Каблуком левой ноги Яшида ударил Вулфа чуть пониже уха – это был удар "джука", настоящие бойцы знают его. Вся левая сторона тела Вулфа онемела от этого удара, а ноги стали резиновыми. Он упал бы ничком на пол, но Яшида в смертельной схватке прочно удерживал его сверху. Его ноги обвились вокруг шеи Вулфа, словно лассо, сжимаясь все туже и туже, перекрывая приток крови и кислорода к мозгам. Он хладнокровно и умело душил Вулфа.

Вулф понял, что слишком полагаться на вновь приобретенную от Оракула энергию биополя не следует, нужно не забывать и основные навыки полицейских приемов. Нужно было в первую очередь все внимательно оглядеть, в том числе и потолок, а не думать, ворвавшись в комнату, что она совершенно пустая. На дар "макура на хирума" целиком и полностью полагаться нельзя, а он сам не Господь Бог. Урок этот он хорошо усвоил, да что из этого проку, если он вот-вот умрет?

Вулф захрипел, поскольку смертельная хватка Яшиды еще более усилилась и он даже приподнял Вулфа вверх, так что его ступни закачались над полом, а он задергался и стал похож на марионетку. В глазах у него помутнело, разум затуманился, глаза быстро закрылись, рот открылся, судорожно глотая воздух. Он поднял руки к шее, пытаясь освободиться от цепкой хватки Яшиды, но ножной захват казался каменным, отделившим напрочь голову от туловища. В голове зашумело и зажужжало, будто прилетел целый рой навозных мух, облепивших порядочный кус падали. Вулф понял, что он умирает. В голове пронеслась картина: он лежит в гробу, с белым обескровленным лицом, на котором отпечаталась маска смерти, – он навидался достаточно таких лиц на ночных улицах Нью-Йорка.

"Соси кровь из камня".

Что? Это ему послышалось, или голос возник в уме? Жужжание мух в голове мешало понять, откуда идет голос.

"Соси кровь из камня".

Теперь он расслышал и понял, откуда идет голос. Все еще мерцало сознание, ощущение было такое, будто он вздремнул немного. Пробуждайся! Снова послышалось жужжание, тело стал окутывать черно-красный саван.

Камень – это же его собственное тело. Да, оно. Прекратить бороться? Что? Прекратить бороться? Я же умру, уже умираю.

Вулф прекратил сопротивляться, тело его свободно повисло в воздухе, стало резиновым. Л теперь в нем ожила "ки" – внутренняя энергия, восстали жизненные силы. Из спинного мозга в головной стержнем протянулась "макура на хирума", а затем дождем посыпались сверкающие искры. Поднялся черный ветер, возникло темное непонятное существо, которое, обхватив ноги Яшиды, вонзило в него длинные кривые когти. Сила "ки" била фонтаном, отчего вся атмосфера в комнате потемнела и сгустилась до того, что воздух превратился в воду.

Яшида тяжело закашлялся, замолк и сорвался с потолка, грохнувшись вместе с Вулфом на пол.

Вулф вырвался из его хватки и лежал на полу не двигаясь. "Дыши, – приказал он себе. – Дыши глубже!" Кровь энергии, которую он высасывал из камня своего тела, освежала и вливала силы. Дышал он способом "хара" – низом живота, как когда-то учил его сенсей, давая уроки борьбы айкидо. Чувства приходили в порядок, но вместе с ними росла боль. Шея распухла и, казалось, стала в три раза толще, на коже выступили Синяки и кровоподтеки, мускулы задеревенели. Снова прервалось дыхание.

Но надвигалось и другое. Его "макура на хирума" оказалась незащищенной. По комнате разнесся неприятный запах, будто открыли выгребную яму.

Вулфу удалось встать на колени, чтобы продолжать сражаться с Яшидой – тот уже опять сцепился с ним. Вулф захватил своей правой рукой вытянутую правую руку противника, тяжело навалился на нее и вывернул вправо. Яшида сразу же потерял равновесие. Тогда Вулф выпустил его руку и мгновенно ребром правой ладони резко и сильно ударил его по внутренней стороне локтя. Кости хрустнули и сломались, в тот же миг Яшида лбом ударился об пол. Вулф, перекрутившись, ухватил левой рукой сломанную руку Яшиды и, действуя ею как рычагом, повалил врага на спину.

Вулф начал задыхаться. Мускулы рук у него дрожали, телу не хватало кислорода, и он весь затрясся. Он понимал, что теперь уже сражаться не в силах. Внезапно напав на него с потолка, Яшида обескровил его и лишил силы. Если он снова нападет, хоть и со сломанной рукой, Вулф оказать сопротивление не сможет.

Яшида тем временем откатился и тяжело привстал на одно колено. Боль в шее у Вулфа стала почти нестерпимой. С каким-то звериным ревом Яшида опять обрушился на него. Вулф не мог даже поднять головы, но обрушил на Яшиду удар черного луча своей биоэнергии.

Яшида попытался блокировать этот удар с помощью своей "макура на хирума", но слишком поздно понял, что его биополе совсем ослабло. Вулф же, без труда отразив биоэнергию Яшиды и направив ее против него самого, пустил на него свой биолуч в отраженном виде, использовав для этого бронзовое зеркало, а сам приготовился отбить новый, хотя и ослабевший импульс биоэнергии врага.

Удар невидимого луча "макура на хирума" Вулфа пришелся Яшиде по правой стороне, и тот успел лишь коротко вскрикнуть от испуга. Удар был страшный, будто в Яшиду врезался мчащийся на полной скорости грузовик. Тело его оказалось отброшенным, и, пролетев через всю комнату, он с размаху ударился об оштукатуренную стену. Из тела Яшиды хлынула кровь, словно нефть из скважины, забрызгав стены, циновки, дверь и коридор.

Вулф прилег на спину, закрыл на минутку глаза и прислушался к необычному звуку капель: с потолка капала кровь Яшиды.

– Никак не могу понять, почему это Достопочтенная Мать не привлекает тебя к тому, чтобы воздействовать на твоего брата Юджи, – сказал Наохару Нишицу.

"А потому, что она не такая дура, как ты", – подумала Чика и, улыбнувшись, Ответила:

– Юджи никогда не спрашивал советов у женской половины нашей семьи.

– Кроме своей матери, – со смешком заметил Нишицу.

Она подстерегла его, когда он спешил, пробегая полупустой кафетерий в храме Запретных грез. Он явно направлялся во второе здание, где сидела в своих апартаментах, словно огромная паучиха в центре сплетенной паутины, сама Достопочтенная Мать.

На Чике лежала жизненно важная задача задержать Нишицу и отвлечь его внимание от того, что может произойти в садике напротив через несколько минут. Она, конечно же, не позавидовала участи Вулфа, вступившего в схватку с Достопочтенной Матерью, невзирая на то, каким будет ее исход, но одно она знала твердо: нужно оставить их наедине и не дать никому вмешаться.

– А Юджи вообще не слушал ничьих советов, – сказал свое мнение Нишицу. – Что-то сломалось в нем. В своем неудержимом стремлении к индивидуальности он стал почти настоящим американцем. Как он только может проявлять симпатии к американцам? При каждом удобном случае они стремятся совратить нас с пути истинного.

– Ты забываешь, что американцы помогли нам стать такими, какими мы стали, Нишицу-сан, – заметила Чика.

– Что касается американцев, то я не забываю ничего, – раздраженно ответил Нишицу. – Ты что, думаешь, я забыл, что они сотворили с нами? Моя семья жила в Хиросиме. Выжившие в том катаклизме до сих пор носят в душе шрамы от американского злодейства. Я сам, к примеру, никогда не смогу стать отцом ребенка, и это все из-за американской атомной бомбы. Так что не надо при мне хорошо отзываться об американцах.

– Но ведь времена Хиросимы и Нагасаки давным-давно минули, Нишицу-сан, как и бесчисленные зверства, которые совершали наши офицеры и солдаты. Что же нам теперь до самой смерти отравлять свою жизнь грехами прошлого?

– Прошлое рождает настоящее, – отрезал Нишицу. – От него просто так не отмахнешься.

– Да, забыть его невозможно, – согласилась Чика. Нишицу некоторое время внимательно присматривался к ней, будто просвечивая насквозь своими опаловыми глазами, а потом сказал, словно в подтверждение своих мыслей:

– Прости меня, Чика-сан. Я должен идти, и так опаздываю на встречу.

Чика поняла, что нужно что-то срочно делать и задержать его, поэтому сказала первое, что пришло в голову:

– Нишицу-сан, ты всегда убегаешь с поля боя, потерпев поражение?

– Что? Что ты сказала?

Он всерьез рассердился, но зато Чике удалось привлечь его внимание и задержать.

– Ты же знаешь, что я права, – нажимала она, – но просто уперся и не хочешь признаться в этом. Теперь настало время, когда нужно жить в реальном мире, а не стараться изменить его в соответствии с собственными нуждами.

Нишицу схватил ее и резко дернул, поставив прямо перед собой. Опаловые глаза его сверкали от гнева.

– Что сделалось с тобой за время пребывания в Америке, Чика-сан? – Он толкнул ее вперед, к двери, выходящей в коридор. – Думаю, тебе лучше пройтись вместе со мной. Пусть Достопочтенная Мать сама услышит, какую ересь ты несешь.

Он грубо толкнул Чику в дверной проем, крепко схватил ее за руку и повел по коридору. Они прошли по саду и вот-вот должны были войти во второе здание. Нужно срочно что-то сделать, чтобы как-то остановить его.

Заметив раздвижную дверь, она уперлась каблуками и вывернулась из рук Нишицу. Одним движением раздвинув дверь, она рывком проскочила внутрь. Да это же туалет! Она повернулась и с шумом полезла ползком между полок у задней стенки. Банки с красками, моющими средствами, лаками и полировкой рухнули на нее, а вместе с ними упали кисточки, тряпки, листы наждачной бумаги и бумажные пакеты с песком. Один из пакетов Чика кинула в Нишицу, но он отшвырнул его в сторону.

Подбежав, он ухватил ее и вытащил наружу, поставив на ноги, и несколько раз подряд звонко хлестнул по щекам.

– Если еще раз поднимешь на меня руку, – угрожающе произнес он тихим голосом, – я не колеблясь убью тебя. – Ухмыльнувшись, он продолжал: – Думаешь, я не знаю о твоем предательстве? Думаешь, мне неизвестно о предательстве твоей сумасшедшей матери? – Комнату заполнило черное биополе его "макура на хирума", вырвавшееся, подобно зловещему джинну из бутылки. – Нет, ты все же пойдешь со мной к Достопочтенной Матери. – Он злобно взглянул на нее и ударил еще сильнее, явно наслаждаясь тем, как она скривилась от боли. – Я никогда не доверял ни тебе, ни твоему окаянному братцу Юджи. А почему бы мне доверять вам? Я всегда предупреждал Достопочтенную Мать, чтобы она не спускала глаз с Минако, и оказался прав. Вся проклятая семейка Шиянов должна быть уничтожена. Без сомнения, ее теперь ликвидируют.

Он ударил Чику в последний раз, глаза ее закатились, и она рухнула на пол без чувств.

Вулф повсюду искал Достопочтенную Мать, но в комнатах первого этажа ее нигде не было. Он не знал, что делать, и, чтобы заглушить боль и восстановить силы, применил свое биополе, однако дыхание никак не восстанавливалось. Ослабляла и мешала ему вовсе не боль, а травмы, полученные в схватке с Яшидой, растянутые сухожилия и порванные кровеносные сосуды на шее. Итак, прежде всего он попробовал излечить самого себя с помощью "макура на хирума", но на это потребовалось затратить немало усилий, и, хотя боль заметно утихла, а шишки и синяки почти рассосались, сил совсем уже не оставалось. Он понимал, что нужно передохнуть, но понятия не имел, как долго удастся Чике удерживать Нишацу и отвлекать его внимание. Ему нужно во что бы то ни стало побыстрее разыскать Достопочтенную Мать и расправиться с ней, прежде чем по тревоге поднимутся обитатели храма, и тогда все силы общества Черного клинка обрушатся на него и на Чику. Но где же прячется Достопочтенная Мать? "На самом верху храма Запретных грез, – послышался ему голос Чики, – за дверью, инкрустированной двумя птицами фениксами".

Тогда Вулф быстро пошел по коридорам с бесчисленными резкими поворотами, чтобы отогнать злых духов и не пропустить их в верхние комнаты. В конце коридора он увидел лестницу и помчался по ней, перескакивая по две-три ступеньки кряду. Второй этаж, третий, четвертый...

Выше – крыша. В помещениях царила мертвая тишина, густая и плотная, как смола. Хоть окна и были открыты нараспашку, чтобы проветрить и охладить помещения, все равно пение птиц с улицы сюда не доносилось. Все застыло в воздухе, ни малейшего дуновения ветерка, шевелящего кроны карликовых кленов, растущих внизу, в садике.

Тогда Вулф принялся методически прочесывать каждую комнату, направляя луч своей "макура на хирума" по периметру помещений. Здесь комнаты оказались попросторнее, чем внизу, и более изысканно обставлены. Современная западная живопись сочеталась в них с резьбой по камню, изящными шелковыми коврами ручной работы и другими произведениями искусства минувших веков. Здесь были выставлены несметные богатства. Он принялся тщательно осматривать помещения последнего этажа, как в свое время и в другом месте осматривал фешенебельную квартиру Лоуренса Моравиа. Правда, тогда это был совсем другой Вулф Мэтисон, но тем не менее нынешний досмотр производил он же.

"Позади лесенки, черной, как сама ночь", – помнится, говорила Чика.

Да, вот она, эта лесенка-приступок, похожая на сундук.

Вулф внимательно оглядел комнату, которая оказалась вестибюлем. В ней не было ни одного окна, а освещалась она флуоресцентными лампами, укрепленными на голых бетонных стенах, вдоль которых стояли антикварные китайские ритуальные столики из тяжелого темного дерева.

На каждом квадратном дюйме крышек столов стоял ярко раскрашенный миниатюрный робот, игрушечный, конечно, но, судя по их возрасту, можно было сразу прикинуть, что за них вполне можно выручить очень приличную сумму на любом аукционе в Японии. Все роботы были мужского пола, но ни один из них не походил на Робби-Робота из книги "Запретная планета", который, впрочем, был просто большой неуклюжей машиной с заводным механизмом. Такой парад механических игрушек отдавал чем-то мрачным и жутковатым, возможно, оттого, что они чем-то напоминали людей. Лица их казались бесчувственными, застывшими в ожидании команды от своего генерала, их яркая раскраска подчеркивалась сверкающим холодным светом флуоресцентных ламп. Создавалось впечатление, будто в любой момент раздастся магическая команда и миниатюрная армия оживет и двинется в поход.

Он прошел вперед по полу, выложенному черно-белыми плитками, и подошел к невысокой лестнице, черной как ночь. Вспомнив рассказ Чики о том, как Минако передвинула с видимой легкостью лестницу-сундук, он внимательно посмотрел и нашел за лестницей кнопку. При нажатии лестница отошла в сторону, и он увидел дверь с двумя инкрустированными на ней фениксами. Прижав ладони к оперенной груди птиц, он сильно толкнул дверь, и она открылась.

Вулф вошел в комнату пяти призраков.

И сразу увидел Чину. Ее подвесили в форме звезды на знамена, свешивающемся с толстых грубых балок и стропил потолка. Она была совершенно голая и заключена в большую стеклянную емкость, установленную у дальней стены. Голова ее безвольно поникла на груди, волосы распустились и лоснились от пота, на многих тысяч крошечных ранок на теле сочилась кровь.

Вулф пристально глянул на нее и не удержался от крика. Конечно же, Достопочтенная Мать добивалась, чтобы он испытал шок. Тогда шок перекрыл бы у него систему восприятия и притупил чувства, помутил разум, блокировал поступление информации извне. Она рассчитывала именно на такой результат и добилась своего.

Вулфа отбросил назад горячий порыв черного ветра, прижал его к обшитой кедровыми досками стене и пришпилил к ней, как букашку в коллекции натуралиста. А он, по сути, таковым сейчас и был.

– Разум – такая таинственная и непостижимая вещь, – начала разговор Достопочтенная Мать. – Я на свой манер решила загадку жизни и смерти, но сколько еще таинственного и непознанного ожидает меня внутри человеческого разума.

Теперь Вулф мог рассмотреть Достопочтенную Мать, но его охватил такой ужас при виде распятой Чики, что он едва ли обратил на нее внимание. А она на это как раз и рассчитывала.

– Должна признаться, – продолжала между тем Достопочтенная Мать, – что я в некотором роде изумилась, когда вы сумели одолеть Яшиду. В конце концов, я же воспитала и обучила его. Он и Чика были самыми близкими мне людьми, к которым я питала родственные чувства. Вы убили Яшиду и будете также отвечать за смерть Чики.

Она подошла поближе, и Вулф увидел, что теперь она была одета в кимоно из парчи с вышитыми красными и черными мифическими зверями.

– Кое-кто в "Тошин Куро Косай" счел бы вас за угрозу, – продолжала Достопочтенная Мать и злобно ухмыльнулась. – Но я лично рассматриваю вас как счастливый случай, который приходит раз в жизни. Поэтому убивать я вас не стану.

– Что вы такое говорите? Вы ведь из кожи вон лезли, чтобы убить меня.

– Вы подразумеваете яд, которым я натерла лезвие ножа Сумы? Ну здесь-то вы как раз ошибаетесь. Он предназначался всего лишь для того, чтобы ослабеть вас, утихомирить ваш воинственный пыл, пока я буду разговаривать с вами. А вы ухватились рукой за лезвие и поэтому получили слишком большую дозу яда. – Она покачала головой, но глаз с него при этом не спускала. – Нет, реальная угроза вашей жизни исходит не от меня, а от Минако. Думаете, я лгу? Но я скажу, что, если вы как-то сумеете выбраться отсюда, она наверняка разыщет вас и уничтожит. Вот это единственная правда. Ну а единственный способ выбраться вам отсюда – только через мой труп. А потом она точно определит вашу силу и энергию. Разве вы не знаете свое могущество, Табула Раза? Ваша мощь превзойдет ее, а она уж этого никак не потерпит.

"Опасность в жизни, а не в смерти", – точно предсказывал Оракул.

Изучая с живым интересом лицо Вулфа, Достопочтенная Мать широко улыбнулась, и он ощутил, что хватка ее еще больше усилилась. Он попытался думать спокойно, но чувствовал, что связывать одну мысль с другой становится все труднее, словно идешь по зыбучему песку.

"И возможно, смертельна", – вспомнился чей-то голос.

– Разумеется, есть лишь один верный способ узнать, насколько могуществен ваш дар ясновидения, – сказала Достопочтенная Мать, встав прямо перед ним.

Было так тихо, что он слышал даже, как медленно капает кровь, сочащаяся из десяти тысяч ран, нанесенных Чике Достопочтенной Матерью. "Жива Чика или мертва?" – тупо подумал он.

– Один верный способ.

В комнате началось какое-то движение, лицо его обдул горячий черный вихрь, в воображении возник черный клинок, тонкий и зловещий, как скальпель.

– Да, правильно, – услышал Вулф голос Достопочтенной Матери. – Это и есть скальпель. Им я рассеку ваши мозги и извлеку из них тайну вашей необыкновенной "макура на хирума". Я могу проделать это. Целые годы я потратила, оттачивая технику психохирургии. Показать ли вам черепа и кости ваших предшественников, чья "макура на хирума" теперь находится внутри меня? Я могу это сделать, вы же знаете. Все они хранятся здесь, мои компаньоны по ночам.

Она еще ближе подошла к нему, нежно улыбнувшись, будто любовница, и сказала:

– Видите, Табула Раза, какая я есть. Перед вами великий двигатель, который никогда не перестанет работать, а только становится все более могучим, ибо я ненасытна. Но теперь уже очень скоро я все же насыщусь, так как в Японии не останется никого, обладающего энергией биополя. А моему владычеству никто мешать не будет. И я тогда стану единолично командовать членами "Тошин Куро Косай", сидящими в крупнейших конгломератах мира. У меня будет такая власть, о которой не могла даже мечтать ни одна женщина во всемирной истории, не говоря уже о том, что ни одна из них подобной властью не обладала. Это будет необъятная и повсеместная власть, абсолютная власть. Время начало свой отсчет.

В глазах Достопочтенной Матери сверкало безумие, срывавшееся с ее уст. Оно просачивалось, словно отвратительная ядовитая вонь. Запах гниения сгустился в комнате настолько, что у Вулфа даже подступила тошнота к горлу.

Он прикрыл глаза и мысленно увидел зловещий блеск черного скальпеля. "Не закрывай глаза!" – услышал он внутренний голос. Но вот этот клинок...

Открыв глаза, Вулф сразу увидел руки Достопочтенной Матери с длинными пальцами. Она сжала ими его голову с обеих сторон. Он попытался шевельнуться, но не смог.

"Не закрывай глаза!" – донесся другой голос изнутри. Откуда он исходит? Каким образом он вообще слышит его? На мгновение он смутился, подумав, что стал таким же безумным, как и Достопочтенная Мать. Но тут же встряхнулся и пришел в себя, припомнив момент, когда таинственный голос подсказал способ, как победить Яшиду. Нужно не закрывать глаза. Что бы это значило?

Психологический скальпель уже парил в воздухе, готовый произвести первый надрез. Вулф попытался привести в действие свою "макура на хирума", но непонятным образом забыл, как это делается. Он все глубже погружался в тот зыбучий песок, в который столкнула его Достопочтенная Мать. Он ощущал, что его разум каменеет и плывет, становясь невесомым, как невесомой и подвешенной стала бедная Чика.

Чика!

"Не закрывай глаза!"

Психологическое лезвие коснулось его мозга, все тело пронзила боль, и он мысленно вздрогнул.

"Смотри на Чику!" Он не хотел смотреть – зрелище столь ужасно, а они оба беспомощны и не в силах что-либо сделать.

Его мозги начинают резать на кусочки. "Не закрывай глаза!"

Вулф взглянул дальше, за черный скальпель, за ухмыляющуюся Достопочтенную Мать, прямо на бедную Чику, подвергшуюся зверским пыткам. Кровь все еще капала из ран, должно быть, ее натекло целое море, она наверняка уже умерла, глядя на циновку под своими ногами. А крови на ней почему-то не видно...

Нет крови!

Черный скальпель вонзился глубже... Нет крови! Может быть такое? "Не закрывай глаза!"

И вдруг он все понял. Взглянув снова туда, где находилась подвешенная Чика, он, невзирая на дикую боль, напрягся и сконцентрировался, сосредоточив все свое внимание только на ней и не отвлекаясь ни на что иное.

И Чика вмиг исчезла, испарилась вовсе!

Конечно же, она должна была исчезнуть, ее там никогда и не было с самого начала. Это все штучки Достопочтенной Матери, создавшей образ Чики обманным путем, не посредством дара "макура на хирума". И этот обманчивый образ, поразивший его и причинивший несусветную боль, связал Вулфа по рукам и ногам, сделал его совсем беспомощным, что и позволило Достопочтенной Матери выиграть десятую долю секунды, мгновенно прорваться сквозь его оборонительный заслон и установить контроль над его сознанием. Какой же она монстр!

Вулф уже собрался было начать действовать, как вдруг ожили красные и черные мифические звери, вышитые на кимоно Достопочтенной Матери. Возникли живые драконы, крылатые змеи и прочие представители необузданной дикой фантазии. Их зловещие головы все как один повернулись к нему и со свистом и ревом стали извергать огонь, яд и кислоту. А потом из тени позади этих тварей возникла до боли знакомая фигура, отчего Вулфа даже мороз по коже продрал.

Да это же его отец!

Питер Мэтисон, загорелый, бодрый и здоровый, в рубашке из причудливой ткани с приколотым значком техасских рейнджеров, снял с головы широкополую шляпу и стоял, смахивая ею, как он обычно это делал, пыль со своего лица. Улыбнувшись сыну, он правой рукой выхватил из кобуры, висящей на бедре, шестизарядный кольт и принялся всаживать пулю за пулей в оживших чудовищ. Затем, перешагнув через трупы фантастических химер, он вложил револьвер в кобуру и, протянув сыну крепкую мозолистую руку, сказал:

– Рад видеть тебя, сынок. Вижу, ты совсем загордился.

Совершенно машинально Вулф в ответ тоже протянул отцу руку, и тут же мучительная боль пронзила его, заставив дрожать и стучать зубами. Он попытался вырвать руку, с ужасом увидев, как у отца сходит с тела загорелая кожа, обнажая гниющую плоть, в которую вгрызаются тысячи белых червей и насекомых. А потом все исчезло, остался только голый череп, костлявый и отвратительный. Челюсти открывались и резко захлопывались.

Вулф наконец вырвал руку, и призрак его отца исчез, растворившись бесследно, словно сахар в стакане чая. Исчезли также и трупы убитых химер. Но осталась Достопочтенная Мать, ее черный психологический скальпель опять был готов резать мозг Вулфа.

Он вдруг оказался стоящим на коленях и никак не мог отдышаться. Голова у него раскалывалась от боли. Он понимал, что Достопочтенная Мать использует против него всякое оружие, имеющееся в ее богатом арсенале. Но он начал также догадываться, что любое ее действие имеет общую основу – вызвать потрясение, шок. Именно таким коварным образом она подавляла волю своих жертв к сопротивлению, прежде чем начать высасывать из них энергию.

Он выкинул из головы Чику, фантастических чудовищ и отца. Они были всего-навсего галлюцинацией, порожденной Достопочтенной Матерью и предназначенной для того, чтобы замутить разум Вулфа, сбить его с толку. Применительно к нему задача эта не из легких. Но она обладала богатым опытом и умела прощупывать психику у, своих жертв и извлекать мало-помалу "макура на хирума" с максимальной отдачей. Вулфу не хватало времени. Уже возникал другой призрак, все четче обретая форму и жутко дрожа перед ним. Вулф может даже потерпеть поражение в схватке с этим призраком.

Он сосредоточился на том, чтобы мобилизовать свои силы. И тут в нем вновь ожила его "макура на хирума", мелькнувшая изнутри, словно черная молния. Ее энергия захватила его мозг, тело, заполнила всю комнату. Она мгновенно излечила все раны и травмы Вулфа и наполнила его силой. Он схватил черный психологический клинок Достопочтенной Матери – суть ее "макура на хирума", орудие ее ужасной хирургии – разбил его вдребезги на тысячу сверкающих осколков.

Почувствовав, что Достопочтенная Мать старается восстановить свою "макура на хирума", Вулф приготовился к отражению нападения. Вот в голове его вспыхнул яркий огонь, комнату наполнили десять тысяч беснующихся ос. Но было уже слишком поздно. Черное психологическое лезвие Достопочтенной Матери исчезло, человеческий облик как бы растворился в воздухе, и Вулф увидел перед собой ее сущность – лишенную кожи и костей бесформенную массу безумия.

Секунду-другую эта масса безумия корчилась и выла, и Вулфу представилась возможность глянуть в другое будущее, в котором Достопочтенная Мать получила бы безграничную свободу и не звала бы никаких сдерживающих начал. Шелковое кимоно ее вмиг охватил огонь, вышитые на кимоно фантастические звери зарычали и завыли, ибо пламя пожирало и их.

И тут его "макура на хирума" обрела наконец-то полную силу. Ее вытянувшийся луч схватил Достопочтенную Мать за сердце и крепко сжал его. Она громко вскрикнула, ее швырнуло через всю комнату, выбросило в окно.

Вулф подскочил к разбитому окну и глянул вниз. Тело Достопочтенной Матери лежало, распростертое, в саду, на самом большом валуне. Из-за темноты сцена на первый взгляд казалась сюрреалистической. А потом рогатый месяц выскользнул из-за плотных облаков и осветил неестественную позу Достопочтенной Матери, лежащей с переломленным позвоночником на крупном, потемневшем от ее крови валуне; таз ее раздробился от сильного удара.

Вулф прислонился к разбитому окну, совершенно выбившись из сил и качая от невыразимой усталости головой из стороны в сторону.

"Не закрывай глаза!" – как заклинание звучал у него в ушах таинственный голос.