Петр Великий

      В 1720 году от прежней власти и прежнего почета патриаршества не осталось почти никакого следа. Яворский не сохранил ничего. Но Преобразователь сознавал, что такое положение вещей: подчинение духовной власти даже не государю (византийская традиция с тем примирялась), но простому органу его управления – было неестественным. Бесспорно, духовенство проявило покорность; но можно ли было его назвать духовенством? Скорее полком, подчиненным военной дисциплине, только без чести знамени. Игумен сек монахов, архиерей сек своих игумнов, правительство лишало сана и ссылало архиерея, наказав его плетьми. Покоряясь такому порядку, все, от мала до велика, на всех низших и высших ступенях разделявшей их лестницы – все одинаково опустились, предавались праздности, пьянству, невежеству, худшим порокам. Так не могло продолжаться. Следовало найти выход. Под давлением столь неотложной необходимости, под влиянием друзей Прокоповича, почерпнувшего большую часть своей премудрости у протестантских богословов, Квенштедта и Герхарда, возникло пресвитерианское учреждение духовной коллегии, или Святейшего Синода, призванного с 1721 года извлечь Россию из бездны, грозившей поглотить ее религиозное и духовное будущее.

III

      Мысль о нем занимала Петра уже с 1718 года, и можно предположить, что соучастие духовенства в возмущении царевича не было чуждым такому решению. Но нам кажется, что царь смотрел на вещи с более высокой точки зрения. В следующем году он при сотрудничестве Прокоповича работал над редакцией «Регламента», предназначенного оправдать новую реформу и определить ее основы. «Регламент» – это любопытное произведение с интересным изображением нравов духовенства того времени, где проявился сатирический дар псковского епископа, обнаруживает в то же время причудливое смешение идей и догматов, почерпнутых со всех четырех сторон религиозного, философского и политического мира Западной Европы. Преимущества коллективной власти выставлены с большой силой и странной бессознательностью аргументов, какие можно бы почерпнуть оттуда против личной и индивидуальной власти самого государя. Неспособность Петра к восприятию отвлеченных понятий не нуждается в лучшем доказательстве.
      Прочитанный в собрании Сената в присутствии созванных епископов, разосланный по всем епархиям для отобрания подписей епископа и главнейших архимандритов, «Регламент» поднял бурю негодования. Его приняли за то, что он есть, то есть за памфлет. Авторы в нем выступают врачевателями души и, прежде чем указать избранное ими лекарство, с ужасной настойчивостью описывают болезнь. Они намереваются удалить из среды духовенства множество лиц, поступающих туда не по призванию, а по расчету. Этого предполагалось достигнуть посредством епископских школ, через которые впредь предстояло проходить кандидатам, а до учреждения таких школ посредством строгих экзаменов перед компетентными властями. Эти экзамены должны были касаться не только знаний, но и духовных качеств будущих пастырей. Священник, по мнению Петра и Прокоповича, не должен быть ни мистиком, ни фанатиком. Следует удостовериться, не имеет ли он «видений» или «смущающих снов». Будут опрашиваться и допытываться с особой строгостью домашние духовники, «обычные орудия, – говорит „Регламент“, – темных интриг, создатели незаконных браков». Что касается священнослужителей церквей, «содержимых вдовами», то они попросту уничтожались. Такое же упразднение ожидало места чудесных явлений, не признанных таковыми святейшим Синодом. Сокращались посторонние доходы, которые должны были ограничиваться доброхотным приношением и осуждением «налога на смерть», так «Регламент» называет взимавшееся священниками вознаграждение за поминовение усопших в течение сорока дней. Налог, взимаемый с прихожан, должен был один идти на удовлетворение духовенства.
      Но сильнее всего обрушивается «Регламент» на черное духовенство: мужчинам запрещается поступать в монастырь до тридцатилетнего возраста; монахам вменяется в обязанность исповедоваться и причащаться, по крайней мере, четыре раза в год; во всех монастырях вводится обязательный труд; монахам запрещается посещать женские монастыри и даже частные дома; монахиням, с другой стороны, запрещается давать окончательные обеты до пятидесятилетнего возраста, и послушничество, продолжавшееся до тех пор, не может служить препятствием для вступления в брак.
      На этот раз неудовольствие было всеобщим, но оно не остановило Преобразователя. Обнародование «Регламента» произошло 25 января 1721 года, а 11 февраля последовало открытие Духовной коллегии, названной затем Святейшим Синодом, из-за запоздалого возврата к византийским традициям. Патриаршество было упразднено. На постоянное собрание, где простые священники заседали наравне с епископами, возложено было охранение гражданских и религиозных церковных интересов, а также вся власть – законодательная, судебная, административная, необходимая для их соблюдения под высоким надзором представителя от правительства. Синод был поставлен на равных правах с Сенатом, выше всех остальных коллегий и административных органов.
      Не следует забывать, что замена административными коллегиями отдельных представителей администрации составляла в то время часть системы, весьма распространенной в западных странах. Во Франции министры Людовика XIV уступили место советам регентства, а Петр только что вернулся из Парижа. С другой стороны, переворот, им произведенный, может быть рассматриваем как последствие постепенной эволюции, насчитывающей за собой уже два столетия, изменившей внутреннее устройство восточных церквей. Святейший Синод должен до известной степени заменять и упраздненное патриаршество, и отсутствующий Собор. Это настолько верно, что все шесть церквей Востока постепенно принимают за образец своего переустройства один и тот же пример. Наконец, противодействие характеру папства, принятое патриаршеством, проявилось в духе демократическом, явно пресвитерианском, преобладающем в основе учреждения, призванного его заместить.
      Наиболее оспариваемая, пожалуй, из реформ великого царствования получила с тех пор двойное освящение прочности внутренней и распространения внешнего. Мы не беремся здесь судить о достоинствах реформы. Учреждение привилось. Святейший Синод и поныне существует в Петербурге. Оправдало ли оно ожидания его создателя? Вернуло ли оно с достоинством, независимостью, властью или сообщило ли русской церкви умение управлять душами и нужные для того свойства? На эти вопросы трудно дать ответ, не переходя на жгучую почву современного положения вещей, от чего мы заранее обещали воздержаться. Кроме того, Преобразователь более всего был озабочен мыслью сделать все необходимое, чтобы помешать церкви быть или сделаться помехой в новом, созданном им государстве, и в этом отношении, надо сознаться, он вполне достиг своей цели.

Глава 4
Реформа. Табель о рангах

I

      Был ли Петр преобразователем общественным? За ним отрицали такой титул. Утверждали, что важные изменения, происшедшие в течение его царствования в строении различных общественных классов, были лишь косвенными последствиями, вполне непредвиденными, иногда вовсе нежелательными его законодательной деятельности. Подобный аргумент нас не касается. И нам уже приходилось замечать, что большинство реформ Петра носило отпечаток некоторой случайности.
      Петр ничего не изменил в строении общественных подразделений, так же как в их правах и взаимных обязанностях; он просто переменил распределение должностей и привилегий. Но он также если не ввел, то выдвинул вперед в этом переустройстве энергичным и положительным образом принцип великого значения, политического и общественного. Но не будем спорить о названиях, а перейдем к фактам.
      Опускаясь в глубь веков до татарского нашествия, мы видим на почве Древней Руси следы трех сословий, смутно соответствующих общественным подразделениям времен Каролингов и Меровингов на Западе. Вверху мужи,или знать, имеют некоторое сходство с rachimbourgs, или bonshommes, той эпохи, они напоминают смешанный, неопределенный характер галло-франкской аристократии; ниже – люди, образующие здесь, как там homines, – плотную группу, заключавшую всех свободных людей страны. На последней ступени стоит население рабское. Такое сходство находит себе достаточное объяснение в норманнском происхождении Русского государства. Монгольское иго изгладило почти совершенно такой строй под однообразным уровнем общего рабства. Только во второй половине XV столетия медленно всплывают из этих замерзших глубин начатки органической жизни. Преследуя с жестокой энергией дело объединения страны, Иван III образовал вокруг себя новую группу: класс людей служащих, служилых,являющихся в то же время единственными земельными собственниками. Действительно, государь раздавал им земли в наследственное или пожизненное владение взамен обязательства служить ему во время мира и во время войны. Таким образом, в военном, экономическом и административном отношениях эта группа играла в государстве важную роль: она сражалась на поле брани, она помогала государю управлять страной, и ею поглощалась сполна, или почти сполна, вся общественная сущность. Но до воцарения Петра ей не удавалось сплотиться в правильно организованное сословие. Это не было ни сословие, ни аристократия. Петр первый придал ей такой характер, пожаловав ей родовое имя, заимствованное из польской терминологии: шляхетство,или дворянство. До тех пор эта группа сохраняла отпечаток какой-то неопределенности, неясности, вид зачаточности, не вполне изглаженный даже новым переименованием.
      Преобразование военной и гражданской службы, предпринятое Петром, прежде всего затронуло положение этих служилых людей,или дворян.Военная служба в областных ополчениях, собиравшихся на время войны, была заменена постоянной службой в полках. Таким образом, вновь возникшая аристократия отделена была от своей природной среды. Сословный дух, начавший развиваться в провинциальных центрах, был перемещен, перенесен в ряды полков и армии, где получил специальный отпечаток. В то же время гражданская служба отделилась от службы военной. Дворянепрежде исполняли двоякую обязанность, были одновременно солдатами и должностными лицами; опоясанные мечом, они несли службу чиновников. Теперь на каждого возлагался отдельный труд. Но самый труд становился тяжелее. Военная или гражданская службы похищала служащего с пятнадцати лет и не выпускала до самой смерти. И это еще не все. До пятнадцатилетнего возраста дворянин должен был подготовляться, чтобы с достоинством занять свое место. Он обязан был учиться, и у него спрашивали строго отчета в его учении. Петр желал иметь в своем дворянстве рассадник офицеров и гражданских чиновников. Он надеялся образовать из них кадры своей армии и администрации. Для пополнения кадров он брал людей низшего сословия, относительно которых дворяне сохраняли свои преимущества. Но от этой уступки, сделанной сохраненному принципу и иерархической группировке общественных классов. Преобразователь сейчас же удалился. Верный стремлению, уже проявившемуся в попытках реформ, предшествовавших его воцарению, он желал, чтобы в распределении чинов аристократический коэффициент происхождения был бы уравновешен демократическим коэффициентом выслуги. Крестьянин мог получить чин офицера и, сделавшись офицером, становился дворянином. Это прекрасно, но это несомненный конец всякого автономногораспределения общественных слоев. Остается лишь всеобщее зачисление всех имеющихся в распоряжении единиц в ряды «правительственной» иерархии. Знаменитая табель о рангах,изданная в 1721 году, служила только официальным выражением и подтверждением таким образом установившегося порядка. Служба государю являлась теперь разделенной на три отдела: армия, государство и двор; но состав служащих был один. Он основывался на одинаковом чиноначалии, при помощи четырнадцати классов, или чинов, соотносящихся между собой в каждом отделе, как ступени тройной лестницы. Фельдмаршал в мире военном, канцлер в мире гражданском стоят рядом на вершине ее. Непосредственно ниже – генерал соответствует тайному советнику и так далее, вплоть до прапорщика и коллежского регистратора, одинаково поставленных на нижней ступени сооружения. Иерархическая градация распространяется и на семью: жена носит чин мужа; дочь сановника первого класса, пока не вышла замуж, стоит в уровень с женой чиновника четвертого класса.
      Такая искусственная классификация, очевидно, не имеет ничего общего с естественно развивавшимися среди остальных европейских обществ. Но, может быть, это единственный строй, соответствовавший стране, где был применен? Действительные статские советники и коллежские регистраторы, изобретенные Петром, в сущности, под своими немецкими или французскими названиями, лишь воспроизведение «служилых людей» Ивана III в первый период их существования. Такая специальная группировка принадлежит истории, преданию, может быть, также она вылилась из духа и плоти народа, который искони проявлял одинаково мало склонности к образованию свободной демократии или сильной аристократии. Вместо того чтобы предоставить дело беспорядочному течению, Петр ввел его в определенные рамки, назначил каждому его место и занятие и при этом, как главный принцип, подчинил идею права или интереса отдельных личностей, то есть корпоративнуюидею права или интереса коллективного,закону государственному. Один писатель по этому поводу ставил Петру в заслугу, что он опередил на целый век свое время. Мы склонны срок этот увеличить вдвое. Не является ли формула Петра почти точным выражением современного коллективизма? Остается убедиться, составлял ли принцип, утвердившийся уже в законодательстве Ивана III, прогресс.
      Распределив таким образом и расчленив своих дворян, Петр все-таки не считал себя удовлетворенным, в смысле того, что они могли ему дать в качестве земельных собственников. Он изобрел для них странную роль сельских управителей на пользу государства. Таков смысл указа от 23 марта 1714 года о наследии единоличном – единонаследии, –который ошибочно был истолкован в виде закона, устанавливающего майорат.Прежде чем приступить к этой реформе, Петр, правда, изучал образцы, какие могли ему представить для ее осуществления иностранные законодательства. Но, поручив Брюсу составить целую библиотеку сочинений, касающихся порядка наследования, принятого в Англии, Франции и Венеции, Петр, в конце концов, вернулся к основам, более близким к нраву и обычаям местным. Он просто слил в своем указе два вида собственности, существовавшие в стране, – вотчинуи поместье,а также принципы, применявшиеся при передаче того и другого. Таким образом придумал он право наследия единоличного, соединенного со свободой завещания. Дворянин мог оставить свою землю только одному из детей, но волен выбирать, которому. Это не в духе майората; это дух самодержавия, перенесенного в круг домашнего очага. Во всяком случае, это не майорат. Петра, без сомнения, озабочивало обеднение дворянства, и он надеялся этому помочь, прекратив раздробление имущества. Конечно, он заботился о том с точки зрения личного интереса, то есть интереса государства. Чтобы нести службу, какой он требует, проводить свою жизнь в армии или в канцеляриях без всякого вознаграждения и, кроме того, строить дворцы в Петербурге, дворяне должны были обладать большими средствами. А они, в общем, были разорены. Рюриковичи принуждены были зарабатывать себе пропитание у незнатных лиц: князь Белосельский служил дворецким в доме купца; князь Вяземский управлял имением темных выскочек.
      Законодатель имел также в виду образование группы младших членов семейства, кадетов, в которой видел прекрасный рассадник для пополнения рядов купцов и промышленников. Сыновья дворян, лишенные наследства, не теряли дворянства, взявшись за ремесло; и после семилетней службы в войсках, десятилетней гражданской и пятнадцатилетней по торговой или промышленной части – все-таки службы! – они могли приобретать земельную собственность и таким образом возвращаться в число «высшего дворянства», откуда их удалило неполучение наследства. Кто желал ничего не делать, не имел права ничем владеть, а тот, кто не хотел ничему учиться, не смел даже жениться!
      Наконец, Петр надеялся улучшить положение крепостных. Он полагал, что, становясь богатыми, собственники сделаются более доступными жалости. Все упоминается в его указе, и есть даже фраза о «славе знатных фамилий», которую законодатель стремился оградить. Но, в сущности, забота его заключалась совершенно не в том. Закон общий, единоличное наследие распространялось на все виды недвижимой собственности, от имения земледельца до лавки суконщика, и Петр прежде всего заботился о создании как в деревне, так и в городе поручителей за правильное поступление податей и исполнение обязанностей, требуемых государством от всех своих подданных. Единственные наследники должны быть «главными приказчиками» царя, и закон его по преимуществу был фискальный.
      Успеха Петр не достиг. Семнадцать лет спустя, отменяя закон, императрица Анна объясняла свое решение тем, что его положения не привели к желанным последствиям: большинству земельных собственников удавалось при помощи различных обходов уклоняться от исполнения воли законодателя. Таким образом были созданы только два состояния: князей Шереметевых и князей Кантемиров. Даже настоящие майораты английского типа не привились в России. В настоящее время их насчитывается не больше сорока во всей обширной империи.

II

      При воцарении Петра сельское население состояло, кроме земельных собственников, из двух главных разрядов крестьян, положение которых представляло, с точки зрения политической, юридической и экономической, глубокое различие, из крестьян и холопов. Класс свободных людей, обрабатывавших землю и не принадлежавших к этим разрядам, начинал исчезать. У крестьян было двое хозяев: государство и их собственники. Они уплачивали оброк и отбывали барщину и той и другой стороне, были закрепощены навеки и могли быть продаваемы вместе или отдельно от земли, ими возделываемой. Холопы (по крайней мере кабальные, другой категории холопов полных, то есть крестьян, порабощенных окончательно, почти не существовало в это время) ничем не были обязаны государству и были связаны с собственниками земли, ими обрабатываемой, узами личными – кабалой, простиравшейся на их личности и прекращавшейся со смертью владельца. Их никоим образом нельзя было передавать. Относительно части населения политика Петра была двояка: прямо она клонилась к улучшению положения этого класса целым рядом распоряжений, составленных в духе либеральном и гуманном: указы, разрешающие продажу крепостных лишь в случаях крайней необходимости и при этом вменяющие в обязательное условие передачу целых семейств; специальные комиссары для расследования злоупотреблений и т. д. Косвенное действие его законодательства было совсем иное; оно неизменно клонилось к смешению обеих категорий крестьян, затягивая все туже вокруг их шей путы рабства. С политической точки зрения, слияние совершилось в 1705 году указом, распространявшим на холопов обязательство воинской повинности. С юридической и экономической точки зрения общая народная перепись 1717 года и ряд указов, изданных в 1719 и 1720 годах, относительно составления листов переписи, закончили работу уравнения. Поземельный налог в то время заменила подушная подать, и для государя было необходимо найти как можно больше платежных голов, или душ.Как этого достигнуть? Земельные собственники, призванные играть роль представителей фиска, ответственных сборщиков нового налога, могли отвечать только за души,им принадлежащие, находившиеся в полном их распоряжении. Конечно, они старались уменьшить их количество на переписных листах. Государство, напротив, стремилось заполнить эти листы. Таким образом, возгорелась война, из которой государство вышло победителем, только приняв на себя соучастие во всеобщем и полном закрепощении всего земледельческого населения. Всякий крестьянин, вошедший в перепись, стал считаться крепостным своего поручителя, иначе отказывавшегося за него поручиться, и постепенно такая участь ждала всех крестьян.
      Это дело рук Петра. Оно было завершено сначала рядом других указов, стремившихся прекратить переселение крестьян, убегавших от новых тягот своего положения, искавших толпами убежища за пределами русской границы, селившихся в смежных польских областях. Эти указы были запорами, положенными на темницу общего порабощения. Затем наступил черед создания новой категории рабов. Не хватало рабочих рук, чтобы пустить в ход заводы, устроенные Преобразователем. Откуда их взять? Единственные работники, имевшиеся в стране, были рабы. Свободной работы не существовало. Отлично! У заводов будут свои рабы, как у земли имеются свои. Промышленники получили право путем покупок приобретать нужную им рабочую силу.
      Петра нельзя назвать государем негуманным. Учреждение в 1701 году шестидесяти богаделен, основанных в Москве при церквах, служит тому красноречивым доказательством. Но олицетворяемые им требования государства – закон суровый, даже жестокий. За все величие и славу, какие они сулят России, он требует тяжелого выкупа. И до 1861 года русский крестьянин выносит его главным образом на своих плечах.

III

      Впрочем, если верить защитникам Петра, то, выбросив из программы реформ, завещанной ему предшественниками, освобождение крестьян, он не имел в виду сузить ее. Он только подчинил разрешение этой задачи предварительному завершению другого дела: эмансипации городского населения. Город, возрожденный из нищеты и упадка, должен был бы освободить деревню. Но нигде, ни в каких документах, ни в письмах великого мужа не сквозит подобной мысли. Он, бесспорно, употреблял много усилий, чтобы создать горожан в возникающих городах своей империи и сделать их достойными своего естественного призвания. Самоуправление по английскому образцу, французский цех и сословие присяжных, немецкие гильдии – все было им испробовано, сразу и, по обыкновению, вперемешку. Успех не соответствовал его ожиданиям. В истории прогрессивного развития торговых и промышленных центров современной России его царствование, без сомнения, составляет эпоху, но в достигнутых результатах попытка организации торгового и промышленного класса ни при чем. Города развивались вследствие успехов политических и побед экономических, приобретения гаваней и появления новых путей сообщения, давших торговле и промышленности страны новый толчок. В прибалтийских провинциях Петр застал уже вполне сформировавшееся местное городское сословие. В других местах он даром потратил свои труды, стремясь его создать из ничего. Русский народ нам не кажется настолько невосприимчивым к корпоративному духу, как утверждали. Могут быть различные виды корпораций, и артель, народное демократическое товарищество, столь распространенное в России, в сущности, такая же корпорация, более свободная, следовательно, более соответствующая основному принципу сотоварищества, испорченному в корпорациях Запада деспотическим духом Рима. Нам кажется, и пример Петра подтверждает такое мнение, что невозможно создать общественные силы путем законов и регламентов. Петр без всякой пользы издавал их большое количество. И, по своему обыкновению, обнаруживал при том большую непоследовательность. Составив в 1699 году обширный план городского самоуправления общественного характера, он закончил в 1724 году созданием заурядного городового положения бюрократического типа. Также не позаботился он проверить, не окажутся ли чужеземные формы, навязанные сразу торговой и промышленной жизни, одеянием, для нее не подходящим. Он не заметил того, что это одеяние износилось на плечах европейских соседей, приготовлявшихся его сбросить, и одевал своих подданных в старые лохмотья. Также изъявляя намерение поощрять развитие торговли и промышленности, он не отказался от фискальной политики своих предшественников, видевших в городском населении главным образом платежную, оброчную силу. Он только еще усилил такой порядок несоразмерной эксплуатацией. Наконец, установив, как указано выше, что его дворяне не теряли дворянства, отдаваясь занятиям горожан, он в то же время признал переход кого-либо из членов этого высшего сословия в мещане уголовным преступлением, бесчестием, и трудно разделить восхищение, вызванное этой мыслью у Вольтера.
      Петр был бессознательным общественным преобразователем. Это его лучшее оправдание. В городе, как и в деревне, великий муж, страдавший близорукостью, коснулся лишь мимоходом и не обращая на то особого внимания, великих задач, разумение которых в этой сфере потребовало бы от него иного ознакомления при другом поле зрения, или ощупью набрел на некоторые из них.
      Однако, с известной стороны, все так же бессознательно и косвенно, он совершил в этой самой сфере дело чрезвычайной важности. Он ввел, или, вернее, заставил войти, в общественную организацию новый элемент – ассимиляцию, который можно считать переходом к более гармоническому состоянию всех частей целого. Церковь до него жила независимо от общества. Со своими правами и привилегиями, соревновавшимися с государством и равными ему, со своими неисчислимыми богатствами, управляющимися вне всякого правительственного надзора, с собственными преданными слугами, с собственным судом, отнюдь не ограничивавшимся духовными делами, – она составляла особое государство. Петр, как нам уже известно, все это изменил. В его царствование белое и черное духовенство стало в определенные рамки. Если он не сделал из них граждан, то, во всяком случае, превратил их в подданных. То было начало.

Глава 5
Экономическая деятельность

I

      При воцарении Петра русской промышленности, собственно говоря, не существовало, и в России был только один крупный негоциант: царь. Во времена дуумвирата Петра и Ивана крупное вознаграждение было обещано капитану французского корабля за ввоз в страну белой бумаги, вина и еще некоторых других товаров, которые трудно было получить иным способом. Тогда же первый русский экономист Посошков написал книгу – свое «Завещание», где провозглашал презрение к богатству. Двадцать лет спустя тот же автор написал уже на белой бумаге, изготовленной в России.«Рассуждение о бедности и богатстве», где пытается придумать средства увеличить богатство государства и частных лиц и, раньше Смита и Тюрго, выясняет выгоду работы сдельной перед работой поденной. Петр совершил свое дело.
      Дело это весьма значительное. По напряженности усилий, разнообразию и изобретательности примененных средств, логическому сцеплению руководящих нитей, несмотря на некоторую непоследовательность, оно заслуживает почетного места в истории гениального работника. Увеличить благосостояние частных лиц, усиливая в то же время доходы государства, создать одновременно новые источники обложения и новые источники производства, заменить привозные товары произведениями отечественной промышленности; возбудить деятельность народа и его дух предприимчивости; принудить праздный люд, монахов, монахинь, нищих занять место в рядах трудящегося населения: устранить равнодушие и даже враждебность администрации к силам производительным, внести изменение в неудовлетворительное правосудие, устранить недостаточное развитие кредита, отсутствие общественной безопасности, создать третье сословие, ввести, наконец, Россию в современное экономическое движение – всего этого Петр желал и всего добивался.
      Успех его предприятия был отчасти испорчен досадным совпадением и коренной ошибкой. Совпадением была война с ее последствиями и неизбежными требованиями. Она превратила Петра, убежденного противника монополии, в создателя новых монополий, разрушавшего одной рукой то, что творила другая. Ошибкой была его уверенность в возможности создать жизнь торговую и промышленную, снабдить это создание органами, соответствующими его нуждам, придать ему плоть и кровь, затем управлять его движениями, поворачивать его направо и налево, как создаваемыми и командуемыми полками, путем указов и под угрозой палки. Компании торговые и промышленные явились в 1699 году первой попыткой такого рода. Голландцы вначале этого испугались, но, в конце концов, стали смеяться.
      Война требовала денег; содержание постоянных войск дало на Западе толчок духу меркантилизма, и вот Петр является рьяным подражателем Кольбера. Правда, национальные заветы тоже были на стороне Кольбера. Уже при Алексее Михайловиче, а может быть, и раньше, право ввоза оплачивалось на русской таможне венгерскими червонцами или голландскими талерами. Петр сохранил, усилив ее, эту систему, удержавшуюся до наших дней. Он воспретил вывоз драгоценных металлов, не обращая внимания на предостережения Бодэна и Чайльда об опасности такого приема. Никогда не читавший Клока, Шредера или Декера, Петр зашел дальше их, запрещая своим подданным принимать отечественную монету в уплату за свои товары. По Марпергеру, около 1723 года Россия зарабатывала несколько бочек золота ежегодно разменом с заграницей. Петр верил и в благодетельность протекционизма. Повелитель страны, до наших дней оставшейся почти исключительно, в смысле внешней торговли, производительницей сырых продуктов, запретил вывоз некоторых из этих продуктов, например, льна, и настолько ограничил право вывоза остальных, что оно являлось почти запрещением. В ожидании возможности одеть всю армию в сукно местного производства он сам не признавал иного для своего платья и сделал его обязательным для ливрей. Когда француз, по имени Маморон, основал в Москве фабрику чулок, москвичам было запрещено покупать их в ином месте. Промышленники, находившиеся под покровительством царя, колебались употреблять на шляпы выработанный ими войлок: появился указ, придавший им храбрость: им разрешалось продавать свой товар, только выпустив на рынок известное количество головных уборов своего производства.
      Такая настойчивость убеждений, такое обилие мер поощрительных и принудительных, поддержки нравственной и денежной, постепенно делали свое дело. Возникали заводы, некоторые субсидируемые, другие эксплуатируемые непосредственно государем, остальные, наконец, существовавшие собственными средствами. Императрица содержала фабрику тюля и фабрику крахмала в Екатерингофе. Петр, ограничивший сначала свою деятельность производством предметов, относящихся к мореплаванию: парусного полотна, селитры, серы, кожи, оружия, постепенно и отчасти помимо воли тоже расширил ее сферу. Мы видим его фабрикантом коломянки в Петербурге, бумаги – в Дудергофе, сукна – почти повсеместно.