Пляшет кочет, как хочет.
      На раскаленной сковороде.
      А где-то рядом гармошка смеется-заливается…
 

* * *

 
      На другой день все отсыпались до полудня. Потом, продрав глаза и выкурив по паре цыгарок, лениво решили, что стоило бы заняться обедом. Силантий был отправлен в лес, и вскоре вернулся, таща на себе убитую косулю. Петр зачал свежевать, ты, натаскав воды, принялся колоть дрова.
      Кашеварил Карпуха.
      Через час-полтора, все так же неторопливо, чтобы не сказать – степенно – хлебали наваристый бульон, хрустели зажаренным на угольях мясом и сухарями; водки выпили только одну бутылку на всех – разбойнички-"артельщики" оказались люди хозяйственные, с понятием, не чета всякой пьяни вроде Филата Луковки. Тот бы точно не просыхал, пока весь запас хмельного не прикончил!
      – А Филата поймаю – башку оторву.
      Это ты вдруг произнес вслух без видимой причины.
      Само вырвалось.
      – Может, и ловить не придется, – загадочно ухмыльнулся Карпуха. – Филат, слыхал я, из балаболок, а Ермолай Прокофьич ихнего брата страсть не любит!
      – Зачем же тогда Филату поручил? Неужто под рукой никого понадежнее не нашлось?
      – Видать, не нашлось. Да и то сказать: надежному человеку плата полагается, а Филат – он за полбутылки мать родную пришибет! Вот только, чую, боком ему выйдет та сивуха…
      Да, похоже. Осторожный мужик Ермолай Прокофьич. А сгинуть по-всякому человек может: от пьянства сгореть, в болоте утопнуть… Все одно дознаваться с пристрастием некому – велика ли птица? Ну да бог им судья, хоть купцу, хоть Филату. Ты лучше о себе подумай, Валет Пиковый. Вот, к примеру, выяснится, что есть-таки хвосты за Княгиней – станет ли купец рисковать, тебя в живых оставляя? Бритый, варнак пришлый, на язык дерзкий… Думай, Валет Пиковый, думай, что делать. Может, и впрямь когти рвануть? Мало ли что купец про гиблые места болтал – авось, не сгинешь?..
      – Глянь-ка, Силантий: вроде идет кто? – прервал твои мысли тихий возглас Карпухи.
      Когда было нужно, с Карпа разом слетало все его дурацкое фиглярство, и он мгновенно становился собранным, жестким; и взгляд короткий, точный, оценивающий – словно на мушку берет. Из такого бы славный подельщик вышел, а там, глядишь, и маг в законе. Но, как видно, не судьба.
      Вдалеке, меж деревьев, действительно мелькнула человеческая фигура. Силантий (очевидно, самый зоркий из троицы) вгляделся из-под руки.
      – Тимоха-лосятник, – махнул рукой. – Небось, жрать попросит.
      – Тимошка? это хорошо-о-о, – протянул Карпуха и залихватски подбоченился, вновь становясь прежним. – Пожрать мы ему дадим – отчего ж не дать? Только за это мы его в село отправим, на баб охотиться! Небось, бабятинки-то всем хочется?
      – Дело! – радостно осклабился Силантий. – Только ты, Петька, гляди! Удавишь какую – всех кончать придется, а там и нас со свету сживут.
      Петр только хмыкнул, а Карпуха ухмыльнулся в редкую бороденку. Видать, была у "артельщиков" любимая подначка – насчет удушенной Лупатым богомолки.
      Шутка, значит.
      – Здоровы будьте, артельщики! – еще издали заорал Тимошка. – Пошамать чего найдется? Брюхо, почитай, к спине прилипло! Э, да у вас пополнение! Што, и ты, ссылочный, в гулевые подался?! Ну, тут самая што ни на есть твоя кумпания и собралась!
      – Тебя одного дожидались. Все глазоньки выплакали, – лениво бросил Карпуха.
      – Дык пожрать дадите? – осведомился тоном ниже Тимошка, подходя поближе.
      – Садись уж, жри.
      Жрал Тимошка, что называется, в три горла. Он бы наверняка еще и добавки попросил; вот только понимал лосятник, с кем трапезничает; догадался промолчать.
      Губы вытер и ждет.
      – Слышь, Тимофей, – Карп выколотил трубку, которую предпочитал цыгаркам, – сходи-ка за бабцом, а? Нам, сам знаешь, в село заявляться не с руки, а тебя там всякая собака знает…
      – За мной хучь баба, хучь девка, за тридевять земель! – лосятник выпятил грудь колесом, но глянул на тебя и прикусил язык. – Для хороших людей мы завсегда… Марфу-солдатку с дочкой вести?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.