Кузя, пытаясь как-то смягчить всё, забормотал:
– Ты, Настя, извини, что так вышло, растерялся, сразу не прыгнул!
– Ну что ты! – проговорила Настя. – Я же люблю тебя, дурачок! – И маленькой пятерней взъерошила буйные Кузины кудри. Кузя захохотал. Алла позеленел-ла!
* * *
После нашего путешествия мы сильно привязались к Насте, а она – к нам, к нашей жизни, и расставаться надолго было уже нельзя.
Вернувшись, мы закинули дочку в Петергоф и умчались по делам, но скоро по тревоге пришлось вернуться. Все сидели, надувшись, глядя в разные стороны. Разбили мы их дружную семью! Первой заговорила бабка (как самая умная):
– Кого вы нам привезли?? Там ее подменили! Это не наша внучка! Эта какая-то дикая – совершенно не умеет себя вести! – Сквозь толщу очков глаза ее казались абсолютно непроницаемыми: что у нее на уме – и есть ли он?
– На улицу стала таскаться! – как о величайшем грехе, сообщил тесть.
– Воровать стала! – сообщила теща.
– Что ты такое говоришь, Катя?! – воскликнул дед. – Какое воровать! Просто взяла!
Постепенно прояснилось. Вернувшись со счастливого юга, Настя страдала: где прежняя слава, всеобщая любовь? Опять ее здесь не замечали – даже в этом дворе. Решившись, взяла из шкафа коробку конфет и стала угощать девчонок, прежде ее не замечавших. Представляю! С ее стеснительной улыбочкой-трещинкой, плотная, неуклюжая, трогательно полагая – сколько она раздаст конфет, столько и доброты получит в ответ. Те, хихикая, конфеты сожрали и тут же «отблагодарили» ее: якобы добродушно угостили в ответ эскимо, фактически уже обглоданной палочкой, и, когда она доверчиво взяла ее в зубки, стукнули по палке и раскололи по диагонали передний зубик! Настя заплакала, а они с хихиканьем разбежались, оставив ее одну. Она нашла в пыли осколок зубика и, держа его в пальцах, плача, пришла домой.
Да, тут не кино! Грустна жизнь нашей любимой дочки. За какие наши грехи она страдает?
– Покажи! – попросила Нонна.
Настя долго стеснялась, а потом, когда ее «достали», злобно оскалилась: вот вам! Да-а. Передний, самый видный зуб расколот по диагонали. И главное – угораздило сейчас, в эпоху перемен, когда словно забыли все, как что делалось. Как мы теперь вставим зуб?
– Усидчивость надо вырабатывать, послушание! – Дед с громким шорохом отложил газету. – А вы… анархию развели.
– Не наша это девочка! Подменили ее! – решительно повторила теща.
– Слушай, мама! Может, тебе подлечиться снова, а? – закричала Нонна.
– Это вам надо подлечиться, прежде чем девочку брать! – прохрипел тесть.
– Если вам девочка не нравится, мы ее заберем! Собирайся, Настя! – рявкнула Нонна.
Если Настя будет жить с нами – все силы будут уходить на нее… Прощайте, мои труды?
– Ладно. Спокойно! – примирительно сказал я.
– Ладно, Настька! Не грусти! – весело произнесла Нонна. – Держи хвост пистолетом. А через дырочку эту… плеваться удобно! Во – смотри!
Дырочек у нее было достаточно – лихо совершила плевок!
– Чему вы учите бедную девочку! – возмутился дед.
…Видно, всю жизнь так и просидит Настенька у бабки под подолом и будет такая же, как она.
А мы? Поманили – и бросили?!
Надо решаться! Я резко встал.
– Мы уезжаем!
– Валерий, вы что? – изумилась теща.
– Куда это, интересно? – оторвался от прессы тесть.
– Домой!
– Ой, и не погостили совсем! – всплеснула руками теща, но большого огорчения я не заметил.
– Нет, вы не поняли! – проговорил я…
Рано обрадовалась!
– Мы едем вместе!
– Кто это – мы? – проскрипел дед.
– Ну – мы! Я, Настя и Нонна. В наш дом!
– А это что вам? – обиделся тесть. – Здесь вамне дом?
– Нет. Спасибо, но Настя ни разу еще не была в нашем доме. Должна же она увидеть его!
– Ой, Венчик, как я рада! – вскричала Нонна.
– …Ну ладно, съездите. Только аккуратно! – проворчал дед. – И скоро возвращайтесь. Нечего ей там делать!
* * *
Каждые выходные мы стали забирать Настю из Петергофа и привозить в Купчино. Почему в выходные – потому что Нонна стала работать, правда, не по специальности. В ее суровое НИИ на Суворовском ездить с нашего болота было далеко, да и незачем, научная карьера явно не была ее призванием. Она устроилась в регистратуру, в поликлинику, и была довольна, и ею там были довольны. Да и ходить было недалеко – через дом. Кроме того, там каждую неделю давали продуктовые наборы, что в те времена было важно.
Волнуясь, мы ехали с Настей от станции на троллейбусе. Понравятся ли ей наши пустыри? Мы как-то уже привыкли, но, когда смотришь ее глазами и как бы в первый раз, – волнуешься особенно.
Огромная прямоугольная глыба, закрывающая закат.
– Вот. Настенька, это наш дом!
Она то ли от восхищения, то ли от изумления открыла рот: никогда еще не видела таких громадин.
– А это ваша дверь?
– Ну, Настька, ты даешь! Это ж лифт!
Двери разъехались. Настя настороженно посмотрела на нас снизу вверх. Испугалась?
Мы переглянулись: да, засиделась наша дочка у деда с бабкой!
– А это, Настя, твоя квартира!
Она ходила по комнатам слегка растерянно, открывала стеклянные двери, нажимая ладошками на стекло. Пространство было большое – и непривычное, как бы еще не ее. Комнаты казались пустыми – старую рухлядь мы сюда не притащили, а новую тогда было не купить. Мы с Нонной спали на матрасе на полу, и это казалось даже оригинально. До поры. Но теперь, видимо, надо что-то «доставать»? Горячность моя стала остывать: погорячились, а сделаем ли, как надо?
И за окнами было пусто, до самого горизонта. Чем наполнить жизнь? Если б мы остались в центре, повели бы Настю по старинным улочкам, мимо знаменитых домов. А тут… улица Белы Куна! Кого это? Там бы я повел ее в Таврический сад, где сам провел счастливое детство. Красивые деревья, холмы.
Что мы покажем ей здесь? Пошептавшись, придумали позвать Кузю с Алкой, а те, может, и Тима прихватят? Они точно Настю интересуют. Но что еще сделать для нее здесь?
* * *
– Да, далековато к вам добираться! – надменно произнесла Алла.
А простодушному Кузе понравилось. Видно, надоел ему громоздкий антиквариат и шедевры на всех стенах. А тут!..
– Пейзаж дикий вообще! – восхищенно вскричал он. – И квартира отличная! Пусто! Ничего нет!
Настька захихикала. Спасибо Кузе, глядишь, и ей понравится наш суровый край и наша квартира.
На другой день были уже в затруднении. Что делать? К школьной программе приступать еще вроде рано… Четыре года всего. Отыскал свои детские книжки: «Наша древняя столица» Кончаловской, потом и любимую свою, с торчащими из переплета белыми нитками, с волнующим ароматом затхлости, «Ребята и зверята» Перовской – как дети живут на лесном кордоне, и отец-лесничий им всё время привозит разных зверушек, которые потом вырастают у них на глазах в красивых зверей! Увлекся снова и сам, и Насте понравилось.
– А у нас будут зверушки? – спросила она.
Сейчас у нее возраст, когда разочарование – пагубно.
– Конечно, Настька! Но только не слон.
– И не жираф! – Нонна показала на низкий потолок.
– И не вошки! – Настя, хихикнув, ткнула в свою коротко остриженную башку.
Эге! Да, кажись, у них с бабкой такое было?! Ну, не будем портить веселье.
– В следующий выходной поедем за зверушками! – пообещал я.
Вот и вышло приятно! А мы боялись.
Воскресный день, однако, проходил. Не очень поздно надо везти Настю к бабке. Уже ничего нового не затевали, только поглядывали на часы: три часа всего осталось!! А потом – утомительная дорога в скучный Петергоф, к сумасшедшей бабке.
– Ну что? – бодро воскликнула Нонна. – Может, телевизор посмотрим? Мультики сейчас! А?!
– Нет, – серьезно ответила Настя. – Когда телевизор смотришь – очень быстро время идет.
И вздохнула. Умница! Телевизор мы не включили, но время всё равно быстро шло. И каждый следующий час всё быстрей. И вот я уже вез Настю к бабке. Ехали молча.
Настя грустно смотрела в окно на тусклые улицы. Душа моя трепетала. Чтобы хоть как-то развеселить Настю, сложил пополам тонкие наши билетики, вставил в губы, открывал-закрывал.
– О! Как клювик! – оживилась Настя. Соображает! Ожил и я. Всё сделаю, чтобы она была счастлива!
* * *
Бабка сразу схватила Настю на ручки, засюсюкала. Тут, по-моему, слюнявое детство как-то затянулось, но спорить с ними бесполезно. Да и Насте, похоже, это нравится – заулыбалась, разрумянилась. После всех испытаний (там мы пытались ее всё же чему-то учить) здесь ей было спокойнее.
– Исхудала-то как! Прямо пушок! – причитала бабка. Вбивает клинья! Правда, через час, после легкого ужина, повеселела и, подкидывая Настю на могучем колене, ликовала:
– Бутуз ты мой, бутуз! Золотая ты моя!
– Нет! Я пушок! – капризничала Настя, но при этом явно была довольна, хотя, стесняясь, поглядывала на меня.
* * *
Зато долгожданное появление моего отца у нас дома имело явно позитивный характер! Выбрал наконец время, чтобы увидеть внучку! Настя слегка косолапо вышла навстречу ему, стеснительно улыбаясь.
– Да-а! – Батя всё сразу разглядел и вдруг даже как-то смутился. Потом бодро произнес: – В нашу породу!
– Характер бойцовский, отцовский! – припечатал я. Внес свой «словесный» вклад.
Настя продолжала смущаться, но результат «смотрин» (которых, чувствуется, очень боялась) ее успокоил.
– Ну – чем занимаешься? Во что играешь?
– Книжки читаем! – зарделась Настя. – Писать учимся.
– А из конкретных дел?
Четыре года его не было, и тут – сразу подай ему всё!
Настя предъявила черепашку, купленную нами на Калининском рынке. Та, по случаю высокого визита, выставила головку. Батя пришел в восторг (на мой взгляд, несколько преувеличенный).
– Молодец, Настя! Ученым надо быть! – восторженно запел он постоянную свою (с детства помню ее) песню. – Вот Дарвин – как начинал? Ребенком, еще ходить не умел, лазил в зарослях, собирал жуков, набрал полные руки и видит вдруг: ползет совсем незнакомый жук – большой, страшный, а в руки его уже не взять, не вмещается! Так что сделал юный Чарльз? – Откинув голову, он весело и задорно глядел на нас. – Схватил этого жука ртом и держал во рту, пока до дому не добежал! Вот что значит – гений! Главное – страсть!
Видимо, я от него взял накал своей жизни. Мне тоже неинтересно без «жука во рту»! Представляю, если бы про это услышала петергофская бабка! Или – дед! Недоуменно поднял бы бровь. «Жук? Во рту?» Но здесь – другой уровень «преподавания».
Я смотрел на Настю… Низенькая для своего возраста. Тельце ровное, без талии, как столбик. Голова большая, круглая, как колобок с румяными щечками. Глазки – изюминки. Неуверенная улыбка, как трещинка. Колобок на пеньке. Всё у нее будет хорошо!.. Если увлечется каким-то делом.
Отец тем временем в упоении вещал:
– Держись, Настя, природы, и она не подведет. Это – великая сила! Посвяти ей себя – и жизнь твоя наполнится смыслом! А там уж появятся, – небрежно махнул могучей лапой, – и деньги… – надолго задумался: что там еще? – Ну любовь, – уже вскользь, как дело десятое. Действительно, о любви вовсе не заботился, ставил в конец… Однако на селекционной станции его обожали: главный мотор! – Помню, как с твоей матерью, – глянул на меня, – в Казани встретились, именно на полях!
За что я им безгранично благодарен! Результат, по-моему, ничего! Еще и сестра у меня есть – та вообще образец!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.