Раздался оглушительный рев, показавшийся сидевшим в салоне шумом океанского прибоя, и водитель свернул налево. В то же мгновение людская масса словно начала разваливаться на части: многочисленные поклонники «Хартбитс» кинулись вслед за автомобилем. Повсюду развевались длинные волосы и мельтешили наплечные сумки. Какая-то белокурая девушка споткнулась на бегу, сломав высокий каблук. На мгновение ей удалось сохранить равновесие, но кто-то налетел на нее сзади... И прежде чем она успела выпрямиться, последовал новый толчок, и девушка упала. Толпа мчалась вперед, не разбирая дороги и не оглядываясь по сторонам, как стадо антилоп, спасающихся бегством от хищника. Она устремилась к автомобилю «Хартбитс», и ничто не могло заставить ее свернуть.

Кто-то — было невозможно разобрать кто именно, ибо все индивидуальности стерлись, смешались в общем безумии и неистовстве — споткнулся о лежавшую девушку. Она пыталась подняться, но не могла. Все новые и новые люди наталкивались на нее и мчались дальше, даже не замечая ее. Один из бегущих наступил на нее; другой попытался перепрыгнуть, но не сумел и от удара она опрокинулась на асфальт. Дайна увидела ее лицо и открытый рот, из которого вырывался крик о помощи, неслышный никому.

Дайна потянулась было к ручке двери, но Крис успел перехватить ее руку.

— Что, черт возьми, тебе взбрело в голову?

— Там девушка, — задыхаясь, бормотала Дайна. — Она ранена. Мы должны помочь ей. Прикажи водителю остановиться.

— Ты сошла с ума? Если мы остановимся хоть на полминуты, нам — конец. Мы уже не выберемся из этой толпы.

— Но ведь ее затопчут!

— Ей не станет лучше от того, что нас затопчут вместе с ней, — возразил Крис. — Я скажу о ней первому полицейскому, который попадется нам на глаза, идет? — Он повернул голову и посмотрел за окно. Смотри, она опять уже на ногах. Вон. — Он показал рукой.

Машина свернула за угол и натолкнулась на полицейский кордон. Каски светились, отражая яркий электрический свет. Резиновые дубинки были наготове. Дайна увидела два больших полицейских фургона, припаркованных возле тротуара. Крис опустил стекло со своей стороны и что-то сказал, обращаясь к двум блюстителям порядка. Лимузин проследовал дальше, и впереди замаячил высокий черный силуэт концертного зала.

Первые ряды толпы, никак не желавшей отставать от своих кумиров, свернули за угол. Они двигались вперед неотвратимо, словно волны прибоя, безразличные к происходящему вокруг. Огромная рифленая стальная дверь скользнула вверх, открывая проход в бетонной стене, и лимузин въехал внутрь. Он остановился и секундой позже сзади к нему вплотную приблизился его двойник, доставивший Найла, Яна и Ролли. Тяжелая дверь опустилась с громким стуком. Дверцы открылись, и все пассажиры машины один за другим выбрались наружу.

— Никто не забыл свой пропуск? — осведомился Силка. Он проверил всех, не пропустив никого, и, удовлетворительно кивнув, повел их за собой.

Бетонная стена, окрашенная в унылый серо-зеленый цвет, вздымалась над их головами на высоту, по крайней мере, пяти этажей. В помещении могли с легкостью разместиться несколько транспортных самолетов и еще осталось бы свободное место. Во флуоресцентном свете ламп, висевших ровными рядами под потолком, лица всех присутствующих казались нездоровыми, мертвенно-бледными.

Повсюду были видны охранники в униформе. Двое из них, стоявшие у широкой двери лифта, скрупулезно изучали пропуска, всякий раз сверяя фотографии на карточках с лицами их владельцев. Сам лифт внутри оказался гигантских размеров. Он двигался вверх так медленно, что подъем практически не ощущался.

Поднявшись на двенадцатый этаж, где находились кулисы, Дайна и ее спутники наткнулись на еще четверых представителей службы безопасности, которые так же проверили их всех одного за другим. Едва Дайна миновала этот последний защитный барьер, как ее глазам предстало нечто вроде управляемого хаоса, царившего позади сцены. В одном углу она увидела согнанных в кучу рекламными агентами группу репортеров и фотокорреспондентов, среди которых она заметила людей из «Роллинг Стоун», приезжавших в отель днем. Помимо них она также узнала нескольких журналистов из «Тайм» и «Ньюсуик», встречавшихся ей прежде. Она обратила внимание, что пропуска на лацканах их пиджаков отличались по цвету от тех, что были у нее и ее спутников: газетчики имели доступ за кулисы, но не в комнаты, где музыканты переодевались, готовясь к выходу на сцену.

Появление «Хартбитс» было встречено щелканьем камер и огнями фотовспышек. В дальнем правом углу помещения, где столпились репортеры. Дайна заметила бордовые бархатные портьеры, за которыми, как она догадалась, находился выход на сцену.

Силка повел их влево через проем в стене. Там также стояли два человека в униформе, проверявшие цвета пропусков. За проемом начинался длинный узкий коридор, стены которого состояли из бетонных блоков, покрытых серой эмалью, как борта боевых кораблей.

Для переодевания группе было предоставлено две комнаты на противоположных сторонах коридора. Силка привел их в ту, что находилась слева. Бенно уже был там. Внутри комната походила на спортивную раздевалку. Вдоль двух стен тянулись длинные лавки, а слева от входа располагалась открытая, отделанная кафелем, душевая с несколькими душами и настенными писуарами, висевших возле закрытых дверей трех туалетов.

Однако, в отличие от обычной раздевалки, в центре комнаты стоял длинный, похожий на обеденный, стол, весь заставленный блюдами со свежими фруктами и овощами, а также ведерками со льдом для шампанского. В углу находился красно-белый ящик с банками «Кока-колы», окруженными целыми горами льда.

Ян и Ролли, осмотрев другую комнату, предназначенную для них, появились на пороге вместе с двумя девушками. Ролли подцепил себе пухленькую пышногрудую блондинку, а Ян — длинноногую шатенку в узких черных джинсах и белой майке, разрисованной красно-синими кружочками и украшенной надписью «Кайф» на груди.

Ян тут же повел свою подругу в душевую. Через мгновение оттуда донеслось шипение воды и вслед за этим резкий визг. Раздался взрыв смеха, и Ян вывалился из душа, таща за собой рыжеволосую девушку, вся ее одежда промокла насквозь, волосы начали завиваться в колечки у щек, грудь ясно обрисовывалась под прилипшей к телу майкой. Притянув девушку к себе, Ян облапал ее, потом разжал руки и спросил, повернувшись к Найлу:

— Эй, дружище, как тебе эта куколка? Хочешь ее? — Он ухмыльнулся. — Могу порекомендовать, исключительно талантливый рот.

Однако Найл, разглядывавший собственные талантливые пальцы, даже не удосужился покачать головой в ответ.

— Нет?

— Ян выпрямился. — Значит, только ты и я, верно? — Он обратился к Ролли. — Тогда пожалуй устроим честный обмен. Как ты считаешь? — Он опять притянул к себе рыжеволосую и, раскрутив податливое тело, толкнул ее в сторону Ролли. Тот в свою очередь эффектным жестом отправил блондинку Яну.

На мгновение пути девушек скрестились, и она, подобно начинающим звездам в мюзикле Басби Беркли, проскользнули мимо друг друга, кружась в совершенной хореографической грациозностью.

Обняв шатенку за талию, Ролли критически осмотрел ее с ног до головы.

— Ты говоришь, честный обмен? Как бы не так. Ты только взгляни, какая грудь у светленькой! А эта...

— А! — перебил его Ян. — Я предвидел, что ты затянешь свою старую песню идиота. Дело в том, что шатенки встречаются довольно редко по сравнению с блондинками. Я полагал, что это может служить компенсацией за ... уф... так называемые недостатки.

Ролли засмеялся и провел пальцем по все еще мокрой майке рыжеволосой.

— Пошли, малышка, — сказал он, направляясь к выходу и ведя ее за собой. — Давай найдем тебе какую-нибудь сухую одежду.

Ян и блондинка последовали за ними к выходу, и через пару мгновений все четверо исчезли за порогом.

Крис и Найджел начали переодеваться. Их сценические костюмы висели на стене, аккуратно завернутые в полиэтиленовую пленку.

— Эй, Найл, — тихо позвал Найджел. — Ты спишь?

— Ничуть не бывало.

— Тогда о чем ты так задумался?

— О моей музыке. Просто о музыке. Хм. — Найл слегка перебирал пальцами, словно играя мелодию, которую не было слышно никому, кроме него.

— В чем дело? Тебе даже не хочется поразвлечься с девочками? С тобой творится что-то неладное, приятель.

— Начинаю работать в студии со следующей недели, — безмятежно отозвался Найл. — Пока вы будете в дороге, я запишу альбом, какого вам еще не доводилось слышать. Гм, гм. О, да! Музыка сейчас внутри меня, словно бурный поток. — Его пальцы замерли и расслабились. -

Мое тело играет мелодию,

Которой нет конца.

Дорога без конца:

только закат... ночь... и новый рассвет.

Найджел повернулся к Крису.

— Этот придурок опять несет бог знает что. Он опять наглотался всякой дряни.

— Я знаю, что говорю, — возразил Найл. — Ты просто не в состоянии понять. Внутри себя я могу делать все, что мне заблагорассудится. Некому говорить мне: «Найл, сделай это», или «Найл, тебе следует поступить так». Я слушаю только себя одного.

— Ха! — Найджел крякнул. — Конечно. В студии ты превращаешься просто в еще один шнур, который инженер включает в пульт, во время турне ты видишь перед собой залы, набитые толпами зрителей, прыгающих, орущих, швыряющих на сцену, что попало. И когда ты, стоя в свете прожекторов, говоришь им: сделай то или это, они, черт возьми, делают. Скажи им, чтобы они пошли и утопились в море, и они пойдут. Пойдут!

— Хм. Ты думаешь об одном, а я — о другом. — Найл поднял голову и мечтательно улыбнулся. — Тебе бы следовало носить ботфорты.

Найджел застыл на месте.

— Что ты сказал, черномазый? Найл повернулся к Дайне.

— В прежние времена все было по-другому. Я говорю о шестидесятых. Потому-то я и поехал в Лондон. — В его глазах застыла мягкая грусть. — Теперь куда ни кинь, повсюду одно и то же. Невозможно уехать достаточно далеко от этого дерьма.

— Послушай ты, ублюдок!.. — Найджел прыгнул вперед и схватил Найла за ворот рубашки. Тот, словно ожидавший это нападение, чуть отклонился в сторону, просовывая ладони в промежуток между руками Найджела. Высвободившись без малейшего усилия, Найл шагнул вперед и ударил Найджела коленом в живот. Согнувшись пополам, клавишник «Хартбитс» рухнул на пол.

Найл посмотрел на него сверху вниз.

— В следующий раз, — сказал он все тем же сонным голосом, — держи язык за зубами, ты понял?

Найджел кое-как поднялся, сжимая кулаки, но Крис успел вклиниться между ними.

— Довольно, — заявил он. — Перестань дразнить его. Уже скоро наш выход. Ну же!

Найджел злобно смотрел поверх плеча Криса.

— Я хочу, чтобы он убрался отсюда!

— Он мой друг тоже. Эй! — Он встряхнул Найджела. — Эй, приятель, я говорю с тобой! Расслабься!

Найл, казалось, оставался совершенно безучастным к происходящему.

— Я не имел в виду ничего плохого, — сказал он. — Совершенно ничего.

Крис выпустил Найджела, и они оба вновь занялись своими костюмами. Крис натянул на себя ослепительно белые атласные штаны и снял с крючка ярко-красную атласную рубашку. Найджел застегивал молнию на черных штанах в обтяжку. Он уже успел облачиться в черную майку, поверх которой собирался надеть черную куртку.

Дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и в комнату ввалились Ян и Ролли со своими девицами. Сценическое одеяние Ролли состояло из белой майки с названием группы поперек груди и белых джинсов. Ян был одет в темный костюм и белую шелковую рубашку.

Снаружи из-за закрытой двери доносились голоса и стук подошв о бетонный пол. Эти звуки казались призрачным эхом иного мира. В самой комнате было очень тихо. Дайне почудилось, что она слышит шум дыхания всех присутствовавших, похожий на шорох листвы в кронах деревьев. Несмотря на кондиционеры воздух казался горячим и липким из-за напряжения, которое ощущали все, за исключением Тай. Добыв один косяк и прикурив прямо от него другой, она вдыхала и выдыхала дым с равномерными паузами, словно в соответствии с ритмом таинственной мантры, которую твердила про себя.

Единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было потрескивание медленно таящего льда в ящике с кока-колой. Потом Ролли внезапно простонал: «О, черт!» — и бросился бегом в душ. Рыжеволосая девушка последовала за ним. Пока его рвало, никто из присутствовавших не проронил ни слова. Комната постепенно наполнялась сладковатым дымом марихуаны, выдыхаемым Тай. Ее нога болталась взад-вперед; точно маятник метронома. — С ним это всегда случается в первый вечер, — сказал Крис, не обращаясь ни к кому в отдельности, он наматывал шелковую ленту на кисть правой руки. — Можно подумать, что за столько лет это вошло у него в привычку.

Все терпеливо ждали, пока Ролли выйдет из ванной, словно отряд «коммандос», дожидающийся, когда их мужественный, но больной товарищ вернется в строй.

Стоявший возле Дайны чуть в стороне от остальных, Найл принялся выщелкивать пальцами сложный ритм. Его волосы блестели от пота, а голова покачивалась на длинной, лебединой шее в такт музыке, игравшей у него в голове.

Из туалета донесся шум спускаемой воды. Затем приглушенный женский голос, бормочущий что-то успокоительное.

Входная дверь распахнулась, и Силка просунул внутрь голову и массивные плечи.

— Пора, — сказал он еле слышно. Никто не шелохнулся. Силка поочередно оглядел всех, кто был в комнате и уставился на вход в душ. Наконец оттуда появился Ролли. Рыжеволосая девушка шла рядом и на ходу вытирала ему волосы полотенцем. Силка отступил назад в коридор, придерживая дверь.

Крис взял Дайну за руку, когда они пересекли громадный, теперь опустевший холл с бетонными стенами, направляясь к слабо покачивающимся портьерам, ни единый звук не проникал сюда из уже давно забитого битком зала. Крис и Дайна шли рядом с Найджелом и Тай.

— Ты не хотела бы стоять на сцене возле нас? — спросил Крис.

— Конечно, хотела бы, — отозвалась Дайна.

— Хорошо. Я договорюсь об этом.

Силка остановился у самой портьеры. Теперь вокруг не было ни единого постороннего, за исключением охранников, расставленных повсюду, где только можно. Крис пару минут беседовал с Силкой. Телохранитель в течение нескольких мгновений смотрел на Дайну с таким выражением в глазах, точно она была бесценной древней амфорой, и двусмысленность его взгляда, интимного и абсолютно безразличного, смутила ее.

Поманив Дайну, Силка провел ее, а Найла через прорезь в портьере. В первое мгновение туман в воздухе показался ей тяжелым, точно смог.

В зале все еще горели огни. Проходы были забиты людьми, переходившими с места на место или просто стоявшими. Из динамиков гремела музыка с последнего альбома «Хартбитс». Зал, так же как и сцену, окутывала легкая дымка. В воздухе над аудиторией плавали воздушные шары, с выведенными на них печатными буквами названием группы. Каждый раз, какой-то из них снова взмывал вверх, раздавались шумные крики зрителей. Один из шаров ткнулся в голову полицейскому, вызвав тем самым всеобщее громкое одобрение.

Кое-где над толпой поднимались флаги. В дальнем углу с потолка свисал невероятных размеров «Юнион Джек».[22] Его цвета были размыты расстоянием и дымкой, благодаря чему он имел особенный фантастический вид.

Силуэты громадных усилителей и мониторов, расставленных повсюду на сцене, казалось принадлежали черным зубам Титана, беспорядочно торчащим из гигантской челюсти. В центре стояла чудовищная барабанная установка Ролли, поднятая немного вверх на специальной платформе. Эту минисцену окаймляла линия разноцветных огней. Внизу на настоящей сцене чернел проем в полу, сквозь который тянулись толстые кабели. Он был обтянут тускло мерцающей серебристой лентой, чтобы музыканты, двигаясь по сцене во время концерта, не свалились в дыру.

Справа внушительным полукругом располагались клавишные инструменты Найджела: концертный рояль, электропианино, орган и несколько синтезаторов, сделанных по специальному заказу. Слева торчали стальные стойки, на которых покоились многочисленные гитары Криса и Яна.

Вверху над сценой крепились на решетчатой арке бесчисленное множество разноцветных прожекторов. Эта уродливая конструкция в отключенном состоянии превращалась в изумительную радугу при замыкании контактов.

Мало-помалу огни в зале стали тускнеть, и шум в аудитории поднялся до с трудом переносимого уровня. За этим грохотом было почти не слышно слов, и Силка положил свои сильные ладони на плечи Дайны, указывая ей путь на левую сторону сцены, туда, где вздымались вверх ряды динамиков. Проведя ее на место, Силка исчез. Она обернулась, но не могла разглядеть Найла, ей было интересно, где расположится во время концерта Тай. Дайна решила, что должна быть на противоположной стороне возле Найджела.

Свет в зале окончательно погас. Лишь батарея рубиновых огоньков — опознавательных знаков усилителей — светилась в полумраке ярко и чисто, как звезды на небе в ясную ночь. Дайна ощущала беспокойство в набитом битком зале, прислушиваясь к шуму, производимому казалось огромным выводком змей, кишащих где-то на расстоянии вытянутой руки от нее.

Гул в аудитории усилился, и Дайна подняла голову. Огромный экран по-видимому был только что опущен с потолка, и, спрятанный на другом конце помещения, проектор заработал. Раздались аплодисменты. Изо всех сил выворачивая голову, она едва могла разобрать кадры коротенького фильма, запечатлевшего группу на кинопленку. Дайна отвернулась. Внизу у самого краешка сцены она разглядела группу фотографов, получивших разрешение заполнить место, которое при иных обстоятельствах могло бы служить оркестровой ямой. Они бродили взад-вперед, как голодные коты, ожидая появления группы с неменьшим нетерпением, чем аудитория.

Дайна уже почти ощущала на губах особый вкус возбуждения, охватившего всех, кто находился в гигантском зале. Мурашки забегали у нее по коже, мышцы судорожно напряглись. «Сколько они еще будут тянуть?» — спрашивала она себя.

Вдруг она почувствовала какое-то движение рядом с собой. Все помощники уже ушли со сцены, в последний раз проверив весь аппарат, и забрались в тень, каждый на отведенном для него месте. Звукооператор занял свое место за пультом и водрузил на голову огромные наушники. Он что-то говорил в маленький квадратный микрофон, висевший у него над головой на конце металлического прута. Его руки лежали над освещенной панелью.

Вид черных фигур, двигавшихся по темной сцене перед рубиновыми глазками привел аудиторию в исступление, еще до того, как фильм закончился. Погасший экран подняли на прежнее место. Шум достиг невероятной силы, словно вот-вот должен был раздаться взрыв. Казалось, гигантское сооружение от крыши до самого фундамента содрогнулось. Сердце Дайны громко забилось; в горле у нее застыл комок. «Энергия, — подумала она. — Вот она подлинная энергия». Она ощущала покалывание в кончиках пальцев, словно по ним пробегал электрический ток.

Внезапно ослепительный блеск многочисленных фотовспышек выхватил из полумрака часть зала и сцену, на которой точно по волшебству появились «Хартбитс». Они то возникали в ярком свете, то исчезали в темноте, направляясь каждый к своему инструменту.

Крис взял первый аккорд, и в тот же миг Дайна сказала сама себе: «Но это еще и власть. Истинная власть. В конце концов, возможно, Найджел и прав». Публика с воем и криком приветствовала группу. Огни на потолке вспыхнули: разноцветные лучи осветили Яна и Ролли, а Найджел и Крис оказались в пятнах белого света.

Крис поднял гитару высоко над головой, как древний воин, сжимающий в руках тяжелый меч. Его ярко-красная рубашка походила на язык пламени.

Вступительные ноты «Ученика дьявола» заглушили невообразимый рев зала. Энергичная и грубая, пропитанная духом улицы, музыка воспринималась в равной мере ушами и телом. Крис, неистово извлекавший аккорды из своей гитары, торжествующе вытянул руку над головой. Пластиковый медиатор вылетел из пальцев, и в первых рядах тут же поднялась суматоха среди желающих завладеть им.

Теперь сила зала и музыка группы смешались, слились воедино, так что, в нарушении всех законов математики, результат оказался большим, нежели простое сложение частей, и почти достиг болевого порога. Однако то была боль, смягчающая сердца. Боль, сообщавшая телу энергию, или что более вероятно, высвобождавшая энергию, накопленную внутри каждого человека, присутствовавшего в зале. Дайна почувствовала резь в глазах и задрожала как в лихорадке. Точно такое же ощущение она испытывала перед объективами, превращаясь в Хэтер Дуэлл. В такие минуты власть, не дававшая ей покоя, приобретала облик осязаемого на ощупь шара из чистого света. Дайна могла, поймав в воздухе стремительным движением этот шар, поднести его к самым глазам, а затем, когда огонь вырывался из него, как из пасты дракона, проглотить целиком в один присест, так что ее внутренности обжигало пламя.

Песня закончилась, и Найджел, выпрыгнув из-за клавиш, схватил микрофон, оторвав стойку от пола, и завопил в него: «Привет, Сан-Франциско! Мы вернулись!»

Огромная толпа идолопоклонников в зале разразилась в ответ шумными, одобрительными криками.

«Хартбитс» изменилась до неузнаваемости, словно таинственные существа, скрывавшиеся глубоко внутри оболочек их тел на протяжении долгих месяцев, прошедших после последнего турне, показались на свет. Или, точнее, это были те же самые личности, но необычайно преображенные, лишенные каких бы то ни было человеческих черт. Они возвышались на сцене точно гиганты, ненадолго опустившиеся на землю, и казались призраками древних богов воинственных викингов: свирепых, жестоких и сексуальных. Именно такими, трансформированным безостановочным движением, бесконечным обожанием и жестким ритмом — творением их собственных рук — предстали они перед глазами Дайны. Однако ей удалось разглядеть и понять и нечто иное.

Волшебное превращение музыкантов не состоялось бы без могучего потока энергии, излучавшейся волнами из темного провала, начинавшегося за краем сцены, заполненного человеческой плотью. Молодой плотью, страстно тянувшейся к чему-то недоступному ее пониманию.

Эти две силы, объединившись, порождали на свет третью, реальность — волшебное создание, похожее на плод чей-то безудержной фантазии, увлекавшую всех присутствовавших за собой все выше и выше, кружа их, подобно тому, как ветер кружит сухие листья.

Крис, словно выросший вдвое благодаря умелому освещению, заиграл сложное соло. Его колени подогнулись, плечи ссутулились. Капельки пота отлетали от его лица, как пули из дула автомата. Стоявший по правую руку от него Ян выдавал извилистый, запутанный рисунок на басе, создававший вместе с Барабанами Ролли мощную поддержку протяжным нотам, которые Крис извлекал из гитары. Маленький синтезатор, повинуясь пальцам Найджела, выплеснул четырехтактовый призрачный водоворот унылых звуков струнных.

Они уже с головой ушли в музыку, набиравшую силу, вихревую, зажигательную и невероятно сексуальную, словно вырывающуюся на волю из раскаленного горнила сталеплавильной печи. Глядя на «Хартбитс», Дайне показалось, что она — посетитель зоопарка, стоящей перед клеткой с леопардом. Завороженная грациозными движениями хищника, она слишком поздно осознает, что тот, сломав ударом могучей лапы замок, вырвался на свободу и очутился лицом к лицу с ней.

Что случилось, — спрашивала себя Дайна, — если бы все решетки рухнули, законы исчезли во всеобщем презрении к ним, и упорядоченная жизнь уступила бы место хаосу и энергии. Может быть это преображение, захватывающее дух и пугающее одновременно, явилось бы единственным мигом истинного творчества.

Мысли Дайны уносились прочь на крыльях музыки. Она стояла неподвижно, открытая и беззащитная перед ураганом. В ее блестящих глазах отражалась уникальная и совершенная амальгама интеллекта и чувственности, составлявших суть музыкального послания, на которое было невозможно не откликнуться.

Группа без всякой паузы заиграла «Звезды у меня в кармане», и над сценой вспыхнули огни лазеров: три сверкающих, тонких луча, таких ярких, что создавалось впечатление, будто разноцветные хрустальные нити протянулись под сводами зала. Они метались из стороны в сторону, скрещиваясь в воздухе над оркестровой ямой, как обнаженные шпаги дуэлянтов. По залу пронеслась волна аплодисментов.

Внезапно барабаны и бас замолчали. Гитарное соло Криса и дрожащие трели синтезатора Найджела переплелись, лаская друг друга, как застенчивые влюбленные, и, в довершение ошеломляющего эффекта в лучах лазера засветилась фантастическая голограмма. Она изображала юную девушку с белокурыми, волнами спадающими на спину, прядями волос, медленно поворачивающуюся вокруг себя, в экстазе закрыв глаза. Когда она совершила третий оборот, они вдруг раскрылись и уставились на публику.

Этого оказалось достаточно, чтобы поднять на ноги по крайней мере пол зала. Наконец замолк и синтезатор, и гитара продолжала звучать в полном одиночестве. Белое пятно света вокруг Криса окрасилось в зеленый свет, потом в голубой и, когда отрывистые звуки сменились плавными, — в очаровательный бледно-лиловый.

Медленно Крис опустился на колени и откинул голову назад. Его красивое лицо изменилось до неузнаваемости под воздействием тихой, томной мелодии. Вдруг по телу Дайны пробежал трепет: Крис заиграл вступительные аккорды «Pavane Pour Une Infante Defunte» Равеля. Затаив дыхание, она завороженно следила за тем, как он исполняет столь хорошо знакомую ей музыку на непривычном инструменте. Он играл с такой любовью и незабываемой грустью, что ее глаза наполнились слезами.

Не сводя взгляда с Криса, продолжавшего играть, стоя на коленях и закрыв глаза, она острее, чем когда-либо прежде, ощутила, как он близок и дорог ей. Тайная боль, которую они разделили в то страшное утро, увидев бездыханное тело Мэгги, выплеснулась целиком без остатка в звуках скорбной и величественной мелодии. Крис протягивал световой мост между собой и Дайной, связывавший их так, как если бы они держались за руки. Пространство, разделявшее их, являлось всего лишь математической химерой, не существовавшей в действительности.

Казалось, огромный, темный зал опустел. Вокруг не оставалось никого, кроме них двоих, похожих на два плота, плывущих в тумане навстречу друг другу по бушующему морю. Так они соединились в музыке, каждая нота которой ласкала нежней, чем руки самого умелого любовника. Вздрогнув, Дайна закрыла глаза, и перед ее мысленным взором запрыгали разноцветные пятна.

Последнюю ноту «Pavane» Крис тянул невыносимо долго, слегка изменяя тембр ее звучания, благо возможности инструмента позволяли ему делать это. Неожиданно высокое, напевное вибрато перешло во вступительный аккорд «Ящера».

Прошло некоторое время, а Крис по-прежнему играл в полном одиночестве, и сердце Дайны екнуло, когда она вспомнила угрозы, высказанные Найджелом по дороге из отеля. У нее появилось то же ощущение, что и у зрителя, наблюдавшего за пьесой, во время которой актер, исполняющий главную роль, забыл ключевую фразу. Она так остро ощущала беззащитность Криса, точно стояла обнаженной перед многотысячной толпой.

Однако Крис не желал сдаваться и превратил вступление песни в импровизационное соло. В зале раздались крики и аплодисменты. Голограмма исчезла, и лучи лазеров погасли: песня была написана совсем недавно, и подходящее световое сопровождение для нее еще не успели придумать. Не переставая играть, Крис повернулся спиной к аудитории, и Дайна увидела, что его лицо смертельно побледнело. На нем застыло выражение дикой ярости.

Его длинные пальцы, как когти дикого зверя, рвали металлические струны, и из динамиков вновь понеслись начальные аккорды «Ящера». Приблизившись к Ролли, Крис неистово заорал на него.

— Играй, ублюдок! Колоти по своим пластикам или помоги мне залезть к тебе, чтобы я мог раскрошить твой череп!

Бросившись вперед, он взобрался на платформу, и Ролли судорожно принялся выстукивать забойный ритм. Крис впился в него глазами, похожими на два раскаленных угля и, спрыгнув вниз, направился к Яну.

В этот миг Дайне показалось, что он превратился в смертельно опасного дикого зверя, вырвавшегося на свободу, которого ничто не в силах остановить.

— Ладно, теперь твоя очередь! — проревел он, обращаясь к Яну, и напуганный до смерти басист «Хартбитс» начал дергать струны.

Крис играл все подряд, что ему приходило в голову, и лишь, убедившись, что ритм-секция заработала на полную мощность и следует за ним, вернулся к прежней мелодии, да так, что ни Ролли, ни Ян не заметили, как это произошло.

Впрочем, аранжировка была чистой импровизацией, рожденной неистовой волей лидера «Хартбитс». И барабанщик, и бас-гитарист не сводили глаз с Криса, загипнотизированные им, и походили на марионеток в руках опытного кукольника.

Теперь, когда гитарный риф, обеспеченный могущей поддержкой баса и барабанов, многотонной тяжестью неудержимо навалился на зрителей, Крис развернулся и помчался на противоположный конец сцены, где стоял Найджел, спрятавшийся за своими клавишами. Дайне показалось, что он хотел было отступить назад, но вдруг застыл на месте, как лань, попавшая в луч прожектора.

Крис уже стоял перед ним, пританцовывая и яростно колотя по струнам, и, судя по движениям губ, что-то кричал ему, однако за немыслимым грохотом Дайна не могла разобрать слов.

На мгновение ей почудилось, будто она разглядела знакомый силуэт Тай, выхваченный из темноты зеленым лучом. Но резко очерченный нос и зловеще светящиеся глаза снова пропали из виду так быстро, что Дайна не была уверена, видела ли она их на самом деле, или ей это только померещилось.

Не выдержав, Найджел заиграл, завороженно уставившись на Криса, как и двое его товарищей, и продолжал смотреть на него, даже когда тот, вернувшись к микрофону, начал петь.

Глубокой ночью,

Освещенной дождем и лицами людей,

Я попрощался со своей любовью,

Затерявшейся среди опустевших холмов

И яростных ссор,

Подожженной с обеих концов...

Зрители уже были на ногах, по-собачьи подвывая, хлопая и топая в такт музыке. Взглянув в зал. Дайна увидела множество зажженных бенгальских огней.

Я исчез словно пуля,

Выпущенная из пистолета,