– Проклятая машина. Она более умна и проницательна, чем ты, бедный Хирото.

Она обращалась непосредственно к нему и, когда убедилась, что он больше ничего сказать не может, сильно сдавила через грудные мышцы его перенапряженное сердце.

Хирото подпрыгнул, будто его ударило током. Потом его тело ударилось о землю и он испустил дух. Ивэн опустилась на колени, вытянув шею и открыв рот. Вслед за этим она так быстро закрыла его, что громко лязгнули зубы. Она вынула кусочек ваты, обернула им что-то такое, что выпало изо рта, и спрятала ватку с содержимым.

Проделав это, Ивэн взвалила труп на свое хрупкое плечико, поднялась с колен и пошла прочь. Вес оказался ей по силам. Она отвезла Хирото домой на его же машине и оставила в ней, усадив за руль в его же холодном железобетонном гараже, закрыв наглухо дверь и не выключив мотор.

Манипулируя с безжизненным телом, Ивэн старалась не касаться чего-либо и не оставлять отпечатков пальцев.

В темном безмолвном доме Ивэн держалась совершенно спокойно, раздумывая над тем, каким образом Юджи и Хана замыслили модификацию Оракула. "Жаль, – вздохнула она, – что Хирото не был посвящен в это, иначе я бы прихватила Оракула с собой и забыла о своей зависимости от Минако и Юджи. Но еще не все потеряно. Теперь мне известно, где они его прячут. Пусть Юджи и Хана завершают свои модификации. А потом, если Юджи и не захочет поделиться с нами своими секретами, я знаю, кто сможет дать мне ответ, – его сестра Хана".

– Бризард.

– Что?

– Бризард идет!

Чика протянула Вулфу руку и помогла ему встать. Он еле держался на ногах и сползал по забрызганной кровью стене, а она стояла рядом, не в силах отвести взгляд от сморщившихся останков Камивары.

Затем он услышал, как из электронного мегафона раздался голос, громом прокатившийся по всему дому:

– Говорит начальник полиции Джек Бризард! Вы окружены отрядом спецназначения! Сопротивление бесполезно и принесет лишь смерть! Вашу смерть! Бросайте оружие и выходите по одному через парадную дверь, иначе немедленно последует возмездие! Даю минуту на размышление! Вы арестованы! Это касается и тебя, Мэтисон!

Послышался топот полицейских, ворвавшихся в здание. Казалось, их надвигается целое полчище.

Вулф бросил быстрый взгляд на Камивару и произнес:

– Лучше бы этот ублюдок убил меня.

Чика потянула его за рукав:

– Мы должны побыстрее выбраться отсюда.

Вулф убрал бы ее руку, но тогда шлепнулся бы в кровавое месиво у своих ног. Она с трудом оторвала его от стены; разорванная рубашка висела на нем тряпкой, он так перепачкался кровью, будто выкупался в кровавом ручье.

"Боже мой, – подумал он, – и как только Бризард догадался, что я здесь? Наверняка он твердо намерен схватить меня и засадить за убийство Сквэйра".

Через кухню они пробежали к задней лестнице и поднялись наверх. На лестничной площадке второго этажа Чика быстро толкнула его в тень, падающую от стены. Внизу включились все лампочки, и они увидели, как полицейские особого подразделения, вооруженные огнестрельным оружием и газовыми гранатометами, занимают боевые позиции. Как только зажегся свет, Вулф сразу же заметил фигуру Джека Бризарда. Тот надел под пиджак бронежилет. В одной руке он держал мегафон, в другой – девятимиллиметровый пистолет "Магнум", предназначенный явно не для полицейских нужд. "Прямо как лихой ковбой", – подумал Вулф. Бризард поднес мегафон к губам и повторил свои слова, сказанные им несколько минут назад.

Вулф, услышав резкие звуки, доносившиеся снизу, схватил Чику за руку:

– Бежим отсюда!

Они промчались уже полпути к третьему этажу, как услышали громовой голос из мегафона.

– Мэтисон! Это я, Бризард! Мы нашли комиссара, вернее, то, что от него осталось. Это твой последний шанс остаться в живых! Сдавайся, пока у тебя еще есть друзья в полиции, которые хотят помочь тебе.

Не обращая внимания на его слова, Вулф и Чика продолжали подниматься. На минуту все стихло, а потом раздался глухой удар и от стены отскочила газовая граната. Она упала на пол и завертелась. Навстречу им из гранаты со свистом вырвалось дымное облачко.

– Слезоточивый газ, – определил Вулф.

Шлепнулась вторая граната.

Услышав звуки разрывов газовых гранат, он подтолкнул Чику, чтобы она быстрее бежала наверх. "Время! – мелькнула у него мысль. – Нам нужно выиграть хоть немного времени!"

На лестничной площадке четвертого этажа Вулф огляделся, отыскивая веревочную лестницу, которая, как он знал, должна была находиться где-то здесь. Отыскав ее, он потянул за цепь – лестница раскрутилась. Они залезли наверх, и Вулф втянул лестницу за собой.

– Где мы находимся? – спросила в темноте Чика.

– На чердаке, – ответил Вулф, вытирая пот, заливающий лицо. Он потащил Чику за собой: – Идем сюда!

У ближнего края чердака они подошли к окну, на котором увидели прикрепленную коробочку с электронной сигнализацией против возможных грабителей. Вулф нащупал провода, снял их с оконной рамы, а затем, открыв коробочку, перочинным ножом аккуратно отвернул оба провода и соединил их вместе под клеммой. После этого он открыл окно и почувствовал, как на чердак хлынул свежий ночной воздух. Они вылезли на покатый каменный бортик, осторожно прикрыв за собой створки окна.

Они оказались на крыше веранды; полицейские, расставленные вокруг дома, не заметили их из-за обильно разросшейся зелени. Он прополз немного вперед, нащупал парапет и, подтянувшись, оказался на крыше дома, а затем втянул за собой туда и Чику.

Пригнувшись, они пошли по коньку крыши к парапету крыши примыкающего дома. Здания в этом районе были в основном невысокие, в близлежащих переулках и улочках по счастливой случайности стояла непроглядная темень, и поэтому они оставались незамеченными, когда перепрыгивали с крыши на крышу.

Раза два или три Вулф останавливался, заслышав, как ему казалось, звуки работающего мотора. Он подумал, что хотя и не во власти Бризарда привлечь к операции полицейские вертолеты, но использовать вертолет, принадлежащий управлению, он все же может, поэтому Вулф стал торопить Чику поскорее убраться подальше.

В конце квартала предстояло спуститься вниз. Вулф решил использовать для этого внутреннюю лестницу крайнего дома, понимая, что на пожарной лестнице их сразу же заметят.

Чика открыла чердачную дверь, и они оказались внутри помещения. Спускаясь по лестнице, Вулф шепотом проклинал все на свете: ноги у него болели и еле волочились. Он понимал, что Чика могла бы идти быстрее, но нарочно идет медленно, чтобы не отрываться от него. На шею накатывались волны острой боли, все тело горело от ударов. К тому же он чувствовал довольно сильное головокружение.

Они дошли почти до площадки первого этажа, как вдруг услышали, что парадная дверь резко распахнулась и тяжело застучали ботинки полицейских. Оставшийся путь Вулф частично пробежал, частично съехал по перилам, не отставая от Чики ни на шаг. Когда они добежали до задней части дома, в вестибюль ввалились полицейские. Офицер отрывисто скомандовал прочесать помещения. Вулф и Чика в этот момент открывали заднюю дверь, выходящую на маленький грязный дворик, загаженный мусором и всевозможными отбросами, источавшими невероятную вонь. Сквозь дыру в каменной стене они вылезли на улицу и пошли по рассыпанной на лужах щебенке.

Пройдя в боковой переулок, они увидели, что полицейские успели установить там заграждения.

– О боже! – воскликнула Чика.

Вулф оглянулся назад – туда, откуда они только-только пришли, – и увидел, что маленький дворик заполнили полицейские. Еще момент-другой, и они обнаружат дыру, выводящую на улицу. "Ну вот и попались", – с горечью подумал он.

Неожиданно послышался визг тормозов, и обшарпанный желтый фургон, выскочивший в полуквартале из-за угла, направился прямо к ним. Вулф вытащил стилет и уже приготовился было метнуть его, как вдруг услышал знакомый голос:

– Вулф, не бросай! Это я, Бобби!

Да ведь это же и впрямь Бобби Коннор собственной персоной, сидящий за рулем их старенькой автомашины. Вулф остановился как вкопанный.

– Эй, Вулф! Забирайся, черт бы тебя побрал, поскорее! – крикнул Бобби.

Полицейские тем временем уже вылезали через дыру в стене. Часть из них отодвигали заграждения, чтобы пропустить патрульную машину. Мотор ревел, из-под колес из-за резкого торможения шел дым, на размышления времени не оставалось.

Вулф втолкнул Чику на заднее сиденье и плюхнулся рядом с ней, Бобби нажал на газ, и они понеслись по улице, затем быстро свернули на другую. Движение по ней запрещалось – стояли лишь припаркованные машины да в одном месте фургон с прицепом, на который Бобби не стал обращать внимания. Он резко повернул у перекрестка и выскочил на Восемьдесят шестую улицу, ведущую к Центральному парку с западной стороны.

– Вовремя подоспел, – сказал Вулф. – Но как, черт подери, ты нашел меня? И как меня нашел Бризард?

– Этот сукин сын и в самом деле жаждет твоей крови, – ответил Бобби, обгоняя перекосившийся набок автобус, из выхлопной трубы которого вырывались целые клубы густого черного дыма. Громко посигналив, они легко обошли автобус и помчались вперед.

– Мне по секрету сообщили, – продолжал Бобби, – что Бризард поднял в ружье особое подразделение, ну и я, конечно, заинтересовался, по какому случаю. Похоже, что ему откуда-то позвонили и выложили, где ты находишься.

– Нет, это невозможно, – покачал головой Вулф. – Никто этого не знал.

– Однако кто-то все-таки донес Бризарду. – Бобби глянул на Вулфа в зеркало заднего обзора. – Ты же знаешь, что все звонки из других штатов у нас фиксируются. Так вот после звонка с кодом города два-ноль-два Бризард поднял всю эту свору.

– Сворачиваем налево, – сказала Чика, – на улицу Сентрал-Парк-Саут.

Вулф заметил, как Бобби бросил на нее быстрый взгляд в зеркало.

– Едем, как она сказала, – подтвердил он.

"Два-ноль-два – код Вашингтона", – подумал Вулф. Единственный, кто знал, куда он направляется, был Шипли. "Теперь ты один из наших", – вспомнились ему слова Шипли, и тут же "призрак" заложил его. Для чего? Кто, черт побери, отдал ему такой приказ?

Проезжая мимо парка и лавируя среди многочисленных машин, Бобби увеличил скорость.

– Мне пришлось взять этот фургончик, лейтенант, так как не сумел найти другой.

– Да черт с ним, – отмахнулся Вулф и, повернувшись, стал глядеть назад через заднее стекло.

– Погони вроде бы не видно.

– Я тоже ничего не вижу, – подтвердил Бобби. – Похоже, мы оторвались от них.

Он сбавил скорость, и теперь их машина ничем не отличалась от обычных полицейских фургонов, намозоливших глаза стражам порядка, а потом вообще потащился еле-еле, чуть быстрее людей, занимающихся бегом трусцой.

– Как ты и просил, я отправился повидать брата Сквэйра, – начал рассказывать Бобби. – Сперва он не хотел встречаться, а потом согласился. Сквэйр вовсе тебя не обманывал, Вулф. Брат его и в самом деле задолжал этим кусочникам-акулам двадцать пять тысяч. Почти что его годовая зарплата. Так или иначе, но самое интересное, что брат придумал график выплаты долга, и каждые две недели, как по часам, аккуратно отдавал деньги этим шакалам.

Они еще больше замедлили ход, так как дорогу перегородил изящный конный экипаж. Усталые лошади мерно цокали копытами по мостовой, и Бобби, Вулфу и Чике пришлось тащиться вслед, пока они в удобном месте не сумели обойти упряжку.

– А потом, за два дня до твоей стычки со Сквайром, все круто изменилось, – продолжал Бобби. – Двое отпетых головорезов пришли во двор местной школы, где учится дочка брата, и стали угрожать ей – ты понимаешь. Вот гады! А ей ведь еще и восьми нет.

– Да, я знаю, – ответил Вулф. – Он продолжал наблюдать через заднее стекло машины за всем, что творилось на шоссе.

– Ну так вот, это все же необычная операция для акул – запугивать членов семьи, особенно если долг им выплачивается вовремя. Как сказал брат Сквэйра, на тот поступок Ричардса как раз и побудило вымогательство кусочников.

– Ты здорово потрудился, малыш, – одобрил Вулф действия Бобби. – А нет ли у брата каких-нибудь соображений насчет того, кто прихлопнул Сквэйра?

Они доехали почти до юго-восточного угла Центрального парка. Впереди мрачно замаячили высотные дома, стоящие на Сентрал-Парк-Саут.

– Может, и есть, – ответил Бобби. – Он говорил мне, что пошел повидать Сквэйра в день – вернее, утро – убийства. Пошел для того, чтобы успокоить его, – ведь тот считал, что подонки-акулы пристали к нему не беспричинно... Он нашел Сквэйра за пять минут, как он сказал, до приезда туда парней из службы внутренних расследований. Мне он рассказывал, что видел, как сорвалась с места стоявшая неподалеку машина. В ней сидел один человек – мужчина. Он в этом уверен. Кроме того, он помнит, что машиной управлял азиат, похоже, японец.

– Это ничего не значит, – заметил Вулф. – Акулы могли нанять на мокрое дело любых иностранных профессионалов из Чикаго или Детройта.

– Да-а... Но все же это только догадки, – сказал Бобби, сворачивая на Сентрал-Парк-Саут. – А еще брат клянется, что на машине был правительственный номер США.

"Правительство США, – подумал Вулф. – Опять "призраки". Кто же все-таки отдает Шипли такие приказы? Почему он ничего не докладывает об этом начальству?"

– Вулф, ты же видишь, какая напряженна у нас в управлении. Бризард всех черных доводит до бешенства. Брат Сквэйра боялся противиться этой черной волне, боялся, что они все набросятся на него. Да ты и сам будь начеку. Бризард говорит, что ты негодяй, и, похоже, в его окружении нет никого, кто бы дал ему по мозгам. Просто нет таких, – и Бобби с сожалением покачал головой.

Послышался какой-то посторонний гул, Вулф напрягся, стараясь понять, что это такое, потому что в создавшейся ситуации любое новое явление могло оказаться роковым, так что ничего нельзя было пропускать мимо ушей. Вновь послышался тот же гул, но теперь уже ближе, в соседнем квартале; потом звук исчез – его забил шум транспорта на улицах Нижнего Манхэттена. Однако Вулф с напряжением продолжал вслушиваться и вскоре уловил знакомый звук: он явственно пробивался сквозь прочие шумы большого города, когда они проезжали Шестую улицу.

– Дело дрянь, – громко сказал он Бобби, – они нас преследуют на вертолете.

– Вот черт! Что ж я за идиот! – выругался Бобби, вцепившись покрепче в руль обеими руками. – Они нас засекли из-за чувствительного инфракрасного покрытия нашей машины. – Он резко затормозил и крикнул:

– Мотаем отсюда!

Вулф не возражал. Вместе с Чикой он вывалился из кабины, но не побежал, так как Бобби за ними не последовал.

– Выходи скорее и бежим! – поторопил он Коннора. Взглянув вверх, Вулф увидел вертолет, пролетающий уже над отелем "Плаза". – Бобби, ради Христа! Ты не можешь здесь оставаться. Они засекли фургон.

– Да не волнуйся. Мне они вреда не сделают. Они...

– Пойми, это же Бризард, друг ты мой дорогой. У него теперь все козыри на руках, он может вытворять все, что захочет, и вопросов никаких задавать не будет.

– Я с вами не побегу.

Вертолет постепенно приближался.

– Вылезай, к чертовой матери, из этой мишени, Бобби! – настаивал Вулф. – Я знаю, что говорю.

Но тут Чика схватила его за руку и потащила по южной стороне улицы по направлению к ближайшему переулку, чтобы укрыться под густыми кронами растущих там деревьев.

Вулф оглянулся и увидел, что их желтый фургон отъехал от тротуара и помчался прочь от серой каменной стены и ворот Центрального парка. Стрекот вертолета слышался совсем рядом, люди задирали вверх головы, а машины поспешно освобождали дорогу фургону с надрывающейся сигнальной сиреной.

Тень вертолета пересекла асфальтовое покрытие дороги, и Вулф увидел, как желтый фургон резко остановился, а Бобби выскочил и что есть мочи пустился бежать. Между фургоном и другими машинами образовался приличный разрыв. Пешеходы остались далеко позади. Голос из громкоговорителя (может, это орал сам Бризард) перекрывал мощный гул вертолета, накренившегося теперь набок и словно ищущего, где бы приземлиться.

И в этот самый момент – за секунду-другую до того, как вертолет коснулся земли, – Вулф вновь увидел Бобби, и ему стало легче. Коннор с трудом пробивался между остановившимися машинами. Он почти добежал до деревьев, в тени которых прятались Вулф и Чика, и тут из парка вынырнул вишнево-красный мотоцикл "Электра-Глайд-Харлей" и помчался по направлению к нему. Вулф успел рассмотреть, что за рулем сидел Сума.

– Бобби! – только и успел предостерегающе крикнуть Вулф.

Чика резко толкнула его обратно под защиту нависших крон деревьев, а Бобби Коннор в этот момент завертелся на месте, судорожно вздрогнул и вспыхнул ярким голубым пламенем.

Хэм Конрад пришел на теннисный корт и готовился сыграть с адвокатом Харрисом Паттерсоном. В этот момент он увидел, как какая-то вроде бы знакомая женщина направляется к нему; Он лишь тяжело вздохнул.

– О-о! Привет, миссис Симмонс, – произнес он, изображая на лице лучшую из своих улыбок. Только сейчас он понял, что это и есть та самая особа, которая так хищно уставилась на него с Марион, когда они сидели в ресторане на Коламбиа-роуд.

– Не лучше ли вам называть меня просто Одри, Хэм? – сказала миссис Симмонс. – Смею надеяться, что вы помните меня.

Она вырядилась в самый что ни на есть модный теннисный костюм от Эллесси, который, по прикидке Хэма, влетел сенатору Симмонсу в немалую сумму – никак не меньше трехсот долларов.

Держа ракетку на плече, она провела своими наманикюренными красным лаком ноготками по его волосатым рукам. Теннисный костюм выгодно подчеркивал ее плоский живот, стройную фигуру с длинными ногами. Хэм даже умудрился рассмотреть набухшие соски под тонкой хлопчатобумажной тенниской и сразу понял, что она не носит бюстгальтер. Сомнений не было: она явилась сюда отнюдь не для того, чтобы играть в теннис.

Одри одарила его лучезарной улыбкой и тут же ринулась в наступление:

– Я рада, что вам понравилось то, что вы видите.

– Э-э-э-э, миссис Симмонс... нет, извините, Одри. Я не хочу выглядеть грубым и обидеть вас, но меня ждет партнер, с которым мы договорились...

– Да-да, я знаю, этот симпатичный тугодум Харрис Паттерсон.

– Вы его знаете?

– Знаю кого? – с обезоруживающей улыбкой спросила Одри. – Ах, этого! Да я же имела его.

"Бог ты мой, – подумал Хэм, – на ком же женился Леланд Симмонс?"

Одри запустила накрашенные ноготки под рубашку Хэму.

– Хэм! Если бы ты знал, как я мечтаю побыть с тобой!

– Одри, да я же...

– Я просто мечтаю сделать тебе минетик, почувствовать, как напрягается и твердеет твое естество, как...

– Да не кричи ты так громко! – Перепуганный Хэм схватил ее за руку и повел подальше от ограды теннисного корта, где их могли случайно подслушать. Но он никак не ожидал, что она пустит в ход и вторую руку, ласково поглаживая у него между ног. Глаза ее оживились:

– Ты любишь меня?

– Одри, прекрати! – сердито сказал он, отбрасывая ее руку. – Ведь твой муж направил тебя ко мне для того, чтобы вызволить вашего сына из беды. Я ему помог, и на том все кончилось.

– Нет, не кончилось, – запротестовала Одри. – И ты, и я, оба мы знаем, что, когда придет время, ты призовешь моего супруга и он будет обязан вернуть тебе должок, как это принято делать здесь. Так почему же ты думаешь, что мне на это должно быть наплевать? – Она пристально посмотрела ему в глаза и что-то заметила в них. – А-а, теперь я понимаю. Ты думаешь, что мой муж сможет тебе помочь, а я нет. – Она улыбнулась. – Вот тут-то ты ошибаешься. – Она приложила указательный палец к его губам и многозначительно постучала по ним. – Ну а теперь, позволь мне посмотреть, как ты играешь в теннис с этим великим пронырой и занудой Харрисом Паттерсоном. – Увидев вытянутое лицо Хэма, она усмехнулась и вновь приняла серьезный вид, прежде чем задать неожиданный вопрос. – Любопытно, имеет ли все это хоть какое-нибудь отношение к той бабенке, с которой я видела тебя накануне. Марион Старр Сент-Джеймс – так, кажется, ее зовут?

– Так ты еще знаешь и Марион?

Одри удивленно подняла брови:

– Марион? Разве ее так зовут? Я знаю ее не лично, а лишь со слов Харриса. Но я с ней никогда не встречалась, – и она снова улыбнулась своей многообещающей улыбкой. – Харрис так любит говорить обо всем... но после. Он объясняет, что это помогает ему снять напряжение. Болван да и только! Но иногда бывает почище, чем болван, должна в этом признаться. Вам интересно?

– Одри, миленькая, меня не интересует твоя затея, как похитрее возвратить должок.

Она скорчила недовольную гримаску:

– Неужели я тебе не нравлюсь, ну хоть чуточку? – И опять ее пальчик коснулся его губ. – Не ври, Хэм! Твое тело не позволит тебе лгать.

– Да нет же, я говорю, что ты просто прекрасна, – искренне сказал он.

В ответ она широко улыбнулась:

– Но ведь когда я стала болтать насчет минета и насчет того, что спала с Харрисом, тебе же это понравилось?

– Ну что ж, не я придумал мерки поведения женщины.

Она вся задрожала от гнева и отвесила ему увесистую оплеуху.

– Какое ты имеешь право судить обо мне по тому, как я веду себя с мужчинами. А если бы я была одного с тобою пола, ты тоже судил бы обо мне по тем же меркам? Уверена, что нет! Ты бы лишь ухмыльнулся, подмигнул и стал бы рассказывать скабрезные анекдоты про пенисы и про все такое прочее.

Тут она бросила на него свирепый взгляд и продолжала дальше:

– Ты же сам спал с этой Марион Старр Сент-Джеймс. Имел, кого хотел, а почему бы мне не иметь, кого я хочу?

– Но ведь ты замужем.

– Ой, уморил! Ну стань взрослее, пожалуйста, – ухмыльнулась она, лукаво взглянув на Хэма. – Думаю, что тебе лучше прочитать подобную лекцию твоей жене.

– Но ты же не знаешь мою жену!

– А ты не знаешь Леланда Симмонса.

Хэм ничего не ответил, а оглянувшись назад, помахал Харрису Паттерсону и крикнул:

– Приду через минутку!

Обратившись опять к Одри, он спросил:

– Ну так чего ты от меня хочешь?

– Теперь ничего не хочу, – ответила она. – Вижу, что ошиблась адресом. А насчет Харриса я сказала правду. Только вот когда легла к нему в постель и увидела, какой он занудный, тут же смылась от него. Честно говоря, Хэм, я нахожу тебя довольно интересным, более того, даже человечным. Способ, которым ты помог моему сыну, просто великолепен. Мне бы хотелось тоже подходить к нему таким же образом, но не могу: слишком тяжелый груз давит на нас обоих. Не скрою, твое телосложение и привлекло меня, но я разглядела в тебе и некий огонек. Однако теперь я не уверена, что он горит по-прежнему.

– Одри, да я...

– Все в порядке, Хэм, – улыбнулась она. – Я никогда не собиралась вымогать у тебя что-либо. Просто-напросто разыграла сцену. Мне все это было забавно, а тебе, вижу, не понравилось. Поэтому давай забудем о моей шутке. – Она уже было отошла от него на несколько шагов, но, словно опомнившись, вернулась. – Да, кстати, насчет Харриса и той женщины, Сент-Джеймс. Он заканчивает составлять документ, по которому она исключается из довольно странного договора.

– Что ты имеешь в виду под словом "странный"?

Одри широко открыла глаза:

– Я имею в виду: "очень странный".

– А с кем контракт-то? Кто партнер?

Одри сняла с плеча ракетку и слегка ткнула ею Хэма в живот.

– Вот это-то и есть самое пикантное в договоре. – Она мягко улыбнулась. – Партнер не кто иной, как твой папаша.

– Я слышу их, – шепнул Вулф. – Они очень близко.

Чика быстро зажала ему рот ладонью.

Где-то поблизости скрипнула половица, чей-то голос, лишь немного приглушенный тонкой перегородкой, произнес:

– Получше проверь всю эту проклятую одежду. От этого негодяя всего можно ожидать.

Вулф с Чикой лежали лицом вниз в крохотной потайной комнатке без окон, которую Вулф в свое время раскопал при осмотре апартаментов Лоуренса Моравиа. Лишь ничтожная стенка отделяла их от полицейских из нью-йоркского управления полиции, которые с ног сбились, разыскивая их по всем комнатам.

Как раз в тот момент, когда Бобби Контор загорелся, Чика втащила Вулфа в служебный вход здания, рядом с которым они скрывались под кронами деревьев. Оказалось, что это был тот самый дом, в котором жил Моравиа, и Чика преднамеренно попросила Бобби ехать на улицу Сентрал-Парк-Саут.

Не говоря ни слова, она повела Вулфа мимо мусорных ящиков, потом налево и вниз, и они очутились перед узкой бетонной лестницей. В воздухе ощущалась сырость, слышно было, как где-то рядом из прохудившегося крана капает вода.

По лестнице они поднялись на бетонный помост, весь покрытый масляными пятнами, а в дальнем конце его они увидели дверь большого грузового лифта. Двадцативаттовая лампочка, ввинченная в дешевенький белый керамический колпачок, еле светила, но все же, подойдя к двери, они смогли различить, что рядом не было никакой кнопки вызова – виднелась лишь сигнальная пожарная чека, что соответствовало предписаниям городских властей.

Чика вынула из кармана какой-то странный ключ и, вставив его в замочную скважину, повернула вправо. Дверь открылась, и они вошли в кабину лифта. Внутри тоже не оказалось никакой кнопки, была видна лишь пожарная сигнальная чека. Чика вновь вытащила тот же самый ключ, вставила его в щель и повернула влево, лифт пополз вверх.

– Так вот каким образом ты попадала в квартиру Моравиа!

Чика согласно кивнула головой:

– Только он да я знали этот путь. Поскольку Лоуренс был проектировщиком, то для него не составляло труда предусмотреть и такую штуку.

"И действительно, почему бы не предусмотреть, – подумал Вулф. – Когда ведешь тайную жизнь, нужно предусматривать все пути и способы самозащиты".

Лифт остановился, дверь автоматически открылась, они вышли и очутились в кромешной тьме. Но рассматривать ничего не пришлось: в тусклом свете лампочки из лифта Вулф смог разглядеть лишь бесцветные стены и почувствовать, что начисто потерял ориентировку.

– Осторожнее здесь, – предупредила Чика и скользнула куда-то вниз.

Вулф последовал за ней. Они пошли направо. Вдруг он понял, что коридор кончился. Он знал, что Чика где-то рядом, слышал скрежет металла о металл и звук открывающейся крышки люка. Вулфа овеяло свежим воздухом, пахнущим почему-то сеном, что уж совсем было непонятно в этой обстановке.

Тут Чика куда-то исчезла. Затем зажегся свет, освещая вверху квадратный люк, в который она полезла первой, а потом помогла влезть и ему. Они очутились в знакомой уже Вулфу потайной комнате Моравиа. В ней по-прежнему стояли трюмо и жаровня-ибачи, лежали замшевые перчатки, висели на стене ковер и несколько эротических фотографий. Чика отодвинула подальше тростниковую циновку толщиной чуть более двух дюймов, лежавшую рядом с люком, через который они проникли в Марион– – комнату, закрыла его крышку и, задвинув щеколду, вновь подтащила циновку на место, замаскировав тем самым люк.

– Камивара мертв, – сказала Чика. – Ты применил свою способность "макура на хирума", чтобы убить его. Как теперь чувствуешь себя?

– Хотел бы я знать, правильно ли я поступил, выпустив джинна из бутылки, – ответил Вулф.

– Это хорошо, что ты так думаешь, – сказала Чика. – "Макура на хирума" определенно имеет и негативную сторону. И тебе потребуется время, чтобы увидеть все в истинном свете. – Глаза Чики при этих словах ярко сверкнули. – Мир изменился для тебя, Вулф, и назад пути нет.

Он вспомнил, как она стояла среди луж крови на кухне Джонсона и разговаривала с Сумой. Что они тогда замыслили? Какую игру она затеяла против него, сначала придя на помощь, а затем выдавая врагу? Ему захотелось спросить, какие у нее отношения с Сумой, да и вообще хотелось спросить о многом. Было ясно одно: мир для него изменился и выяснять отношения с Чикой в данный момент не имело смысла. Он должен был осознать суть происходящего. А пока что Вулф находился в сером промежуточном пространстве. Кто друг, а кто враг? Это было для него загадкой. Он не сомневался лишь в том, что Чика хочет привезти его в Токио. Если он окажется там, то, вероятно, найдутся ответы на некоторые из вопросов. А сейчас разумнее всего было не ломать попусту голову и выжидать благоприятного момента.

– Да, назад пути нет, – сказал он. – Я понимаю.

Вслед за этим последовало молчание. Что за ним скрывалось, Вулф определить не мог. Неужели он сделал что-то не так?

Он взглянул на Чику и сказал:

– Мы можем и не выбраться отсюда.

Чика ничего не ответила. Тогда он придвинулся поближе и спросил:

– Зачем Камивара приходил к Джонсону? Кто он такой?

– Он был не просто профессиональным убийцей, если ты это имеешь в виду. Он здесь долго околачивался и знал все ходы и выходы.

– Как и твой контрпартнер?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Я говорю о Суме.

– Нет, Сума – другое. – Она на минутку задумалась. – Камивару должны были отозвать отсюда еще некоторое время назад. Думаю, что решение об этом уже было принято. Он стал... бесполезным.

– Ты имеешь в виду, что он слишком долго не был дома?

– Не совсем так. – Чика секунду помолчала. – Полагаю, что чувство реальности настолько покинуло его, что он перестал быть полезным для общества Черного клинка.

– Ты хочешь сказать, что он тронулся умом?

– Вполне возможно.

У Вулфа снова возникло ощущение, что он делает что-то не так. Ему, видимо, не стоит сейчас вступать с Чикой в конфликт, подозревая ее во лжи или, по крайней мере, в том, что она не раскрывает всей правды. Тут и слепому ясно, что ее не испугаешь.