Монах громко прокашлялся и сплюнул в угол. Он нащупал на столе чашку с чаем, потом передумал, отодвинул ее от себя и продолжил:

– Представьте себе, парнишка молчит как рыба! И это – после всех моих забот о нем! У меня на руках – прекрасный повод для вымогательства, но сопляк не хочет ничего говорить, а я бы не сказал, что я его мало «упрашивал»! – добавил он со злой усмешкой.

Тао Гань встал.

– Ну что же, – сказал он, огорченно вздыхая, – вот так сплошь и складывается – одно невезение. Вот если б я был таким крепким парнем, как ты, Монах, я заработал бы сегодня тридцать серебряных монет. Пока!

И он направился к выходу.

– Эй, – закричал вдогонку Монах, – к чему так спешить! Ты сказал, тридцать серебряных монет?

– Это тебя не касается! – бросил Тао Гань и открыл дверь.

Монах вскочил с места и схватил его за шиворот.

– Убери руки, Монах! – крикнул хозяин и сказал Тао Ганю: – К чему тут артачиться, братец Тао? Если ты сам не можешь обстряпать это дельце, почему бы тебе не взять в долю Монаха?

– Я уже думал об этом! – с досадой ответил Тао Гань. – Но вы ведь знаете, я здесь новичок и никак не могу упомнить, как называется место, где они собираются. Когда они сообщили, что им нужен громила, умеющий как следует махать кулаками, я больше не вникал в это дело!

– Сукин ты сын! – зарычал Монах. – Тридцать монет! Вспоминай, ублюдок!

Тао Гань нахмурил брови, потом пожал плечами и сказал:

– Бесполезно. Что-то связанное с карпом, или как-то так…

– Это же гостиница «Красный карп»! – в один голос воскликнули Монах и хозяин игорного притона.

– Точно. Только я не знаю, где это! – ответил Тао Гань.

Монах поднялся и взял Тао Ганя под руку.

– Пошли-ка, братец! – сказал он. – Я знаю, где это место.

Тао Гань выдернул руку.

– Мне полагается четверть добычи! – сипло сказал Монах.

Тао Гань пошел к двери.

– А мне, в любом случае, половина! Или всем ничего! – сказал он.

– Ну а мне – остальное! – вставил хозяин. – Возьми с собою Монаха и скажи им, что я лично гарантирую, что Монах знает свое дело! Идите!

Тао Гань и монах вместе вышли из комнаты.

Они отправились в бедняцкий квартал восточнее рыбного базара. Монах провел Тао Ганя в зловонный боковой переулочек и указал на дверь ветхой деревянной хибары.

– Входи первый, – хрипло прошептал он.

Тао Гань открыл дверь и сразу же облегченно вздохнул. Ма Джунг все еще восседал в углу вместе с предводителем нищих. Кроме них в скудно обставленной комнате никого не было.

– Как дела, брат? – сердечно приветствовал Ма Джунга Тао Гань. – Вот это – тот самый человек, который нужен нашему хозяину!

Монах поклонился, заискивающе улыбаясь.

Ма Джунг встал и вплотную подошел к нему. Оглядев его сверху донизу, он спросил:

– Зачем нашему хозяину понадобилась эта собачья голова?

– Он очень многое знает об убийстве в буддийском храме! – торопливо сказал Тао Гань.

Монах попятился, но недостаточно быстро. Он не успел поднять рук, как Ма Джунг точным ударом кулака, направленным в область сердца, свалил его навзничь.

Однако Монах уже бывал в подобных переделках. Не пытаясь встать, он быстро, как молнию, метнул нож, целясь в горло Ма Джунгу. Ма Джунг мгновенно присел, и нож с глухим звоном вонзился в дверной косяк. Ма Джунг схватил стол и обрушил его на голову приподнявшегося Монаха. Стол развалился, а Монах остался лежать неподвижно.

Ма Джунг размотал тонкую цепь, которую носил на поясе, перевернул Монаха лицом вниз и связал ему руки за спиной. Тао Гань взволнованно произнес:

– Он многое знает о Мао Юане и его племяннике, и, кроме того, он член шайки, которая промышляет похищением людей!

Ма Джунг усмехнулся:

– Прекрасная работа! – одобрительно сказал он. – Но как тебе удалось завести сюда этого мошенника? Я думал, что ты не знаешь, где эта гостиница!

– Я наплел ему байку, и он сам привел меня сюда! – с усмешкою в голосе сказал Тао Гань.

Ма Джунг искоса посмотрел на него.

– С виду ты человек безобидный, – задумчиво сказал он. – Однако у меня возникает такое чувство, что ты тип еще тот!

Пропустив мимо ушей это глубокомысленное замечание, Тао Гань продолжил:

– Он недавно похитил молодого человека из хорошей семьи. Возможно, он принадлежит к той же шайке, о которой говорил Хан Юнт-хан. Давай-ка заставим его отвести нас в их логово, там мы разведаем что-нибудь важное для доклада судье.

Ма Джунг кивнул в знак согласия. Он поднял Монаха, который был все еще без сознания, и швырнул на стул у стены. Потом крикнул седобородому, чтобы тот принес курительные палочки. Старик торопливо скрылся в глубине помещения и вернулся с двумя зажженными палочками, распространяющими едкий запах.

Ма Джунг резко приподнял голову Монаха и подержал у него под носом горящие палочки. Вскоре тот начал кашлять и чихать. Открыв налитые кровью глаза, он посмотрел на Ма Джунга.

– Мы хотим взглянуть на твой дом, жабья морда! – сказал Ма Джунг. – Говори, как туда добраться!

– Если б ты знал, что тебя ждет, когда об этом прослышит главарь, – прохрипел Монах. – Он вырвет тебе печенку!

– Не бойся, мой птенчик, я смогу за себя постоять! – весело ответил Ма Джунг. – Отвечай на вопрос!

Он поднес горящие палочки к щеке Монаха. Тот с ужасом посмотрел на них и торопливо объяснил дорогу. Надо было идти из города по тропинке, которая начиналась где-то за буддийским храмом.

– Достаточно! – прервал его Ма Джунг. – Остальной путь покажешь сам!

Он приказал седобородому принести одеяло и позвать двух кули с носилками.

Потом Ма Джунг вместе с Тао Ганем завернули Монаха с головы до ног в одеяло. Монах запротестовал, говоря, что ему слишком жарко, но Тао Гань ткнул его кулаком в бок и сказал:

– Ты что, не знаешь, что у тебя лихорадка, ублюдок?

Монаха водрузили на носилки.

– Осторожнее! – прикрикнул на кули Ма Джунг. – Мой друг очень болен!

Когда они оказались в сосновом лесу за буддийским храмом, Ма Джунг приказал кули опустить носилки и расплатился с ними. Как только кули скрылись из виду, он снял с Монаха одеяло. Тао Гань вытащил пластырь из своего рукава и заклеил Монаху рот.

– Когда мы подойдем к вашему логову, ты остановишься и укажешь нам это место! – приказал Тао Гань Монаху, который довольно нетвердо стоял на ногах. – Эти мошенники пользуются особым свистом и другими сигналами тревоги! – объяснил он Ма Джунгу.

Ма Джунг кивнул понимающе и точным пинком привел Монаха в движение.

Какое-то время Монах шел по тропинке, которая вела в горы. Потом он сошел с нее и двинулся густым лесом. Вскоре он остановился и головой указал на скалу, которая неясно вырисовывалась среди деревьев. Тао Гань сорвал пластырь с его рта и хмуро сказал:

– Мы – не любители природы. Нам нужен дом!

– У меня нету дома! – мрачно ответил Монах. – Я живу там, в пещере!

– В пещере?! – сердито рявкнул Ма Джунг. – Не думаешь ли ты, что сможешь нас одурачить? Веди нас в логово своей шайки, или я задушу тебя!

И он схватил Монаха за горло.

– Клянусь! – просипел Монах. – Я состою только в шайке игроков. Я живу один в этой пещере, с тех пор как я пришел в это проклятое место!

Ма Джунг отпустил его и вытащил нож, который Монах метнул в него. Многозначительно глядя на Тао Ганя, он спросил:

– Ну что, подровняем его немного?

Тао Гань пожал плечами.

– Давай-ка сначала заглянем в пещеру, – сказал он.

Монах повел их к скале. Ноги его дрожали. Он раздвинул кустарник ногой, и все увидели темную расщелину в скале, высотой в человеческий рост.

Тао Гань лег на землю и пополз внутрь, держа нож в зубах. Через некоторое время он возвратился, уже на ногах.

– Там нет никого, кроме хнычущего юнца! – объявил он разочарованно.

Ма Джунг ввалился за ним, таща за собой Монаха.

Через дюжину шагов в конце темного прохода он увидел большую пещеру, в которую через щель в потолке падал рассеянный свет. Справа от входа стояла грубая деревянная лавка и сундук, обитый потрепанной кожей. По другую сторону от входа на полу лежал юноша, на котором была лишь набедренная повязка. Руки и ноги его были связаны.

– Отпустите меня. Пожалуйста, отпустите меня! – простонал он.

Тао Гань разрезал веревку. Юноша с трудом сел. На его спине виднелись ссадины от побоев.

– Кто тебя бил? – резко спросил Ма Джунг.

Молодой человек молча указал на Монаха.

Когда Ма Джунг неторопливо развернулся к Монаху, тот рухнул на колени.

– Нет, Ваше Превосходительство, я прошу вас, пожалуйста… – закричал Монах. – Он все врет!

Ма Джунг с презрением посмотрел на него и сказал:

– Я оставляю тебя для начальника стражи, он любит такую работу!

Тао Гань усадил юношу на лавку. Ему было около двадцати лет, голова его была небрежно обрита, а лицо искажено болью. Но сразу было заметно, что это образованный юноша из хорошей семьи.

– Кто ты? И как очутился в таком положении? – с любопытством спросил он.

– Этот человек похитил меня! Пожалуйста, избавьте меня от него!

– Мы поступим еще лучшим образом, – ответил Ма Джунг. – Мы отведем тебя к Его Превосходительству Судье.

– Нет, – закричал молодой человек, – отпустите меня!

Он попытался подняться.

– Так-так, – неторопливо сказал Ма Джунг, – вот, значит, как обстоят дела! Мы вместе отправимся в суд, мой юный друг!

Он толкнул Монаха и рявкнул:

– Эй, ты! Так как ты не состоишь в шайке похитителей, мне все равно, кто нас увидит! На этот раз никто не понесет тебя, как ребенка!

Он поднял с пола слабо протестующего юношу, посадил его на шею Монаха и набросил на его плечи старое одеяло. Затем поднял окровавленный ивовый прут, валявшийся в углу, и хлестнул им по икрам Монаха.

– Пошевеливайся, собачья голова! – крикнул он.

Глава 14

Юный кандидат литературы рассказывает поразительную историю

Около полудня Судья Ди открыл заседание суда. Зал был переполнен – жители Хань-юаня решили, что если судебное заседание будет непременно открыто – значит, появились новые важные сведения, проливающие свет на два скандальных дела, расследование которых велось в этом городе.

Однако к разочарованию зевак судья открыл заседание рассмотрением дела о ссоре между рыбаками и управлением рыбного базара по поводу утвержденных цен на рыбу.

Судья Ди выслушал представителей обеих сторон, изложивших свою точку зрения, а затем предложил примиряющее решение, которое, после недолгой перепалки между тяжущимися, и было принято.

Он хотел было перейти к вопросу о взимании налогов, но вдруг снаружи раздались громкие крики. В зал вошли Ма Джунг с Тао Ганем, которые вели за собой по пленнику. Зеваки наперебой забросали вновь прибывших вопросами, все смешалось в зале суда.

Судья Ди трижды стукнул молотком по столу.

– Требую тишины и порядка! – громко сказал он. – Если я услышу хоть одно слово, я прикажу очистить зал!

Установилась полная тишина. Никто из зрителей не хотел упустить возможность присутствовать при допросе нелепой пары, брошенной на колени перед помостом. Судья бесстрастно изучал взглядом арестованных, но душа его была далека от спокойствия – он с первого взгляда узнал молодого человека.

Ма Джунг доложил, каким образом он и Тао Гань схватили этих подозрительных людей. Судья Ди внимательно слушал, неторопливо поглаживая бороду. Затем он обратился к юноше:

– Назови свое имя и род занятий!

– Ваш покорный слуга, – ответил юноша, – почтительно сообщает, что его имя – Дянг Ху-пяо, кандидат литературы.

Зал ответил на эти слова ропотом изумления. Судья Ди грозно посмотрел на присутствующих и стукнул молотком по столу.

– Предупреждаю вас в последний раз! – громко сказал он. Затем снова обратился к юноше: – Суду было сообщено, что кандидат Дянг утопился в озере четыре дня назад.

– Ваша Честь, – ответил молодой человек дрожащим голосом, – не найти слов, чтобы выразить те страдания, которые причиняет мне мысль, что я по своей глупости создал столь неверное представление о происшедшем. Я полностью сознаю, что поступил весьма неосмотрительно, обнаружив постыдный недостаток силы характера, что заслуживает крайнего осуждения. Единственное, на что я надеюсь, – это на то, что Ваша Честь, оценив все обстоятельства, рассмотрит мое дело со снисхождением.

В зале царила гробовая тишина.

– Не приведи Небеса кого-нибудь пережить тот губительный переход от высшего блаженства к глубочайшему отчаянию, какой пережил я в свою брачную ночь. Соединившись на один краткий миг со своей возлюбленной, я вдруг обнаружил, что сама моя любовь убила ее. – Юноша замолчал, судорожно глотая воздух, затем снова заговорил: – Обезумев от горя и ужаса, я смотрел на ее неподвижное тело. Меня охватил страх! Как я предстану перед своим отцом, который всегда хорошо обращался со мной – своим единственным сыном? Я, который лишил отца надежды на продолжение нашего рода, решился на единственный, представлявшийся мне правильным выход – покончить со своей никчемной жизнью. Я поспешил накинуть легкий халат и побежал к выходу. Но потом я подумал, что свадебный пир еще продолжается и что дом полон гостей. Мне не удастся уйти незамеченным. И тут я вспомнил, что старый плотник, который приходил накануне чинить текущую крышу, не закрепил две доски в потолке моей комнаты. «Удобное место, чтоб сделать тайник для драгоценностей», – сказал он. Я встал на стул, схватился за балку и пролез на чердак, а потом положил доски обратно и забрался на крышу, с которой и спрыгнул вниз. Так как была уже глубокая ночь, я никого не встретил по дороге к берегу озера. Я встал на большой камень у воды и сбросил свой шелковый пояс. Мне хотелось раздеться, потому что я опасался, что халат будет удерживать меня на плаву, и это отдалит мою кончину. Потом, посмотрев на черную воду, я, презренный трус, испугался. Я вспомнил ужасные рассказы о чудовищах, обитающих в глубине озера; мне казалось, что я уже вижу их неясные очертания и злобные очи, пристально наблюдающие за мной. Было жарко, но у меня зуб на зуб не попадал, и я весь дрожал. Тут я понял, что не решусь воплотить задуманное. Пояс упал в воду, а я запахнул халат и бросился бежать прочь от озера. Не знаю, куда несли меня мои ноги, – я пришел в себя лишь тогда, когда увидел, что впереди виднеются ворота буддийского храма. Вдруг этот человек, – юноша указал на Монаха, – вынырнул из темноты и схватил меня за шею. Я решил, что это грабитель, и попытался высвободиться, но он ударил меня по голове, и я потерял сознание. Когда я очнулся, то увидел себя в той страшной пещере. На следующее утро этот человек стал расспрашивать меня, кто я такой, где живу и какое преступление совершил. Я понял, что он попытается шантажировать меня или моего отца, и отказался отвечать. Он лишь усмехнулся и сказал, что мне повезло – он принес меня в эту пещеру, и стражники никогда не найдут меня здесь. Он обрил мне голову, несмотря на мои протесты, и сказал, что так я сойду за его сообщника, и никто меня не узнает. Он приказал мне насобирать дров и сварить ему риса, а потом ушел. Я провел целый день, споря с собой, что мне делать. То я решался убежать куда-нибудь далеко-далеко, то думал, что будет лучше, если я возвращусь домой и отдам себя гневу моего отца. К ночи этот человек вернулся в пещеру. Он был совершенно пьян. Он снова начал допрашивать меня. Когда я отказался что-либо ему сообщить, он связал меня веревкой и безжалостно исхлестал ивовыми прутьями. А потом бросил на полу едва живого. Я провел ужасную ночь. Утром монах развязал веревку и дал мне воды, а когда я немного пришел в себя, приказал собирать дрова. Я решил убежать от этого жестокосердного человека. Я набрал две связки хвороста и пошел в город. С обритой головой, в оборванном халате меня невозможно было узнать. Я был очень измучен, ноги и спина у меня болели. Но мысль, что я увижу отца, придавала мне силы. Так я пришел на нашу улицу.

Кандидат Дянг замолчал и вытер пот с лица. По знаку судьи начальник стражи принес юноше чашку крепкого чаю. Тот выпил ее и завершил свой рассказ:

– Невозможно передать тот ужас, который охватил меня, когда я увидел стражу у нашей двери. Это могло означать лишь то, что я пришел слишком поздно, что мой отец не смог перенести тот позор, который я навлек на его дом, и покончил с собой. Я хотел наверняка убедиться в этом и проскользнул в садовую калитку, а связки хвороста оставил на улице. Я заглянул в окно своей спальни. И увидал страшный призрак! Сам Правитель Ада смотрел на меня пылающими глазами! Призраки Ада преследовали меня, отцеубийцу! Я совсем потерял голову, выбежал в пустой переулок и побежал в лес. После долгих блужданий по лесу я, наконец, нашел ту пещеру. Там меня ждал этот человек. Увидев меня, он пришел в страшную ярость, связал меня и начал жестоко избивать, крича, что мне лучше сознаться в своем преступлении. В конце концов я потерял сознание, не в силах снести эту пытку. Все, что было потом, кажется мне ночным кошмаром. Я потерял всякое представление о времени. Он будил меня лишь затем, чтобы дать воды, а затем – снова избивал. Он не развязывал меня больше. Помимо физических мучений, я испытывал муки от ужасной мысли о том, что являюсь виновником гибели двух людей. Эта мысль ни на минуту не оставляла моего воспаленного мозга. А ведь я любил их больше всего на свете – своего отца и невесту…

Голос юноши оборвался. Он покачнулся и без чувств упал на пол в совершенном изнеможении.

Судья Ди приказал Старшине Хунгу отнести кандидата Дянга в свои покои.

– Прикажи следователю, – сказал он, – пусть приведет этого несчастного юношу в чувство и перевяжет его раны. Потом дай ему успокоительного лекарства и найди для него подходящие халат и шапку. Доложи мне, как только юноше станет лучше, я хочу задать ему один вопрос, прежде чем мы отпустим его домой.

Судья наклонился вперед и холодно спросил Монаха:

– Что ты скажешь в свою защиту?

Монах на протяжении своей неправедной жизни сумел избежать встреч с властями. Поэтому он был совершенно незнаком с суровыми правилами судебного следствия и решительными методами, которыми оно пользуется. К концу рассказа кандидата Дянга он сердито заворчал, но начальник стражи с помощью кнута заставил его замолчать.

Теперь он заговорил с неуместным высокомерием:

– Я, Монах, хочу заявить свой протест против…

Судья Ди подал знак начальнику стражи. Тот ударил Монаха в лицо рукояткой кнута и прошипел:

– Следует разговаривать с Его Превосходительством почтительно!

Побледнев от ярости, Монах вскочил на ноги и бросился на начальника стражи, но стражники были готовы к такому обороту дела. Они тут же обрушили свои дубинки на наглеца.

– Доложите мне, когда этот человек научится разговаривать вежливо, – приказал Судья Ди начальнику стражи и начал раскладывать бумаги, лежащие перед ним на столе.

Через некоторое время шум воды, падающей на каменные плиты пола, указал, что охранники, дабы привести подсудимого в чувство, льют на него воду ведрами. Начальник стражи объявил, что допрос можно продолжать.

Судья Ди взглянул на подсудимого из-за стола. Многочисленные раны на его голове кровоточили, левый глаз заплыл, а правый изумленно смотрел на судью.

– Я слышал, – сказал судья, – что ты рассказывал игрокам о своих приятельских отношениях с Мао Лу. Я хочу знать правду, всю правду. Говори!

Монах сплюнул кровь на пол и заговорил, тяжело ворочая языком:

– На днях, после первой ночной стражи, я решил пойти прогуляться по городу. Когда я спускался из лесу тропинкой, ведущей к буддийскому храму, то увидел, что какой-то человек копает под деревом яму. Уже взошла луна, и я узнал в человеке Мао Лу. Он очень торопился, орудуя вместо мотыги топором. Я сразу подумал, что братец Мао затеял какое-то грязное дело. Я всегда готов к встрече с ним, врукопашную или на ножах, но вот топор в его руках мне не понравился. Поэтому я остался на месте. Он выкопал яму и бросил туда свой топор, а за ним свалил деревянный ящик. Когда он стал руками захваливать яму, я вышел из-за кустов и в шутку сказал: «Братец Мао, тебе помочь?» Он ответил: «Спасибо, Монах, я уже сам справился». Тогда я спросил: «Что ты здесь хоронишь?» А он ответил: «Всего-навсего – старые инструменты! А вот в храме есть кое-что и получше!» Он потряс рукавом, и я услышал, что там звенит немало монет. «Почему бы тебе не поделиться с одним бедняком?» – говорю я ему. А он осмотрел меня с головы до ног и говорит: «Тебе здорово повезло этой ночью, Монах! Люди увидали, как я убегаю с частью добычи, и бросились за мной, но в лесу я оторвался от них. Сейчас в храме – только один человек. Иди туда поскорее да хватай, что успеешь, пока остальные не вернулись! А я хапнул столько, сколько смог унести!» Сказав это, он ушел.

Монах облизал распухшие губы. По знаку судьи начальник стражи подал ему чашку крепкого чая. Он одним глотком осушил ее, сплюнул и продолжил:

– Сначала я откопал ящик, чтоб убедиться, что он мне не соврал. Там были только инструменты старого плотника. Тогда я двинул в храм. Можно было догадаться и раньше! Единственное, что я там обнаружил, это – плешивого старика, храпящего в келье, да гроб в пустом зале! Я понял, что этот сукин сын наплел мне с три короба, чтобы избавиться от меня! Это все, судья. Если вы хотите знать больше, поймайте этого сукина сына Мао Лу и спросите у него!

Судья Ди погладил свои бакенбарды. Затем резко спросил:

– Ты признаешься в похищении этого юноши и плохом обращении с ним?

– Я ведь не мог допустить, чтобы он сбежал от закона, – хмуро ответил Монах. – И вы же не думаете, что я способен раздавать еду и жилье задаром! Он отказался работать, и, естественно, я был вынужден немного его подбодрить!

– Не виляй, говори прямо! – рявкнул судья. – Ты сознаёшься, что силой привел его в пещеру и неоднократно наносил побои ивовым прутом?

Монах искоса взглянул на начальника стражи, который поигрывал кнутом.

– Хорошо, я сознаюсь!

Судья дал знак писцу, который вслух зачитал показания Монаха. Та часть, которая касалась кандидата Дянга, была изложена в более резких выражениях, чем то сделал Монах, но он сам все подтвердил и приложил к документу большой палец руки.

– Я могу назначить тебе наказание более суровое, чем то, на которое ты хотел бы рассчитывать! – сказал Судья Ди. – Но я откладываю вынесение приговора до тех пор, пока не удостоверюсь, что твои показания о встрече с Мао Лу – правда. А пока – посажу тебя в тюрьму, чтобы ты хорошенько поразмыслил над тем, что с тобой будет, если ты лгал!

Когда Монаха увели, вошел Старшина Хунг и сообщил, что кандидату Дянгу немного лучше. Двое охранников привели его к судейскому столу. Теперь он был одет в опрятный синий халат, черная шапка покрывала его бритую голову. Несмотря на его измученный вид, можно было заметить, что это – красивый юноша.

Дянг Ху-пяо внимательно выслушал писца, зачитавшего его показания, и приложил к документу большой палец. Судья Ди строго посмотрел на него и сказал:

– Как вы сами заявили, кандидат Дянг, вы вели себя глупо, чем очень помешали делу правосудия. Как бы то ни было, я полагаю, что жестокий урок, который вы получили, – достаточное наказание для вас. У меня есть хорошие новости. Ваш отец – жив, и он вас отнюдь не проклинает. Напротив, он был глубоко потрясен, узнав, что вы умерли. На него подали в суд, обвинив его в том, что он повинен в смерти вашей невесты, – вот почему вы увидели стражу у дома. Тот призрак Ада, который вы увидели в своей комнате, был всего лишь ваш покорный слуга. В вашем тогдашнем состоянии мой вид, должно быть, испугал вас! К сожалению, я должен вам сообщить, что тело вашей невесты необъяснимым образом исчезло. Суд предпринимает все, что в его силах, чтобы найти его и захоронить подобающим образом!

Кандидат Дянг закрыл лицо руками и разрыдался. Судья Ди помолчал немного и продолжил:

– Прежде чем я отпущу вас домой, я хочу задать вам один вопрос. Кто, кроме вашего отца, знал, что вы пользуетесь псевдонимом «Студент из Бамбуковой Рощи»?

Дянг равнодушно ответил:

– Только моя невеста, Ваша Честь! Я придумал его после встречи с ней; этим псевдонимом я подписывал стихи, которые ей посылал.

Судья Ди откинулся на спинку стула.

– Теперь – все! – сказал он. – Ваш мучитель брошен в тюрьму и в свое время получит по заслугам. Вы можете идти, кандидат Дянг!

Судья Ди приказал Ма Джунгу отправить юношу домой в закрытом паланкине, отозвать стражу из дома его отца и передать тому, что с него снят домашний арест.

Потом он ударил молотком по столу и закрыл заседание.

В своем кабинете судья сумрачно улыбнулся и сказал Тао Ганю, сидящему напротив него вместе со Старшиной Хунгом и Чао Таем:

– Ты хорошо поработал, Тао Гань! Дело «Лю против Дянга» раскрыто, если не считать пропавшего тела!

– Остальное нам должен рассказать Мао Лу, Ваша Честь! – сказал старшина. – Очевидно, Мао Лу убил своего дядюшку из-за денег. Когда мы его арестуем, он расскажет нам, что он сделал с телом госпожи Дянг!

Казалось, что Судья Ди с ним не согласен. Он медленно произнес:

– Зачем Мао Лу было перетаскивать тело? Я допускаю, что Мао Лу, убив своего родственника где-то неподалеку от храма, решил внутри его поискать место, где спрятать труп, и нашел гроб у алтаря. Открыть его было легко – ведь у него был ящик с плотницкими инструментами. Но почему он тогда просто не положил труп плотника поверх тела женщины? Зачем ее уносить – это ставило перед ним те же проблемы, а именно: что делать с трупом?

Тао Гань, который внимательно слушал судью, теребя свои три волоска, росшие на щеке, вдруг сказал:

– Может быть, кто-то третий, нам пока неизвестный, перенес тело невесты, до того как Мао Лу нашел гроб. Это должен быть человек, который по неизвестной причине хотел любой ценой избежать освидетельствования тела. Мертвая женщина не могла же уйти сама!

Судья Ди бросил на Тао Ганя стремительный взгляд. Он засунул руки в рукава, как-то съежился в кресле и глубоко задумался.

Внезапно он выпрямился, ударил кулаком по столу и вскричал:

– Именно это она и сделала, Тао Гань! Потому что женщина не была мертвой!

Его помощники уставились на него в полном изумлении.

– Как это могло быть, Ваша Честь? – спросил Старшина Хунг. – Врач объявил, что она мертва, опытный гробовщик обмывал ее тело. А потом она пролежала в заколоченном гробу более чем полдня!

– Все не совсем так! – взволнованно произнес судья. – Послушайте! Разве вы не помните, как следователь сказал, что в подобных случаях девушка может потерять сознание, но гибелью это кончается очень редко! Предположим, что она потеряла сознание и в состоянии крайнего потрясения впала в глубокий обморок! В книгах по медицине упоминаются подобные случаи. Наблюдается полное прекращение дыхания, не прощупывается пульс, глаза теряют свой блеск, на лице иногда даже проявляются черты смерти. Это состояние может длиться часами. Мы знаем, что ее поместили в гроб в большой спешке и сразу же отнесли в буддийский храм. К счастью, это был временный гроб с тонкими стенками, я сам видел, что там много щелей. Иначе она бы задохнулась! Потом, когда гроб уже стоял в храме и все ушли, к ней, наверное, вернулось сознание. Она, должно быть, кричала и стучала в стенки своей деревянной тюрьмы, но гроб стоял в боковом приделе пустого храма, а сторож – глухой! Конечно, все это только предположение. Мао Лу убивает своего дядю и забирает его деньги. В храме он ищет место, где спрятать труп, и вдруг слышит крики, доносящиеся из гроба!

– Это должно было очень сильно его напугать! – заметил Тао Гань. – Не мог ли он убежать оттуда?

– Допустим, что нет, – сказал Судья Ди. – Он взял инструменты своего дяди и открыл гроб. Женщина, вероятно, рассказала ему о том, что произошло.

Тут голос судьи оборвался. Он нахмурился, а потом сказал с явным раздражением:

– Нет, мы опять перед глухой стеной. Разве Мао Лу, выслушав ее рассказ, не сделал бы вывод, что Доктор Дянг щедро вознаградит его за то, что он спас его невестку? Почему же он сразу не отвел ее домой?

– Я думаю, что она увидела тело плотника, Ваша Честь! – сказал Тао Гань. – Это обстоятельство сделало ее свидетелем преступления Мао Лу, и он испугался, что она его разоблачит!

Судья Ди быстро кивнул в знак согласия.

– Да, по-видимому, все было именно так! – сказал он. – Мао, наверное, решил увезти ее с собой в какое-нибудь отдаленное место и держать ее там, пока не узнает, что гроб захоронен. Тогда он мог бы поставить ее перед выбором: или он продает ее в веселый дом, или отвозит домой, но с условием, что она расскажет Доктору Дянгу какую-нибудь байку о том, как Мао Лу спас ее. В обоих случаях Мао Лу мог бы заработать пару золотых слитков!

– Но где же была госпожа Дянг, когда Мао Лу зарывал инструменты? – спросил Хунг. – Можно быть уверенным в том, что Монах обыскал весь храм, а ведь он ее не обнаружил.

– Мы все узнаем, когда изловим Мао Лу, – ответил судья. – Но мы уже знаем, где Мао Лу прятал несчастную женщину последние дни, а именно – в притоне за рыбным базаром. «Девочка» Мао Лу, о которой говорил одноглазый, это не кто иная, как госпожа Дянг!

В кабинет вошел слуга и принес поднос с обедом для Судьи Ди. Пока он накрывал на стол, судья закончил свою речь:

– Мы можем легко проверить нашу версию по поводу госпожи Дянг. Сейчас вы все тоже пообедаете, потом Чао Тай сходит в притон за рыбным базаром и приведет хозяйку. Та даст нам описание женщины, которую приводил Мао Лу.

Ди взял в руки палочки для еды, а трое его помощников удалились.

Судья Ди ел и не чувствовал вкуса пищи. Он пытался сопоставить все полученные сведения. Вряд ли могли возникнуть какие-нибудь сомнения в том, что дело «Лю против Дянга» – расследовано, недоставало лишь нескольких деталей. Теперь надо было установить связь между этим делом и убийством куртизанки. Сейчас стало ясно, что ученый ни в чем не виновен, но все это дело бросало зловещую тень на Лю Фей-по.

Когда слуга убрал пустую посуду со стола и налил судье чаю, Ди вынул из стола документы по делу об убийстве в цветочной лодке и начал перечитывать их, неторопливо поглаживая свои бакенбарды.

За этим занятием его и застали все четверо его помощников.

Ма Джунг сообщил:

– Ну, наконец-то я увидел ученого по-настоящему взволнованным! Как он был рад увидеть своего сына!

– Тебе, наверное, уже рассказали, что у нас есть веские основания считать, что его молодая жена тоже жива! Ты привел сюда хозяйку притона, Чао Тай?