Воин Заката (№2) - Отмели Ночи

В этот момент Ронин ощутил страшнейший удар, и его меч упал на промокшую землю. Его швырнуло вперед, и он чуть не упал на тело поверженного противника. Оглянувшись, он увидел другого черепоголового воина, раскручивающего шар, которым он только что выбил меч у него из рук. Он надвигался на Ронина; над головой у него мелькало смертоносное оружие.

Бледная тварь отклонилась назад, и шар устремился на Ронина с такой немыслимой скоростью, что шипы все же царапнули его по щеке, хотя он и успел податься назад. Быстро осмотревшись, он понял, что меч лежит слишком далеко и он не успеет подобрать его, тем более что противник уже преграждал ему дорогу.

Ронин перекатился в сторону, ожидая следующего удара. Чтобы не ошибиться, он вел про себя счет мгновениям. Блеснул шипованный шар, устремившийся на него, но он уже отскочил, продолжая вести счет, чтобы не сбиться с ритма. Для броска Ронин выбрал момент, когда шар находился в верхней точке – это давало ему больше времени.

Он упал на землю и перекатился к только что поверженному противнику, нащупывая на мокрой земле цепь с шаром. Высокая трава затрудняла поиски, но Ронин еще до этого отметил боковым зрением место падения оружия и теперь подобрал его. Он перекатился по земле еще раз, вскочил на ноги и тут же присел, чтобы уйти от удара.

Свист. Оружие противника пошло на очередной круг, и Ронин взмахнул своим шаром, чтобы придать ему ускорение, но смертоносные шипы уже приближались к его лицу, и он успел только выбросить вперед свое оружие. Цепи схлестнулись и переплелись.

Черепоголовый яростно дернул. Ронин, потеряв равновесие, полетел вперед и врезался в противника. Скелетообразный воин согнулся. На Ронина устремилась его голова с широко распахнутым ртом. Длинные неровные зубы со страшным стуком сомкнулись прямо у него перед лицом. Ронин еле успел увернуться. Челюсти лязгнули снова. Освободиться он мог, лишь потеряв свое единственное оружие. Длинная, гибкая шея снова и снова приближала к нему лязгающие клыки.

Не отпуская цепи, Ронин сжал левую руку в кулак и ударил снизу вверх по раскрывающейся пасти. Их обоих осыпали осколки раздробленных зубов. Ронин еще раз ткнул кулаком, и тварь выпустила его оружие, подняв щит обеими руками.

Ронин раскрутил шипованный шар и направил его в костистый череп. Вся его левая сторона разлетелась, и тварь рухнула на колени. Ронин ударил еще раз. Колени у противника разлетелись, кости в ногах треснули, и он опрокинулся навзничь.

Ронин метнулся за мечом, отшвырнув цепь с шаром, и вернулся в схватку. Солдаты риккагина гибли как мухи под натиском черепоголовых воинов.

Заслышав крик Туолина, Ронин оглянулся и увидел в самой гуще сражения высокую фигуру риккагина. Он двинулся к нему, уворачиваясь от мелькающих шаров. Рядом с Туолином он разглядел и Кири.

– Мы не выстоим, Ронин, – выдохнул Туолин, нанося удар скелетообразному противнику. – Боюсь, лагерь разгромлен. Надо разыскать Во и увести оставшихся людей в Камадо.

Ронин огляделся по сторонам. Костлявые воины неуклонно продвигались вперед и уже выбирались к шатрам. Пока они с Туолином и Кири пробирались обратно, на каждом шагу отбиваясь от врагов, в ушах их стояли стоны умирающих. Один из шатров загорелся. Раздались истошные вопли солдат, оказавшихся в огненной ловушке.

В ночи мелькали желто-оранжевые сполохи; жар, чередующийся с пронизывающим холодом, обдавал их горячими волнами. По земле стелился клубящийся белый пар, поднимаясь едва ли не по колено. Кири поскользнулась и упала на распростертое тело, ударившись головой о череп. Когда она подняла лицо, лоб ее почернел и блестел от крови. Ронин подал ей руку, и они пошли дальше через узкие темные проходы между полотняными стенами шатров, по которым уже расползались языки пламени, – пошли, прорубаясь сквозь ряды широколицых, преградивших им путь. Земля под ногами была мокрой и липкой. Что-то мягкое противно хлюпало под подошвами. Все больше шатров занималось огнем.

Прямо перед ними вздулось и разорвалось зеленое полотно шатра. Оттуда вывалились трое. На землю рухнул широколицый, сломав себе шею. В то же мгновение черепоголовый взмахнул шаром и ударил в грудь солдата риккагина, который издал тихий стон и согнулся пополам.

Клинок Ронина одним ударом снес голову костлявому воину, и скелетообразная фигура свалилась назад, в шатер.

Они пошли дальше, с трудом пробираясь по вонючему вязкому месиву, покрывавшему землю. Туолин вел их, пытаясь разыскать во всеобщей сумятице желто-голубой шатер риккагина.

Когда они добрались до шатра, он уже был объят пламенем, рассыпавшим в ночи снопы искр. Раскидав горящие стены, они вошли и обнаружили там риккагина Во, у которого не было рук: из алых обрубков розовели кости. Половина головы у него превратилась в кровавое месиво. Лицо осталось нетронутым.

Туолин вывел их из горящего шатра. На плечи им посыпались яркие искры. Ночь раскалилась. Повсюду полыхало пламя. Они налетели на группу широколицых. Завязалась короткая схватка. Потеряв большую часть «живой силы», плосколицые начали отступать в сторону горящих шатров. Ронин устремился было в погоню, но Туолин удержал его.

– Сегодня мы потерпели поражение, Ронин, – сказал он. – Надо возвращаться в крепость.

Они вышли из лагеря и зашагали к мосту по черной, безлюдной дороге. Капли крови стекали с них черным дождем. Запал боя прошел, остались лишь оцепенение и тоска. Они вступили на мост. Крики и хруст преследовали их. Больше не было никаких звуков: ни жужжания насекомых, ни пения птиц.

С северо-запада налетел пронизывающий ветер. Он раздувал их промокшие от крови одежды, звенел в натянутых канатах моста. Внизу шумела вода, взвихриваясь пенистыми водоворотами вокруг черных камней.

Стало тише, а когда они миновали высокие пихты, на них снова упали отсветы пламени. Ронин резко развернулся в сторону серых силуэтов, стоявших посередине моста. Вражеская засада, поджидающая отступавших солдат, затаившись в тени. Только отсвет пожарищ высвечивал их безмолвные фигуры. Воздух снова наполнился свистом раскручиваемых шаров. Один из черепоголовых ударил Туолина в бок, прежде чем он успел сообразить, что к чему. Ронин услышал его резкий выдох и стремительным косым ударом разрубил цепь. Риккагин зажал раненый бок, навалившись на веревочные перила моста. Ноги у него подкосились. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Кири встала перед Туолином, прикрывая его собой. Ее клинок вошел в узкую грудь черепоголового. Его голова дернулась на длинной шее, и он швырнул в Кири тяжелый щит. Она пыталась увернуться, но щит попал ей в плечо и с глухим звуком перелетел через край моста. Кири пошатнулась и опустила руки, а раненый противник метнул в нее свой шар.

Двое черепоголовых теснили Ронина, пытаясь отделить его от товарищей, но он перешел в наступление, отбивая мечом свистящие вокруг шары.

Туолин тяжело дышал; его лицо превратилось в бледную маску боли. Он попытался поднять меч. От усилия на лице у него проступил пот.

Рядом с ним Кири увернулась от удара, подпрыгнула и ударила черепоголового обеими ногами в живот. Она развернулась в прыжке, приземлилась, держа меч обеими руками и твердо уперевшись широко расставленными ногами, и нанесла удар, вложив в него все свои силы. Клинок рассек череп до самого рта. Череп разлетелся, осыпав ее осколками белой кости. Тело согнулось и рухнуло.

Она развернулась, сверкая глазами, и великолепным выпадом проткнула насквозь одного из двоих черепоголовых, наступающих на Ронина. Однако кошмарная голова с лязгающими челюстями продолжала двигаться даже после того, как Кири вырвала меч. Скрежещущая пасть устремилась к ней. От неожиданности она отступила назад и чуть не упала с моста. Зубы щелкнули в последний раз, и тело рухнуло ей под ноги.

Ронин отразил просвистевший шар, рассчитав удар так, чтобы отбитая сфера угодила в лицо нападавшему. Тот пытался уклониться, но не успел, и его голова налетела на меч Ронина, рассыпавшись пылью и осколками костей.

Еще один черепоголовый налетел на Кири, и она хладнокровно подсекла ему ноги. Ронин видел, как она содрогнулась от силы собственного удара. Вторым ударом она сбила с моста падающее тело. Но силы уже изменяли ей: удар тяжелым щитом не прошел даром. Она стояла, оперевшись на меч, тяжело дыша и дрожа от усталости.

Услышав хрип, Ронин оглянулся. Последний из черепоголовых набросил разрубленную цепь на шею Туолину; серебристые звенья врезались в его плоть. Неровные отсветы пламени освещали извивающиеся тела: одно – жесткое, ссутулившееся, отливающее желтизной старой кости, другое – содрогающееся от боли, покрытое черной кровью. Глаза риккагина вылезали из орбит. Он безуспешно цеплялся руками за цепь, стягивающуюся все туже. У ног его натекла лужа крови.

Ронин прыгнул на тварь и схватил ее за широкие плечи, пытаясь оторвать от Туолина. Черепообразная голова повернулась к нему, щелкнули зубы. Ронин поднял меч, но ему не хватало пространства, а отступить и нанести удар он не мог из-за боязни поранить риккагина.

Пока он терзался сомнениями, решая, как поступить, противник схватил клинок зубами, да так крепко, что Ронин не смог его выдернуть. В то же время черепоголовый все сильнее затягивал цепь. Туолин обмяк. Он уже задыхался, безуспешно пытаясь схватить ртом воздух. Его колени подогнулись, а черепоголовый натянул цепь еще туже. Звенья ее неестественно громко проскрежетали в ночи.

Теперь у Ронина была свободна лишь левая рука, поскольку он не решился выпустить из правой меч. Он поднял свободную руку и воткнул большой палец в шею противника. Над основанием шеи он нащупал мягкий треугольник и вдавил палец туда. Из отверстия вырвалось омерзительное зловоние, и Ронин отвернулся, продолжая вести палец вверх. Длинные зубы скрежетали по металлу клинка, но могучая хватка ослабла, когда тварь попыталась восстановить дыхание. И тогда Ронин изо всех сил нажал на клинок, и острие врезалось в череп воина.

Ронин отшвырнул тело, отчаянно пытаясь ослабить цепь, все еще сдавливавшую горло Туолина. Костлявые руки не выпускали цепь, хотя тело уже наполовину свисало над краем моста. Ронин принялся разжимать сведенные судорогой пальцы, тревожно вглядываясь в искаженное лицо риккагина, кожа которого уже приобрела синеватый оттенок.

Подоспела Кири, достала маленький кинжал и рубанула по белым пальцам. С резким скрежетом звенья цепи медленно соскользнули с шеи риккагина. Ронин подхватил его, не давая упасть.

Пошел снег. Большие белые хлопья покрывали тела на мосту, точно саван, превращая их лица в белые маски, искрясь в отсветах пламени догорающего, разоренного лагеря. Снежинки шипели, попадая в огонь. Кири содрогнулась, вспомнив о страшных шарах с шипами.

Она повернулась, прижимая левую руку к боку, пошатнулась и перенесла вес тела на правую ногу, чтобы унять боль в плече.

Вложив меч в ножны, Ронин поднял Туолина на руки.

– Пойдем, Кири, – окликнул он, легонько подталкивая ее вперед. Они пробежали оставшийся отрезок моста и выскочили на дорогу, поднимавшуюся к Камадо.

На дороге их встретили солдаты и проводили до самых стен. Они окликнули стражников, и окованные металлом ворота со скрипом приоткрылись – ровно настолько, чтобы пропустить их. Потом ворота с грохотом захлопнулись.

Вокруг них тут же поднялась суматоха. Ронин передал риккагина с израненной, почерневшей шеей его солдатам, которые унесли его в казармы. Ронин направился следом за ними, поддерживая Кири, пребывавшую в полубессознательном состояний. Он оступился, но отказался от помощи солдат, хотя и позволил им забрать Кири. Ее подняли по высоким ступенькам и внесли в казарму. Ронин настолько устал, что опустился прямо на крыльцо.

* * *

Вскоре из казармы вышел человек и присел рядом с ним.

– Он чуть не умер.

Это был высокий широкоплечий мужчина с седеющими волосами, густой, коротко постриженной бородой, длинным загнутым носом и черными глазами.

– Если вам нужна помощь, там, внутри, к вашим услугам личный врач Тиена.

– Я не ранен, – сказал Ронин. – Я просто устал.

– И все-таки вы покажитесь врачу.

Он позвал лекаря, который вышел на крыльцо и пробурчал что-то себе под нос при виде Ронина. Ронин узнал его. Они уже встречались на корабле Туолина. Пока врач занимался Ронином, бородатый сказал:

– Нам повезло, что он остался в живых, верно?

Он помолчал и спросил уже мягче:

– Как вас зовут?

– Ронин.

– Я – риккагин Эрант.

Ронин прислонился головой к деревянным перилам. Из темноты на него отрешенно взирали древние боги войны.

– Вы спасли ему жизнь.

– Что?

Он почувствовал жжение на плечах.

– Туолин сказал мне, что вы спасли...

– Вы всегда называете его другим именем?

– Мы – братья.

Ронин повернулся к нему:

– Вы совсем не похожи.

Врач закрепил бинты и вернулся в казарму.

– У нас разные отцы.

– Понятно, – бездумно откликнулся Ронин.

– Я могу вам помочь.

Ронин провел рукой по лицу.

– Чем?

– Расскажите, что произошло.

Риккагин Эрант молча выслушал рассказ Ронина о происшедшем в лагере.

– По правде сказать, это даже хорошо, что Во погиб. Он не понимал этой войны: он так привык воевать с красными и с дикими северными племенами... ему было уже не понять, что война приняла другой характер.

– Как же он объяснял появление воинов, из ран которых не течет кровь?

Риккагин Эрант пожал плечами.

– Ум военного способен объяснить с точки зрения здравого смысла любую, пусть даже самую фантастическую ситуацию. Ему не хватало воображения. Жаль. Он был хорошим военачальником.

– Он не был готов к нападению.

– Да. Хотел бы я знать, как им удалось так легко прорваться.

– Туолин сказал вам...

Его лицо было освещено светом факела.

– Да. Я видел ту тварь, с которой вы сражались.

– Вы предупредили Во?

Риккагин Эрант усмехнулся.

– Я не говорил никому, кроме Туолина, но даже он...

В его прозрачных глазах светились ум и проницательность.

– Видите ли, даже родные братья не всегда относятся друг к другу с любовью.

– Он хотел пойти со мной.

– Теперь уже вряд ли.

Мимо пробежали стражники. Их топот отдался эхом от деревянных стен. Снегопад ненадолго остановился, но небо по-прежнему было затянуто тучами, а воздух оставался сырым и тяжелым.

– Наверное, так даже лучше.

– А вы не хотите пойти?

Риккагин Эрант отвернулся. У соседних казарм залаяла собака.

– Не знаю. Но это неважно. Я нужен здесь. Я пришлю к вам двух красных. Они родились в этих местах.

– Хорошо.

Эрант поднялся. Непроницаемый взгляд его темных глаз задержался на Ронине.

– Может быть, вы и вернетесь.

Он пошел прочь по раскисшей улице.

* * *

Снег тихо падал на крепостные стены, заглушая шаги стражников. Густой снегопад скрывал из виду последние догорающие угли пепелища на месте разгромленного лагеря, покрывал скорбным саваном тела павших.

В Камадо стояла тишина, нарушаемая лишь шагами солдат из дозорных патрулей. Время от времени до Ронина доносились негромкие голоса, которые тут же пропадали в шорохе снега. Он поплотнее завернулся в плащ. Боль утихла. Он старался ни о чем не думать.

Он заметил Кири, направляющуюся к нему, и окликнул ее.

– Как твое плечо? – спросил он.

– Лучше. – Она присела рядом. – Был вывих. Но врач здесь хороший.

Ронин кивнул в темноте. Она провела ладонью по его руке.

– В казармах есть место.

– Сомневаюсь.

– На рассвете я возвращаюсь в Шаангсей. Мне надо поговорить с Ду-Синем. Зеленые и красные должны объединиться.

– Да.

– А ты уйдешь в лес. Верно?

Он посмотрел ей в глаза.

– Ты изменилась.

Он не знал, что ожидал увидеть в ее лице, но то, что увидел, его поразило. Она выглядела униженной, щеки у нее порозовели.

– Конечно. Мацу больше нет. От меня осталась лишь половина. Теперь я не стою того, чтобы быть со мной.

Она поднялась и пошла прочь от него вдоль запорошенной снегом стены.

* * *

Сквозь прореху в густой пелене облаков расползалось кроваво-красное пятно рассвета. Небо на востоке окрасилось розовым перламутром – там с натужной неспешностью поднимался сплющенный диск распухшего солнца.

Ронин наблюдал за рассветом со смотровой площадки южной стены, на которой провел всю эту долгую ночь. Снегопад прекратился еще ночью, и сегодняшний день выглядел более естественным, если так можно сказать, чем вчерашний.

Ронин поднялся, вдыхая морозный воздух, и размял затекшие мышцы. Он посмотрел в южном направлении, на пустынную дорогу, покрытую снегом. В лучах восходящего солнца снег казался розовым. Ронин не смог разглядеть никаких следов, и отсюда ему хорошо было видно, что дорога на Шаангсей свободна.

Он спустился вниз, к казармам. Там его уже дожидались два невысоких воина с длинными косами и черными миндалевидными глазами. С крыльца спустился солдат с чашкой горячего чая. Ронин с благодарностью принял чашку и выпил чаю, наслаждаясь его теплом и ароматом. От риса он отказался.

Кири была уже в конюшне. Она молча седлала луму, поглаживая ей бока. Когда вошел Ронин, его жеребец фыркнул и ударил копытами оземь. В воздухе плавала соломенная пыль.

Кири взобралась в седло. Ее лума нетерпеливо перебирала ногами. Кири натянула поводья, чтобы ее успокоить. Лума издала тихое ржание, в котором смешались печаль расставания и предвкушение дороги. Кири снова пришлось натянуть поводья.

Она выехала из конюшни. Ронин шел рядом. Они направились к крепостным воротам по тихим улицам. Цокот копыт был приглушен снежным покровом. Лума дернула головой, вдыхая холодный воздух; клубы пара вырвались из широких ноздрей. Ее уши задергались, когда Кири тихонько заговорила с ней.

У южных ворот они остановились. Ронин прижал Кири к себе и поцеловал ее в щеку.

– Убей его, – со всхлипом шепнула она ему на ухо. – Убей до моего возвращения.

Она ударила луму пятками, дернула поводья и выехала из крепости на долгую белую дорогу – домой.

* * *

Тишина давила на уши, точно раскаты грома. Здесь, в глубине леса, толстые ветви задерживали снег, и до земли доходила, лишь снежная пыль. Ронина поразила суровая красота деревьев, ветви которых переплелись наверху белыми кружевами; снизу, где не было снега, листва имела темно-зеленый оттенок, переходящий в черный с синим отливом.

Их окружала какая-то сверхъестественная тишина. Стоило только остановиться, и Ронин явственно различал звуки собственного дыхания, а чуть подальше – вдохи и выдохи его спутников.

С легким шорохом с ветки упала небольшая кучка снега, и Ронин непроизвольно взглянул наверх. Дрогнула широкая зеленая ветка с ароматными иголками, и с нее вспорхнула темно-алая птица.

Они вышли на небольшую прогалину. Теперь деревья не загораживали небо, но светлее от этого не стало – небо оставалось затянутым тучами. Пространство между высокими соснами было покрыто упругим слоем коричневых пахучих иголок. Возле древних корявых дубов с переплетенными ветвями и обильной листвой земля была твердой.

Они заходили все глубже в лес. Ронин старательно подражал медленным, осторожным движениям красных, ступавших почти бесшумно. Заросли были настолько густыми, что им чаще всего приходилось идти гуськом, по одному, протискиваясь боком в узкие промежутки между деревьями.

Ронин сообразил, что они поднимаются в гору, только тогда, когда дорога стала круче и на ней стали попадаться гранитные валуны. Вскоре они перевалили через гребень. Слева слышался шум потока. В потяжелевших от снега ветвях шебуршились черные птицы, перекликавшиеся пронзительными голосами. Время от времени они сбрасывали на землю облака пушистого снега. Растительности внизу почти не было, только зеленый мох и серовато-голубые лишайники, прилепившиеся к поверхности камней.

Следов в это утро они не нашли, и Юань, один из красных, отправил своего товарища на разведку на боковую тропу.

– Может быть, там повезет больше, – сказал он Ронину.

Они продолжали идти на север. Лес оставался таким же густым. Один раз Юань остановился и показал направо. Ронин увидел рыжую лису, убегавшую от них, волоча за собой длинный пушистый хвост.

Вскоре после полудня красный вдруг опустился на колени и подал Ронину знак приблизиться. Пригнувшись, Ронин бесшумно подобрался к нему, перебегая от дерева к дереву.

Юань что-то шепнул ему на ухо, и Ронин выглянул из-за толстого дуба. Заметив какое-то движение, он немного переместился, чтобы лучше видеть. Чуть поодаль, среди деревьев, угадывались костлявые фигуры марширующих черепоголовых воинов со щитами на руках. Их было около десятка. Цепи с шипованными шарами покачивались у них на поясе. Их сопровождало несколько людей вполне нормального вида, с прямыми черными волосами, заплетенными в косы, и черными удлиненными глазами. Вооружение их составляли кривые мечи и топоры с короткими рукоятями, как у Юаня. Вглядевшись в лицо одного из них, Ронин вздрогнул. Большие глаза, длинные висячие усы. Очень запоминающееся лицо. Это был По, обозленный торговец, который ушел тогда с ужина в доме Ллоуэна.

Ронин тронул Юаня за плечо, и они двинулись прочь от дубов.

– Кто эти люди, которые шли с костлявыми? – тихо спросил Ронин.

– Красные.

– Почему они с врагами?

– Они ненавидят зеленых. Вражда их имеет давние корни. Длинные обещали им власть в Шаангсее, где сейчас заправляют зеленые, в обмен на помощь в войне здесь, на севере.

– И они будут сражаться против себе подобных, объединившись с этими нелюдями?

– Пути к власти неисповедимы, – философски заметил Юань.

– Но если враг одержит победу, они тоже погибнут.

Юань внимательно посмотрел на него.

– А вы смогли бы их в этом убедить?

Ронин вспомнил о яростной вспышке По и покачал головой.

Всю вторую половину дня они безуспешно пытались отыскать хоть какие-нибудь следы Маккона. Ближе к вечеру они прекратили поиски. Юань повел Ронина к прогалине, где они условились встретиться с другим красным.

– Остается надеяться, что Ли повезет больше, – сказал Юань.

Когда они вышли на прогалину, сумерки уже сгустились. На голубом снеге лежали глубокие синие тени. На противоположной стороне небольшой поляны в сумраке вырисовывался бесформенный силуэт заваленного снегом дерева. Юань прошел туда и встал перед деревом. Ронин медленно пошел за ним, обшаривая взглядом прогалину.

Метрах в пяти над землей из ствола дерева выдавался острый обломок ветки, к которому был пригвожден Ли. Зазубренная деревяшка торчала из пробитой груди. Казалось, его забросила туда какая-то сверхъестественная сила.

Юань без единого слова вынул свой меч, забрался на дерево и перерубил ветку за спиной Ли. Тело тяжело рухнуло на землю. В широко раскрытых глазах Ли застыл ужас. Вокруг того места, где тело упало, привалившись спиной к стволу старого дерева, снег потемнел от крови.

Они не смогли даже похоронить товарища – земля слишком промерзла и они все равно не сумели бы вырыть могилу. Ронин с Юанем двинулись дальше на север. Когда совсем стемнело, они остановились на ночлег. Юань набрал сухих веток и устроил бездымный костер.

Ронин первым стоял на страже. Его проводник завалился спать. Бледные отсветы костра плясали на голубых снежных просторах и черных деревьях. Тени разбегались в разные стороны. Сразу за кругом света слышались легкие шорохи и шаги животных. Лес жил своей ночной жизнью.

Стоило Ронину чуть отклониться вправо, и он мог разглядеть сквозь небольшой промежуток в стене высоких стволов кусочек темного неба, полумесяц и звезду рядом с ним – холодные и далекие отсветы серебра.

Послышался чей-то протяжный вой, должно быть снежного волка; все лесные звуки тут же затихли. Вой, однако, не повторился, и лесная жизнь понемногу возобновилась. Где-то заухал филин, над головой у Ронина захлопали крылья невидимой птицы. К концу его вахты пошел снег. Пробиваясь сквозь ветви, иголки и листья, он осыпал их с Юанем мелкой белой пылью.

Ронин разбудил красного; тот потянулся, зевнул, встал и пошел за дровами для догорающего костра.

Ронин тут же заснул. Ему снился сон. Бесконечный полет к черноте уступил место мерцающему багровому свету, и ему показалось, что с неба капает кровь. Он услышал негромкие голоса откуда-то издалека, но такие отчетливые и близкие, что отдельные слова, казалось, гремели раскатами грома в ушах. «Еще нет? Больше медлить нельзя. Ты знаешь не хуже меня, что должно произойти до того, как я его найду... Да. Хорошо. Я уже на месте; корабль готов. Я доставлю его, куда нужно, можешь не сомневаться... Я больше ни в чем не уверен; время бежит слишком быстро. Близится Кай-фен... Но мы же Снаружи... Да, но мы зависим от тех, кто не здесь; наше время заканчивается». Ронин вырвался из липких объятий сна и открыл глаза. Он услышал шум ветвей на ветру, скорбный крик козодоя. В костре потрескивали дрова, угли переливались бело-оранжевым светом. Юань сидел, обняв руками колени и настороженно вглядываясь в лесные тени.

Ронин закрыл глаза и опять уснул.

Разбудил его холодный голубой свет зари. Он вспомнил услышанные во сне голоса, и на мгновение ему показалось, что, когда он проснулся ночью, у костра сидели двое.

Костер догорел; осталась лишь серая холодная зола. Юань сидел в той же позе, глядя на деревья. Ронин подошел к нему, протянул руку и застыл. Красный был мертв. В груди у него зияла черная дыра. Что-то проткнуло его насквозь. Может быть, рог какого-нибудь дикого зверя?

Ронин пошел прочь от места привала – на север, все глубже в лес. Его бил озноб.

Опять пошел снег, на этот раз сильнее; он заглушал все звуки. За густой вихрящейся пеленой не было видно почти ничего.

Поднялся ветер. Он раздувал плащ Ронина, швырял ему в лицо колючий снег. Ему послышался звук рога, жалобный и далекий.

Снизу, с лесного дна, поднялся густой перламутровый туман. Сразу пропали все звуки; Ронин потерял чувство направления. Он бесшумно ступал по земле, слыша только удары своего сердца. Косые лучи серого света кое-где пробивали туман. Ронин вдруг затерялся среди клубящейся дымки и смутных теней.

Исчезли все звуки лесных созданий, а вместе с ними и успокаивающее ощущение близости живых существ. Он почувствовал себя предельно одиноким, отрезанным от мира людей.

Тихо падал снег, смешиваясь с вязким туманом. Ронин осторожно пошел вперед, вытянув руку и слепо нащупывая стволы деревьев, что смутными тенями вырисовывались у него на пути в самый последний момент.

Он потерял чувство времени. Он уже не понимал, идет ли он несколько часов или несколько дней, светит ли в небе солнце или оно уже скрылось и наступила ночь.

Он набрал пригоршню снега, чтобы утолить жажду. Только теперь до него дошло, что он страшно голоден. Он принялся высматривать что-нибудь годное в пищу, но не увидел ничего. Ни единого зверя, ни единого куста или дерева с какими-нибудь плодами. Голод становился все сильнее, все нестерпимее. Ронин упрямо шел вперед.

Шел, пока не споткнулся о торчавший корень. Надо бы отдохнуть, шевельнулась в мозгу вялая мысль. В изнеможении он присел на мягкий ковер из коричневых иголок, привалившись спиной к стволу старой сосны, и уронил голову на грудь. Но голод не дал ему заснуть.

Судя по всему, смеркалось; боковым зрением Ронин отметил мерцающий рассеянный свет. Под поясом что-то мешало – какое-то утолщение. В полусне он засунул пальцы под ремень и нащупал что-то мягкое. Еда. Он посмотрел вниз, но не смог разглядеть в тусклом свете, что это было. Откусил кусочек, еще один, задумчиво пожевал. Вкус горьковатый. Лишь дожевав и проглотив последний кусок, он ощутил, что голова проясняется от тумана, и понял, что съел странный корень в форме человеческой фигуры из аптеки в Шаангсее. Огромная ваза, лениво проплывающая рыба, прозрачные плавники колышутся в струях воды, осязаемо изогнутые бока... Вечность. Ронин пожал плечами. Он ощутил небывалый прилив сил. Это все, что ему сейчас нужно...

Ему вдруг показалось, что он слышит отдаленный зов, напоминающий торжествующий крик. Он поднялся, готовый двинуться в том направлении, но тут у него за спиной раздался куда более близкий звук. Он обернулся.

Туман сгустился. Перламутровая серость переливалась радугой по краям его поля зрения.

Ронин увидел какую-то тень, непохожую на силуэты деревьев, среди синей тени от раскидистых древних дубов. Он шагнул вперед, не сомневаясь, что это Маккон. Рука по привычке легла на рукоять меча, хотя Ронин знал, что против этой твари меч бесполезен.

Фигура вышла из тени, зацепив головой ветку, снег с которой осыпался ей на плечи. Потревоженная ветка из белой сделалась темно-зеленой.

Звук вынимаемого из ножен меча прозвучал неестественно резким скрежетом в настороженном безмолвии леса. Звук показался Ронину ужасно громким. Перед ним стояло существо настолько странного вида, что он и думать забыл о Макконе.

Перед Ронином стоял Черный Олень.

Ростом метра четыре, когда не выше. Широкие мощные плечи. Длинные тонкие руки. Крепкие толстые ноги. На нем были краги такого насыщенного черного цвета, что было больно на них смотреть, и кольчуга, покрытая лаком того же диковинного оттенка, матового и не отражающего свет. Черный плащ ниспадает до земли. На металлическом поясе – два кривых меча. Один такой длинный, что его острие чуть ли не царапало землю. Второй – намного короче традиционных клинков Шаангсея. Ронин долго вглядывался в мечи. Они почему-то казались ему знакомыми, хотя он был уверен, что раньше не видел ничего даже близко похожего. И тем не менее...

Ронин поднял глаза, чтобы посмотреть на лицо существа, и так и застыл, не в силах оторвать взгляда от головы, при виде которой его обуял настоящий животный ужас, смешанный с отвращением. Смерти он не боялся, его вообще было трудно испугать. Но сейчас он узнал, что такое страх. Его бил озноб – дрожь, исходящая изнутри, словно кто-то, угнездившийся в самых глубинах его нутра, дергал за ниточки его нервов, заливаясь ужасным, нечеловеческим смехом. Звуки этого потустороннего, леденящего душу смеха гремели в ушах. У Ронина скрутило живот.