По прозвищу Ворон - Личный выбор

– Если бы! – огрызнулся Чахлый. – Трипак подцепил, потом пришлось жопу под уколы подставлять. А эта блядь, прикинь, пропала с концами… Она в общаге жила, уехала к себе в Иваново, наверно… Слышь, Бита, успокой клиента, задолбало меня его коровье мычание!

– Ща… Сде… – Дважды повторять не требовалось. Нагнувшись, амбал тихонько стукнул пленника по затылку, и тот сразу затих. – Спать, интеллигент… Баю-баюшки-баю!

Вскоре «Тойота» свернула с шоссе и, прыгая на ухабах, углубилась в лес на добрый километр.

Впереди показалась крохотная полянка с чернеющим пятном кострища и поваленным рядом старым деревом.

Чахлый остановил машину и заглушил движок.

– Вытаскивайте его, а я пока осмотрю багажник, – скомандовал он, покидая тачку. Пока братки производили вынос тела, по стечению обстоятельств – как раз вперед ногами, – Чахлый открыл багажник и обнаружил там эластичный буксировочный трос. – В самый раз! Давайте привязывайте к дереву, поближе во-он к той луже. Она бездонная, там фраера и утопим… После того как закончится экзекуция.

Через считаные секунды бородач, чудом не потерявший свои съехавшие набок очки, был крепко привязан к шершавому стволу березы.

Доцент набрал в пустую канистру затхлой воды из покрытой пожухлыми листьями воронки и облил ею мужика, приводя того в чувство.

Хлебнув водички, бородатый замычал, закашлял, открыл осоловевшие после нокаута глаза и принялся испуганно озирать стоящих напротив пацанов – тех самых, которые сидели за дальним столиком в кафе и вышли незадолго до него самого.

– Ну, тварь, допрыгался?! – прошипел Бита и, подпрыгнув, что есть силы врезал приготовленной к закланию жертве ногой в поддыхало. – На, получи!.. Будешь знать, как честных людей грабить, барыга поганый!

– А это от меня, – стараясь не отставать в крутизне от приятелей, вставил Доцент и, замахнувшись, ударил мужика ладонями по ушам. – Больно, бедненький? Вот и ладушки… Ой, глазки упали! – Бык с хрустом раздавил стопой свалившиеся с носа пленника очки в золотой оправе. – Какая жалость! Но они тебе больше не понадобятся!

Чахлый стоял молча, наблюдая за конвульсиями привязанного к дереву мужика.

– М… ма… мальчики, вы… за что? – кое-как отдышавшись и обретя способность слышать сквозь заполнивший всю черепную коробку адский звон, слабым голосом жалобно завопил пленник. – Вы, наверно, меня с кем-то спутали!.. Господи… Пощадите!

– Дайте ему в рыло еще разок – и пока хватит, – грубо бросил Чахлый. – Начнем разговор по душам…

Вернувшись к открытому багажнику «Тойоты», он достал из него пластмассовый чемоданчик с набором инструментов, выбрал самый тяжелый гаечный ключ и приблизился к бедолаге, не сводя с него испепеляющих ненавистью глаз.

– Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, чмо, – закурив, приказал он, выпуская в белое, как полотно, лицо мужика струю табачного дыма. – Кем работаешь?!

– Я – просто нотариус! Я ни в чем не виноват! – снова запричитал бородач.

– С кем живешь вместе? Жена, дети? – продолжал допрашивать Чахлый, покачивая увесистым баллонным ключом.

Доцент и Бита, пока не врубаясь в смысл задаваемых «пионерским» главарем простых вопросов, нетерпеливо приплясывали рядом, не решаясь встревать.

– Нет… я… живу один, – даже не пытаясь врать или изворачиваться, покорно проблеял мокрый с головы до ног бедолага. – Ребята… умоляю… скажите… в чем я перед вами провинился?! Если вам нужны деньги, то у меня осталась всего тысяча, она в бумажнике! Я два дня назад купил новую машину, вот эту «Тойоту»…

– Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! – неожиданно для самого себя вспомнив школьную программу, продекламировал строчку из известной басни Крылова «Волк и Ягненок» ухмыляющийся Доцент.

Он изо всех сил старался казаться таким же безжалостным и твердым, как Чахлый и Бита, но в душе его начинался настоящий шторм.

Одно дело собирать дань с рыночных торговцев, довольствуясь скромным наваром и набивая морды непокорным, бомбить скулящих ларечников и терпеливых, боящихся сказать лишнее слово лохов и совсем другое – ввязываться в открытую мясорубку с закаленными в разборках братками из других группировок, не боясь при этом ни ментов, ни мокрухи. А ведь так оно и будет…

Глядя на избитого, перепачканного в грязи, плачущего мужика, Доцент с ужасом понял, что его нервная система не готова к настоящей бойне. Но отступать было уже поздно, пацаны этого не поймут и могут кончить, как суку.

Угораздило же ввязаться, едрена вошь!

– Это хорошо, что живешь один, – довольно фыркнул Чахлый. – Завтра суббота, выходной. Значит, дня три-четыре тебя не хватятся и мы сможем вдоволь попользоваться твоей мобилкой и тачкой. А больше нам и не надо…

С этими словами Чахлый вдруг резко выплюнул торчащую изо рта сигарету, а потом два раза наотмашь ударил мужика ключом по голове.

Тот безвольно свис, уронив голову на грудь. Из прикрытых волосами глубоких вмятин на черепе показались багровые сгустки…

– Теперь бейте вы оба, по очереди! – грозно сведя чернявые брови к забрызганной каплями крови переносице, Чахлый протянул орудие убийства стоящему рядом улыбающемуся дебилу Бите. – Выпусти пар, братан!

Тот буквально выхватил ключ из рук главаря и, оглашая окрестности яростными воплями, принялся мутузить несчастного нотариуса, превращая лицо мертвеца в залитую кровью ужасную сюрреалистическую маску. Брызгая по сторонам текущей из приоткрытого рта слюной, белобилетник нанес не меньше двадцати ударов, прежде чем немного успокоился, и, торжествующе взглянув на Доцента, протянул ему густо перепачканную кровью железяку с прилипшими к ней там и сям волосками…

Зажмурив глаза и глубоко вздохнув, Доцент принялся не глядя наотмашь бить уже давно бездыханного пленника, каждый раз непроизвольно вздрагивая, когда край железяки с глухим чавканьем врезался в труп и на лицо экзекутора тут же падали мелкие теплые капли…

– Хватит, сваливаем! – наконец прозвучало откуда-то издалека. – Ништяк, пацаны!

Закончив скоротечную расправу, тело бородатого жмурика отвязали от дерева и отволокли к заполненной водой яме. Обмыли испачканные кровью лица и кожаные куртки и ногами спихнули труп в воду.

С тихим плеском мертвец навсегда скрылся под колыхающимся саваном из тронутой первой изморозью прелой коричнево-желтой листвы.

Следом полетело орудие убийства.

Пионеры начали отсчет своим будущим жертвам…

Ирина Сосновская становится актрисой

– Позавчера днем, – всхлипнула Сосновская, – я поехала в центр пробежаться по бутикам, купить кое-что из косметики и одежды. Зашла в «Картье», приобрела часики, – подняв руку, Ирина продемонстрировала Ворону (тот брезгливо поморщился) надетую на тоненькое запястье изящную ювелирную побрякушку, по цене равную новой иномарке, – а когда вышла и села назад в машину, то обнаружила, что дверь открыта. А на «торпеде» у лобового стекла лежит видеодиск, такой, как для компьютера, знаете?!

– Сталкивался, – коротко ответил Ворон. – Что на нем?

– У нас дома есть плеер для лазерных дисков, «DVD», – оповестила Ира. – В Европе такие уже давно, а у нас только появились… – Снова отведя взгляд в сторону, она надолго замолчала, стыдливо уставившись в одну точку. – На диске… настоящий порнофильм! «Русские рабыни» называется! С титрами, музыкой, актерами, все, как положено! Но не зарубежный, а наш, российский! Там… там записано, как я занимаюсь сексом с двумя киднеперами! Вы ведь их помните! – наконец с трудом выдохнула Сосновская, а потом ее голос окончательно сорвался, она беспомощно уткнулась лицом в грудь Ворона и снова расплакалась, судорожно смяв ладонями легкую ткань надетой на нем спортивной куртки.

На этот раз Сергей был готов к такому повороту событий и заранее покрепче вцепился в «баранку».

Он стал копаться в памяти – не было ли кинокамеры на тайной хазе киднеперов, и действительно припомнил – лежала какая-то японская модель на подоконнике, но Северов тогда не обратил на нее никакого внимания, а вот кто-то – видно, из окружения Сосновского – обратил.

Как ни странно, но один из киднеперов, оказывается, едва ли не профессионально занимался видеопорнухой…

– Да уж… – медленно протянул Ворон, нахмурив брови. – Терпеливый деятель. Долго выжидал момента, храня запись. А сейчас, значит, приспичило, целое кино смонтировал… И что требует? Деньги? Сколько?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Вместе с диском было письмо, отпечатанное на принтере. Я должна была посмотреть фильм и ждать телефонного звонка. В письме сообщалось, что фильм еще не растиражирован и не запущен в свободную продажу и я могу выкупить оригинал.

– Уже позвонили?

– Вчера вечером, на мобильный, – кивнула Ира. – Голос хриплый, незнакомый… без кавказского акцента, – почему-то уточнила она. Губы Сосновской и сжимающие сигарету пальцы с длинными ухоженными ногтями мелко дрожали. – Сказал, чтобы я внимательно посмотрела в бардачке моей «Вектры», там должна находиться капсула с каким-то медпрепаратом.

– Нашла?

– Да. Ее наверняка положили сразу, вместе с диском.

– И каковы условия выкупа?

– Я должна каждый день бросать отцу в напитки, включая алкоголь, по одной из находящихся в капсуле таблеток. Он сказал, что это мгновенно растворяющийся транквилизатор без вкуса и запаха, действующий несколько суток. Вызывает слабость, тошноту и галлюцинации, поднимает температуру… Если отменить прием таблеток, здоровье быстро восстанавливается… Мне кажется, я знаю, зачем кому-то понадобилось, чтобы отец на время потерял способность нормально воспринимать окружающую обстановку! – уже почти полностью придя в себя, добавила Ирина. – На следующей неделе папа должен лететь на Кипр для подписания какого-то сумасшедшего контракта. Детали я, разумеется, не знаю, но на днях отец случайно обмолвился, что, мол, если выгорит вариант, он может спокойно завязывать с делами и уезжать жить в соломенное бунгало на Гавайи. – Ирина грустно улыбнулась. – Конечно, он ни за что не решится на такой реверанс, но после этих слов стало понятно, что речь идет об огромной сумме… Ему хотят помешать, выбить из колеи и перехватить контракт.

– Ясно, – бросил, нахмурившись, Северов. Ситуация с шантажом вроде бы окончательно вырисовывалась. Оставались лишь последние штрихи. – Значит, если ты не сделаешь, как они требуют, то порнофильм с твоим участием начнет победное шествие не только по Питеру, но и по всем необъятным просторам Отечества… Включая и офис кипрских компаньонов честнейшего российского коммерсанта Михаила Сосновского. С соответствующими комментариями… А греки, как прочий цивильный деловой мир, весьма щепетильны к репутации своих деловых партнеров…

– И еще меня предупредили – в службе безопасности моего отца, среди приближенных Чиркова, у них есть свой человек, и, если я сообщу Палычу, как я зову Чиркова, о шантаже, они сразу об этом узнают, и у них останется только один выход – отца убьют, а меня… растиражируют.

Ворон в который раз покосился на прислонившегося к гранитному ограждению реки чуть поодаль невысокого парня в кожанке и черной вязаной шапочке.

– Вы поможете мне еще раз? Умоляю! – снова, уже почти истерическим тоном, спросила Ира. – У меня есть деньги. Только назовите свою цену!

– У тебя столько нет, – после паузы, разбавляемой тихим плеском разбивающейся о гранит воды, криками реющих над Невой чаек и окутывающим со всех сторон ровным гулом большого города, улыбнулся Северов. – Короче… Я хочу посмотреть на таблетки, прокрутить фильм и узнать все про окружение твоего отца.

Девушка молча протянула ему извлеченные из внутреннего кармана плаща диск и капсулу.

Повертев их в руках, Северов убрал вещдоки в бардачок.

– А теперь напряги память, ибо сейчас мы начнем плотный допрос с пристрастием…

Через четверть часа Ворон услышал все, что хотел, а точнее – что смог вытянуть из Ирины. Теперь он не сомневался, что против олигарха действовала какая-то очень серьезная команда, а не просто группа мелких вымогателей.

– Прямой опасности ни для тебя, ни для твоего отца я не вижу, – как можно безмятежнее сказал Северов. – Как только у меня будет информация, я сброшу сообщение по Интернету. В любом случае я скажу, как действовать дальше…

Секьюрити теряет равновесие

Пионеры вломились в административный модуль Северного рынка по-хозяйски, пинком открыв входную дверь и оказавшись в небольшом, украшенном искусственной зеленью помещении.

Охранник в камуфляже – крепкий скуластый мужик с тронутыми сединой волосами – немедленно бросил глянцевый журнал на стеклянный столик у окна.

Он вскочил со стоящего у лестницы кресла и, выхватив из-за пояса резиновую дубинку, решительно двинулся на трех незваных гостей, кои физиономии даже при мимолетном взгляде наверняка вызывали у случайного ночного прохожего желание перейти на другую сторону улицы, а еще лучше – броситься наутек с истошными криками о помощи.

– Приема нет! – грозно заявил охранник, профессионально оценивая расклад сил и возможные мотивы появления стоящих перед ним наглых типов в модуле администрации, где размещалась бухгалтерия, служебное помещение для охраны, хозяйственный отдел, кабинет директора и комната для деловых переговоров, чаще используемая для банальной коллективной пьянки шефа и его челяди.

– Главный у себя? – проигнорировав лай охранника и указав рукой с зажатым в ней крохотным мобильником – новым, купленным утром в компании «Дельта» уже за «свои» деньги – на лестницу, с добродушным лицом спросил Чахлый.

За его спиной маячила звериная красная рожа Биты, а рядом, по-блатному крутя ключи на длинной цепочке, нетерпеливо покачивался на носках пижонски одетый Доцент.

– Я же русским языком сказал, приема нет! – стоял на своем «страж ворот», недвусмысленно похлопывая по свободной ладони двуручным полицейским дубиналом.

Час назад, как и каждое воскресенье в конце короткого торгового дня, когда происходил подсчет прибыли, он получил строгий приказ начальства никого не пропускать и, судя по надменному выражению лица, готов был лечь костьми, но не дать пройти посторонним в рыночное святилище – на второй этаж модуля.

– Завтра приходите, после одиннадцати… Здесь, – камуфляжник кивнул на пустой стол справа от лестницы, – будет секретарь, с ней и договоритесь о приеме. Если директор сочтет ваш визит полезным, тогда, возможно, примет. А сейчас попрошу вас покинуть помещение! – И охранник ткнул дубинкой в сторону входной двери, сделав шаг вперед.

– Как скажешь… друг… как скажешь! – миролюбиво улыбнувшись, сокрушенно пожал плечами Чахлый и незаметно толкнул стоящего за спиной Биту локтем.

А потом демонстративно повернулся к секьюрити спиной и вдруг, с разворота, нанес ему, расслабившемуся на долю секунды, сначала сокрушительный удар кулаком в лицо, а потом, почти без паузы, – коленом в пах.

Последний, завершающий, удар двумя сцепленными в замок руками по шее принадлежал уже подскочившему садисту Бите.

Протяжно захрипев и выронив покатившуюся по полу дубинку, камуфляжник тяжело рухнул сначала на колени, а потом на бок, беспомощно суча ногами и по-жабьи выпучив широко открытые глаза.

Из сломанного носа охранника на пол вытекла тягучая кровавая сопля…

– Для нас, падло, эти двери всегда открыты! – сплюнув через щербину в зубах прямо на секьюрити, грозно процедил вынужденный держать марку лютого злодея Доцент. – Запомни нас хорошенько, пес поганый, и больше ни с кем и никогда не путай! Теперь мы с тобой будем ча-асто встречаться!..

– Лежи смирно и не рыпайся, дернешься – кончу враз! – сухо предупредил хрипящего, конвульсивно вздрагивающего охранника Чахлый и, кивнув остальным, первым стал уверенно подниматься по лестнице.

Бита, не удержавшись от соблазна, дважды пнул лежащего мужика ногой в живот и, широко расставив руки, словно выронивший арбузы культурист, бодро последовал за главарем, перепрыгивая через две ступеньки.

Доцент, чей суетливый взгляд был незаметен под темными стеклами круглых очков, не спеша побрел следом, продолжая крутить ключи на цепочке…

Лестница, состоящая из двух пролетов, заканчивалась алюминиево-стеклянной дверью, которая, так же как и входная, оказалась не запертой.

Толкнув ее, Пионеры оказались на втором этаже.

У прикрытого вертикальными жалюзи большого окна стояла хромированная пепельница с окурками, под потолком тихо гудела лампа дневного света и вентиляция, а в воздухе застыл характерный для офисных помещений запах табака, синтетических ковровых покрытий, чистой бумаги, парфюмерии и свежезаваренного кофе.

В холл выходило всего три белые двери, на каждой из них имелась медная табличка, так что ошибиться было невозможно.

– Значит, здесь, – пробормотал Чахлый, указывая пацанам на самую дальнюю дверь с табличкой «Администрация», из-за которой отчетливо слышались приглушенные голоса и популярная в последние месяцы, усиленно раскручиваемая всеми питерскими радиостанциями мелодичная песенка про чудака, видимо от ширева тронувшегося головой и почему-то вдруг возжелавшего «стать снегом».

Услышав порядком задолбавшую мелодию, Доцент скорчил рожу и тихо пропел, коверкая набившие оскомину слова:

– А мне бы героином стать, белым, белым, белым, словно снег…

– Заткнись, ты! – цыкнул лидер Пионеров, толкнув Доцента кулаком в плечо.

Хотя Чахлый и нацепил на себя маску хладнокровного головореза, было заметно, что он волнуется.

– Значит, так, пацаны, сначала базарим с барыгой без хамства, дальше посмотрим… Будет бакланить, встанет в позу, тогда начнем грузить по полной программе! – изложил он на правах главаря тактику предстоящих терок с директором небольшого, но расположенного в самой гуще престижных новостроек, а следовательно, приносящего солидный доход нового продуктово-вещевого рынка из трех десятков модных торговых модулей.

Предстоящая беседа, впрочем, не выглядела слишком сложной по содержанию, но она могла иметь куда более серьезные последствия, чем вчерашне-позавчерашняя удачная прикрутка трех мелких фирмочек, после гибели Кая на время оказавшихся без «крыши». Их владельцы, навидавшиеся уже всякого, без эксцессов, прямо-таки философски восприняли визит новой братвы, обозначившей себя преемниками империи Кая. Какая коммерцам, к ебеням, разница, кому максать – лишь бы бизнес мутить не мешали…

Так что почин удался, по оставленному барыгам номеру мобилы никто из конкурентов не звонил, и никаких стычек не ожидалось.

Однако Северный рынок был первым неприятельским бастионом, который предстояло взять жаждущим признания у братвы Пионерам. Дело в том, что еще неделю назад его хозяин, некто господин Гордеев, находился под «крышей» злейшего врага их тогдашнего босса Кая – Алтайца, регулярно отстегивая профсоюзные взносы в общак его группировки…

– Пошли! – словно прыгая со скалы в бушующий океан, выдохнул Чахлый и опустил ладонь на медную дверную ручку, поворачивая ее вниз и широко распахивая дверь в кабинет директора рынка.

Менделеев-младший принимает заказ Тимофея

Заказ Ирины Сосновской не вызвал у Сергея привычного энтузиазма, сопряженного с желанием мочить всякую бандитскую масть без разбора. И действительно, натянув личину Ворона для того, чтобы очистить город от вконец оборзевшей братвы и защитить обманутых и обездоленных, он почему-то теперь должен встать на страже интересов олигарха Сосновского, контролирующего половину Питера, включая городские спецслужбы.

У самого этого миллиардера была целая армия охранников, способная взять штурмом и Зимний, и Смольный, возглавлял которую бывший генерал «Конторы глубокого бурения» Феликс Павлович Чирков.

Свое негативное отношение к олигарху Ворон переносил и на его непутевую дочь. Девица, конечно, как-то выручила его, но и Северов дважды спас ей жизнь – так что они как минимум квиты.

А в последний раз именно из-за нее Сергей не только попал в больницу и едва не погиб, но и потерял чек на пол-лимона баксов, ствол, удостоверение частного детектива, а также не имеющую цены бронированную тачку с форсированным движком.

Но главное – в результате он оказался полностью демаскирован. Увы, теперь для «конторы» более не существует абстрактного Ворона, а есть вполне конкретный объект, с личным досье и со всеми, так сказать, вытекающими зацепками.

По идее, опалившемуся киллеру следовало немедленно лечь на дно хотя бы на несколько месяцев, но тут вдруг на перекрестке появляется женская фигура в красном плаще и взывает о помощи…

И несчастный вид девушки взял-таки верх над соображениями о собственной безопасности.

Но чем дольше думал Ворон об этом деле, тем больше склонялся к выводу, что раскрутить всю цепочку и выйти на конкретных исполнителей и заказчиков шантажа ему будет чрезвычайно сложно, особенно если иметь в виду его нынешнее положение.

Значит, Ирине, несмотря на предостережения шантажистов, придется-таки обо всем рассказать Чиркову. К сожалению, в создавшихся условиях нет иного выхода.

Самому шефу секьюрити надо будет врубить на всю мощь маховик жесткого расследования и позаботиться о сохранности вверенных ему тел по давно отработанной схеме.

Однако Сергею Северову вполне по силам – в качестве благодарности за ценную информацию Ирины – безвозмездно подкинуть волкодаву Чиркову точку отсчета. Пожалуй, так будет правильно…

Остановив «Субару» в ближайшем промежутке между забрызганными уличной грязью автомобилями, Северов заглушил мотор, достал из кармана сотовый телефон и набрал номер доверенного человека в некогда сугубо оборонном НИИ с нейтральным названием «Невбиофарм», уже неоднократно выполнявшего конфиденциальные поручения щедрого клиента и регулярно снабжавшего его самыми разными мелочами, начиная от ультраконцентрированной серной кислоты и заканчивая порошком магния.

– Алло, будьте добры попросить заведующего лабораторией Рутковского, – сказал Ворон, чуть изменив голос. – Передайте, это его друг из Москвы… он поймет, да…

Через долгую минуту в шипящей и хрипящей трубке послышался высокий голос завлаба:

– Да-а?

– Привет, Менделеев-младший. Это Тимофей, – бодро представился Северов. – Как твое ничего? Как грызется гранит науки?

– Да какая там наука, к гребаной матери!.. – беззлобно выругался Рутковский. – Зарплату снова на две недели задержали, сволочи.

Ученый замолчал, вне всякого сомнения ожидая очередного заказа. Частный сыщик по имени Тимофей никогда не звонил ему просто так, поточить лясы. Каждое его появление было для изнывающего от хронического безденежья отца семейства самым настоящим маленьким праздником.

– У меня к тебе халтура, Менделеев, баксов типа на сто, – слегка развязным тоном, обычным для такого контакта, сообщил Ворон. – Нужно проверить назначение одной таблеточки, предположительно транквилизатора, и выдать по ней подробное резюме. Организуешь в темпе, а?

– Для хорошего человека – всегда пожалуйста, – без запинки отчеканил ученый муж. – Подъезжай к проходной, оставь «колесо» на вахте, я спущусь, заберу. Когда будешь?

– Через пятнадцать минут, я тут рядом. Ты долго будешь колдовать? А то у меня, понимаешь, запарка… Дело не терпит, и баксы горят синим пламенем!

– Трудно сказать, смотря какую хренотень ты мне подбросишь на сей раз, – уклончиво ответил Рутковский, наученный предшествующим весьма разнообразным опытом совместного бизнеса с сыщиком. – Звони ближе к вечеру, не ошибешься… Ну давай, тут ко мне пришли, – скороговоркой бросил сотрудник института, и в трубке раздались прерывистые гудки.

«Вот и ладушки, – подумал Северов, закуривая сигарету и поглядывая на часы. – Посмотрим, что за приправу приготовили вороги для нейтрализации батьки Сосновского».

Секретный институт, некогда финансируемый по высшей категории, а сейчас едва сводящий концы с концами, располагался в трех кварталах от места, где стояла машина Сергея.

Северов перешел дорогу, купил в газетном киоске конверт без марки, положил в него одну таблетку из капсулы, стодолларовую купюру, заклеил и уже в таком виде десятью минутами позже сунул в окошко похмельного вида пожилому усатому вахтеру в синей вохровской униформе.

Кивнув, угрюмый старик лениво бросил конверт на стол рядом с остывающим в подстаканнике чаем и завернутыми в прозрачный целлофан бутербродами с колбасой.

– Передам, не волнуйтесь… – пробормотал вохровец, поворачиваясь спиной.

Покинув проходную, Сергей прошелся вдоль улицы, сел на скамейку в раскинувшемся рядом парке Челюскинцев под зеленой кроной выстроившихся рядком старых тополей и снова достал телефон.

Директор рынка отказался выпить по рюмочке

В не слишком просторном, но зато со вкусом обставленном дорогой мебелью, декорированном икебаной в китайской напольной вазе и картиной в стиле офисного авангарда кабинете находились двое – лысоватый толстенький мужчина лет сорока пяти, с маленьким вздернутым шнобелем, в расстегнутом сером костюме, отдаленно смахивающий на артиста Де Вито, и высокая, необыкновенно худая, а оттого похожая на вяленую воблу дама в красном деловом костюме: юбка-пиджак, с короткой, почти под ежик, стрижкой платиновых волос и в нацепленных на длинный острый нос больших очках с дымчатыми стеклами. Тонкие, как у скелета, но обтянутые загоревшей явно на тропических югах кожей пальцы дамочки были сплошь унизаны кольцами из злата со сверкающими камнями, среди которых особо выделялся алый, чистой воды рубин.

На черном столе, за которым сидела эта колоритная парочка, россыпью и уже аккуратно сложенными и перетянутыми резинками пачками лежали деньги, преимущественно в долларах, хотя попадались и российские рубли.

Денег было так много, что взгляды Чахлого и шагнувших вслед за ним подельников, мельком облизав лица присутствующих, тут же прилипли к заветным шуршащим бумажкам, наличие которых являлось единственным пропуском в рай уже на земле.

Удивленный и рассерженный внезапным вторжением в самый неподходящий момент подсчета полученных за неделю барышей, директор Северного рынка господин Гордеев – а это был именно он – сначала застыл, втянув голову в плечи и испуганно уставившись на вломившихся незнакомцев откровенно бандитского вида, а потом, видимо вспомнив, что является важной фигурой, рывком поднялся из-за стола и, выпятив округлое пузо, своеобразно заменяющее крепкую богатырскую грудь, гневно возопил, указав визитерам пальцем на дверь:

– Кто?! Кто такие?! Что вам здесь надо?! Убирайтесь! – проглатывая буквы, скороговоркой выплюнул директор, наливаясь краской. – Я же приказал никого не пускать! Охрана, мать-перемать!..

Дама в очках – главный бухгалтер, – едва завидев нежданных гостей, чей внешний облик не предвещал ничего хорошего, в порыве понятных в возникшей ситуации чувств поспешила накрыть рассыпанные по столу и собранные в пачки денежки руками, но нечаянно смахнула часть из них на пол, где они сейчас и лежали, слегка трепыхаясь от ворвавшегося из коридора сквозняка.

– Успокойтесь, Юрий Самсоныч, что вы, право слово! – поморщившись, словно от зубной боли, с милейшей улыбкой спокойно сказал Чахлый. – Поберегите сердце, я знаю, у вас оно и так пошаливает. А за борова своего не беспокойтесь – он хоть и упрямый, но до сих пор живой. Давайте лучше поговорим о делах…

Оглядевшись, Чахлый пододвинул к себе стул, стоящий у стены, и, повернув его спинкой вперед, широко расставив ноги, уселся, продолжая строить из себя добряка и даже подмигнув торопливо собирающей с пола купюры относительно симпатичной бухгалтерше.

Двое других быков, подперев спинами входную дверь, молча изучали кабинет, преимущественно сосредоточив свое внимание на куче бабок.

– Вот падло, я же сказал ему – никого наверх не пускать! – злобно вымолвил Гордеев и, в темпе сообразив, что от троицы жлобливых мордоворотов так просто не избавиться, устало повалился обратно в кресло. – Парни, вы кто?! В смысле… от кого и зачем? У меня уже есть «крыша». Если хотите забить стрелку – милости просим позвонить по этому номеру, там вам популярно объяснят, что вы забрели на чужую территорию!

Наклонившись вперед, директор выудил из подставочки отрывного календаря, где было напихано множество всяких бумажек, полиграфически выполненную черную визитную карточку, на которой имелся только номер телефона, тисненный золотыми буквами, и изображение пиковой масти в левом верхнем углу, и бросил ее перед Чахлым.

Тот, не отрывая ласковых глаз прирожденного убийцы от лихорадочно бегающих, суетливых зенок коммерсанта, накрыл карточку огромной волосатой рукой, перевернул, как игрок в домино, на секунду опустил очи долу, а потом прямым скольжением отправил назад и снова уставился на хозяина рынка – на сей раз лукаво и торжествующе.

– Юрий Самсоныч, дорогой, этот телефон можете со спокойной душой слить в сортир, никто вас за такое кощунство теперь не осудит! – вздохнул Чахлый, положив мобильник на стол. – По нему теперь если и ответят, так только рогатые и кривоногие твари из преисподней!

– Как?! – вылупился, делая вид, что удивлен, господин Гордеев. – Это почему?!

– Потому, уважаемый Юрий Самсоныч, что Алтаец и его корешок Скелет покинули этот суетный мир и отправились туда, где не берет ни один мобильник в мире. Но особо не расстраивайтесь – с этой минуты вы находитесь под защитой Пионеров, а мы – люди серьезные, и, случись какая херня – обидит вас кто или, скажем, машину вашу красивую, «Торус», случайно на дороге поцарапают, – любому горло перегрызем! К сожалению, мои визитные карточки в очередной раз закончились, завтра я получу новую партию, а покамест можете просто записать номерок моей трубы. А он очень простой… – И Чахлый продиктовал номер только что приобретенного на имя парализованной и глухой бабки Доцента сотового телефона. Видя, что Гордеев даже не шелохнулся, продолжая сидеть за столом со сложенными на груди руками, укоризненно поднял брови и спросил: – Юрий Самсоныч, вы, кажется, меня не поняли?! Тогда повторю еще раз, специально для тех, до кого доходит так же медленно, как до жирафа: отныне ваша заботливая «крыша» – мы, Пионеры… Если мне не изменяет память, сегодня как раз первое число – время платить!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.