— Конечно.
— Тогда, какая разница, каким будет результат? — торжествующе спросил Модьун.
— Но, если мы не обнаружим другую жизнь, то это будет напрасное путешествие. Межпланетные корабли мчатся с большой скоростью, и, как нам сказали, мы посетим много планет; мы улетаем на длительное время. Для отдельной личности очень тяжело, если цель не достигнута.
Модьуну казалось, что все на корабле будут жить совершенно одинаково, независимо от того, неудачной или успешной окажется экспедиция. Забавляясь, он сместил акцент:
— Ну, хорошо, предположим, вы нашли разумную жизнь в другой звездной системе, — что тогда?
Человек-ягуар покачал головой:
— Вы, обезьяны, задаете ужасные вопросы, — сказал он. — Все, что вокруг нас — жизнь. А жизнь — познание нового! Неужели это ничего не значит?
Но Модьуна нельзя было сбить с мысли.
— Скажите мне, — настаивал он, — как вы поступите с другими существами, если вы их найдете?
— Ну… мы должны будем определить свою политику относительно них. Это будет зависеть от их реакции.
— Приведите мне пример такой политики.
Настроение человека-ягуара изменилось. Он выглядел расстроенным, словно ему надоел этот разговор.
— Как я могу знать заранее! — взорвался он.
Пока продолжалась дискуссия, Модьун с растущей уверенностью отметил про себя другой смысл того, что было сказано. Теперь он спросил:
— Вы упоминаете, что нужно убедить власти. Кто эти власти?
Он ждал и думал:
«Теперь я узнаю, кто враг».
— Люди-гиены, — был ответ.
Последовало мгновенное разочарование. Ответ оказался заурядным.
«Не люди-тигры или люди-львы, — подумал Модьун, — не люди-слоны. Никто из тех, кто когда-то был большим или могучим созданием. Вместо этого, тот, кто когда-то питался падалью, а теперь добрался до вершин власти».
Он забеспокоился.
Все остались на одинаковом уровне. Когда люди отступили за барьер, самосохраняющиеся компьютеры управляли городами и селами. Люди-гиены прорвали эту оборону. Невероятно, но у него не было причин сомневаться.
И все же он почувствовал себя лучше. Одна группа, с которой можно говорить, вести дела. Вдруг это показалось Модьуну несерьезной проблемой.
Модьун расслабился — и впервые действительно с искренним интересом принял участие в беседе. Ему эти разговоры что-то напомнили. Он сказал:
— Вы говорите о поисках других обитаемых звездных систем. А что вы скажете о Нунули, которые обнаружили иную жизнь в нашей солнечной системе? Они же возвратились на Землю? И почему вы не спросите их, где обитаемые системы? Я уверен, что они с радостью расскажут вам. Это очень услужливая раса.
Он остановился, увидев смущенные лица.
— Нунули! — эхом отозвался человек-лиса.
— Существа с другой звезды! Нет, мы никогда…
Это произнес человек-медведь.
— Где вы слышали об этих существах со звезд? — спросил человек-ягуар насмешливым тоном. — Когда это было?
Модьун, который на мгновение забыл, что для них он обезьяна и не может знать больше, чем они, сказал:
— Я слышал это там, откуда я приехал.
Он самодовольно подумал, что это чистая правда.
Четверо людей-животных, казалось, приняли его утверждение. Очевидно, они точно не знали, что происходило в далекой Африке. Несколько минут они продолжали серьезно беседовать между собой и пришли к выводу, что тем, кто прилетел из космоса, земляне позволили жить, но не дали случившемуся широкой огласки.
Это была неудача. Глупость. Но в этом была и хорошая сторона, как считал человек-медведь. Это доказывало, что в космосе есть и другие расы.
— Весь район там должен быть исследован, — неопределенно махнул рукой человек-медведь, охватывая взмахом полгоризонта.
Подходящий момент еще не настал, их внимание все еще было занято навязчивой идеей, но в голове Модьуна мелькнула другая мысль.
— Что вы делали до того, как вас наняли для полета? — спросил он с любопытством. — Чем вы занимались?
— Я был монтером на строительстве, — сказал Неррл.
Иггдооз, как выяснилось, работал на океанской ферме, где разводили водоросли.
— Я всегда хорошо себя чувствую у воды, несмотря на то, что она соленая, — сказал он. — Каналы и болота… В общем, мне хорошо.
Руузб был лесничим.
— Я люблю горы и расстояния, — сказал он. — Вот почему, я думаю, мне понравится космический полет. Космос…
Дуулдн не захотел рассказывать о себе. Он выглядел немного смущенным.
— Я не стыжусь, — сказал он. — Было бы странно говорить об этом, и я лучше не буду.
Отказ стал мгновенным вызовом Модьуну. Он смутно помнил о том, что, изменяя животных, человек имел в виду некоторые особые способности, которые он обнаружил в каждой породе… Что же это могло быть у ягуара? Он не мог ни вспомнить, ни додуматься до этого.
С опозданием ему пришло в голову, что его знакомые захотят узнать о его занятиях. Он открыл рот сказать, что он специалист по электронике, но внезапно понял: не нужно ничего говорить. Его друзья снова вернулись к своей скучной теме.
Информация о Нунули, пожалуй, возбудила в них еще больший интерес к предстоящей межзвездной экспедиции, сделала их еще более решительными, чем когда бы то ни было (если такое вообще возможно), в стремлении настаивать на правильном выборе маршрута для их корабля. Когда Модьун снова прислушался к их разговору, они обсуждали ряд способов, которые помогут склонить «власти» к их точке зрения.
Вдруг человек-лиса вскочил на ноги.
— Эй! — он почти визжал от возбуждения. — Лучше нам добиться, чтобы нас выслушала комиссия.
Модьун встал, как и другие. Он был немного обескуражен — хотя и не сильно. Их неожиданное (а на самом деле, закономерное) намерение, казалось, положит конец его плану поселиться вместе с Руузбом. Ему не пришло в голову, хотя и должно было прийти, что они должны присутствовать днем на собрании.
Действительно, это было не настоящее препятствие. Перед ним стояла проблема: где найти комнату? И он должен был ее решить.
Модьун направился к ближайшей двери, понимая, что другие идут следом. Он думал:
«Когда они пойдут на собрание комитета, я попробую справиться с квартирным компьютером. И мы увидим, кто главный: человек, творец или машина».
С этой мыслью он прошел в дверь, оглянулся и обнаружил, что он снаружи — один!
4
Остальные ушли.
Поразительно!
Только что они были сзади. Иггдооз хрипло смеялся; Дуулдн что-то говорил глубоким мурлыкающим голосом, Руузб тяжело ступал по полу, а человек-лиса что-то отвечал лающим голосом.
Слова совсем не имели значения, но звуки, которые издавали его знакомые, стали привычной частью окружающего.
Модьун остановился и оглянулся. Вот дверь, через которую он вышел.
Он помнил, что она была непрозрачной.
Непрозрачной!
Когда Модьун бросился к ней, он заметил, что на ней нет ни ручки, ни задвижки. Он сделал три шага, и теперь стоял, ощупывая дверь ладонями и пальцами и пытаясь открыть ее.
Под руками была лишь маслянистая гладкая поверхность. Дверь не откроется. Сзади, на улице он услышал слабый шум… Что-то в его мозгу мгновенно отреагировало.
Модьун обернулся.
Высокий — более восьми футов — человек-гиена стоял на расстоянии всего в дюжину футов с автоматическим пистолетом в одной руке; он сказал странным голосом:
— Что случилось?
Потом Модьун сделал неопределенное движение своим телом, словно покачнулся, и пистолет выпал из вытянутой руки гиены, ударившись о тротуар с металлическим звуком.
Это было как сигнал. Огромный человек-гиена опустился на колени и прошептал:
— Помогите…
Модьун мог бы помочь, но не помог. Он стоял, чувствуя свою вину.
Умом он чувствовал, понимал, что это было. Модьун сразил человека-гиену, выделив из своего тела газ.
Невероятно, но какая-то часть мозга Модьуна уловила звук у него за спиной или, может быть, уловила лишь настолько, насколько это возможно из намерений другого при передаче мыслей, и объяснила это как угрозу.
Больше всего Модьуна удивило то, что его реакция была агрессивной.
В течение всей жизни Модьуна с ее философией полного — именно полного отказа от насилия, он никогда не нападал, но его мозг был способен на это.
Итак, это рефлекс тела, с его животным бешенством.
«Господи, я должен следить за этим», — подумал он.
Пока он пришел к такому решению, человек-гиена перекатился на бок и теперь лежал на бетоне, скрючившись, стонал и извивался. Модьун подошел и с сочувствием посмотрел на подергивающееся тело.
Через минуту Модьун увидел, что пистолет лежит в нескольких ярдах в стороне. Он подошел, поднял его, осмотрел и увидел, что он заряжен.
Модьун не знал, что и думать. Поэтому он спросил:
— Где вы взяли оружие?
Никакого ответа, только стон.
Модьун спросил настойчивее:
— Я думал, что их больше не выпускают.
На этот раз ему ответили.
— Ради Бога, — простонал человек-гиена, — я умираю, а вы задаете глупые вопросы.
Все оказалось не так плохо. Действительно, первоначальное чувство сильной вины отошло на задний план. Оно еще присутствовало, но стало более слабым, когда Модьун с облегчением осознал, что инстинктивно воспользовался защитной функцией организма.
Тут у человека-гиены начался отвратительный приступ желудочных спазмов. Возможно, он чувствовал сильную изжогу и другие признаки отравления, которые порой испытывают и животные, и люди.
Это страшно, болезненно, но он не умрет.
— С вами будет все в порядке примерно через час, — сказал Модьун и положил пистолет в карман пальто. — Но я уверен, что вы собирались стрелять. Это делает вас потенциальным убийцей, и поэтому я только запишу ваше имя.
Подозревая, что ему не ответят добровольно, Модьун снова потребовал.
— Глидлл, — ответил человек-гиена.
— Хорошо, Глидлл, — сказал Модьун, — мы не хотим дальше нарушать ваше право на свободу мысли, поэтому сейчас я не требую больше информации. Что-то в этом мире неправильно, и я не могу поверить, что вы персонально ответственны за это. Но я буду знать, как связаться с вами, когда, наконец, приму решение.
С этими словами Модьун повернулся и пошел влево, туда, где заметил дырку в заборе, ведущую к входу в столовую.
Когда Модьун попал на улицу, четверо его друзей вышли из здания. Увидев Модьуна, Неррл, человек-лиса, облегченно вздохнул. Они все остановились.
Несколько минут они говорили все вместе. Из этой смеси слов Модьун смог выделить всего несколько битов информации. Он понял, что они решили, что потеряли его. Модьун задумчиво смотрел на них. Все четверо излучали наивность, что делало всю историю совершенно приемлемой для него. Что бы ни случилось, они тут были ни при чем.
Он подумал, что происшествие приобретает вид случайного. Совершенно случайно он вышел через боковую дверь в тот момент, когда — как они теперь это описывали — они остановились и оглянулись, чтобы что-то рассмотреть. Когда они повернулись, его уже не было.
Но как случилось, что человек-гиена с автоматическим пистолетом как раз стоял на заднем дворе? Совпадение требовало напряжения воображения, но так как никто не знал Модьуна и не знал, кем он был, это должно было быть именно совпадением.
Модьун почувствовал, как его напряженное тело при этой мысли расслабилось.
Он наблюдал, как четверо друзей заторопились на собрание. Сначала они воспользовались движущимся тротуаром, чтобы добраться до улицы. Один из них махнул рукой, и к тротуару подъехал автомобиль. Они забрались в него, и двери закрылись. Минутой позже автомобиль отъехал, и Модьун быстро потерял его из виду.
Чувствуя себя спокойным, но немного несчастным, Модьун направился к квартирам на террасе. Первые неудачи немного беспокоили его. Он потерял своих четырех спутников. В их компании он чувствовал себя в какой-то мере счастливым.
Модьун пошел, чтобы показать, как одурманивают мозги настоящего человеческого существа. Его удивило, что обучающие машины не подготовили его к таким ловушкам. Тот, кто программировал машины, уже забыл такие подробности. Или, наверное, знал, но игнорировал.
Модьун все еще мысленно качал головой, хотя его, в действительности, не беспокоили различия, когда он приехал на улицу, где жили другие и где он тоже надеялся устроиться. С облегчением он увидел, что небольшая квартира между человеком-медведем и человеком-ягуаром еще не занята. Так как она свободна, ему не придется позже объяснять, почему он переехал.
Теперь он не терял времени на дальнейшие споры с машиной. То, что он делал, было одним из способов, с помощью которых человеческий ум контролировал положение дел. Сила, которая была мгновенно приведена в движение, уничтожила прочные электрические соединения этой специальной системы реле, открывающих дверь.
Так как его логика была безупречной, он не повредил небольшой выключатель, с помощью которого компьютер дистанционно контролировал крошечную квартирку. Он просто открыл дверь. Через минуту, когда он повернул ручку и толкнул дверь, она открылась.
Теперь он мог войти. Но вместо этого он остался стоять. У него возникло чувство, чувство, идущее из мозга в тело.
Он стоял на крыльце этой маленькой блочной квартирки и смотрел с ее скромной высоты на часть города Галли. И он чувствовал, что он — человек, и другие не такие, как он. Большинство из них приспособилось и не изменилось. Рост человеческого самосознания из глубин животного для большинства существ, населяющих Землю, не был трамплином для прогрессивного развития.
К ним насильно применили чудеса биологии. С этого времени цепи молекул оказались закодированными, чтобы поддерживать изменение; и за тысячи лет кодирование точно выполнило свою задачу.
Не больше и не меньше. Модьун отчетливо представлял себе огромные массы животных-людей, которые счастливо общались, подходили к автоматам для раздачи пищи, пробивались в свои квартиры, докладывая компьютерам, энергично обсуждали подробности того, на что они были запрограммированы, или, как это случилось с его знакомыми, делали то, что заставлял их человек-гиена.
Какая удивительная случайность, что люди-гиены из всех людей-животных оказались единственными, кто как-то пробился через внутреннее кодирование.
Стоя здесь, Модьун все еще предполагал, что это незначительный прорыв; что в человеке все еще есть что-то большее, чем в любом животном. Это ощущение засело в его мозгу.
«Мы великие», — думал он.
Впервые он согласился, что поступил хорошо, выйдя из-за барьера, чтобы оценить изменения внешнего мира, узнать, какое время наступило на планете людей.
Когда он так оценил свое присутствие здесь, за барьером, он вошел в маленькую квартирку, где собирался пожить некоторое время в качестве обезьяны.
Пока не приедет Судлил.
Общение с человеком-гиеной, вооруженным пистолетом, в свете имеющихся фактов, казалось, к делу не относилось. Скрытый смысл заключался в том, что Модьун стал заметной персоной.
Но это, конечно, невероятно.
«Никто же не станет искать меня, — говорил себе Модьун. — Я человек-обезьяна, который живет, как приезжий, в городе Галли».
Если пистолет был предназначен, чтобы кого-то убить, то собирались убить не Модьуна. Простая логика. И поэтому не было нужды думать об этом дальше.
И он прекратил это занятие.
Модьун проснулся в кромешной тьме, осознав, что кто-то находится в комнате и склонился над кроватью с оружием…
5
У Модьуна не было времени подумать, как лучше отреагировать. Поэтому он превратил противника в камень.
Тогда он включил свет и встал. Человек-гиена стоял неподвижно, склонившись над его постелью, и крепко сжимал нож. Он был захвачен врасплох во время нанесения удара, и его положение было динамически неустойчивым.
Модьун, конечно, никогда раньше не применял метод превращения в камень на живых существах и теперь смотрел на свое творение, чувствуя возбуждение в теле. Он — сам, думающая личность — изучал незваного гостя с полной беспристрастностью. Из того, что он знал о процессах, которые запускаются в живом организме таким способом воздействия, он понял, что все потенциальные возможности тела человека-гиены для затвердевания были мгновенно освобождены.
Модьун вызвал у человека-гиены артрит, паралич, камни в обеих почках, затвердение артерий и, вообще, окостенение всего тела… Модьун подозревал, что тот чувствует сильную боль, поэтому он подошел и вынул нож из его руки — или, скорее, попытался это сделать.
Нелегко… Пальцы, казалось, застыли вокруг рукоятки. Но Модьун вытянул нож, внезапно сильно рванув. Затем он проверил карманы у существа, нашел несколько таблеток и, усилив свое чувство обоняния, установил, что они ядовиты.
Модьун понюхал лезвие ножа. Тот же запах. Метод двойной попытки подстраховки.
Больше ничего он не нашел.
Чувствуя жалость к другому существу, он оставил в его теле немного жидкости — минимум.
Человек-гиена упал на кровать. Он лежал там, словно мокрая масса, и так было на самом деле.
Сейчас в его теле началась внутренняя перестройка. Может быть, ему потребуется день, чтобы оправиться от шока и быть в состоянии двигаться. Некоторое время после этого в мозгу его будет избыток жидкости и слишком много воды в каждой клеточке. Но так как, очевидно, человек-гиена не был болен и в его системе не было естественного нарушения, то, в конце концов, он придет в себя.
Модьун не знал, когда можно будет расспросить предполагаемого убийцу о его мотивах. Ему казалось, он помнил, как обучающие машины много лет назад говорили, что необходима одна или две недели, пока голосовые связки восстановятся достаточно для того, чтобы существо смогло говорить.
Все это не имело значения. Значение имело то… Несомненно, кто-то искал его.
Логика говорила, что этого не может быть, но факты — вещь неопровержимая. Два покушения на его жизнь. Это невозможно в мире, где нет преступлений. Но все же это случилось.
Модьун мгновенно решил, куда он должен пойти, чтобы провести первую проверку.
Итак, вскоре после трех часов ночи, полностью одетый Модьун распахнул входную дверь столовой, работающей круглосуточно, и пошел к боковому выходу, через который он каким-то образом (случайно?) попал во двор и оказался лицом к лицу с вооруженным человеком-гиеной.
Что-то в этом беспокоило его. Мгновенное замешательство…
«Усилитель мысли направил меня через ту дверь, — анализировал Модьун.
— Он включался только на мгновения».
В течение секунд усиленная мысль осторожно подталкивала его через эту боковую дверь… Все выглядело так, как будто это его собственная мысль. Осторожно, согласно его собственной цели. В шумном окружении он не заметил постороннего воздействия.
Модьун предположил, что одновременно четверо его друзей-животных подверглись такому же умственному давлению, которое направило их мимо той же двери, и они не заметили его исчезновения. Это никак не могло быть проблемой. Животные-люди не знают таких вещей.
Убежденный в своей правоте, Модьун решил для себя:
«Путь, по которому я сейчас иду, выведет меня к компьютерному центру и к тому, кто там находится. И тогда я буду знать, в чем проблема».
Модьун даже не предполагал, с какой невероятной проблемой столкнется.
Была ночь… только на востоке появилось слабое сияние…
Модьун вошел в компьютерный центр через парадный вход и оказался в мире металлических панелей, залитых слабым светом; некоторые панели простирались от пола до высокого потолка.
Были слышны слабые звуки; насколько Модьун мог определить, он слышал только звуки машин и их органов управления. Легкие щелчки, когда блоки один за другим соединялись с основной машиной или отключались от нее.
Это ничего не означало и не имело значения. Тут царил заведенный порядок, все работало в том же автоматическом режиме много тысячелетий и, вероятно, будет продолжаться, пока на планете не исчезнет жизнь.
Модьун миновал несколько дверей, прошел по коридору и спустился вниз по ступенькам — к центральному устройству.
«Вот вы где», — подумал Модьун.
Машина, перед которой он очутился, казалась обыкновенным компьютером универсального типа. Но из этого компьютера исходила направляющая мысль, которая заставила его выйти из боковой двери столовой.
Через минуту Модьуна удивило, что ему позволили зайти так далеко без дополнительных препятствий. Он чувствовал… сопротивление… своему присутствию. Поразительно, что он не мог осознать это яснее, он, который был таким чувствительным.
Ладно, скоро он все узнает.
Он заговорил с компьютером, требуя разъяснений. В помещении для машины его голос повторяло эхо. Он ясно чувствовал, что прошло много, много столетий с тех пор, как шум жизни нарушал тишину замкнутого пространства.
Последовала пауза, которая сама по себе показалась ненужной, так как компьютер всегда отвечал сразу (за исключением этого раза).
Наконец, прозвучал ответ компьютера:
— Я получил инструкцию проинформировать вас, что Нунули, хозяин планеты, поговорит с вами лично, как только подойдет сюда, на что потребуется около минуты.
У Модьуна было шестьдесят долгих секунд, чтобы обдумать значение этих слов. Так как он полностью контролировал все происходящее, то почувствовал удивление, услышав ответ компьютера.
Минута прошла. Где-то у него за спиной открылась дверь.
6
Только в течение нескольких мгновений существо, которое вышло из-за рядов машин и металлических панелей, выглядело как человек. Оно было одето в костюм, закрывавший тело и руки. У него было две ноги и две руки, и держало оно их как человек.
Но вторым, главным впечатлением Модьуна был его своеобразный голубовато-зеленый головной убор и пара перчаток из необычной ткани в голубую полоску.
Мгновения, когда он казался знакомым, прошли…
Модьун понял, что незнакомец не является земным созданием. То, что казалось цветным головным убором, оказалось массой мелких щупалец, которые поднимались с головы и отражались на гладкой коже лица, как в зеркале.
А то, что выглядело, как костюм, было, в действительности, серовато-зеленой кожей. Кое-где она была скорее серая, чем зеленая. На существе вообще не было никакой одежды.
Хотя он сам никогда не видел Нунули, он понял, что это, на самом деле, пришелец, который впервые посетил Землю около пяти тысяч лет назад.
По меньшей мере, здесь был один из пришельцев. Существо остановилось и теперь находилось на одном уровне с Модьуном. Пришелец оказался ростом около шести футов и выглядел скорее тщедушным. Землянин возвышался над ним на добрых два фута.
Теперь Модьун почувствовал себя просителем.
— И что же вы собираетесь делать? — спросил Модьун.
Руки поднялись вверх, и это было удивительно точным подражанием человеческому жесту, своего рода пожатие плечами.
— Все сделано, — сказал Нунули. — Больше ничего не нужно. Твоя планета давно завоевана нами.
Голос, которым были произнесены эти слова, звучал нежно, но не был женским. Сами слова были сказаны на универсальном земном языке без акцента. Или, по крайней мере, если и был акцент, он казался легкой местной вариацией.
Модьун оценил ситуацию.
— И какие у вас планы относительно меня и других человеческих существ? — спросил он.
— Никаких, — ответил пришелец. — Что вы можете сделать против нас?
— Мы обладаем системой управления разумом, — заявил Модьун.
— Сколько вас здесь?
— Около тысячи, — неохотно ответил Модьун.
На мгновение, только на мгновение, его поразило такое малое количество оставшихся людей.
— Когда мы впервые прибыли сюда, — сказал Нунули, — здесь было около четырех миллиардов человеческих существ. Они могли оказаться опасными. Но теперь, я говорю вам, что мы позволим этой тысяче делать все, что угодно… даже сопротивляться нам. Но почему они должны беспокоить нас, если мы не беспокоим их?
Модьун с чувством облегчения выслушал его ответ. Его мускулы и нервы напряглись, и сигналы, которые они посылали в мозг, были слишком сильными.
Наконец, Модьун сказал:
— Но почему вы вообще завоевали нас? Что вы собираетесь делать с таким разнообразием разумных форм жизни?
— Что делать с этой планетой, — ответил Нунули официальным тоном, — мы еще не решили. Решение будет принято на будущем собрании комитета.
Существо вытянуло руки и сказало:
— Трудно выносить такие вопросы на повестку дня.
— Но почему же вы завоевали нас? — настаивал Модьун.
Нунули вернулся к официальному тону.
— Мы получили инструкции уничтожить руководящую группу, после чего будет принято решение, как распорядиться планетой. Наш метод завоевания Земли заключался в том, чтобы предложить человеческим существам усовершенствовать их тело и мозг. Ваших предков сразу привлекли возможности, которые открывались перед ними. Люди не заметили, что среди стремлений, которые поощрялись при этом, оказался и всеподавляющий импульс к философскому существованию. Так как процесс продолжался, то скоро человеческие существа захотели оставить свою цивилизацию животным и насекомым. Позже, когда мы решили, что нас должна представлять группа животных, мы выбрали людей-гиен. Естественно, четко не представляя ситуацию, они мало знают о вас. Поэтому вам причинили беспокойство.
Модьун решил, что инопланетянин намекает на два покушения на его жизнь. Объяснение показалось неудовлетворительным, но Модьун воздержался от комментариев.
— Этого, — продолжал Нунули, — снова не произойдет, если вы не проявите упрямство.
Модьун быстро оценил сказанное, глубоко вздохнул и сказал:
— Ваши действия едва ли похожи на завоевание.
— Человек фактически исчез. Это завоевание!
Модьуну было трудно оценить все с такой позиции. Сокращение человеческого рода до тысячи особей казалось ему разумным. За людьми в этом вопросе могли бы последовать Нунули и огромное количество животных и насекомых, кишевших по всей Земле.
Он так и сказал.
Нунули отверг эту идею.
— Наше предписание — завоевать Вселенную и размножить людей-рабов в количестве, необходимом для выполнения этой задачи.
— Но почему?
— Это решает комитет, — последовал холодный ответ.
В мозгу Модьуна начала формироваться смутная картина иерархической структуры захватчиков. Он сказал:
— Этот комитет… Вы общаетесь с его членами?
— Нет, они сами связываются с нами. Мы получаем инструкции.
— Значит, они не живут среди вас?
— О, нет! — ответил потрясенный Нунули. — Они живут за барьером, и никто не ходит туда.
— Они похожи на вас? По форме, я имею в виду.
— Конечно, нет. Это было бы смешно. — Нунули вдруг возмутился. — Члены комитета — особая раса.
— Сколько же их там?
— Около тысячи, — был ответ.
— Я вижу, — протянул Модьун.
Из слов, произнесенных созданием, было очевидно, что оно само ничего не понимает.
— Комитет не должен быть больше. Он стал бы слишком громоздким.
— Конечно, — поспешно согласился Модьун.
Через минуту он добавил:
— Я вижу, что наших людей-животных посылают в космос к другим мирам. Очевидно, вы используете их, как часть ваших войск захвата?
— Конечно. Они действуют как дополнительные силы в нашей схеме завоевания.
— Тогда слухи о том, куда направится большой корабль, который теперь готовится к полету, просто маскировка?
— На Земле мы поддерживаем видимость демократии, первоначально установленной человеком, — сказал Нунули. — Поэтому мы выслушиваем и создаем впечатление свободы выбора для большинства. Но, в действительности, планеты, которые должны быть захвачены, уже выбраны.
— Сейчас у вас нет плана, что делать с людьми, которые живут на Земле… окончательного плана? — спросил Модьун.
— Пока комитет не примет решение в связи с тем, что нужно сделать с Землей, плана у нас не будет, — сказал Нунули. — Что будут делать тем временем обитатели Земли, неважно. Ведь теперь Земля — завоеванная планета.
Существо сделало вывод:
— Я понимаю, что для нас может быть неудобно, чтобы вы находились поблизости, когда приближается время перемен. Поэтому я рекомендую вам вернуться за барьер.
— Мне кажется, что до тех пор, пока я буду находиться под личиной обезьяны, я не создам для вас проблем, находясь поблизости, — ответил Модьун.
— Рано или поздно кто-нибудь узнает вас, и это создаст сложности, — был ответ. — Поэтому, покиньте город… это мой совет.
— Хотя, как вы знаете, мы, люди, не ведем себя агрессивно, у меня создается впечатление, что, если бы я захотел, я мог бы уничтожить всех Нунули на этой планете, — настаивал Модьун. — Разве не так?
— Очевидно, — раздраженно ответило существо, — мы должны будем доказать вам, что то, что вас в настоящее время мало, делает вас бессильными. Итак, я думаю, на этом наша беседа должна окончиться. Вы можете выйти из этого здания тем же путем, каким вошли.
Наступило утро.
Когда Модьун проснулся, он подумал, что не чувствует разницы между нынешним своим состоянием, когда знает, что живет на захваченной Земле, и прежним состоянием, когда он не знал этого. Четыре миллиарда мужчин и женщин постепенно умирали и всегда по очень важным причинам. Жизнь была слишком беспокойной. Никакой резни. Или еще хуже, вероятно, что тех, кто остался, еще предстоит уничтожить.
Дело было сделано и сделано тихо, самим человеком. Могла такая судьба человечества оказаться связанной с преднамеренным завоеванием?
Вопрос относился к области философии.
7
Размышления закончились.
Модьун отказался от дальнейших раздумий и встал с постели.
Когда он оделся, то услышал шаги на маленьком крылечке. Он открыл дверь.
За дверью стояли четверо его друзей-животных; они были одеты иначе, чем за день до того. Теперь на них были не только широкие брюки, но и подходящие пиджаки, под пиджаками — белые рубашки с высокими воротниками, яркие цветные шарфы, завязанные вокруг шеи и свисающие вниз. Даже их ноги выглядели иначе. За день до этого они носили комнатные туфли неопределенного фасона. Но сегодня утром их сменили блестящие черные туфли.
