На экране появилось изображение Питера Кадрона. В этот момент он смотрел в сторону и оживленно разговаривал, но с кем, Хедрок не видел и не слышал — звука не было. Беседа продолжалась некоторое время, и у Хедрока была возможность представить себе» реакцию бывшего члена Высшего Совета, когда тот его увидит.
      Прошел почти месяц с той достопамятной ночи, когда Хедрок, защищая себя, вынужден был выступить против Торгового Дома оружейников.
      Кадрон взглянул на экран и замер, затем быстро включил звук.
      — Хедрок! — воскликнул он. — Это вы!
      Радостная улыбка осветила его лицо, глаза заблестели.
      — Хедрок, где вы были? Мы всеми способами пытались связаться с вами.
      — Какой мой статус в Торговом Доме оружейников?
      Кадрон выпрямился.
      — Уходящий в отставку Совет уполномочил меня извиниться перед вами за наше истерическое поведение. Должны признать, что нами овладело настроение «толпы», виной чему чрезмерное напряжение. Я лично сожалею, что так получилось.
      — Благодарю вас. Означает ли это, что о заговоре против меня и речи быть не может?
      — Клянемся честью! — Он помолчал и вновь заговорил: — Хедрок, слушайте, мы сидели как на иголках и ждали, когда вы объявитесь. Как вы знаете, императрица без всяких усилий на следующее утро после штурма сняла запрет с суперлайнера.
      Хедрок узнал об этом на борту корабля, когда возвращался на Землю, и сейчас только сказал:
      — Продолжайте.
      Кадрон был взволнован.
      — Мы получили от нее потрясающее предложение — официальное признание Торгового Дома оружейников и участие в правительстве. Это самая настоящая капитуляция.
      — Вы, конечно, не пошли на это, — промолвил Хедрок.
      — То есть как?.. — Кадрон застыл с широко открытыми глазами.
      — Надеюсь, Совет не принял это предложение, — твердо продолжал Хедрок.
      — Вы должны ясно представлять себе, что не может быть оснований для переговоров между двумя диаметрально противоположными сторонами.
      — Но, — возразил Кадрон, — вы ведь сами говорили об этом, как о причине вашего появления во дворце.
      — Это был лишь предлог. При настоящем кризисе цивилизации нам необходимо присутствие своего человека одновременно в Торговом Доме и во дворце. — Голос его звенел, и он продолжал говорить, не давая Кадрону вставить слово. — Торговый Дом оружейников представляет постоянную оппозицию. Беда оппозиционных сил прошлого состояла в том, что они всеми путями старались захватить власть — слишком часто их критика была нечестной, а намерения порочными. Высший Совет должен сделать все, чтобы не допустить проявления подобных качеств у своих последователей — отныне и впредь. Пусть императрица сама разбирается с порожденным ею хаосом. Я не говорю, что она виновата в коррупции, охватившей империю, но ей пришло время взяться за наведение порядка в собственном доме. Торговый Дом оружейников останется во всех отношениях сторонним, хотя и заинтересованным наблюдателем. Он будет соответствовать наивысшему эталону и помогать тем, кому придется защищаться от деспотии во всей галактике. Производители оружия будут продолжать торговать им и оставаться вне активной политики.
      — Вы хотите, чтобы мы… — начал было Кадрон.
      — …Продолжали заниматься своим обычным делом — и не более того. А теперь, — Хедрок улыбнулся, — я очень благодарен судьбе, что она свела меня с вами, Кадрон. Пожелайте счастья бывшим членам Совета. Через час я появлюсь во дворце; никто из вас больше не получит от меня никаких вестей. Прощайте! И удачи вам.
      Он выключил телестат и ощутил, как старая знакомая боль наполняет душу. Ну вот, опять ему приходится уходить. Да ладно, печалиться не стоит, подумал Хедрок, преодолевая чувство одиночества, и точно в намеченный час направил свой автоплан в сторону дворца.
      Он уже переговорил с Иннельдой, и его сразу пропустили в покои императрицы.
      Встреча получилась не слишком-то радостная. Она ждала его в саду на тридцать четвертом этаже, где обычно принимала посетителей. Супруги сели под пальмой. Дул легкий ветерок, откуда-то струился мягкий рассеянный свет. Иннельда не ответила на его поцелуи, разве что покорно, как рабыня, приняла их. И он устремил на нее пристальный взгляд: она сидела прямо, подобравшись и как бы застыв — статная женщина с овальным, несколько удлиненным лицом, непроницаемым, словно каменным.
      Это неспроста, подумал Хедрок, что-то за этим кроется. Нужно выяснить.
      — Иннельда, что случилось? — спросил он, несколько отодвигаясь.
      Она промолчала, и Хедрок настойчиво продолжал:
      — Первое, что я обнаружил, когда вернулся, — принц дель Куртин, почти в буквальном смысле слова твоя правая рука, удален из дворца. Почему?
      От этого вопроса она, казалось, пробудилась и заговорила с оттенком былого жара в голосе.
      — Кузен имел неосторожность выступить с критикой моего проекта и отвергнуть его. Я не потерплю издевательства, даже со стороны тех, кого люблю.
      — Принц дель Куртин издевался над тобой? — изумился Хедрок. — Совсем на него не похоже.
      Иннельда снова промолчала. Хедрок искоса посмотрел на нее и с тем же напором сказал:
      — Ты ради меня отказалась от межзвездного суперлайнера, и теперь, когда мы вместе, я не вижу смысла в этом поступке.
      Она не произнесла ни слова, и Хедрок вдруг понял, что могла значить ее отчужденность. Неужели она узнала о нем правду? Он не успел ничего сказать, когда зазвучал ее низкий голос:
      — Пожалуй, единственное, что мне нужно сообщить, так это то, что у Айшеров будет наследник. У Айшеровбудет наследник, — повторила она с нажимом.
      Откровение, касающееся ребенка, оставило его почти равнодушным. Одно несомненно — она знала.
      — Все понятно, — вздохнул Хедрок. — Ты ведь арестовала Гониша, не так ли?
      — Да, я арестовала Гониша, и ему не потребовалось информации больше той, что у него уже была. Несколько слов — и интуиция сработала.
      Вот оно — косвенное подтверждение.
      — Ну и что же ты собираешься делать?
      Императрица ответила отрешенным тоном:
      — Женщина не может любить бессмертного мужчину. Такая связь опустошит ее душу и разум. — Она продолжала, будто говорила сама с собой: — Я понимаю теперь, что никогда тебя не любила. Ты притягивал меня и отталкивал одновременно. Вместе с тем испытываю чувство гордости, ибо, пребывая в неведении, выбрала именно тебя. Это доказывает необыкновенную инстинктивную жизнеспособность нашего рода. Роберт!
      — Да?
      — А те, другие императрицы — какие у тебя были с ними отношения?
      Хедрок покачал головой:
      — Я ничего не скажу тебе. Мне нужно, чтобы ты приняла решение, не думая о них.
      Она засмеялась вымученным смехом:
      — Ты думаешь, я ревную. Я не… я совсем не такая. — И добавила, спотыкаясь на каждом слове: — Я теперь семейная женщина, которая сделает все, чтобы ее ребенок уважал и любил ее. Императрица рода Айшеров не может поступить иначе. Я не буду принуждать тебя к откровенности. — Ее зеленые глаза потемнели, и она вдруг горестно произнесла: — Мне нужно подумать. А теперь, пожалуйста, уходи.
      Иннельда протянула руку. Его губы почувствовали, насколько она безжизненна… В смятенном состоянии духа Хедрок вышел и направился к себе.
      Оказавшись в одиночестве, он вспомнил о Гонише. Через коммутатор Торгового Дома оружейников связался с ним и попросил прийти во дворец. Через час они уже сидели друг против друга.
      — Надо полагать, — начал Гониш, — никаких объяснений не последует…
      — Об этом позже, — сказал Хедрок и поинтересовался: — Что вы собираетесь делать? Вернее, что уже предприняли?
      — Ничего.
      — Вы имеете в виду…
      — Видите ли, я прекрасно понимаю, как известие о вашем бессмертии может подействовать на среднего человека, а то и на высокообразованного. Я никогда не скажу о нем членам Совета или кому-либо езде.
      Хедрок почувствовал облегчение. Он не сомневался в исключительной честности Гониша. Тот дал свое обещание без давления со стороны Хедрока, по своей воле, проявив доброжелательность и полное понимание ситуации.
      — С моими знаниями, — заметил Гониш, пристально взглянув на собеседника, — я бы не решился ставить опыты на других, добиваясь бессмертия. А вы это делали, да? Где это было? Когда?
      Хедрок с трудом сглотнул. Воспоминания жгли его как огнем.
      — На Венере, — сказал он упавшим голосом, — еще в период первых межпланетных путешествий. Я основал изолированную колонию ученых, рассказал им всю правду и поставил задачу — раскрыть тайну моего бессмертия. Это было ужасно… — В его голосе проскользнули нотки отчаяния. — Не могу передать словами их состояние — они видели меня неизменно молодым, а сами превращались в стариков. Никогда с тех пор этим не занимался.
      — А что с вашей женой?
      Хедрок ответил не сразу.
      — В прошлом императрицы Айшер всегда гордились, связывая свою жизнь с бессмертным. Ради продолжения рода прощали мне все. — Несколько помрачнев, он добавил: — Вероятно, нужно было чаще жениться. Тогда родился бы еще один бессмертный. Эта моя женитьба всего лишь тринадцатая. Почему-то… — он осекся, заметив, как Гониш помрачнел, и поспешно спросил: — Что такое?
      — Я думаю, императрица Иннельда любит вас, — сказал тот. — Хотя ничего хорошего из этого не выйдет. Видите ли, она не может иметь детей.
      Хедрок вскочил на ноги и сделал шаг вперед, как будто собирался ударить Гониша:
      — Вы серьезно? Она же сказала мне…
      Гониш продолжал сидеть с угрюмым выражением на лице.
      — Мы в Торговом Доме оружейников следим за императрицей с детства. К ее досье, естественно, имеют доступ только три ноумена и члены Высшего Совета. Здесь ошибки быть не может. Я знаю, это рушит ваши планы, но не принимайте так близко к сердцу. Принц дель Куртин по праву наследует трон и, полагаю, отлично справится с продолжением рода. Через несколько поколений появится еще одна императрица, и вы снова женитесь.
      Хедрок, меривший шагами комнату, остановился.
      — Нельзя быть таким бессердечным, черт вас побери, — выпалил он. — Я думаю не о себе. Дело в женщинах рода Айшеров. Особенности их характера не очень ярко выражены в Иннельде, но что-то главное сохраняется. Она не откажется от этого ребенка, вот что меня волнует. — Он резко метнулся к собеседнику. — Вы абсолютно уверены? Не играйте со мной в игры, Гониш!
      — Да я не играю, Хедрок. Императрица Айшер умрет при родах и… — Он замолчал, взгляд его был устремлен куда-то в сторону.
      Хедрок медленно повернулся в том же направлении и увидел ее на пороге. Женщина произнесла ледяным тоном:
      — Капитан Хедрок, вы и ваш друг, мистер Гониш, в течение этого часа покинете дворец и не будете возвращаться, пока… — Она замолчала и какое-то мгновение стояла, замерев на месте. Потом быстро, но с трудом выговорила: — Никогда, никогда не возвращайтесь! У меня больше нет сил. Прощайте…
      — Подожди! — пронзительно закричал Хедрок. — Иннельда, ты не должна рожать ребенка!
      Его вопль разбился о закрытую дверь.

      В тот последний день Хедрока провел во дворец дель Куртин.
      — Нужно, — прошептал принц, — чтобы кто-нибудь около нее был. Нельзя же поступать против здравого смысла. Мои друзья сообщат ее новому доктору Тилинджеру, что вы здесь. Побудьте у себя, пока вас не позовут.
      Томительно тянулось время. Хедрок шагал взад-вперед по толстому ковру и думал о месяцах, прошедших с тех пор, как его прогнали из дворца. Тяжелее всего было несколько последних дней. Хотя никаких официальных сообщений в средствах массовой информации так и не появилось, сведения просачивались отовсюду. Совершенно непонятно, каким образом, но все знали о скором рождении наследника. До Хедрока долетали обрывки разговоров во время прогулок по тихим улочкам или в ресторанах, куда он порой заглядывал. Казалось, слухи переносились легкими дуновениями. По сути своей они были доброжелательными. Просто говорили, что со дня на день следует ожидать появления на свет наследника Айшеров, и взволнованная публика ожидала официального заявления, хотя никто не знал точной даты.
      Это случилось в десять вечера. Тилинджер прислал за Хедроком, и он поднялся из своего кабинета в покои императрицы.
      Его смущенно приветствовал доктор — средних лет мужчина со впалыми щеками. Тилинджера не в чем было обвинять, разве лишь в слабохарактерности. Его вынудили стать личным врачом императрицы вместо доктора Сноу, которого в одночасье уволили после тридцати лет службы при дворе. Хедрок все еще помнил тот день, когда за обедом Иннельда в ярости напала на доктора Сноу, назвав его старомодным лекарем, «который все еще ставит себе в заслугу то, что помог мне появиться на свет».
      Несомненно, старый доктор сказал Иннельде правду, а ей это не понравилось. Также не было сомнений и в том, что нового врача лишили возможности тщательно осмотреть императрицу. Хедрок понял это, слушая Тилинджера. Она сделала правильный выбор, ибо этот человек никогда не осмелился бы преодолеть сопротивление своей венценосной пациентки.
      — Я только-только разобрался, в чем дело, — бормотал он. — Она под наркозом, но может общаться. Принц Хедрок, вы должны убедить ее — или ребенок, или она. Ее уверенность в том, что она будет жить, абсолютно беспочвенна. Она угрожала мне смертью, если ребенок не выживет, — закончил он, весь побелев.
      — Разрешите мне поговорить с ней, — сказал Хедрок.
      Иннельда неподвижно лежала в постели. На лице не было ни кровинки, дыхание почти не ощущалось, казалось, она уже мертва. Но Хедрок заметил, что она чуть пошевелилась, когда доктор мягко наложил маску коммуникатора. Бедняжка, подумал он, неудачливый тиран, несчастная женщина, оказавшаяся в плену собственных убеждений, таких твердокаменных, что ни самой отказаться, ни тем более повлиять на них никак невозможно.
      — Иннельда, — нежно проговорил он в коммуникатор.
      — Это… ты… Роберт, — отчетливо, хотя и с паузами выговорила она. — Я… приказала… не пускать… тебя.
      — Твои друзья тебя любят. Они хотят, чтобы ты жила.
      — Они… ненавидят… меня. Думают… я… дура. Но я им докажу… Я буду жить… и ребенок должен выжить…
      — Принц дель Куртин женился на очаровательной, замечательной женщине. У них будут прелестные дети, достойные стать продолжателями рода.
      — Никакой другой ребенок… только мой… и твой… будет править под именем Айшер… Неужели ты не понимаешь, все дело в прямой линии… Никогда она не была прервана… Так останется впредь… Неужели ты не понимаешь?..
      Он стоял, полный печали, ибо как никто другой понимал ее. В старые времена, каждый раз выступая под вымышленным именем, он убеждал императоров Айшер жениться на девушках, жизненно необходимых для рода, вовсе не подозревая, что культивируемая им стойкость характера приобретет такую силу. И вот трагическое тому доказательство. Несчастная Иннельда, наверное, не догадывалась, что ее забота о продолжении рода всего лишь результат его рационализма. Она хотела только своего ребенка. Все так просто и так ужасно.
      — Роберт… не уходи… дай руку… пожалуйста…
      Он стоял и смотрел, как жизненные силы покидают ее. И когда хрипло вскрикнул ребенок, ощутил лишь жгучую боль утраты, ибо смерть распростерла свои черные крылья над холодеющим телом Иннельды.
 
      На расстоянии в половину светового года шел своим курсом космический корабль длиной в сто миль. Внутри него один разум обменивался с другим:
      «…Второе общее исследование так же, как и первое, не дало конкретных результатов. Мы узнали некоторые важные особенности, но почему правительница, которая владела Солнечной системой, отдала жизнь ради своего ребенка, когда сама так боялась смерти? Аргумент, будто только ей надлежит родить наследника, не поддается логическому осмыслению, поскольку та или иная комбинация атомов не составляет проблемы. Любая женщина могла бы с успехом выполнить ее функцию».
      «…Следовательно, необходимо вернуть правительнице жизнь и зафиксировать эмоциональную реакцию близких на ее воскрешение».
      «…Исследовал появление нашего бывшего пленника Хедрока во дворце. Как оказалось, он искусно опроверг наши логические построения, требующие его уничтожения».
      «…Пришел к выводу… мы можем спокойно покинуть эту часть Вселенной…»
      «…Вот и все, что нам удалось выяснить. Именно эта раса будет править галактикой…»