Стивен вернулся в апартаменты.
6
Здесь на него нахлынули прежние заботы и тревоги.
Он вдруг сообразил, что именно Стивен плохо поступил с Эпли, что Брем здесь ни при чем.
Следует принять меры предосторожности.
Во время его отсутствия блондинка Стефани уже забралась под одеяло и лежала на спине, выжидающе глядя на него. Глаза у нее были карие, и Стивен, стоя над ней, подумал, что и раньше сочетание карих глаз и светлых волос казалось ему негармоничным. Ему представлялось, что настоящие блондинки всегда голубоглазы, и он заподозрил, что внешность Стефани — скорее продукт искусства салона красоты, чем природы. Впрочем, странно то, что он ничего о ней не знает.
На свой лад, Стивен был человек практичный. Он ставил себе цели и обычно добивался их, давно поняв, что люди, во всяком случае большинство, привыкли к грубому обращению. Правда, некоторые из них потом избегали его, зато остальные старались поступать так, как хотел Стивен, как будто признавая его определенное право на злость и грубость.
Стефани всегда старалась подстроиться под него и шла ему навстречу. Однако для него это не такое уж ценное качество. Стивен припомнил, что ее история обычна: два раза замужем, второго мужа оставила потому, что возомнила, будто Стивен увлекся ею. На ее месте могла быть любая из девяноста трех других его блондинок.
Стивен сделал еще шаг к постели и сдернул простыню. Несколько секунд он смотрел на нагое тело Стефани, а потом коротко бросил:
— Сядь!
Став коленями на кровать и не обращая внимания на женские прелести, находившиеся всего в нескольких дюймах от него, он расшвырял подушки. Под одной из них лежала косметичка. Вывернув ее содержимое на постель, Стивен не увидел ни ножа, ни другого оружия, только женские вещи. Отбросив косметичку, Стивен обшарил простыни, а потом поднял и перетряс подушки.
Наконец он набросил простыню на девушку.
— Я сделал тебе что-нибудь плохое? — нахмурившись, спросил он.
— Ты имеешь в виду Стивена?
Этот вопрос сразу же напомнил Стивену его вчерашние телефонные разговоры с друзьями.
— Кого же еще, глупышка? — процедил он.
Последовала пауза.
— Ты плохо относишься ко мне сейчас, называя меня глупой.
— О, это чепуха, — Стивен качнул головой, — я имею в виду, не бил ли я тебя хоть раз?
— Пару раз ты швырнул меня, и с твоей стороны это было нехорошо, — плаксиво протянула Стефани.
Стивен оторопел. Для человека, который бил женщин сразу же, как только они начинали, по его выражению, «сучиться», было непривычно то состояние, в котором он сейчас оказался: ему очень хотелось примириться с ней, но не потерять при этом своей главенствующей роли.
— И только-то? Всего пару тумаков? — обрадовался Стивен.
— Ну… — она задумалась, и на лице ее отразились умственные усилия. Видно было, что это давалось ей нелегко. Она поежилась под простыней и жалобно продолжала: — Я подозреваю, что ты изменял мне.
— О Боже! — вырвалось у Стивена.
Он снова встревожился. Ему показалось, что он присутствует при рождении комплекса обиды. До этого момента женщина даже не смела подумать, что он не имел права так поступать с ней. А теперь, когда Стефани почуяла, что он смягчился, она решила сразу же использовать свое преимущество…
— Слушай, — решительно сказал Стивен, — а если я извинюсь?
— О, я прощу, — в ее голосе появилась надежда.
— Я никогда больше не буду грубо обращаться с тобой и бить. Обещаю.
— Я так рада! — В ее больших карих глазах появились слезы, и девушка всхлипнула. — Ты обещаешь не изменять мне больше?
От неожиданности Стивен застыл на месте. Мысленно он подивился тому, как быстро произошло превращение в этой женщине, как только она поверила, что парень попался на крючок. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы преодолеть возникшее в нем сопротивление.
— Совершенно точно, — произнес он самым убедительным тоном.
— Я не верю тебе, — голос ее стал враждебным. — Ты лжешь, я не верю тебе, Стивен!
Ситуация становилась неуправляемой. А у него были и другие дела. Стивен начал уговаривать:
— Послушай, Стефани, я хочу обыскать помещение. Если здесь мог спрятаться один убийца, то может и другой, верно? Подожди здесь — я быстро вернусь.
Девушка начала что-то говорить, но Стивен уже отошел и не слушал ее. Сначала он заглянул за диван. Там лежал пистолет, из которого его чуть не прикончили. В обойме было еще два заряда. Значит, в стволе был патрон. Достаточно для того, чтобы Стивен в случае опасности мог обойтись этим оружием, не открывая свой секретер, где лежали еще два пистолета.
Держа оружие наготове, Стивен открыл сначала один стенной шкаф, а затем другой. Перейдя в другую комнату, он заглянул за стулья и диваны, в кладовую, гардеробную. Он даже обыскал кухню и прочие кладовки. Нехотя он отказался от мысли поднять слуг, решив, что если в их комнатах и есть какие-нибудь «гости», то их можно будет обнаружить и утром.
Можно ведь запереться со Стефани в спальне.
Когда он направился, наконец, в спальню, его внутреннее беспокойство не утихло, скорее, даже наоборот усилилось. Нападение Эпли показало, что Мать могла направить против Стивена не только тех, кому причинил вред Марк Брем.
Эпли стал жертвой ряда поступков, которые совершил не Марк Брем, а Стивен.
Вот новость! Оказалось, что подлости обоих были объединены.
Стивен подумал об этом перед тем, как войти в спальню. Он вынул патроны из пистолета и спрятал их под мягкое сиденье одного из стульев, а пистолет — под сиденье другого.
Успокоившись и вспомнив, наконец, об ожидавшей его женщине, Стивен в предвкушении удовольствия открыл дверь спальни…
…И застыл на пороге, пораженный.
Стефани не было. Он обшарил взглядом всю комнату: ни женщины, ни ее одежды не было.
— Черт меня побери! — громко и четко выругался Стивен.
Конечно, он не сразу свыкся с ее отсутствием.
Но что было делать? За какие-то пять минут он обнадежил, а затем разочаровал легко поддающуюся влиянию женщину, одну из тех, кто извечно ведет наивную игру, надеясь, что ее полное подчинение сыну богатейшего в мире человека принесет ей его любовь и она из Золушки превратится в прекрасную принцессу… Вместо этого он оттолкнул ее от себя.
Однако все не так уж печально. Стивен вымотался и поэтому заснул, едва коснувшись подушки.
Проснулся он около полудня от звонка телефона. Звонили из одного правительственного учреждения:
— Хотим установить с вами контакт, сэр. Не могли бы вы приехать к нам после ленча в удобное время, господин Мастерс? Да, в отдел электромагнитных явлений, Биологический институт Центра военно-космических исследований. Когда приедете, спросите доктора Мартелла.
Вспомнив, чем ему пригрозил вчера отец, Стивен вынужден был согласиться, тем более, учитывая, что уже два раза на него покушались.
Он презирал ученых так же, как и других людей, однако, возможно, они имели важную информацию, которой Стивен мог бы воспользоваться.
Наконец-то он в ком-то начал нуждаться.
7
Стивена начали учить обратной биологической связи.
— Наша цель… — произнес Мартелл и остановился. Он посмотрел на потолок и вздернул плечо. Глаза его приобрели бессмысленное выражение, одной рукой он начал проделывать такие движения, как будто что-то закручивал. — Цель — это, — его подбородок отвис, и ученый простоял так не меньше десяти секунд, а затем, очевидно, даже забыв что не договорил фразы, попросил: — Наденьте эту штуку, — тут Мартелл начал смеяться, как будто он схохмил или в слово «штука» вкладывал известный только ему комический смысл, — на голову.
Стивен расположился полулежа, со шлемом на голове в указанном кресле. Мысленно попытался успокоить себя: «Говорят, что ученый может знать свое дело и при этом не выглядеть идиотом».
В жизни часто встречаются парадоксальные явления. Например, преподаватель колледжа, который вел занятия психологического кружка, был специалистом в области психологии брака, хотя студенты знали о его домашних неприятностях. Кстати сказать, Стивен в силу своей испорченности получал наслаждение от лекций, если компетентность преподавателя была сомнительна или, что еще лучше, его репутация основательно подмочена. Ради таких лекций он даже выползал из постели после бессонной ночи рано утром.
Точно так же, продолжал он размышлять, физик не может наладить дома свой мигающий телевизор, хотя хорошо знает, как его починить. Равным образом и химик, который точно смешивает вещества и получает химические шедевры, зачастую чашку кофе сварить не умеет. А личный доктор Стивена страдал постоянным насморком.
Стивен убеждал себя, что нелепая частная жизнь и извращенные натуры ученых не должны служить непременным доказательством их некомпетентности в науке.
Теперь, сидя в длинной и узкой комнате и проходя специальное обучение, он успокоился в надежде обрести свое прежнее тело.
— Подумайте о чем-нибудь успокоительном, чтобы эта лампочка загорелась зеленым светом! — предложил ему какой-то сотрудник в белом халате.
Стивен подумал: в мозгу у него пронеслось неясное воспоминание о фильме, который он видел в детстве. Пока он думал об этом фильме, лампочка горела зеленым светом.
— Хорошо, а теперь попробуйте заставить включиться синюю лампочку!
На этот раз он вспомнил, как влюбился в женщину старше себя, когда ему было шестнадцать (мужчиной он стал в тринадцать с половиной). Она отвергла его, что Стивена возмутило.
До тех пор, пока он удерживал в голове это воспоминание и переживал прошлую злость, синяя лампочка горела, хотя и слегка мигала. Далее все повторялось в том же порядке: зеленая, синяя, затем красная — одним словом, биологическая обратная связь, как они это называли.
Придется ему, думал Стивен, в конце концов носить шлем постоянно. Если он научится удерживать определенные мысли, то соединенный со шлемом компьютер сможет передавать сигналы в космос и получать ответы — какие?
Ему не говорили, какие. «Поживем — увидим», — вот что они отвечали. У Стивена создалось впечатление, что эти несчастные олухи полагают, что наткнулись на крупное открытие. Мартелл, похоже, подавлял в себе волнение, что-то бормоча, от чего Стивену хотелось спрятаться, хотя живший в Стивене двойник испытывал некое извращенное удовольствие, глядя на этого неврастеника.
8
В момент телепортации сознания реальный Марк Брем пытался выполнить те движения, которые он обычно делал на работе: ставил два бокала с пенящимся пивом на маленький столик. Внутренне он уже предвкушал получение чаевых, обычно ему совали не так уж мало. Марк ощущал гладкость монет, которые он опустит в свой предназначенный для чаевых карман.
И вдруг что-то произошло: он бежит, нагие люди подгоняют его, над головой ярко-синее небо, вокруг раскинулась холмистая местность, бежать очень тяжело.
В эти первые минуты сожаление об утерянных деньгах оказалось сильнее всех других ощущений. Брем чувствовал себя, как чувствует официант, покидающий смену, не набрав достаточно чаевых. Эти недополученные деньги все еще мнились ему, когда его гнали со связанными сзади руками по достаточно живописной равнине. Марку показалось, что эта местность напоминает западные штаты США, особенно их пустынные районы.
Резкое изменение существования прошло для Марка не так уж трудно. Он даже не очень-то поразился.
«Как бы сообразить, — думал он, — где и когда мне дали эти капли, от которых я вырубился, и куда меня занесло».
В жизни Марка не происходило ничего таинственного. Поэтому его ничто никогда не удивляло. Все объяснимо. Ничто не происходит без причины. Мир таков, каков он есть, а люди в нем — тут он имел свое собственное мнение — овцы. Придет время, и он узнает, кто его захватил в плен, и что ему готовят.
Пока он размышлял на бегу, преследователи пригнали его к лесу, где они перешли на быстрый шаг.
Марк перевел дух и успокоился на удивление быстро. Конечно, он еще не подозревал, что у него теперь гораздо более молодое и сильное тело. (Стивен всегда компенсировал свои ночные излишества дневным теннисом, но не потому, что заботился о форме, а потому, что просто любил теннис и хорошо играл).
Здесь, в тени раскидистых деревьев, Марк решил, что его просто приняли за кого-то другого. Механика этого дела представилась ему так: зачем-то ему дали какое-то лекарство, после чего он выключился, так и не успев получить желанных чаевых. Далее тоже все можно было объяснить логически. Тот, кто приехал за ним в скорой помощи, вошел в сговор со злоумышленниками и перевез его сюда, чтобы передать… А вот кому?
Марк еще раз оглядел местность и нагих людей, которые окружали его со всех сторон.
Господи, кто же это? Чем скорее Марк докажет им, что он не тот, за кого они его принимают, тем скорее вернется на свою службу.
— Эй! — громко позвал он.
Никто не обернулся к нему, никто даже, как ему показалось, не услышал его. Вся группа продолжала продвигаться вперед по тропинке между густо росшими деревьями.
«Ладно, скоты», — мрачно подумал Марк. Он остановился, упершись ногой в невысокий выступ в грунте и откинулся назад. Он ждал, что его погонщики, которые держали концы обвязывавших его веревок, сейчас дернут за них, он заорал:
— Эй, давайте поговорим! А-а-а!
Он застонал, так сильно его дернули вперед. Сопровождающие даже не сбавили шаг. Неумолимо, со странным выражением лиц, они волокли его все дальше, не обратив внимания на его жалкую попытку остановиться. Они протащили его не менее десяти метров, прежде чем он восстановил равновесие…
В течение этого бесконечного дня Марк Брем все больше и больше убеждался в том, что люди вокруг него очень странны. В конце концов он пришел к заключению, что они наркоманы. Его убедили в этом главным образом их глаза. Нет, не враждебность выражали глаза этих людей, как показалось Марку вначале, это были глаза сумасшедших.
Когда день начал сменяться сумерками, они вышли из леса на равнину, поросшую кустами, к берегу реки. Здесь, у струящейся чистой воды расположилась лагерем другая группа дикарей, которые выглядели еще более дикими, даже лица их были еще грубее.
Марка развязали, и через несколько минут он ободрился. Однако тут последовало новое унижение. Перед Марком появился человек с миской, содержимое которой напоминало густой суп. Жестами он приказал Марку сесть и начал кормить его этим супом, используя нечто вроде большой ложки.
Накормив Марка, человек толкнул его, Марк повалился на бок.
Наступила ночь. Темнота была кромешная. Марк напрягся и тихо лежал, выжидая и прислушиваясь. Вокруг него на траве лежали дикари. Поскольку никто его не трогал, то он со временем успокоился и уснул. Марк не раз просыпался от каких-то характерных звуков: слышалось барахтанье, рычание животных, какие-то крупные тела плескались в воде.
Просыпаясь, он чувствовал, что людей рядом нет, не было видно ни голых тел, ни сверкающих глаз, наблюдавших за ним.
Неизбежно появилась надежда на бегство…
Как только эта мысль пришла в голову, Марк услышал совсем рядом грозное рычание крупного животного. Испуганному Марку показалось, что это лев.
«Боже, неужели я в Африке?»
Это фантастическое предположение мелькнуло, когда вслед за рычанием он услышал рев, вой и трубные звуки, которые как бы отвечали льву. Наконец и они утихли. И он снова заснул.
Проснувшись в следующий раз, Марк вынужден был воспользоваться темнотой для отправления естественных надобностей, для чего ему пришлось присесть на корточки, отчего он стал более заметным. Днем он видел поблизости женщин, которые толпились, разглядывая его, и теперь он беспокоился, что они могут различить его в темноте.
Бесконечной ночи пришел конец. Утром все дикари оказались на месте. И что интересно, его вчерашнее неясное впечатление подтвердилось: все они чем-то напоминали одно противное существо, у родителей которого когда-то служил Брем. Хотя, это уж совсем нелепое предположение… Марк не мог припомнить, как выглядел пятнадцатилетний Стивен Мастерс, но если представить его взрослым…
В него влили еще порцию супа. Марк уже не сопротивлялся, а ел молча. Молчали и его захватчики. Вообще за все время плена Марк не услышал от них ни слова, слышно было только животных, и то ночью.
Теперь же и следа их не было видно, правда, на берегу, ниже по течению, валялись, кажется, чьи-то скелеты. Марк видел огромные белые кости, ребра и черепа, но непонятно было, кому они принадлежали.
Сразу же после завтрака теперь уже большая группа дикарей вместе со своим пленником перебралась через реку, поднялась на откос и снова вступила на равнину.
К полудню Марк изменил свое мнение о части света, где он находился. Это не Средний Запад. В свои молодые годы он как-то путешествовал по Аризоне: дикая холмистая местность тянулась вдоль трассы, ведущей в Нью-Мехико.
Вот и сейчас он находился где-то возле главного шоссе, среди холмов. В лагере нудистов. И, очевидно, здесь не один такой лагерь.
Прошел еще день. Странно, что никто не нес ни мешка, ни узла, а вечером, между тем, опять появилась миска супа, который залили в Марка пластмассовой ложкой. Правда, они наткнулись на другую группу нудистов, расположившихся лагерем у ручья; наверное, это они сварили суп и дали миску. Но все же это как-то странно…
На следующее утро Марк внимательно следил, не несет ли кто-нибудь какой-либо груз. Он мог гордиться своей наблюдательностью и умением логически мыслить: оказалось, что дикари все оставили на траве, просто бросили и отправились в путь.
И третий день прошел в утомительном марше с утра до сумерек, марше через пустынную дикую местность, а вечером был все тот же лагерь и ручей, около которого сидели такие же дикари.
«Ладно, сукины дети, — подумал Марк. — Раз не хотите разговаривать, то и Брем будет молчать. Каков привет, таков ответ».
Четвертый день пути подошел к концу. Когда надвинулись сумерки и отряд уже приближался к огням костров, вдали раздалась канонада, во всяком случае, казалось, что стреляли тяжелые орудия.
«Идиоты, — озабоченно думал он, — надо погасить костры. Они посходили с ума! Сейчас их заметят, пристреляются и уничтожат».
(В восемнадцать лет Марку пришлось отслужить в армии свой срок, и он видел орудийные стрельбы. Тогда ему казалось, что этому конца не будет).
Выстрелы становились все ближе и громче.
Поразительно, но никого это, очевидно, не беспокоило. Дикари все так же продвигались вперед через косматые кусты. В темноте вспыхивали отсветы, и тяжело грохотали залпы. В лагере, куда они пришли, их вновь встретили такие же дикари, и все вместе уселись за трапезу. Один из дикарей накормил Марка, который отворачивался, но ел. По подбородку текла жидкая кашица, пачкая его и так уже нечистую одежду. Ни гром канонады, ни вспышки не волновали присевшего на корточки дикаря. Он не улыбался и не хмурился, не мигал и не поворачивал головы. Все это было очень непонятно. Но в конце концов, если они не переживают, то что тревожиться ему?
Он перестал беспокоиться и мирно проспал часть ночи. Проснувшись, он не услышал канонады.
Ночь была обычной. Трудно объяснить, почему Марку вдруг подумалось, что наступающее утро ознаменуется каким-то событием. Постепенно он снова задремал.
На пятое утро Марк Брем открыл глаза и увидел реку. За ней расстилался полуразрушенный город. Марка озарило: вот куда они стреляли.
Его, как всегда, накормил тот же дикарь. А может быть, и не тот? Марк не был в этом уверен. Господи, до чего же этот дикарь похож на… Марка так мучило любопытство, что он не выдержал и спросил:
— Послушай, ты или твои ребята знаете Стивена Ма…
Х-хлюп! Ложка супа влилась ему в рот, на полуслове. Если Марк раньше и не догадывался, что во время еды говорить неразумно, то теперь он это хорошо понял.
Он подавился, закашлялся, обрызгал супом лицо кормившего его дикаря и свою одежду.
Он пришел в себя, когда его отвели к реке. Тело болело, мускулы живота, горла и шеи были сведены.
«Боже мой, и все это из-за того, что я забыл, где нахожусь и что можно делать, а что нельзя. Нашел кому задавать вопросы…»
Небольшая река лениво текла в зеленых берегах и скрывалась за изгибом берега, теряясь в руинах города.
У реки, где стоял прохладный запах воды, Марку стало легче. Он вопросительно посмотрел на своего проводника, который отошел назад.
«Он перестал держать меня», — отметил про себя Марк.
Минуты текли, а его никто не хватал. Марк перестал оглядываться по сторонам и, опустившись на травянистую кочку, нагнулся к воде в предвкушении приятного холода. Он открыл глаза и увидел свое колеблющееся отражение.
На него смотрело чужое лицо, не его лицо!
В моменты стресса человеческий мозг реагирует на окружающее очень сложно, однако восприятие действительности не искажается. Эффект стресса начинает ощущаться позднее, часто на всю жизнь остается травма, определяющая все поведение индивидуума. Но в этот момент…
…Шок, почти полное отключение от действительности, затем миг неверия своему зрению, мысль о невозможности, невероятности увиденного, и лишь затем отдаленная вспышка света — узнавание.
В следующий миг он упал в воду и начал тонуть.
Несколько дикарей вытащили Марка, уложили на берегу, развязали руки.
Спустя некоторое время, почувствовав, что он все еще жив, Марк со стоном вздохнул и открыл глаза. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что он лежит на плоту, который раньше был причален к пристани. Теперь плот медленно плыл по течению, приближаясь к развалинам города.
Марк повернулся, чтобы посмотреть туда, где он был раньше, — там стояли его прежние охранники и смотрели ему вслед.
— Эй, — позвал он слабым голосом, — в чем дело?
Ему никто не ответил. Марк хотел позвать снова, но, обессилев, устало прикрыл веки. Все это было слишком фантастично.
Лагерь нудистов на берегу. Голые тела, бродящие по берегу, далеко простирающиеся холмы, а за ними гряда серых гор.
Быстрое течение подхватило плот и закружило. Плот наткнулся на выступ какого-то дома, стоявшего у реки, повернулся, и лагерь скрылся за излучиной.
Одинокий плот медленно втягивался в разрушенный город.
9
Маленькая группа людей по одному выбиралась из космического корабля. Стивен сходил первым.
Разумеется, его не обрадовали слова капитана Одарда:
— В конце концов, господин Мастерс, вы единственный, кто побывал здесь раньше. Мы полагаемся на ваш опыт.
«Ничего хорошего в этом нет, — подумал Стивен. — Но черт с ними, пойду первым».
Все семеро членов экипажа первого посадочного модуля выбрались и стояли на грунте. Четыре других модуля ждали на орбите вместе с грузовым кораблем, который состоял более чем из дюжины больших раздельных транспортных блоков, каждый из которых нес свой груз припасов и экипаж. По сигналу готовы были высадиться на планету еще пятьдесят четыре вооруженных человека.
Капитан — грузный человек примерно такого же сложения, что и Марк Брем, но физически более выносливый — приблизился к Стивену.
— Надеюсь, вы не будете в обиде, господин Мастерс, если мы будем особо приглядывать за вами?
— Не беспокойтесь, — сказал Стивен, — я привык. После первого случая я не собираюсь больше шляться по холмам и долинам.
Стивен заметил валявшуюся на песке канистру и быстро подошел к ней. Затем он взглянул на линию холмов вдали — все выглядело точно так, как раньше.
«Да, вон там, — подумал он, — те же три холма…» Реальность всего происходящего подействовала на Стивена успокаивающе.
Вон там, в нескольких сотнях футов влево от холмов одиноко торчал первый его космический корабль, молчаливый, покинутый. Никаких следов экипажа не было заметно.
А здесь, рядом стоит их приземлившийся модуль, и его экипаж на месте, на виду.
Стивен втянул в себя глоток миттендианского воздуха и мысленно отметил, что он прохладнее, чем в прошлый раз. Наверное, приближалась зима.
Надо всем сказать об этом… Он повернулся к группе астронавтов, желая сообщить о своем наблюдении капитану, но тот уже отошел от модуля. Стивен мог, конечно, включить свою селекторную связь, но маленькие мигающие индикаторы подсказали ему, что несколько человек уже говорят между собой. Ладно, поговорим позже!
Вроде бы в настоящий момент им ничто не угрожало. Хорошо, что хоть сегодня не надо противостоять какой-либо враждебной силе, скрывающейся там, за линией горизонта.
Он знал, что у руководителей астронавтов существует некая программа. Разумеется, ее выработали военные умы. Из модуля должны выгрузить и наладить экраноплан, который с экипажем на борту облетит все окрестности, заметив группу миттендиан, захватит одного из них. Затем на планету высадятся все остальные участники космической экспедиции.
Стивен также войдет в экипаж экраноплана вместе с пилотом и еще двумя астронавтами и будет летать через день. Разумеется, группа захвата будет вооружена, а ее члены должны действовать в жесткой силовой манере, агрессивно, не отступая перед опасностью, не жалея собственной шкуры.
После приземления всех остальных модулей предусматривается проведение дальнейших разведок. Одна группа, вооруженная до зубов и готовая сражаться до конца, будет охранять лагерь.
Размышляя над этой программой, Стивен не сомневался в том, что она нужна военным. Но он мог представить солдатом кого угодно, только не себя. А сейчас ему хотелось бы, чтобы Марка Брема считали рядовым и обращались с ним, как с винтиком военной машины.
Мрачнея от подобной перспективы, он наблюдал, как два астронавта, которые должны были сопровождать его, — Ледлоу и Эрвин — приблизились к канистре, возле которой стоял Стивен, и засуетились возле нее. Сначала он не мог понять, что они собираются делать, а когда понял, быстро отошел. Стивен перешел по другую сторону корабля и стоял там, с дрожью ожидая взрыва, который так и не произошел.
Казалось, Стивен довольно долго простоял около остатков прошлой экспедиции, совершенно не догадываясь, что они могут представлять грозную опасность.
Боже мой, Стивен Мастерс, когда же ты станешь предусмотрительным?
Высадка на планету и проверка оборудования заняла весь остаток дня. Экраноплан был освобожден из-под своего кожуха. Была произведена экспериментальная проверка питания и органов управления, проведена имитация завтрашнего полета.
Все работало нормально.
Пришла ночь. Половина экипажа спала в модуле. Другая половина плюс Стивен улеглись в спальных мешках на земле. Это было решено жребием. Стивен вытянул длинную травинку, и ему пришлось спать в мешке под открытым небом. Стивену всегда не везло, и сейчас он получил еще одно подтверждение этому. Но что делать, он вытянул жребий сам.
«Однако, — подумал Стивен, — тело этого парня, Марка Брема, иного и не заслуживает.»
Некоторое время Стивен не мог заснуть. Особенно ему мешала спать яркая звезда в черноте южной части неба. Кто-то сказал, что это земное солнце. Стивен долго смотрел на него. Ночь прошла без происшествий, и Стивен благополучно проспал большую ее часть.
После завтрака экраноплан мягко зашипел своими реактивными струями и улетел. На этот раз телу Марка Брема повезло, так как он вместе с четырьмя другими астронавтами остался стоять на земле и наблюдать, как аппарат круто взмывает в небо и становится все меньше, теряясь среди коротких перистых облаков.
У оставшихся не было никакой особо важной работы, кроме перетаскивания оборудования из модуля в лагерь. Так прошло все утро.
Наступил полдень. Все собрались за ленчем, после которого вдруг ожила рация. Голос пилота экраноплана вызывал модуль:
— Мы возвращаемся. Ожидайте прибытия. Мы захватили девушку. Сильная, как дьявол. Совсем как сумасшедшая. Когда прибудем, поднимитесь на борт и окажите помощь!
«Женщина», — разочарованно подумал Стивен.
Из раздумья его вывел вопль одного из членов группы, указывавшего на черную точку в небе. Это был экраноплан. Через несколько минут он с глухим ударом опустился на землю, дверцы его раскрылись.
Стивен уныло смотрел, как трое его компаньонов ворвались в аппарат. Он не тронулся с места и тогда, когда изнутри послышались звуки ожесточенной борьбы. Одна мысль не давала ему покоя: неужели она дралась все это время, пока находилась в экраноплане?.. Поразительно! Какая выносливость! За время столь длительной борьбы мускулы должны были ослабеть. Действительно, нечто нечеловеческое.
То, что произошло потом, развлекло Стивена.
Четверо мужчин, с трудом удерживая девушку, пропихнули ее в дверь. Один стискивал голову дикарки — при этом она все время пыталась укусить его. Двое других с обеих сторон держали ее за руки и плечи. Четвертый охватил руками ее ноги и висел на них, как гиря.
Несмотря на это она продолжала бороться, извиваясь и увертываясь от шприца, который пятый мужчина, наконец, всадил ей в бедро.
Теперь им оставалось ждать. Прошла минута — девушка все еще боролась. Две минуты. Три. Появились первые признаки слабости, и через пять минут туземка затихла. Пока она лежала в состоянии прострации и мозг ее был загипнотизирован действием лекарства, в электромагнитном поле вокруг нее проецировались Кирлиановские образы, и в ее сознание через органы слуха вводился с помощью обучающего устройства английский язык.
Через фантастически короткий срок — всего один час — девушка проснулась. Ее уже связали по рукам и ногам. Когда к ней кто-либо подходил, она скалилась, обнажая крепкие зубы и щелкая ими, как неукрощенное животное.
Пришла ночь, и выяснилось, что ее глаза блестят в темноте, поражая всех своей дикостью.
— Мой Бог, — вздохнул Ледлоу. — Давайте будем за ней приглядывать. Если она вдруг высвободится ночью, мы все покойники.
