Глава 1

Женщина молча смотрела на что-то круглое, лежащее на краю старого колодца. Ничто не нарушало неподвижности горячего влажного воздуха, окутавшего темный сад храма. Несколько лепестков цветущего миндаля, колеблясь, опускались с ветвей над ее головой. Они казались очень белыми в свете фонаря. И становились еще белее, когда прилипали к пятнам крови на изъеденных непогодой камнях.

Отряхивая свое широкое платье, женщина сказала стоящему рядом высокому мужчине:

— Брось и ее в колодец! Это надежнее. Старым колодцем не пользовались уже много лет. По-моему, никто и не подозревает о его существовании.

Беспокойно глядя на ее бледное, ничего не выражающее лицо, мужчина поставил фонарь на кучу булыжника и битого кирпича у стены и резкими движениями развязал шейный платок.

— Понимаешь, я хочу действовать наверняка. Заверну ее и... — Заметив, что его голос зазвучал очень громко в заброшенном саду, он продолжил шепотом: — Зарою ее среди деревьев позади храма. Пьяный дурак крепко спит, а больше никто не будет искать. Уже за полночь.

Она бесстрастно смотрела, как он завернул в шейный платок отрезанную голову. Его пальцы дрожали так сильно, что он с трудом завязал концы.

— Ничего не могу с собой поделать! — словно оправдываясь, пробормотал он, — Это. становится невыносимым. Как... как ты смогла сделать это? Дважды, и так ловко...

Женщина пожала плечами.

— Нужно только знать расположение позвонков, равнодушно ответила она. Потом она наклонилась над краем колодца: густая поросль плюща покрывала гнилое дерево сломанного ворота, и длинные мертвые побеги свисали в темную глубину, цепляясь за полуистлевшую веревку, к которой когда-то привязывали кувшин. В густой листве мощных старых деревьев над их головами что-то зашевелилось. И снова просыпался редкий дождь белых лепестков. Несколько лепестков упало ей на руку. Они были холодными, как снег. Женщина отдернула руку и стряхнула лепестки, потом медленно произнесла: — Прошлой зимой в саду было бело от снега. Совсем бело... — ее голос угас.

— Да, — со страстью подхватил он, — и в городе под горой было так красиво! Как множество маленьких колокольчиков, с углов крыш пагод свисали сосульки. — Он вытер горячее влажное лицо и добавил: — Как чист был морозный воздух! Кажется, тем утром...

— Не надо напоминать об этом! — холодно оборвала она. — Забудь! Думай только о будущем. Теперь мы сможем получить все. Все. Пойдем же и заберем его.

— Сейчас?! — в ужасе воскликнул он, — Сразу после?!.. — Увидев презрение на ее лице, он быстро спохватился: — Я устал, как собака. В самом деле!

— Устал? Ты же всегда хвастался своей силой!

— Но теперь нам уже некуда торопиться, правда? Мы можем пойти и забрать его в любое время. И мы ...

— Знаешь, я тороплюсь... Ну, ладно, можно и подождать. Что значит одна ночь?

Он посмотрел на нее с угрюмым видом. Она опять отдалялась от него. А он так сильно желал эту женщину. Так остро, что это причиняло боль.

— Почему ты не можешь принадлежать мне, только мне? — взмолился он. — Ты же знаешь, я сделаю все, что пожелаешь. Я доказал это, я...

Он замолчал, увидев, что она не слушает его. Ее неподвижный взгляд устремился в просвет между ветвями с белыми цветами. Вершины трехэтажных башен четко вырисовывались на фоне ночного неба. Они стояли абсолютно симметрично по обе стороны от центрального зала храма.

Глава 2

Ранним утром следующего дня душный влажный воздух все еще окутывал столицу уезда Ланфан. Когда судья Ди вернулся к себе в кабинет после утренней прогулки, он с ужасом заметил, что промокшее от пота хлопковое платье прилипло к широким плечам. Он вынул из рукава деревянный ларец, затем подошел к сундуку с одеждой в углу комнаты. Переодевшись в чистое летнее платье синего цвета, он подошел к окну, распахнул его и выглянул во двор. Его старший помощник, Ма Чжун, крепкий парень, шел через мощенный камнем двор суда, неся на спине зажаренную целиком свинью. Он что-то напевал. Мелодия таинственно и призрачно звучала в пустом дворе.

Судья закрыл окно и сел за заваленный бумагами стоя. Он потер лицо и подумал, что в такой день он должен чувствовать себя счастливым. Его взгляд скользнул по столу и остановился на маленьком ларце черного дерева, который он только что поставил на край стола. Гладкую черную крышку ларца украшал кружок зеленого нефрита, сияющего матовым блеском. На утренней прогулке судья увидел этот ларец в витрине торговца редкостями и тут же купил его. На нефритовом кружке был выгравирован иероглиф, обозначающий «долгую жизнь»: ларец как нельзя лучше подходил для сегодняшнего праздника. Однако судья не находил объяснения, почему ему было не по себе. Он должен взять себя в руки. Конечно, унылая жизнь отдаленного уезда начинала раздражать его, но нельзя давать воли минутным приступам плохого настроения.

Решительным движением он освободил перед собой место на столе, отодвинув в сторону тяжелую, объемистую папку с бумагами и хлопнув в ладоши, чтобы вызвать служителя. «После завтрака неприятное ощущение в желудке уляжется. Наверное, это из-за жары». Судья взял со стола большой веер из журавлиных перьев. Усевшись в кресло, он стал медленно обмахиваться.

Дверь открылась, и в комнату шаркающей походкой вошел старый человек в длинном синем платье. Его седые волосы покрывал черный колпак. Он пожелал судье доброго утра и осторожно поставил поднос с завтраком на боковой столик. Когда он начал переносить чайник и маленькие тарелочки с соленой рыбой и овощами на стол судьи, тот сказал с улыбкой:

— Зачем вам беспокоиться? Слуге следовало бы принести завтрак.

— Я все равно проходил мимо кухни, господин. Ма Чжун принес из мясной лавки такую огромную жареную свинью, каких я еще не видывал!

— Да, это будет нашим главным блюдом сегодня вечером. Дайте чайник, я сам себе налью! Сядьте, Хун!

Но старик покачал головой. Он быстро налил судье чашку горячего чая и поставил перед ним блюдо ароматного дымящегося риса. Только после этого он сел на низкую табуретку перед столом судьи. Тайком он наблюдал за лицом судьи Ди. Поскольку Хун служил семье Ди с самого детства судьи, он знал все оттенки настроения своего патрона. Взяв палочки для еды, судья сказал:

— Я плохо спал сегодня ночью, Хун. Хороший завтрак восстановит мои силы.

— Здесь, в Ланфане, утомительный климат, — ответил младший помощник сухим резким голосом. — За холодной мокрой зимой следует влажное жаркое лето с порывами ледяного ветра из-за пустынных равнин за границей уезда. Вам нужно следить за своим здоровьем, господин. Здесь так легко подхватить простуду.

Он потягивал чай, осторожно придерживая длинные пушистые усы левой рукой. Поставив чашку на стол, он продолжил:

— Вчера вечером я видел свет в вашем окне, господин, после полуночи. Не появилось ли новое срочное дело, которое придется расследовать?

Судья покачал головой:

— Нет, ничего особенного. Здесь, Хуи, не случалось ничего серьезного с тех пор, как я восстановил закон и порядок полгода назад. Несколько убийств в городе, две-три кражи, и все! Нам приходится заниматься самыми обычными делами управления уездом: запись рождений, браков, смертей, разрешением мелких споров, сбором налогов... Очень мирное занятие, я бы сказал, слишком мирное! — Он засмеялся, но старик заметил, что смех получился довольно натянутым. — Извините, Хун, — быстро продолжил судья, — я начинаю скучать. Это ненадолго. Однако у меня есть более серьезные заботы. Меня беспокоят жены. Их жизнь здесь очень скучна. У них почти нет интересных подруг в этом маленьком провинциальном городе и очень мало развлечений. Здесь нет хороших театральных представлений, хороших собраний... А татарское слияние все еще настолько сильно, что наши традиционные китайские празднества проходят здесь с недостаточной пышностью. Вот почему я так доволен, что у моих жен сегодня будет праздник, — Он покачал головой и некоторое время сидел молча. Затем он положил палочки для еды и откинулся в кресле: — Вы спросили меня, Хун, что я делал вчера вечером. Знаете, копаясь в архивах здешнего суда, я нашел дело, относящееся к одной печально известной краже. Краже имперского золота.

— Зачем вам поднимать это дело, господин? Кража произошла в прошлом году, до того как вы заняли свой пост здесь, в Ланфане.

— Верно, это случилось на второй день восьмого месяца года Змеи, если быть точным. Однако нераскрытые преступления всегда интересовали меня, Хун. И старые, и новые!

Старик медленно кивнул:

— Помнится, я читал об этой краже в «Имперских ведомостях», когда мы еще служили в Пуяне. Среди чиновников она вызвала большой шум. Казначей проезжал через Ланфан по пути к татарскому хану. Ему было приказано купить для самого императора упряжку лучших татарских лошадей из ханской конюшни. Он вез с собой пятьдесят тяжелых брусков золота.

— Верно, Хун, золото украли ночью и заменили его свинцом. Вора так и не нашли, к сожалению.

В дверь постучали. В комнату вошел Ма Чжун и сказал с улыбкой: — Господин, я купил великолепную жареную свинью!

— Я видел, как вы несли ее сюда, Ма Чжун. Сегодня у нас только один гость — подруга моих жен, а она не ест мяса. Так что всем достанется довольно много. Садитесь, я говорил с младшим помощником о краже золота у казначея в прошлом году.

Старший помощник судьи опустился на второй табурет.

— Казначею положено знать, как охранять доверенное ему золото правительства, — равнодушно ответил он. — Ему за это платят! Да, я помню эту кражу. Разве казначея не уволили тут же?

— Уволили, — ответил судья Ди. — Да только вора не нашли и золота не вернули, хотя расследовали кражу очень тщательно, — Он положил руку на объемистый том и продолжил: — Это очень поучительные записи, Ма Чжун, и их стоит изучить. Судья прежде всего допросил начальника охраны казначея и всех стражников, которые сопровождали его. Он рассуждал так: поскольку перемещение такого крупного количества золота является тщательно охраняемой государственной тайной и поскольку один казначей знает о цели своей поездки, вором должен быть свой. Об этом же свидетельствует другой факт. Багаж казначея состоял из трех кожаных сундуков совершенно одинакового размера, формы и цвета. Крышки всех трех сундуков закрывались одинаковыми замками. Сундук с золотом отличался только трещинкой на крышке, и именно этот сундук вскрыли. Другие два сундука, в которых находились личные вещи и одежда казначея, даже не тронули. Вот почему судья с самого начала заподозрил свиту казначея.

— С другой стороны, — отметил Хун, — вор заменил золото свинцом. Очевидно, он надеялся, что казначей заметит пропажу только тогда, когда откроет сундук с золотом по прибытии в варварскую страну. Это ясно указывает на то, что вором был чужак. Все свои знали правило, по которому курьер, везущий золото, обязан удостовериться в его сохранности каждый вечер перед отходом ко сну, и каждое утро, как только встанет с постели.

Судья Ди кивнул:

— Совершенно верно. Однако мой предшественник посчитал свинец лишь ловкой уловкой, которая должна направить следствие на поиски чужака.

Ма Чжун поднялся и подошел к окну. Обведя глазами пустой двор, он нахмурился:

— Интересно, чем занимается этот лентяй, глава городской стражи? Ему давно пора построить стражников на утреннюю поверку! — Увидев раздраженный взгляд судьи, он быстро опомнился, — Извините, господин! Но теперь, когда Чао Тай и Тао Ган отправились в столицу, чтобы обсудить сокращение нашего гарнизона, мне приходится самому следить за городской стражей и нашей охраной. — Он снова сел и спросил, стараясь показать свою заинтересованность: — А вор не оставил никаких следов?

— Никаких, — коротко ответил судья, — Как вам известно, комната для гостей, которую занимал казначей в здании нашего суда, имеет только одну дверь и одно окно. Всю ночь четыре солдата сидели в коридоре и охраняли дверь. Вор забрался через окно. Он порвал бумагу в одной из рам, просунул руку и открыл окно.

Младший помощник Хун взял толстое дело и начал его листать. Он поднял глаза и сказал, покачивая головой:

— Да, судья принял все предусмотренные меры. Когда он установил, что свита казначея вне подозрений, он арестовал всех профессиональных воров города и всех скупщиков краденого. Кроме того...

— Он сделал одну ошибку, — прервал его судья Ди. — Он ограничил расследование территорией только своего уезда, Ланфана.

— Разве он был не прав? — спросил Ма Чжун. — Ведь кражу совершили здесь, не так ли? Судья выпрямился в кресле.

— Действительно, кражу совершили здесь. Но подготовили ее в другом месте, до того, .как казначей прибыл в Ланфан. Поэтому я бы начал расследование в соседнем уезде по ту сторону гор. Там казначей тоже останавливался на ночь. Кто-то каким-то образом узнал, что он везет с собой целое состояние и держит его в сундуке с трещинкой на крышке. Драгоценная новость прибыла в Ланфан быстрее казначея. Позовите старшего писца, Ма Чжун!

На лице Хуна появилось сомнение. Легонько поглаживая свою редкую бородку, он сказал:

— Следуя логике вашего рассуждения, господин, вор мог узнать об этом где угодно по дороге от столицы до Ланфана. Или даже раньше, чем казначей отправился в путь!

— Нет, Хун. Есть очевидные доказательства того, что тайна стала известна ему в Тонкане. Есть официальное заявление, где казначей говорит, что трещинка на боку кожаного сундука появилась перед самым Тонканом. Наверное, под тяжестью золота.

Ма Чжун привел маленького худого человека. Писец поклонился и пожелал судье доброго утра. Затем он стал вежливо ждать, когда судья обратится к нему.

— Я собираю сведения о краже золота казначея, — сказал судья Ди. — Вы должны отправиться в Тонкан, последнюю остановку казначея перед Ланфаном. Там вы посетите местный суд и постараетесь найти кого-нибудь, кто помнит день приезда казначея. Я хочу знать, принимал ли казначей кого-нибудь в тот вечер, была ли ему предложена местная женщина, чтобы скрасить ночь, получал ли он послания. Короче говоря, все, что с ним происходило, — Судья отыскал на своем столе листок бумаги со знаком суда Ланфана и набросал несколько строчек судье Тонкана. Потом, поставив на документе большую красную печать Ланфана, он вручил бумагу писцу: — Отправляйтесь сейчас же. Пока конюхи готовят лошадь, познакомьтесь с этим делом... Постарайтесь вернуться послезавтра.

— Хорошо, ваша честь.

Писец уже собрался было поклониться и выйти, когда Ма Чжун спросил его:

— Вы не знаете, где наш глава городской стражи?

— Он отправился арестовывать бродягу, господин, Прошлой ночью в городе была драка в питейном доме. Бродяга убил местного бандита.

— Итак, — сказал судья Ди, — по всей видимости, это обычный случай из жизни преступного мира. Он не потребует долгой волокиты. Отправляйтесь, и удачи вам!

Когда старший писец вышел, Ма Чжун ядовито произнес:

— Так вот чем занимается наш доблестный глава стражи! Убийцу арестовывает! А разрешение на это он не получал. Если он не позаботится о своем здоровье, он рискует перетрудиться и заболеть!

— Жаль, что мы не смогли оставить главой городской стражи старого фана, — заметил младший помощник. — Кстати, Ваша Честь, что за ларец появился на вашем столе? Я никогда его раньше не видел.

— Ларец? — переспросил судья Ди, оторвавшись от своих мыслей. — Ах, этот. Я купил его сегодня у торговца редкостями на углу улицы за храмом Конфуция. Увидел его на витрине лавки во время утренней прогулки. Я хочу подарить его в день рождения своей первой жене. Сегодня во время праздничного обеда я вручу ей этот ларец, — Он взял ларец и показал его своим помощникам, — Иероглиф на крышке, обозначающий долгую жизнь, делает этот ларец самым подходящим подарком ко дню рождения. Древняя форма этого иероглифа очень красиво вырезана на нефритовом кружке... Точно такое же изображение иероглифа украшает решетку окна в этой комнате, — Он показал на окно за своей спиной.

Он дал ларец Ма Чжуну, который осмотрел его, как бы оценивая:

— Как раз для визитных карточек. Редкая вещица, — сказал он, поднося его к глазам. — Жаль, на крышке какие-то царапины. Какой-то дурак пытался нацарапать слово «вход» на одной стороне кружка. А на противоположной стороне он попытался написать что-то вроде «под ним». Господин, вы позволите забрать этот ларец на полдня? После утреннего заседания суда я отнесу его знакомому краснодеревщику, который живет у Южных ворот. Он красиво отполирует крышку.

— Это неплохая мысль. Что вы рассматриваете?

Ма Чжун случайно открыл ларец. Теперь он изучал внутреннюю сторону крышки.

— Здесь приклеился кусочек бумажки, — пробормотал он.

— Это, наверное, цена, — сказал судья, — Отлепите ее, пожалуйста.

Заместитель осторожно поддел бумажку ногтем большого пальца. Вдруг он поднял глаза на судью.

— Нет, это не бумажка с ценой, господин. Здесь красными чернилами написаны две строчки задом наперед. Ну вот, отлепилась, теперь можно перевернуть. Очень неуклюжий почерк. Не могу разобрать, что здесь написано.

Он передал крошечный обрывок бумаги судье. Тот поднял косматые брови и прочел вслух: «Я умираю от голода и жажды. Пожалуйста, спасите меня. Нефрит. 12 день, 9 месяца, года Змеи».

Судья, обведя глазами помощников, раздраженно спросил:

— Кому понадобилось приклеивать такую глупую записку к крышке ларца?

— Может быть, это не шутка, господин! — возбужденно воскликнул Ма Чжун, — Девушку звали Нефрит, и, вероятно, она была красавицей. Конечно же, ее похитили.

Младший помощник Хун добродушно улыбнулся. Прекрасно зная о склонности Ма Чжуна к любовным похождениям, он тихо сказал:

— Ты всегда готов броситься на помощь попавшей в беду девушке, брат Ма Чжун. Однако скорее всего, это лишь обрывок странички какой-нибудь романтической повести.

— Чепуха, — обидчиво ответил Ма Чжун. — Бедняжка написала эту записку собственной кровью. Потом положила ее в ларец и выбросила из окна комнаты, в которой ее держали похитители. Записка не успела высохнуть и приклеилась к крышке, когда ларец покатился по земле. Это случилось почти год назад, но разве можно позволить негодяям, которые морили девушку голодом, уйти от наказания! — Повернувшись к судье, он горячо спросил: — А вы как думаете, господин?

Судья Ди расправил обрывок бумаги на столе и внимательно разглядывал его, поглаживая длинные баки.

— Ваши доводы вполне разумны. Однако я скорее соглашусь с младшим помощником. Если бы это было настоящим посланием человека, попавшего в беду, тогда... — В дверь настойчиво постучали, он повернулся и крикнул: — Войдите!

Вошел глава стражи и лихо поприветствовал судью. Его грубое лицо с маленькой бородкой клинышком скривила довольная ухмылка.

— Позвольте доложить, ваша честь. Я только что арестовал убийцу. Это бродяга по имени А Лю. Он убил местного бандита прошлой ночью после ссоры в...

— Да, писец уже рассказывал мне об этом. Глава стражи! Я заслушаю это дело во время утреннего заседания. Есть свидетели убийства?

— Множество, господин! Хозяин гостиницы, два игрока и...

— Хорошо. Попросите их присутствовать на заседании суда.

Когда глава стражи ушел, судья Ди поднялся. Он взял в руки ларец черного дерева и задумчиво посмотрел на него, как бы взвешивая на ладони. Потом переложил его в рукав.

— Мы постараемся разобраться с этой странной запиской, — сказал он своим помощникам, — До начала заседания осталось около часа. Как бы то ни было, эта записка уже испортила доброе настроение, которое должен бы вызвать подарок для старшей жены. Поэтому в любом случае я пойду к торговцу редкостями и выберу другой подарок. Я спрошу его, как и когда он получил этот ларец. А вы, младший помощник, пойдите в архив. Проверьте по записям пропавших без вести людей, не поступало ли в девятом месяце года Змеи сообщений о пропаже женщины по имени Нефрит. А вы, Ма Чжун, отправитесь со мной к торговцу редкостями. Это недалеко, мы пойдем пешком.

Глава 3

Спускаясь по широким ступеням главного входа здания суда, судья Ди и Ма Чжун увидели, что, несмотря на ранний час и удручающую жару, большая улица, ведущая к Южным воротам города, была уже заполнена народом. Стройный шпиль пагоды на озере Лотосов едва виднелся сквозь влажную дымку, окутывающую город.

Судья шагал впереди. Никто не узнавал его, потому что на нем было простое синее платье, а свой официальный убор из черного плотного шелка он сменил на маленькую шапочку. Ма Чжун, который шел за ним по пятам, был одет в форму чиновника суда: коричневое платье с черным поясом и темной отделкой по кайме, плоская черная шапочка.

Когда они отошли немного от здания суда, Ма Чжун внезапно остановился. В нескольких шагах он увидел пару огромных горящих глаз, которые не мигая напряженно смотрели на него. Он успел заметить бледное красивое лицо, наполовину скрытое платком по татарскому обычаю. Женщина казалась необычно высокой. Только он собрался спросить у нее, что ей нужно, как двое кули с тяжелым деревянным сундуком очутились между ними. Когда кули прошли, женщина уже потерялась в толпе.

Судья Ди обернулся к Ма Чжуну и показал на высокую крышу храма Конфуция:

— Лавка торговца редкостями находится за храмом на углу второй боковой улицы по правой стороне. — Увидев озадаченное лицо Ма Чжуна, он спросил: — Что с вами?

— Я только что видел совершенно невероятную женщину. У нее необычайно большие глаза...

— Как бы мне хотелось, чтобы вы не пялили глаза на каждую женщину, которая попадается на дороге! — сурово сказал судья, — Пойдемте, у нас мало времени!

В узкой боковой улочке за храмом народу было меньше. В маленькой полутемной лавке торговца редкостями их встретила приятная прохлада. Старик с неряшливой длинной бородой торопливо выбежал к ним навстречу из-за прилавка, как только узнал судью.

— Чем еще могу быть сегодня полезен Вашему превосходительству? — прохрипел он с беззубой улыбкой.

— Когда я зашел сегодня утром, — ответил судья Ди, — я забыл, что хотел также купить какое-нибудь украшение из нефрита. Пару браслетов или заколку для волос.

Торговец вынул из-под прилавка квадратный поднос.

— Здесь Ваше превосходительство обнаружит лучшие украшения.

Судья начал копаться среди драгоценностей. Он выбрал пару древних браслетов из белого нефрита в форме цветущих веточек сливы. Отложив их в сторону, он спросил о цене.

— По серебряной монете за каждый. Особая цена для особого покупателя!

— Я возьму их. Кстати, вы не могли бы мне сказать, где вы достали ларец черного дерева, который я купил у вас утром? Я всегда стараюсь узнать происхождение древних вещей. Старик отодвинул назад шапочку и почесал седую голову.

— Где я ее достал? Позвольте мне свериться с записями, благородный владыка! Подождите немного!

— Почему вы не сбавили цену, господин? — возмущенно спросил Ма Чжун. — Целую серебряную монету! А потом еще удивляются, почему этот старый негодяй так преуспевает!

— Браслеты стоят этих денег. Я уверен, что они понравятся моей первой жене.

Торговец редкостями появился из глубины лавки. Он положил на стол большую книгу, снабженную указателем. Показав своим худым, как у паука, пальцем на страницу, он пробормотал:

— Да, вот здесь! Я купил ларец четыре месяца назад у господина Ли Го.

— Кто это? — коротко поинтересовался судья.

— Знаете, Ваше превосходительство, Ли Го можно назвать художником, некрупным художником. Он специализируется на пейзажах. Целыми днями пишет одни пейзажи, написал их гораздо больше, чем мог бы найти на них покупателей. Мой господин, кто будет покупать новые пейзажи, позвольте вас спросить? Картины с изображениями тех же гор, которыми можно любоваться даром, выйдя за стены города! Если бы это были древние картины, тогда...

— Где живет господин Ли?

— Неподалеку отсюда, Ваше превосходительство. На следующей улице за колокольней. В старом, разваливающемся доме! Да, теперь я припоминаю! Этот ларец был в корзине со старым барахлом, от которого господин Ли хотел избавиться. Она была вся в грязи! Если бы господин Ли заметил это великолепное украшение из зеленого нефрита на крышке... — Беззубый рот торговца расплылся в хитрой усмешке. Однако он тут же добавил: — Я заплатил приличную сумму за эту корзину, Ваше превосходительство. Брат господина Ли торгует золотом и серебром, лавка у негр не то чтобы большая, но... Я не хочу портить отношения с семьей Ли, мой господин. Может быть, мне придется вести дела с господином Ли Маем... — Если у Ли Го есть обеспеченный старший брат, почему он живет в бедности? — спросил судья Ди. Торговец пожал худыми плечами.

— Говорят, они поссорились в прошлом году. А Вашему превосходительству известно: сегодня люди перестали понимать, что отцы и сыновья, старшие братья и младшие должны всегда держаться вместе. Я всегда говорю...

— Хорошо. Вот деньги. Нет, не нужно заворачивать. Судья положил нефритовые браслеты в рукав. На улице он сказал Ма Чжуну:

— До колокольни всего десять минут ходу. Раз уж любопытство завело нас сюда, заглянем к господину Ли Го.

Они снова пересекли большую улицу и обошли вокруг приподнятого фундамента колокольни. Бронзовая поверхность огромного колокола, подвешенного на покрытых красным лаком балках, сияла матовым светом. Каждое утро удар колокола будил горожан на восходе солнца. Любезный водонос направил их к деревянному, похожему на казарму, дому, расположенному в переулке, населенном, по-видимому, мелкими лавочниками.

Передняя дверь дома была сбита из некрашеных досок с неуклюже заделанными щелями. Ставни на окнах по бокам от двери были закрыты.

— Судя по дому. Ли вряд ли процветает, — отметил судья Ди, настойчиво постучав по двери.

— Ему следовало бы стать торговцем редкостями, — угрюмо ответил Ма Чжун.

Они услышали тяжелые шаги. Засов отодвинули, и дверь распахнулась. Высокий, неряшливо одетый мужчина отступил назад.

— Что... Кто... — выдавил он из себя. Очевидно, он ожидал увидеть какого-нибудь торговца.

Судья Ди тихо изучал лицо мужчины с черными усиками и большими подвижными глазами. Длинное коричневое платье, испачканное краской, болталось на его плечах, черная шапка протерлась до дыр.

— Вы господин Ли Го, художник? — вежливо спросил судья Ди. Мужчина молча кивнул, и судья продолжил: — Я судья Ди, а это мой помощник, Ма Чжун. — Увидев, что лицо Ли побледнело, он снова заговорил любезным тоном: — Не дела привели меня к вам, господин Ли! Меня интересует пейзажная живопись, а я слышал, что вы большой ее знаток. Во время утренней прогулки я случайно оказался по соседству и решил зайти к вам посмотреть наши работы.

— Это большая честь, мой господин! Очень большая честь! — быстро произнес Ли. Потом его лицо помрачнело: — К сожалению, сейчас мой дом в ужасном состоянии. Мой помощник не пришел домой этой ночью, а убирается обычно он. Если бы Ваше превосходительство зашли, скажем, после...

— Ничего страшного! — весело прервал его судья и прошел в полутьму за дверью.

Художник провел их в большую комнату с низким потолком в задней части дома. Ее слабо освещали два широких окна, заклеенных грязной бумагой. Художник подвинул к столу шаткий стул с высокой спинкой, а Ма Чжуну предложил бамбуковый табурет.

Пока Ли готовил чай на столике у стены, судья Ди оглядел разбросанные по столу рулоны бумаги, шелка и вазы с кистями. Краска в маленьких тарелочках засохла и превратилась в растрескавшуюся корочку, чернильницу покрывала тонкая пленка пыли. Очевидно, художник завтракал: на другом конце стола стояла треснутая миска с рисовой кашей, а рядом, на клочке промасленной бумаги, лежала небольшая кучка маринованных овощей.

На левой стене висели десятки пейзажей, написанных черной краской на белом фоне. Некоторые из них показались судье довольно сильными. Однако, повернувшись к противоположной стене, он нахмурился. Там все картины изображали буддийские божества. Это были не спокойные прекрасные боги и богини старого буддизма, а полуобнаженные свирепые демоны более позднего эзотерического учения. Ужасные фигуры богов со множеством голов и рук, чудовищными лицами, глазами навыкате и широко раскрытыми ртами, украшали гирлянды человеческих голов. Некоторые из них сжимали в объятиях богинь. Эти картины были выполнены в цвете с изобилием золотых и зеленых красок. Когда Ли поставил на стол две чашки чая, судья заметил:

— Мне нравятся ваши пейзажи, господин Ли. В них вы стремитесь к великолепию древних мастеров. Художник казался довольным.

— Я люблю писать пейзажи, мой господин. Весной и осенью я надолго отправляюсь в горы к северу и востоку от нашего города. По-моему, во всей области не осталось ни одного пика, на который бы я не забирался! В своих картинах я пытаюсь передать суть увиденных природных сцен.

Судья Ди одобрительно кивнул. Он повернулся и показал на религиозные картины.

— Зачем такому возвышенному художнику, как вы, опускаться до изображения варварских ужасов?

Ли сел на бамбуковую скамейку перед окном. Ответил он с натянутой улыбкой:

— Пейзажи не могут наполнить чашку рисом, мой господин! А на эти буддийские свитки большой спрос среди татарского и уйгурского населения нашего города. Как известно, эти люди верят тому отвратительному учению, по которому соединение мужчины и женщины воспроизводит соединение неба и земли и одновременно указывает путь к спасению. Эти люди отождествляют себя со свирепыми богами и богинями. Их обряды включают...

Судья Ди поднял руку:

— Мне прекрасно известны отвратительные оргии, совершаемые под прикрытием религии. Они ведут к разврату и самым черным преступлениям. Когда я занимал пост судьи Ханюаня, мне пришлось иметь дело с несколькими отвратительными убийствами, совершенными в тамошнем даосском монастыре, где тайно исполнялись эти обряды. Я не знаю и знать не хочу, позаимствовали ли буддисты эти обряды из даосизма или наоборот, — Он сердито погладил бороду. Потом внимательно взглянул на художника: — Не хотите ли вы сказать, что эти ужасные обряды до сих пор исполняются в нашей области?

— Ах нет, мой господин. Больше не совершаются. Однако восемь или десять лет назад храм Багровых Туч, расположенный на холме за Восточными воротами города, принадлежал той самой секте, и многие татары и буддийские варвары нашего города и из-за границы уезда приходили туда на поклонение. Но затем вмешались власти, и монахам и монахиням пришлось уйти. Однако буддисты нашего города до сих пор исповедуют это учение. Они покупают подобные картины, вешают их над домашними алтарями. Они твердо верят, что свирепые боги защищают их от всех зол и дарят долгую жизнь и много сыновей.