первоклассные юноши, — ответила Эйко.

— И у всех стоит? — Маккейб снова заржал, сделав непристойный жест, и, когда Эйко кивнула и повела его в комнату номер 7, обернулся и сказал Доннау: — Похоже, Джек, мне предстоит забавное путешествие. Ты подожди. Освобожусь, тогда, может быть, полопаем вместе.

В комнате все уже было готово к, приходу сенатора. Сквозь специальное двойное зеркало Линнер снимал кадр за кадром, запечатлевая волосатое грузное тело Маккейба в самых неожиданных сексуальных позах с тоненьким юным японцем лет двенадцати, не больше. Полковник слишком долго жил на Востоке, чтобы испытывать глубокое отвращение к таким зрелищам. Однако каждый раз они наводили его на печальные размышления. Секс — часть культуры, и полковник считал себя не вправе вмешиваться в традиции чужой страны.

Когда в комнату вошел обнаженный Джонни Леонфорте, полковник удовлетворенно улыбнулся. Эйко была права — человеческая натура оказалась надежной основой для его замысла. Юный партнер сенатора, утомившись, заснул на полу, свернувшись клубочком. Однако Маккейб все еще был полон сил и готов был взяться за другого партнера.

— Матерь Божья! — воскликнул он при виде Джонни. — Да ты, парень, староват для меня.

Леонфорте рассмеялся, протянул руку и представился.

— Сенатор, у нас с вами есть о чем поговорить.

— Да? — Маккейб покосился на мальчика.

— Да, поверьте. — Джонни широко улыбнулся. — Я лично прослежу за тем, чтобы у вас каждый день было все, что только пожелаете.

— Я живу в США, мистер Ваксман, — скептически произнес Маккейб, — в Вашингтоне, если точнее. А тамошний народ не очень благосклонно смотрит на то, что мне нравится.

— Вот этим-то я и займусь. — Леонфорте поклонился. — Ваше желание станет для меня законом.

Полковник, наблюдавший за собеседниками через двойное зеркало, не мог не отдать должное наглости Джонни и очень надеялся, что тот сумеет достаточно прочно связать свое имя с Маккейбом, чтобы навеки опозорить и уничтожить семью Леонфорте, когда все американские газеты опубликуют фотографии, изображающие сенатора в объятиях маленького мальчика.