Билет в один конец (сборник)

– Ты всегда так делаешь? – спросил он её во время танца.

– Нет, сегодня в первый раз.

– А почему выбрала меня?

– Судьба, – загадочно улыбнулась Рита.

– Судьба?! – удивился Валентин.

Рита сказала, что посчитала ребят от входа, и он оказался двенадцатым, а это – счастливое число. Вот она его и пригласила.

– Ну, ты даёшь!.. – только и смог выговорить Валентин.

После танцев он провожал её до дома и, хотя путь был

не ближний, всё равно решили идти пешком. Под одним из фонарей Рита остановила его.

– Хочешь, погадаю по руке?

– Погадай, – согласился Валентин и протянул ей правую руку. Рита попросила левую, объяснив, что та ближе к сердцу. И некоторое время внимательно её рассматривала.

– Странная у тебя линия жизни, – как-то неуверенно произнесла она, словно не хотела расстраивать открывшимся ей. – В самом начале извилистая и слабо выраженная, а дальше пересекается с другой, очень похоже на крест, и потом… – Она замолчала, явно подбирая слова.

– А потом, наверное, у тебя всё будет хорошо! – продолжила она уже веселым голосом. – И ещё… ну да ладно, об этом как-нибудь в следующий раз. – И она улыбнулась, чего-то не договаривая.

Валентин посмотрел на ладонь. Ладонь как ладонь, та была такой же, как вчера и позавчера.

«А может, я с психопаткой связался?» – подумал он и спросил:

– Слышь, Рит, а у тебя с мозгами всё в порядке? В смысле – без отклонений?..

Такой вопрос, да ещё в первый вечер знакомства, мог обидеть любую девушку, однако Рита отреагировала на него довольно спокойно.

– С мозгами у меня всё в полном порядке. Просто, я цыганка.

– Да ты себя в зеркале-то видела?! – не удержался Валентин.

– Ну и что, у меня же прабабушка была цыганка, – нисколько не смутилась Рита.

* * *

Рита была не из города. Она недавно окончила педагогическое училище и работала по распределению в заводском детском садике, где ей и выделили комнату в общежитии. Она пригласила его к себе, пообещав угостить кофе, лучше которого он ещё не пробовал, так как варит она его по особому рецепту. Но в общежитие Валентина не пустила вахтёр – ворчливая пожилая женщина. Да и не положено было находиться мужчинам в женской половине общежития после одиннадцати вечера. Садик, в котором работала Рита, находился прямо под окнами общежития, и они устроились на его территории, в беседке, находившейся в конце небольшой аллеи из густых акаций. Вокруг самой беседки, переплетенные лопушистым хмелем, тоже росли акации и кусты сирени. Тёплая, звездная июльская ночь. Легкий ветерок, тихий шелест листьев. Воздух насыщен горьковатым запахом притомлённых жаром дневного солнца растений. Говорят, что память на запахи самая сильная и впоследствии, где бы Валентин ни был, когда в ночном воздухе ощущался терпкий запах листвы, прогретой дневным зноем, память всегда возвращала его в эту беседку. Беседка стала местом их первых свиданий. Маленькая, уютная беседка, выкрашенная в зелёный цвет. Через несколько дней Валентина по повестке вызвали в военкомат и отправили на неделю командиром отделения в летний сборный лагерь по подготовке новобранцев. Вернувшись, в почтовом ящике он нашёл записку: «Жду на прежнем месте. Рита». Вечером они опять были вместе.

– Как ты узнала, что я должен приехать сегодня? – спросил он. – Ведь я и сам точно не знал, когда вернусь.

– Я и не знала, – улыбнулась Рита. – Просто, в первый же день положила эту записку в твой почтовый ящик, и потом каждый вечер приходила в беседку.

– Да ты что, с луны упала? – не на шутку рассердился Валентин.

– Да нет, не с луны… Но я и не отсюда, а с другой, очень далёкой планеты.

Валентин посмотрел на неё. Рита была совершенно серьезна.

– А можно узнать, с какой именно? – спросил Валентин, уже всерьёз обеспокоенный её здоровьем.

– Эта звезда другой галактики, и с Земли её не видно.

– Да ты чё, – перешёл на уральский диалект Валентин, – вот это всё на полном серьёзе что-ли?!

– Да нет, не пугайся, – поспешила она успокоить его, – со мной всё в порядке. Просто, в детстве читала много фантастики и всегда хотела прилететь на Землю с другой, незнакомой планеты. А ещё я люблю тебя. И ещё – завтра нас пригласила в гости моя подруга.

Подруга работала воспитательницей в том же садике, где и Рита. Она была старше Риты и у неё была двухкомнатная квартира. Валентин купил цветы, конфеты, шампанское. Вечер прошёл славно. Валентин шутил, рассказывал анекдоты, которых знал невероятное количество. Было видно, что Рите и её подруге всё это нравится. В общем, вечер удался. Когда пришло время прощаться, Рита сказала, что подруга не против, если они останутся ночевать у неё. После этой ночи они стали реже встречаться в беседке, а чаще на квартире, которую он снимал, или у неё в комнате. Вахтёры уже знали его и пропускали в любое время. Иногда он приходил от неё, садился на диван, курил. Затем вставал, одевался и шёл по ночному городу обратно. И часто находил её, сидящей на скамейке возле подъезда общежития. И почти всегда она говорила:

– Я знала, что ты вернешься, я очень этого хотела…

* * *

Валентин не знал, за что его арестовали, а оперативные работники сыска, – опера, толком ничего не говорили, а только задавали какие-то расплывчатые вопросы: где был в такое-то время, что делал в это время и есть ли люди, которые могут это подтвердить. На середине допроса – как гора свалилась с плеч – он понял, что его подозревают в том, чего он не делал и о чём даже не знал.

Два дня назад ночью на автобусной остановке убили ножом мужчину. Как раз в этот день он возвращался поздно вечером от Риты, и уже недалеко от своего дома встретил толпу подвыпивших парней и девчат, которые провожали кого-то из своих в армию. Среди них были его хорошие знакомые, и они уговорили его пойти вместе с ними до автобусной остановки. На остановке пили водку и какое-то дешёвое вино. Один парнишка, по виду казах, разбушевался. Выхватил нож и пытался кого-то им ударить, вроде бы из-за девушки. А так как Валентин был в этой компании самый трезвый, то ему и пришлось усмирять того. А когда понял, что это бесполезно, то просто отобрал у парня нож, потом взял его за лезвие одной рукой, за черенок другой и резко согнул. Нож сломался, как карандаш. Это произвело определённое впечатление, по крайней мере, после этого никто уже не буянил. Потом пили ещё, потом посадили в последний автобус тех, кого забирали в армию, их друзей, родственников и тех, кто хотел выпить ещё. Остальные разошлись по домам. На следующий день у Валентина был день рождения. Отмечали его у Риты. В самый разгар веселья в дверь сильно постучали и, не дожидаясь ответа, вошли два милиционера. Один вид дюжих ребят в милицейской форме сразу же произвёл гробовое молчание. Первой пришла в себя Рита и пригласила их к столу. Они вежливо отказались, и один из них спросил:

– Кто здесь Ковалёв Валентин?

У Валентина как будто что-то ухнуло в груди.

Я, сказал он и встал с дивана.

– Одевайтесь, вам нужно пройти с нами, – сказал тот же милиционер.

Имея некий опыт, Валентин знал, что сейчас лучше не допытываться: зачем и почему его забирают, а одеться и идти с ними. Бывшие в комнате уже пришли в себя и послышались возмущённые возгласы. Валентин как мог успокоил всех, а Рите сказал, чтобы она не волновалась, и что он скоро вернётся, хотя уже точно знал, что не скоро. Его посадили в милицейский «уазик» и привезли в дежурную часть района.

* * *

В конце допроса ему зачитали обвинение: участие в убийстве, а также предъявили улику – сломанный нож. Валентин прекрасно понимал, что эти люди не будут доказывать его непричастность к убийству, а совсем наоборот – будут доказывать обратное, что это именно он совершил преступление. Доказывать свою невиновность должен он сам, и в данный момент самым лучшим было вообще ничего не доказывать, а говорить правду. И хотя обвинение было серьёзным, прямых улик или свидетелей против него у оперативников не было. Где-то около полуночи милицейский патруль обнаружил недалеко от остановки труп мужчины со следами ножевого ранения. При осмотре места, рядом с остановкой, нашли сломанный нож. И действительно, где-то за час до этого он был на этой остановке, где вместе со всеми пил водку, и там было что-то вроде драки, и многие видели нож в его руках. Казах прибился к толпе случайно и его никто не знал, так что косвенно всё сходилось на Валентине.

На допрос вызывали часто, с интервалом в один час. Несколько раз он писал что-то вроде объяснительных: откуда и куда шёл в тот вечер, как попал в эту компанию, куда пошёл потом. Опера настаивали, чтобы он подписал их версию, что он сначала ударил ножом человека в стороне от автобусной остановки, а уже потом, у всех на виду, демонстративно сломал нож. А как он убил человека никто не видел, потому что все были пьяные. Да и сам Валентин должен помнить только фрагменты, так как тоже был навеселе, и что так уж устроена психика у пьяного – последняя информация вытесняет предыдущую. К концу дня Валентин уже не чувствовал себя томящимся за решеткой совершенно безвинно и даже стал вспоминать: не было ли и вправду чего такого, о чём говорят опера. Тот, что помоложе, вероятно, в целях психологического воздействия, рассказал ему душещипательную историю о том, как они недавно арестовали матёрого карманника. И что тот, мол, долго не признавался в совершенной им краже, но затем во всём повинился, раскаялся и будто бы сказал, что ему стало на душе очень легко, так как он снял с себя тяжкий груз содеянного и готов понести заслуженное наказание. Конечно, Валентин понимал, что это чистой воды бред, чтобы урка раскололся в силу каких-то душевных мотивов, но сказал оперу, что очень рад за этого человека. А про себя подумал, что если б можно было бы с кем-то поделиться тем, что у него сейчас на душе, то, наверное, ему действительно стало бы намного легче.

* * *

Молодой опер вызвал конвойного милиционера и распорядился отвести Валентина к следователю. Следователем оказалась молодая смуглая женщина лет тридцати, по её акценту можно было предположить, что она родом из Средней Азии. Она отпустила милиционера и пригласила Валентина сесть. Он не ел всё это время и когда садился, в животе резко кольнуло. Валентин непроизвольно схватился за живот рукой. Следователь с тревогой в голосе спросила:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.