Все дальше и дальше забирался Керр. Черная, безлунная, почти беззвездная ночь неохотно уступала угрюмой красноватой заре, подкрадывающейся с левой стороны. Свет этот не давал надежды, что вскоре станет тепло. Из темноты медленно проступал кошмарный пейзаж. Потрескавшиеся черные скалы и черная мертвая равнина. Из-за горизонта, разгоняя мрак, показалось бледно-розовое солнце. И нигде ни следа живых созданий, которых он, страдая от голода, искал уже несколько дней.
      Он остановился как вкопанный, осознавая происходящее. Его большие передние лапы вздрагивали аж до самых кончиков острых, как бритва, когтей. Приподнялась и взъерошилась шерсть на загривке. Керр покрутил своей большой кошачьей головой, и его уши начали лихорадочно дрожать. Он вслушивался в каждое дуновение ветра, в каждый посторонний звук. Ничто не указывало на присутствие живых существ, служивших ему единственным пропитанием на этой опустошенной планете. Он присел на задние лапы — огромный кошачий силуэт на фоне туманного красноватого горизонта, как будто акварель, изображающая черного тигра в мире странных теней.
      Керр забеспокоился, что потерял чутье. Раньше он мог чуять добычу на значительном расстоянии. Он уже ослаб физически. Со всех сторон его окружал мертвый мир. Только семь раз за последний месяц встречал он живые существа, и то слишком слабые, чтобы двигаться, исхудавшие и обреченные на голодную смерть. Тогда он приканчивал их и жадно пожирал то, что в них еще осталось. Вспоминая об этом, Керр задрожал от возбуждения. Потом громко, вызывающе зарычал, рык завибрировал в воздухе, раз и еще раз отразился эхом от скал и отдался в его собственных ушах. Так он выразил волю к жизни.
      И вдруг Керр замер. В небе над далеким горизонтом горела маленькая светящаяся точка. Она приближалась и вскоре превратилась в огромный металлический шар. Блестя как полированное серебро, шар пролетел над Керром и медленно удалился за черную линию скалистых гор. Керр увидел, как шар на мгновение замер, потом опустился и исчез из виду. Керр, удивленный, сорвался с места и помчался среди скал. Его круглые глаза горели алчным огнем, усы вздрагивали. Он предчувствовал пищу в таком количестве, что его просто мутило от голода.
      Далекое розоватое солнце было уже высоко на фиолетово-черном небе, когда Керр притаился за скалой и из ее тени взглянул на лежащий внизу город. Серебристый корабль, несмотря на свои размеры, казался теперь на фоне разрушенного города очень маленьким. Шар стоял в выжженном углублении на самом краю вымершей столицы. Керр присматривался к незнакомым двуногим существам. Они собрались маленькими группами у подножия движущейся лестницы, выбегали из ярко освещенного отверстия, расположенного в верхней части корабля. Вот оно, немедленное утоление голода. В горле у Керра пересохло, в голове потемнело: броситься на эти слабые незнакомые создания, растерзать их… Но в памяти вдруг возникли туманные воспоминания о далеком прошлом его расы, о машинах для убийства, об источниках энергии, более мощных, чем все его физические возможности. Это его остановило. Он заметил, что эти существа одеты во что-то из блестящего материала, в котором отражалось солнце. Вероятно, это научная экспедиция с какой-то другой звезды. Ученые будут исследовать, а не убивать. Ученые не убьют его, если он не будет на них нападать. Ученые — по-своему дураки.
      Осмелев от голода, Керр вышел на открытое пространство. Его заметили. Оборачиваются и смотрят. Трое ближайших медленно отходят к другим группам. Один, небольшого роста, вытаскивает из висящего на боку футляра матовый металлический стержень.
      Керр галопом мчался вперед. Поворачивать назад уже поздно.
      Эллиот Гросвенор остался там, где стоял, у помоста корабля. Он уже привык к тому, что он всегда на втором плане. Во время полета, как единственный на борту «Гончего Пса» нексиалист, он встречал довольно пренебрежительное отношение со стороны коллег, которые, специализируясь в других областях науки, не очень-то представляли и даже не хотели знать, что такое вообще нексиализм. Гросвенор, как мог, пытался улучшить положение, но он, честно говоря, сущность нексиализма сам представлял довольно смутно…
      Внезапно ожило радио в его скафандре. Послышался чей-то смех и слова:
      — Мне что-то не хочется рисковать с таким огромным зверем.
      Гросвенор узнал голос Грегори Кента, начальника отдела химии. Кент, хотя и был небольшого роста, являлся выдающейся личностью. Среди членов экспедиции у него находилось множество друзей и сторонников, и он уже выставил свою кандидатуру на пост генерального директора, рассчитывая на успех в приближающихся выборах. Из всех, кто смотрел, как приближается зверь, только он достал оружие. Теперь он стоял и перебирал пальцами по стволу.
      Послышался еще один голос, более низкий и спокойный — тоже знакомый Гросвенору голос Кента Мортона, генерального директора экспедиции.
      — Это ведь одна из причин, по которым вас направили в это путешествие, мистер Кент… Вы же больше любите опираться на очевидные истины, чем рисковать.
      Это дружеское замечание не имело ничего общего с тем фактом, что Кент стал противником Мортона, выставив свою кандидатуру на его пост. Конечно, это мог быть и ловкий дипломатический прием, намекающий наивным слушателям, что директор вовсе не испытывает неприязни к своему сопернику. Гросвенор не сомневался, что хитрости Мортону не занимать. Он уже дал ему свою оценку — человек быстрый, в меру порядочный, очень интеллигентный и предприимчивый. Мортон вышел на несколько шагов вперед. Высокий, плечистый, он казался в своем скафандре очень крупным. Он стоял, рассматривая похожего на огромного кота зверя, бежавшего к ним через черную каменистую равнину.
      Тем временем до ушей Гросвенора долетали комментарии:
      — Не хотелось бы встретить этого котика в полночь в темном переулке…
      — Ерунда. Это наверняка разумное существо. Скорее всего, из господствующей расы.
      — Его физическое строение, — послышался голос психолога Зиделя, — а также приспособление к окружающей среде говорит о том, что это скорее всего животное. Однако, с другой стороны, тот факт, что он идет к нам, свидетельствует, что это разумное существо, которое осознает нашу разумность. Обратите внимание на его движения. Он идет осторожно, так как понимает, что у нас есть оружие. Мне бы хотелось взглянуть на него поближе. Может, это потомок жителей этого города. — Он замолк на мгновение, потом добавил: — Хорошо бы найти способ вступить с ним в контакт. Однако пока что я склонен полагать, что это существо дегенерировало до животного уровня.
      Керр остановился в некотором отдалении от людей. Он чувствовал, что в любой момент голод может взять верх над рассудком. В мозгу царил страшный хаос, только огромным усилием воли ему удалось сдержаться. Ему стало жарко, как будто его окунули в расплавленный металл. Туманная пелена застилала глаза. Люди подошли ближе. Керр видел, что они разглядывают его с нескрываемым любопытством. За прозрачными стеклами шлемов шевелились губы. Керр понял, что они общаются друг с другом. Но, хотя он прекрасно слышал волну, на которой они говорили, смысл их слов до него не доходил. Как можно дружелюбнее Керр произнес свое имя и одновременно показал на себя лапой.
      Гросвенор услышал чей-то голос:
      — Мне послышалось что-то странное по радио, когда он шевельнул усами, мистер Директор. Может быть…
      — Может быть, — ответил на неоконченный вопрос Мортон. — У вас есть работа, мистер Гурлей. Если это существо разговаривает с помощью радиоволн, то, возможно, удастся создать какой-то язык сигналов для общения с ним.
      Значит, это был голос Гурлея, главного связиста. Записывая разговор, Гросвенор подумал, что, может быть, появление этого зверя даст ему возможность записать голоса всех членов экспедиции.
      — Да, — сказал Зидель, психолог, — если его нервная система достаточно развита, то после обучения он мог бы управлять любой машиной.
      — Думаю, нам надо вернуться на корабль и пообедать, — сказал директор Мортон. — У нас еще очень много дел. Необходимо узнать о развитии этой расы и особенно о причинах ее гибели. На Земле в древности одна культура за другой достигала своей вершины, потом распадалась, но всегда на развалинах предыдущей возникала новая. Почему же этого не произошло здесь?.. Каждый должен будет исследовать это в своей области.
      — А что с этим котом? — спросил кто-то. — Похоже, он хочет войти на корабль вместе с нами.
      Мортон усмехнулся, но ответил серьезно: — Хотелось бы, чтобы нашелся способ обойтись без применения силы. Как вы думаете, мистер Кент?
      Низенький химик отрицательно покачал головой.
      — В здешней атмосфере больше хлора, чем кислорода, хотя, собственно, немного и того, и другого. Наш кислород разорвет ему легкие.
      Гросвенор не сомневался, что зверь не принимает такой возможности во внимание. Он смотрел, как тот входит вслед за двумя людьми на эскалатор и исчезает в проеме люка. Двое впереди обернулись к Мортону, который махнул им рукой и крикнул:
      — Откройте вторую камеру, чтобы он глотнул немного кислорода. Это отобьет у него всю охоту соваться на корабль.
      Через несколько секунд снова послышался голос Мортона, на этот раз полный изумления: — Нет, это невероятно! Он даже не ощущает разницы! Либо у него нет легких, либо… Он спокойно может войти! Мистер Смит, это же настоящее сокровище для биолога… Что за приспособляемость!
      Смит был высоким худым костлявым мужчиной с хмурым лицом. Голос у него для такой внешности был необычно сильным.
      — До сих пор мне приходилось встречать, — сказал он, — только две высших формы жизни. Это зависящие от хлора и, как и мы сами, зависящие от кислорода… Два элемента, необходимые для окисления. Есть, правда, некоторые сведения, довольно туманные, о форме жизни, дышащей фтором, но ничего такого я еще не видел. Готов поклясться своей репутацией, что ни один сложный организм никогда не мог бы приспособиться к дыханию обоими этими газами. Мортон, мы не можем допустить, чтобы этот экземпляр сбежал от нас!
      Директор Мортон заметил, усмехнувшись:
      — Похоже, он и сам хочет остаться с нами.
      Мортон уже поднялся по эскалатору наверх и двинулся в шлюзовую камеру вслед за Керром и теми двоими. Гросвенор тоже поспешил туда вместе с остальными. Огромный люк закрылся, и в камеру с шипением начал поступать воздух. Все стояли подальше от зверя. Гросвенор смотрел на него все с большим беспокойством. У него возникло несколько предположений, и он досадовал, что не может поделиться ими с Мортоном, хотя и должен иметь на это право. В соответствии с уставом, действовавшим на борту корабля, руководители отделов имеют прямой доступ к директору. Как начальник отдела нексиализма — хота отдел этот состоял из одного человека — Гросвенор тоже имел на это право, радио в его скафандре должно было быть устроено так же, как и у начальников других отделов. К сожалению, он мог только слышать голоса остальных, слышать, о чем говорят эти «великие люди», работая за пределами корабля. В случае, если он хотел с кем-то поговорить, либо если ему грозила опасность, он должен был переключаться на связь с кораблем. Однако он не оспаривал справедливости такой системы. На корабле почти тысяча человек, так что трудно представить, что было бы, если б все могли морочить Мортону голову, когда им только захочется.
      Открылись двери камеры, ведущие в нутро корабля. Гросвенор вошел вместе с остальными и пошел к рядам лифтов. Мортон и Смит о чем-то заспорили, наконец Мортон сказал:
      — Отправим его наверх одного, если он захочет.
      Керр не сопротивлялся, пока не услышал, как хлопнула дверь лифта, и не почувствовал, что поднимается в этой запертой клетке. В мозгу у него снова помутилось. С рычанием он завертелся на месте, а потом всем телом бросился на дверь. Металл прогнулся от удара, а он ощутил острую, пронзительную боль. Теперь он был только зверем, попавшим в ловушку. Он ударил по металлу лапой, затем другой и начал отдирать когтями приваренные листы. Лифт со скрежетом подскакивал и раскачивался, а магнитная сила тащила его дальше вверх, несмотря на оторванные куски металла, цеплявшиеся за стены шахты. Лифт остановился только там, где должен был остановиться. Керр оторвал остаток двери и, выскочив в коридор, ждал, пока подойдут люди с оружием наготове.
      — Ну и дураки же мы, — сказал Мортон. — Надо было показать ему, как работает лифт. Он подумал, что мы его обманули.
      Он помахал Керру. Гросвенор заметил, как гаснет дикий блеск в желтых глазах зверя, когда Мортон несколько раз открыл и закрыл двери ближайшего лифта. Сам Керр закончил эту лекцию. Увидев выход из коридора в большой зал, он двинулся туда, лег на ковер и расслабился. Его злило то, что он проявил страх. Он был уверен, что потерял перевес, который имел бы, если бы делал вид, что он спокойное и безобидное создание. Теперь он испугал и удивил их. Значит, еще сложнее становится его задача — овладеть кораблем. На планете, с которой прилетели эти существа, наверняка есть неограниченное количество пищи.

      Немигающим взглядом Керр смотрел, как люди убирают остатки металлических ворот огромного старого здания. Все пообедали, снова надели скафандры, и теперь он видел людей везде, куда бы ни кинул взгляд.
      Его интересовала исключительно пища. Каждая клетка его тела требовала еды. От голода его мускулы начали вздрагивать, весь он горел желанием погнаться за людьми, направившимися в глубь города. Один из них пошел в одиночку.
      Во время обеда люди угощали его разной едой, не представлявшей для него никакой ценности. Скорее всего, они не представляли себе, что он должен убивать и есть живые организмы.
      Шли минуты. А Керр все сдерживал себя. Он лежал и смотрел на людей. Они тащили какую-то машину с корабля к завалу, загромождавшему вход в здание. Острым звериным зрением он замечал каждое их движение. Он уже понял, что пользоваться этой машиной очень просто. Еще до того, как яркий луч рассек твердые камни, он уже знал, что будет именно так. Однако он изобразил удивление, вскочил и зарычал, как бы в тревоге.
      С маленького патрульного катера Гросвенор наблюдал за его реакцией.
      Следить за Керром он решил по собственной инициативе. Впрочем, делать ему все равно больше нечего. Помощь единственного нексиалиста на борту «Гончего Пса» никому была не нужна.
      Тем временем развалившиеся ворота убрали. Директор Мортон и еще кто-то вошли внутрь. Вскоре в радиофоне Гросвенора зазвучали их голоса. Разговор начал не Мортон, а другой:
      — Развалины. Видимо, после какой-то войны. Интересно, что это за машины и как их приводили в действие.
      — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — спросил Мортон.
      — Очень просто, — послышался ответ. — Пока что я не вижу здесь ничего, кроме машин. И почти каждая снабжена трансформатором. Но где же источники питания? Надеюсь, что в здешних библиотеках мы найдем информацию. Что же здесь произошло, если погибла такая цивилизация?
      — Говорит Зидель, — послышался в радиофоне третий голос. — Я слышал ваш вопрос, мистер Пеннокс. Существуют по крайней мере две причины, по которым может погибнуть цивилизация. Одна из них — отсутствие пищи. Вторая
      — война.
      Гросвенор был рад, что Зидель назвал фамилию того, другого. Еще один голос в коллекцию. Пеннокс был главным инженером корабля.
      — Послушай, друг мой, психолог, — сказал Пеннокс. — С их знаниями они могли бы решить проблему, где взять пропитание, по крайней мере, для некоторой части населения. А если не могли, то почему не попытались открыть себе дорогу в космос, чтобы отправиться на другие планеты?
      — Спросите Гэнли Лестера, — сказал директор Мортон. — Я слышал, как он излагал некую теорию еще до посадки.
      Гэнли Лестер, астроном, сразу же ответил:
      — Нужно еще проверить все мои данные. Но один факт интересен сам по себе. Этот мертвый мир — единственный, который крутится вокруг этого солнца. Ничего больше нет — ни спутника, ни даже планетоида. Ближайшая звездная система находится на расстоянии девятисот световых лет. Следовательно, это огромная проблема для местной цивилизации — одним махом решить проблему не только межпланетных, но и межзвездных перелетов. Для сравнения вспомним собственный опыт. Сначала мы достигли Луны. Только потом полетели на планеты. Каждый успех приводил к следующему успеху, и только через много лет состоялся первый длительный полет к ближайшей звезде. И, наконец, совсем недавно человечество открыло антиускорение, что послужило началом полетов к другим галактикам. Принимая все это во внимание, я утверждаю, что ни одна цивилизация не могла бы достигнуть этого без длинного ряда соответствующих исследований.
      Они продолжали разговор, но Гросвенор уже не слушал. Он смотрел туда, где последний раз видел огромного кота. Зверь исчез. Гросвенор выругался про себя, злясь, что на момент отвлекся. Оглядываясь по сторонам, он пролетел на своем маленьком катере над всей территорией. Однако там царило слишком большое оживление, слишком много было развалин, слишком много строений. Он приземлился и по очереди спросил нескольких встретившихся ему техников. Большинство из них припоминало, что «кот тут пробегал». Недовольный Гросвенор снова сел в свой катер и полетел над городом.
      Керр перебегал от группы к группе, полный нервной энергии, беспокойный от голода. Вдруг он увидел перед собой маленький вездеход. Когда вездеход подъехал к нему и остановился, затрещала кинокамера — делались съемки. Чуть подальше, на скалистом холме, заработала бурильная установка. Керр видел все, как в тумане. Всем телом он рвался в погоню за человеком, который пошел один. Внезапно Керр почувствовал, что больше не может выдержать. Густая слюна выступила на его морде. Ему казалось, что в данный момент никто не обращает на него внимания, и он помчался вперед большими плавными прыжками. Он забыл обо всем, кроме своей цели, будто какая-то волшебная щетка очистила его мозг от всех воспоминаний. Он мчался по заброшенным улицам, через провалы, зияющие в разрушенных от старости стенах, и через длинные коридоры в обветшавших домах. Потом он сбавил темп, почуяв добычу. Наконец Керр остановился и выглянул из-за груды камней. Человек стоял около чего-то, что когда-то могло быть окном, и светил в темноту лучом фонарика. Фонарик щелкнул и погас. Атлетически сложенный человек отошел быстрым шагом, внимательно осматриваясь по сторонам. Керру не понравилась эта бдительность. Она означала молниеносную реакцию на опасность и предвещала хлопоты. Когда человек исчез за углом, Керр тихо, но быстро выскользнул из своего укрытия. Как тень он промчался вдоль длинного ряда домов. На углу он молниеносно свернул, пересек открытое пространство и на брюхе вполз в полумрак между угловым домом и огромной кучей обломков. Теперь он видел перед собой улицу как ущелье с высокими склонами из обломков и камней. Он лежал, притаившись у самого узкого выхода из ущелья.
      В решающий момент он слишком поторопился. Едва человек приблизился, засаду выдал град падающих камней. Человек поднял голову и посмотрел вверх. Изменившись в лице, он схватился за оружие. Керр вытянул лапу и одним ударом смял шлем скафандра. Металл треснул, хлынула кровь. Человек согнулся пополам. Еще мгновение ноги, кости и мускулы как-то удерживали его в вертикальном положении. А потом он рухнул на землю. Конвульсивным движением Керр прыгнул на добычу. Он быстро разорвал когтями металл, хрустнули кости. Керр погрузил морду в теплое человеческое тело и начал жадно глотать кровь. Минуты три пребывал он в упоении, когда вдруг что-то темное мелькнуло перед его глазами. Он поднял голову и увидел, что со стороны солнца, склоняющегося к горизонту, летит маленький корабль. Керр на мгновение замер, а потом ловко спрятался среди обломков. Когда он снова выглянул, кораблик медленно удалялся, по делал круг, так что мог вернуться. Доведенный почти до бешенства прерванным пиршеством, Керр оставил свою добычу и побежал назад к космическому кораблю. Он мчался как зверь, убегающий от опасности, и замедлил темп лишь когда увидел группу работающих людей. Он осторожно подошел к ним, но они были так заняты, что он мог пройти мимо почти не замеченным.
      Гросвенор искал Керра, все больше беспокоясь. Город оказался слишком большим. В огромном количестве руин мест, где можно спрятаться, было больше, чем он думал раньше. Наконец он направился назад к кораблю и с облегчением увидел, что зверь лениво лежит на скале и греется на солнце. Он осторожно остановил катер на небольшой высоте позади Керра. Гросвенор все еще наблюдал за ним с этой позиции, когда через двадцать минут услышал по радио сообщение, от которого кровь застыла в жилах: одна из групп, исследовавших город, обнаружила растерзанный труп доктора Джарвея из отдела химии. Гросвенор записал координаты и полетел на место происшествия. Почти сразу же он узнал, что директор Мортон не прибудет на место происшествия, лишь дал команду доставить тело на корабль.
      Там уже были друзья Джарвея, внешне спокойные, но в позах чувствовалось напряжение. Гросвенор с ужасом посмотрел на клочья мяса у залитого кровью скафандра, в горле у него что-то сжалось. Он услышал голос Кента:
      — Хотелось ему одному ходить, черт побери!
      Слова эти были сказаны охрипшим голосом. Гросвенор вспомнил, что Кент и его главный ассистент Джарвей были сердечными друзьями. Кто-то еще, похоже, отозвался на спецволне отдела химии, так как Кент ответил:
      — Да, надо сделать вскрытие.
      Значит, многого не удастся услышать, подумал Гросвенор. Он быстро коснулся комбинезона одного из стоящих рядом химиков и спросил:
      — Разрешите, я послушаю с вашей помощью?
      — Пожалуйста.
      Держась пальцами за плечо химика, он услышал, как кто-то говорит дрожащим голосом:
      — Самое худшее в том, что это убийство кажется совершенно бессмысленным.
      На общей волне отозвался Смит, биолог. Он выглядел более угрюмо, чем остальные:
      — Может быть, этот напавший хотел сожрать Джарвея, но обнаружил, что это мясо для него непригодно. Наш котик тоже ведь не хотел есть ничего, что мы ему давали… — Он замолчал, а потом медленно спросил: — А это, случайно, не он? Большой, сильный, вполне мог бы это сделать своими лапами.
      Его перебил директор Мортон, слушавший разговор с корабля:
      — Вероятно, не ты один так подумал. В конце концов, он единственное пока живое существо, которое мы здесь увидели. Но, естественно, мы не можем убить его только на основании подозрений.
      — Впрочем, — сказал кто-то, — я ни на миг не терял его из виду.
      Прежде чем Гросвенор успел что-то сказать, на общей волне послышался голос Зиделя, психолога:
      — Мортон, я разговаривал с несколькими людьми, и сперва они говорили, что ни на мгновение не теряли зверя из виду. А потом признавали, что он мог на несколько минут удалиться. Я тоже мог бы сказать, что он все время был поблизости. А когда начинаю задумываться, обнаруживаю, что в некоторые моменты, может даже в течение ряда минут, нигде его не видел.
      Гросвенор вздохнул. То, что он хотел сказать, уже сказал Зидель.
      Тишину нарушил Кент, с ожесточением заявив:
      — А я говорю, что незачем рисковать. Подозрения вполне достаточно, чтобы уничтожить эту бестию прежде, чем она наделает больших неприятностей.
      — Мистер Корита, вы здесь поблизости? — спросил Мортон.
      — Около тела, директор.
      — Вы ходили по окрестностям с Кранесси и Ван Хорном. Как по-вашему, этот зверь может быть потомком расы, господствовавшей на планете?
      — Директор, во всем этом кроется какая-то тайна, — медленно ответил высокий японец. — Посмотрите все на эту прекрасную линию крыш на фоне неба. Обратите внимание на очертание зданий. Эти существа, хотя и построили огромный город, любили природу. Строения не только красивы. Они сами по себе украшения. Вот эквиваленты дорической колонны, египетской пирамиды и готического собора, как бы вырастающие из этих скал, прекрасные в своей целесообразности. Если этот мертвый, покинутый мир можно считать матерью-землей, то когда-то ее обитатели наверняка ее очень любили. Судя по машинам, они были математики, но прежде всего это были художники. Они не строили геометрически распланированных метрополий. Здесь мы видим настроение какой-то вдохновенной веры в торжество духа. О глубоком, радостном волнении говорит кривизна улиц и бульваров, неровные ряды домов. Это не была цивилизация, клонящаяся к закату, это была молодая, крепкая, сильная культура, верившая в свое великое будущее. И в этот период наступил ее конец. Я утверждаю, что эта культура распалась внезапно в период наибольшего расцвета. Социологическим последствием такой катастрофы вполне могло бы быть полное падение морали, возврат к полуживотному существованию без каких-либо идеалов. И полное безразличие к смерти. Если этот… если наш зверь — потомок такой расы, то это должно быть хитрое, коварное создание, убийца, который хладнокровно перегрызает горло своему же собрату.
      — Довольно! — коротко сказал Кент. — Директор, я готов привести приговор в исполнение!
      — Я против! — бурно запротестовал Смит. — Господин директор, нельзя убивать этого зверя, даже если он виноват. Это же сокровище для биологии.
      Кент и Смит гневно посмотрели друг на друга. Потом Смит сказал:
      — Дорогой мистер Кент, я, конечно, понимаю, что вы хотели бы разложить его в своем отделе по пробиркам и исследовать состав его крови и тканей. Однако, должен сказать, что вы, к сожалению, слишком торопитесь. Мы в отделе биологии хотели бы иметь живой организм, а не мертвый, Я думаю, что и физики хотели бы видеть его живым. Увы, вы стоите на последнем месте. Придется с этим примириться. Вы его получите через год, не раньше.
      — Я смотрю на это не с научной точки зрения, — сдавленно ответил Кент.
      — Но теперь Джарвей мертв и ему ничем не поможешь…
      — Я прежде всего человек, а потом уже химик, — резко ответил Кент.
      — Из-за своих эмоций вы хотите уничтожить ценный экземпляр?
      — Я хочу уничтожить опасное существо, возможностей которого мы не знаем. Мы не можем рисковать жизнью других людей.
      — Хорошо, мистер Смит, — решительно прервал спор Мортон. — Пусть живет, И если теперь, когда мы кое-что о нем знаем, произойдут какие-либо несчастья, то исключительно из-за нашей неосторожности. Конечно, вполне возможно, что мы ошибаемся. Мне, как и Зиделю, тоже кажется, что зверь был все время поблизости. Может быть, мы несправедливо его обвиняем. Да и откуда такая уверенность, что на планете нет других опасных животных? — Он сменил тему: — Кент, что вы собираетесь делать с телом Джарвея?
      Главный химик с горечью ответил:
      — Похороны состоятся не сразу. Я исследую труп, докажу, что это он убил, и тогда вне всяких сомнений придется в это поверить.

      Вернувшись на корабль, Эллиот Гросвенор направился в свой отдел. На двери висела табличка: «Исследования в области нексиализма». За этой дверью было пять помещений общей площадью сорок на восемьдесят футов. Однако из-за аппаратуры и инструментов там было довольно тесно. Гросвенор запер дверь. Он был в своем отделе совершенно один. Эллиот сел за стол и начал составлять доклад директору Мортону. Он дал анализ возможного физического строения зверя с этой вымершей планеты; указал, что такое существо нельзя рассматривать только как ценный биологический объект. Такой под ход опасен тем, что позволяет людям забыть, что и у зверя есть ему присущие потребности и рефлексы. «Собрано уже достаточно много материала, — диктовал он в микрофон, — чтобы сделать определенные выводы…». Эта работа заняла у него несколько часов. Потом он отнес запись в машинописное бюро и заполнил соответствующий бланк, отметив, что ему требуется срочная перепечатка. Как начальника отдела, его быстро обслужили. Он отнес машинопись в приемную Мортона и получил расписку в приеме от секретаря. С сознанием исполненного долга он отправился в столовую на поздний обед.
      После обеда он спросил официанта, где зверь. Официант не знал, но предполагал, что он в библиотеке.
      Целый час Гросвенор просидел в библиотеке, наблюдая за Керром. Все это время Керр лежал, вытянувшись на ковре, и ни разу не сменил позу. Через час дверь внезапно открылась и двое людей внесли большую миску. За ними вошел Кент. Глаза химика лихорадочно горели. Он остановился посреди зала и резко сказал:
      — Я хочу, чтобы вы все видели это, господа!
      Хотя эти слова относились ко всем находящимся в зале, он обращался, собственно, к группе ведущих ученых, сидевших в специально выделенной части. Гросвенор встал и заглянул в миску. Там был какой-то коричневый препарат.
      Смит, биолог, тоже поднялся с кресла.
      — Минуточку, мистер Кент. В любом другом случае я не возражал бы против вашего поведения. Но вы выглядите так, как будто вы больны. Похоже, вы переработались. Мортон разрешил вам проводить этот эксперимент?
      Кент медленно обернулся. И тогда Гросвенор увидел, что Смит еще недооценил внешнего вида Кента. У главного химика были черные круги под глазами, щеки ввалились. Он ответил:
      — Я просил Мортона сюда прийти. Он не захотел. Он считает, что ничего страшного просто не может случиться.
      — Что там у вас в миске? — спросил Смит.
      Все отложили журналы и книги, с интересом наблюдая за происходящим.
      — В миске взвесь живых клеток. Может быть, именно поэтому он отказывался от нашей пищи — ведь она не содержит живых клеток. Так вот, если он почует запах или то, что он ощущает вместо запаха…
      — Я думаю, он как-то принимает колебания, — сказал Гурлей. — Иногда, когда он шевелит усами, мои приборы регистрируют четкую и очень мощную волну.
      Кент с явным нетерпением ждал, пока Гурлей выскажется, после чего сказал:
      — Хорошо, пусть он ощущает колебания. Во всяком случае, можно сделать выводы из его реакции, когда он уже начнет как-то реагировать, — примирительно закончил: — Что вы об этом думаете, мистер Смит?
      — В вашем плане есть недостатки, — ответил биолог. — Во-первых, вы предполагаете, что у него не возникнет никаких подозрений. Впрочем, поставьте миску, посмотрим, какая будет реакция.
      «Это существо уже показало, что может реагировать весьма бурно, когда оно возбуждено. Не стоит забывать его поведения в закрытом лифте», — думал Гросвенор.